Никто

От кофе на голодный желудок Игоря подташнивало, но он лишь натянуто улыбнулся, в два глотка допивая и так маленький стаканчик чёрной жидкости, который он с первого попадания запустил в контейнер для мусора. Юля поморщилась, но ничего не сказала отворачиваясь. Они сидели на лавочке в торговом центре, который постепенно оживал: открывались магазины, появлялись первые покупатели. Гром в шопингах ничего не понимал, вот и дёрнул чёрт позвать подругу. Да и не виделись месяц, а то и больше (хотя Игорь очень удивился, когда та стала за Лёшку спрашивать и за Петю. Вот ведь, Юля знала о нём почти всё, а он даже смс не отправил с самым простым «как дела?»). — Скоро придёт моя подруга, подберём всё для Лёшки, не переживай, — смотря на витрины магазина с косметикой, вздохнула девушка, и Гром проследил за её взглядом. Надо было Юлю как-то отблагодарить. Хотя бы за то, что та в такую рань к нему прибежала. — Может, скажешь уже что-нибудь? Девушка повернулась так резко, что Игорь даже вздрогнул, а потом прикрыл глаза, тяжело вздыхая. Рассказать действительно много чего надо было. И совет нужен был позарез. Интересно, почему ей он больше Дубина доверял? Поджав ноги, альфа полез во внутренний карман куртки, заставляя Юлю выпрямиться, а потом, не поворачиваясь, протянул ей аккуратно сложенный лист А4. Стараясь не спешить, девушка развернула лист и… ничего не поняла. Какое-то заявление или…отказ, написанный аккуратным, красивым почерком. Перечитав два раза, она поняла, что это действительно был отказ от ребёнка. Какой-то Хазин официально подтверждал, что сын ему не нужен. Юля хмуро посмотрела на друга, ожидая объяснений. Только потом до неё дошло, что речь шла о Пете. — Ты же знаешь, да, что с Петей у меня всё…серьёзно было, пока мать его не пришла? — тихо начал Игорь наклонился вперёд, руками сжимая края лавки, и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Это его отказ от нашего сына. От Лёшки, то есть. Юля пару раз моргнула, но продолжала молчать, теперь уже смотря перед собой. Получалось… — Мы вчера натворили делов в школе, Лёша сбежал, а я почему-то подумал, что он в детский дом пойдёт… — хриплый, едва слышный голос друга, заставил вновь на него глянуть и опустить руку на подрагивающие плечо. Он хоть и держался, но по щеке всё равно скатилась слеза. — Я припёрся туда, а знакомая сказала, мол, остался документ, забрать надо, чтобы биологические родители не имели права… Когда увидел это, к Пете полетел, в башке всё так прояснилось. И почему он вернулся, и почему с Лёшей общаться стал. Хорошо, хоть додумался сразу с порога бумагу в лицо не кинуть. Вот только… Гром замолчал, тяжело вздыхая, и посмотрел на эскалатор, по которому уже вовсю люди вниз-вверх поднимались. Юля тоже туда глянула, не в силах что-то сказать. Сейчас альфе нужно было время, чтобы прийти в себя, торопить было нельзя вообще. — Мы же без ссор сейчас не можем, он мне в коридоре чуть про сына не ляпнул в порыве злости, до меня только сейчас дошло. А потом мы на кухне сидели, успокоились, Лёшка вернулся и… он, Петя, меня спросил, когда у сына днюха. Ну я присел, понимаешь? Сначала думал, что Хазин так прикалывается, ничего не ответил. Ещё и спросил мол, хера ты с Лёшкой возишься, а он… Он сказал, что не знает. — Чё? В смысле? — Юля тоже не поняла, уставилась на Грома, тот даже усмехнулся грустно, как бы подтверждая «во-во». — Прикинь, спросил у меня тот же вопрос. Я честно ответил, сказал, что сына хотел и на него глянул — ноль. Никакой реакции. И я, блядь, нихуя уже не понимаю. А ещё больше меня пугает тот факт, что Лёша-то рано или поздно узнает, кто его настоящие родители… — Договорись с Петей о встрече и просто положи перед ним это, — немного помолчав, сказала Юля, возвращая Грому так же аккуратно сложенную бумажку. — Прости, но другого выхода я не вижу. Альфа поджал губы, хрипло вздыхая, и встал, пряча документ обратно в карман. Нужный им магазин как раз открылся.

***

— Как дела? — с порога спросил Гром, опускаясь на колено, чтобы снять обувь. Первым к нему Петя вышел, было видно, опять плакал. И Лёша тоже носом шмыгал. Игорь перевёл взгляд на Хазина. Неужели рассказал? — Будулай, тебя не учили хотя бы записки писать? Чё я должен переживать за тебя? — Петя подошёл ближе, помогая альфе снять куртку. От Игорька кофе пахло и соусом. Вроде чесночным. Хазин поморщился. Опять херню какую-то жрал. — Можно подумать, — Гром от Пети как от мухи отмахнулся, самостоятельно снимая кожанку, — ты действительно переживал. Прозвучало это довольно холодным тоном, Хазин сразу понял, что тот тоже с утра не в самом сказочном настроении, поэтому ничего и не ответил. Да и нечего было. Он на Лёшку глянул, который только плечами еле заметно пожал. — Лёш, держи, это всё тебе, — Гром как будто перестал замечать омегу, протягивая мальчишке два пакета — с вещами, Петя понял сразу. Дурак тоже бы понял, пакеты то фирменные. — Пойдём, посмотрим, угадали ли мы с Юлей или нет. — Кто такая Юля? — тут же спросил Петя, заставляя Грома наконец-то повернуться в его сторону. Незабываемо, будто ведро дерьма разом вылили на Хазина, поэтому омега поджал губы, но решил ответа всё же дождаться. — Подруга. Коротко и ясно, что ещё нужно? Петя чувствовал, что готов был вмазать Грому прямо здесь и сейчас, но ребёнок сдерживал. К слову, Лёшка даже не заметил, что между двумя майорами явно чёрная кошка пробежала. Причём, раз пять-шесть и туда-сюда. — Лёш, ты иди, что там посмотри, а я с Игорьком поболтаю, — наигранно-спокойно сказал Петя, хватая альфу за локоть, не давая возможности вырваться. Когда дверь на кухню за ними закрылась, Хазин с такой силой Грома от себя оттолкнул, что тот тут же на стул сел, чуть не ударившись головой об стену. Ох, лучше бы ударился. Может дурь выбило бы. — Ты как нормально себя чувствуешь? Ничё не болит? Так если будешь выёбываться и дальше — заболит, я церемониться не буду. Чё уже случилось, мистер недовольное хлебало? Но Игорь сделал то, чего Петя меньше всего ожидал — улыбнулся. Причём так ехидно, что Хазин даже пару шагов назад сделал. Огромных таких, упираясь задницей в столешницу, а башкой пустой в шкафчик. Гром молча встал, полез в карман брюк, явно собираясь что-то достать, правда в последнюю секунду передумал, но руку не вытащил, а только ближе подошёл, чуть ли не вплотную. У Пети сердце бешено в груди застучало, сообразить ничего не мог, смотрел на альфу с плохо скрываемым волнением. — Я тут узнал кое-что… про сына нашего… Гром чувствовал себя мразью, увидев, как Хазин прикрыл глаза, не сдерживая слёз. Затрясся опять, как тогда. Поэтому Игорь и не выдержал, прислонился лбом к лбу омеги, тут же к себе притягивая. Пока сюда ехал столько вариантов перебирал. И что скажет, и как действовать будут, и… И разозлился, поднимаясь по ступенькам, а когда в гневе — себя не контролировал, вот и всё получилось через огромную жопу. У них же никогда иначе не бывало. — На руках не успел подержать, — вдруг прошептал Петя, качая головой. Гром нахмурился, напрягся. В смысле? — Утром мать сказала… что… что его больше нет. Ничего не понимающий Игорь застыл, как вдруг омега сильно его сжал в объятиях и зарыдал в плечо, не сдерживаясь. Гром даже слова сказать не мог, у самого глаза на мокром месте, внутри всё сжималось. Выходит, мать Петина… Наверное, нужно было благодарить господа за то, что Игорь додумался о Лёше сейчас не говорить, дать Пете время прийти в себя, потому что новость, что сын их жив добила бы его, и так разбитого, окончательно. — Я жить не хотел, — чуть придя в себя, шёпотом продолжил омега, — мать чуть овощем не сделала со своими таблетками. Вовремя спохватился… Хватка уже не была такой крепкой, но Петя всё ещё сжимал кофту Игоря, от чего ткань натягивалась. — Скажи мне, я заслужил? Заслужил всё это? Заслужил хлебало твоё недовольное? — Хазин вдруг неожиданно посмотрел на альфу. Истерика стала переходить на более сложный уровень. — Я до сих пор себя ненавижу, понимаешь? Хотя, что ты когда-либо понимал? Тебе же плева… Договорить Игорь не дал, накрывая губы парня своими.