Сборник имейджинов (Майор Гром: Чумной доктор)

Остаточное действие седативных веществ позволило мне проспать до самого утра без сновидений, несмотря на отчаянные попытки моего сознания немедленно во всем разобраться. Утром меня разбудил недовольный голос Сергея. Впервые я обрадовалась, что его нет рядом. Мне не хватило бы ни сил, ни смелости, чтобы смотреть в мои любимые голубые глаза и знать, что они принадлежат и другой темной стороне Разумовского. Тихонечко выбираюсь из постели. Хочется проскользнуть мимо Сергея и сбежать. Побыть наедине с собственными мыслями в одиночестве. Или спрятаться от родного человека, которого я совсем не знаю. Проблема в том, что мне жизненно необходимо увидеть Серёжу. После всего, что я пережила и о чем узнала, мне хочется взглянуть в родные глаза своего мужчины и разубедиться в том бреде, обрушившимся на меня. Я хочу увидеть улыбку Разумовского и услышать утешительные слова, произнесенные его бархатным голосом, что развеют все мои сомнения. Убежать — самый легкий способ решения проблем. Остаться и решить проблему всегда тяжелее. — Я думала ты ушёл... — бесшумно появляюсь в кухне-гостиной, оттягивая футболку, в которую Разумовский переодел меня прошлой ночь. Она пахнет его парфюмом и травяным мылом и это самый головокружительный аромат. — Хотел дождаться твоего пробуждения, — Сергей стоит за барной стойкой облаченный в белоснежную рубашку и черные отглаженные брюки. Пиджак лежит на стуле. Он терпеть не может носить их. По мнению Сергея, они его старят, превращая в заунывных, недовольно бурчащих по любому поводу мужиков, а он современный и молодой, и до чертиков обаятельный. Украдкой улыбаюсь, исподлобья поглядывая на Серёжу и пытаюсь разгадать вчерашнюю тайну. Моё хорошее настроение вселяет надежду в Разумовского. Я сажусь на краешек дивана и устремляю отсутствующий взгляд в пол. — Как ты себя чувствуешь? — Обманутой, разбитой и напуганной. Сергей выходит из-за барной стойки, но держит дистанцию и близко не подходит. Опасается нарушить личное пространство или боится? — Мне кажется, что я схожу с ума, — поднимаю глаза полные слёз на Серёжу, умоляя мне все объяснить, рассказать правду и крепко обнять, чтобы я смогла почувствовать себя в безопасности. Но что если Разумовский и сам не знает о существование своей темной стороны? Отказывается признавать её? Или что ещё хуже, бороться с ней? — Это вовсе не так... — Серёжа подлетает ко мне и падает передо мной на колени, обхватывает за бедра и притягивает к самому краю дивана. Разумовский упирается лицом в мой живот и судорожно дышит, пытаясь избавить меня от тревог или загладить свою вину, потому что моё похищение — не бред сумасшедшего и он знает кто виноват. Глажу его пламенные волосы, чувствуя, как лихорадочно вздымается его грудь. Это мой Серёжа, человек, ставший смыслом моей жизни со своими демонами из прошлого, от которых я пытаюсь спасти его. — Ты не поверил в мои слова о том, что меня похитили, — начинаю яростно дышать носом и задыхаться. — Смотрел на меня как на сумасшедшую, — Разумовский сильнее вжимается в меня, стискивая бедра, — и впаривал липовую версию о том, что мне стало плохо и причина моей неразберихи в голове — это успокоительные, — хватаю Сергея за плечи и прикладывая остатки сил, заставляю выпустить меня из тисков объятий. Разумовский подчиняется и оседает на коленях как побитая собачонка, не заслуживающая жестокости хозяина. — Именно ты заставил меня думать, что я схожу с ума, — из глаз брызжут едкие слёзы и я шмыгаю носом как маленькая девчонка, которую некому пожалеть. — И я не знаю во что мне верить! — Сергей прикрывает глаза и вздрагивает от моего крика, но остается сидеть на коленях подле. Смиренно и покорно, как и я несколько часов назад, превратившихся в вечность. — Не знаю могу ли верить тебе... — боль и тоска отпечатываются на моем любимом лице, и взрослый мужчина превращается в маленького мальчишку, который снова разочаровал и не заслуживает больше любви. Боже мой, что я творю! Страх заставляет меня причинять ему боль, а желание узнать правду делает жестокой. — Прости... — задыхаясь от ненависти к самой себе, прячу лицо в ладонях. Если продолжать смотреть в преданные голубые глаза Серёжи можно забыть о здравом смысле и любой вымысел из его уст покажется правдой. Но сейчас передо мной тот Сергей, которого я полюбила и этого достаточно. — Иди ко мне, — обхватываю его лицо ладонями и притягиваю к губам, увлекая в поцелуй. Я так соскучилась по его прикосновениям, что готова загореться от одного поцелуя. Благо на мне одна футболка. С одеждой Разумовского придется повозиться. — Уверена, что хочешь этого? — разрывает поцелуй и шепчет в губы, обжигающим взглядом забираясь под одежду и кожу, будоража кровь. — Я хочу тебя... — впиваюсь в сладкие губы Серёжи и на ощупь расстегиваю мелкие пуговицы его дорогущей рубашки. Разумовский обрушивает влажные поцелуи на мою шею, засасывая кожу и покусываю дрожащие венки. Забирается мне под футболку и поцарапывает спину, заставляя стонать ему в губы. Моя беспомощность и потребность в нем — слабость Сергея. Именно поэтому я остаюсь без одежды быстрее, чем рыжий бесстыдник. Обнаженная я ещё больше уязвима. — Такая красивая... — Серёжа проводит ладонью между грудей, а от горячего дыхания твердеет низ живота и набухают соски. Нелепо освобождаю Серёжу от проклятой рубашки, отбрасывая на пол и одним резким движением вплотную прижимаю к своей груди. Характерный звук двух столкнувших оголенных тел разносится по пентхаусу. Разумовский рычит мне в ухо, сжимая мои бока и терзая нежную кожу зубами. Он встает на ноги, не разрывая поцелуя, и садится на диван. Забираюсь к нему на колени и нетерпеливо ёрзаю, нервируя пах Сергея. — Детка... — кладет ладони на мою грудь и несильно сжимает. Ощущения такие сильные и острые, что я уже нахожусь на краю пропасти. Нетерпеливо расстегиваю ремень, мелкую пуговку и ширинку на брюках, приспуская вместе с боксерами. Не стоит окончательно портить деловой вид: Разумовскому еще присутствовать на встрече. Обхватываю колом, стоящий член и двигаю ладонью вверх, размазывая каплю смазки большим пальцем. Серёжа откидывает голову на спинку и хрипло дышит. Мне открывается манящий доступ к шее. Жадно облизываюсь и привстаю на коленях. Отодвинув тонкую ткань трусиков в сторону, медленно опускаясь на пульсирующую мужскую плоть... Полностью впуская его в себя. До самого основания. Из глаз искры летят от давления с примесью боли, быстро вытесняемой наслаждением. — /Т.И./... — сиплый стон Серёжи разносится по моему телу. Я припадаю к его шее, покрывая частыми и влажными поцелуями, вырисовывая языком замысловатые узоры на коже. — Малыш, — оттягиваю зубами мочку уха, — заставь меня забыть всё плохое, — хоть на мгновение... Разумовский до боли сжимает мои ягодицы и резко насаживает на дрожащую плоть. Меня откидывает назад и резко впечатывает невидимой волной наслаждения в мокрую грудь Сергея. Он судорожно вдалбливается внутри, не позволяя меня переводить дух. Лишь жалкие порции воздуха проникают через приоткрытые губы. Царапаю плечи Разумовского, позволяя ему управлять моим телом. Внутри всё горит и сотрясается от напористых толчков. Долго я не продержусь. Серёжа откидывает влажные пряди волос с моего лба и обдувает лицо. Крепко держит за талию, лишая малейшей возможности сдвинуться, с каждым новым толчком проникая глубже. — Серёж... — полустон-полумольба застывают в воздухе, и я сбрасываю его ладони со спины, перекладывая на свою грудь. Он удовлетворенно рычит и оттягивает соски, яростно двигая бедрами до безобразных, пошлых шлепков мокрых тел. Рыжие пряди волос спадают Разумовскому на глаза, но он безжалостен в своем стремление довести меня до пика. От пронзающих толчков подпрыгиваю на его коленях как тряпичная, безвольная кукла, которая мечтает оттянуть фееричный момент. Но не может... Судорожная волна дрожи проносится по телу, и я выгибаюсь дугой, цепляясь за плечи Серёжи, чтобы не упасть. Он бережно поддерживает меня и прижимает к груди, кончая следом через несколько секунд. Разумовский аккуратно пересаживает меня на диван и подобрав с пола рубашку, заботливо набрасывает на плечи. Меня подбивает незнакомая дрожь и печаль когтистой лапой сжимает сердце. Раньше ничего подобного никогда не было после нашей близости. Что изменилось? Правда, не дающая покоя? Прикусываю губу, подавляя всхлип и ложусь на краешек дивана. — Полежи со мной, пожалуйста, — Серёжа реагирует на мою слабую, несчастную просьбу потерянной девчонки как самый заботливый мужчина в мире. В голубых океанах зарождается тревога и тень печали застывает на лице. Разумовский беспрекословно исполняет моё желание и ложится сзади, обнимая за талию. Становится легче и спокойнее, но этого недостаточно, чтобы забыться. Не замечаю, как проваливаюсь в беспокойный сон с обрывками вчерашних событий. Приказываю себе проснуться, иначе воспоминания поглотят меня. Открываю глаза и слышу размеренное пыхтение Серёжи у себя под ухом. Аккуратно переворачиваюсь на спину, что весьма непросто, когда тебя придавливает тяжелая рука. Рассматриваю мирно спящего человечка у себя под боком: трепыхавшиеся реснички, чуть приоткрытые губы и умиротворение, застывшее на лице. Убираю непослушную прядь волос со лба и оставляю нежный поцелуй на моим любимых губах. Когда он проснётся, его губы еще будут помнить этот поцелуй...