Сборник имейджинов (Майор Гром: Чумной доктор)

Всегда боялась, что не смогу выжить в одиночестве. Выжить без него. Незаметно уйти, исчезнув из жизни Сергея, пока он спит — низко и подло. Сбежала как жалкая трусиха под покровом, надвигающихся сумерек. Страх за собственную жизнь и желание узнать правду переплелись, окончательно запутав меня. Я не боялась темной версии Разумовского. Как и боялась погибнуть от рук карателя и мстителя, возомнившего себя вершителем правосудия. Проклятье! Я забываю о том, что всё это один человек — Сергей. И мне неизвестно, возможно ли отделить моего милого и немного застенчивого Серёжу от того существа в уродливой «носатой» маске чумных докторов. Я покинула Башню налегке. Собирать вещи и упаковывать их в чемодан, шуметь и бояться разбудить Сергея, казалось мне идиотской затеей. Он возненавидит меня, когда проснется. Будет звать по имени, а в ответ только тишина, эхом ударяющаяся о стены. Мои вещи останутся болезненным напоминанием о том, что я была в его жизни. Всё, что я взяла с собой — телефон и банковские карты, денежных средств на которых хватит на безбедную жизнь до скончания веков где-нибудь на острове посреди океана. Тоскливо смотрю на телефон, умоляя чтобы он загорелся и на экране высветилось имя моего любимого человека. И если в мире существует закон подлости или мысли чудесным образом материализуются, то происходит это исключительно случайно... Телефон жалобно вибрирует в ладони, а на экране высвечивается фото дорогого мне человека. Колеблюсь, сгорая от нетерпения принять вызов или... — Да? — ответить на звонок и попытаться объясниться — меньшее, что я могу. — Как некрасиво сбегать из постели, куколка... — сердце холодеет в груди, а до боли любимый и родной голос незнакомым, измененным тоном проникает в уши. — Мне, кажется, твоё жалкое создание, которого ты так любишь даже заплакало, — закрываю глаза и размеренно дышу через рот, но образы плачущего Серёжи так реалистичны и живы, что я готова заорать в голос и разбить этот проклятый телефон вдребезги. — Если бы не я, он, наверное, бы забился в истерике... — ехидный смех на том конце провода — омерзительные звуки, не принадлежащие моему Серёже. Это существо... Его другая сущность использует слабости моего мальчишки, которого я бросила, вытесняет и становится во главе. — Чего ты хочешь? — отхожу от дороги, боясь, что в порыве гнева рвану под машины, только чтобы вытеснить страх бешеным адреналином. — Неправильный вопрос, /Т.И./, — голос звучит тихо, но в то же время так отчетливо, словно он нашептывает свои слова прямо мне на ухо. — Чего хочешь ты? Если еще точнее, какой Сергей нужен тебе? — меня простреливает от страха и возмущения. — Что ты несешь? — мой крик тонет в уличном шуме и сигналящих автомобилей. Щеки горят то ли от нахлынувших эмоций, то ли от стыда. — В глубине души ты знаешь, /Т.И./... — почему сердце совершает предательские кульбиты в грудной клетке, а дыхание застывает на кончиках губ. — Тебе нужен я... — незнакомый образ Разумовского мелькает перед глазами. Опасный и губительный. — Не переживай так, куколка, — прекрати меня так называть, — я не собираюсь тебя убивать или вредить, — мне должно полегчать? На автомате перехожу дорогу и бреду по тротуару куда глаза глядят, не имея четкой цели и слушая его голос в телефонной трубке. — На тебя у меня более интересные планы... — мелкая дрожь пробирает до костей и ускоряю шаг, надеясь сбежать от этого соблазнительного голоса на том конце провода. Да что со мной такое? Он просто играет со мной в опасную игру и дразнит, выискивая мои слабые места. — Тебе нужна моя власть и ты мечтаешь ей поддаться. Это ведь так утомляет, — загнанно дышу в телефонную трубку, с упоением вслушиваюсь в каждое слово, — всегда быть главной и всё контролировать... — Кажется, что голос этого существа проникает в кровь и отравляет разум. — Мне ничего не нужно от тебя, — презренно сплевываю слова как грязь не в силах сбросить вызов и закончить эту отравляющую беседу. — Но ты продолжаешь со мной говорить, /Т.И./, дрожа своим хрупким телом, которое так жаждет отдаться мне. — Ты ошибаешься! — рявкаю в трубку и сбрасываю вызов. Мне следовало сделать это раньше! Обозленная на собственные чувства, отказывающие подчиняться мне и обескураженная своим нелепым поведением, стою истуканом посреди набережной и не знаю куда податься. Сброситься с моста в Неву — очень заманчивый способ и быстро решающий проблему. — Гори в аду! Ночным пристанищем выбираю питерский отель и за наличный расчет снимаю номер. Светить кредитные карты — плохой вариант, но я уже совершила главную ошибку неопытного беглеца: говорила с тем, от кого и пыталась убежать. Возомнила себя храброй и стойкой, а на самом деле наивная идиотка, которая выбилась из сил и решила переночевать под крышей пятизвездочного отеля на пуховой перине. Ну не идиотка? Запираю дверь на замок и стараюсь убедить себя, что это убережет меня от незваных ночных гостей. Чувствую себя морально разбитой, жалкой и слабой девчонкой, которая дала деру, как только появились первые реальные сложности в отношениях. Не удивительно, что темная сторона Сергея пробудилась именно после моего ухода. Я всегда была рядом, освещая своих светом потаённые и темные уголки его души, отпугивая демонов. Я ушла и свет погас, и тьма сгустилась над маленьким потерянным мальчишкой, которого некому спасти. — Прости меня... — оседаю на краешке постели, утирая жгучие слёзы, выжигающие душу. — Думаю он переживет, — подскакиваю на кровати как бездомная кошка, которой наступил на хвост невнимательный прохожий. Некто в обличии Разумовского стоит на пороге в мой номер, держа в руках ключ-карту. Конечно, никто бы не посмел перечить молодому и влиятельному предпринимателю, разыскивающему свою любимую девушку, которая вспылила после ссоры и сбежала. Тянет на неплохое алиби при даче показаний. — Как ты нашел меня? — заносчиво ухмыляется и захлопывает дверь. Вздрагиваю, но неподвижно стою на месте. — Забыла какой корпорацией я управляю? — поправляет свои рыжие пряди, брезгливо разглядывая обыкновенный номер. Сергей всегда предпочитал останавливаться в президентских люксах — в этом они похожи. — Не ты управляешь, а он! — впиваюсь ногтями в предплечья, мечтая разорвать этого лживого, ненастоящего, не моего Серёжу на мелкие кусочки. Выть хочется от отчаянья и беспомощности. Я не знаю, как вернуть моего Сергея и не знаю, как работает раздвоение личности. — Это всё формальность, куколка, — он прячет руки в карманы брюк, вызывающе разглядывая меня и одновременно восхищаясь моей дерзостью. А моё неподчинение заводит его. Да, о чем я думаю? — Не смей меня так называть! — взрываюсь как пороховая бочка и налетаю с кулаками на мужчину, одну часть которого люблю всем сердцем, а другую — ненавижу всей душой. Жажду вытолкнуть его из своего номера. Из жизни... Разумовский молниеносно реагирует на мою женскую истерику, когда слова заканчиваются и в ход идут девчачьи кулаки. Он перехватывает меня за кисти и резко разворачивает на месте, заламывая руки за спину и прижимая к своей груди. — Чувствуешь, как я хочу тебя куколка? — дыхание обжигает кожу на шее, а его пах вжимается в мою задницу, показывая, как сильно он желает меня. Ахаю от яростно напора и пытаюсь вырваться. Попытки такие жалкие, что хочется заплакать. — Я тебе открою маленькую тайну, куколка... — рыжий дьявол в обличии моего мальчишки покусывает мою кожу, — твое желание уже давно пропитало ткань твоих трусиков, — рычу от злости и отбрыкиваюсь. Хватка Разумовского становится жестче, и он грубо швыряет меня на постель. Переворачивает на спину и разрывает блузку. Мелкие пуговки разлетаются в стороны. — Не трогай меня! — брыкаюсь и пытаюсь попасть в цель, хорошенько врезав по этой самодовольной роже. Моя непокорность подстёгивает Разумовского. Причинить ему вред не получается. Он стаскивает мои джинсы и забирается на кровать, нависая сверху. Крепко держит за запястья, вжимая в матрац, лишая меня возможности отвесить ему хотя бы пощечину. — Интересно... — Разумовский склоняется к моей шее и прокладывает влажную дорожку из поцелуев до ключиц, очерчивая их контур языком. — Мы подошли к самому главному, и ты внезапно перестала сопротивляться, — в голубых небесах сверкают молнии, поражающие меня и лишающие силы воли. Рыжий бес хищно оскаливается и подлезает мне под спину, расстегивая застежку бюстгальтера. Левая рука свободна, и я могу залепить ему смачную пощечину ради душевного спокойствия, но смирно лежу под ним и не дышу. Разумовский отбрасывает мой лифчик на пол, опаляя огненным дыханием напряженную грудь. Не представляю к чему готовиться... Рыжий дьявол прижимается лицом к моей груди и трется, задевая соски, лихорадочно двигая головой, спускается ниже, выцеловывая дрожащий живот. Замирает у меня между ног, жадно вдыхая мой запах как самец, почувствовавший свою сучку... — Ах... — неконтролируемый стон звенит в ушах. Что происходит? Почему я так реагирую? Это неправильно, аморально, мерзко... Бестия покусывает внутреннюю сторону моих бедер, наблюдая как обильная влага выступает на моих трусиках и похабно скалится. — Вот что тебе нужно, куколка, — приподнимаю голову, послушно отзываясь на новое прозвище. — Власть. Разумовский выпрямляется и неторопливо раздевается: снимает рубашку, избавляется от брюк и боксеров, позволяя мне лицезреть его идеальное тело. Я и раньше его видела, но сейчас всё иначе. Кажется, что еще несколько секунд и я вспыхну. Открытая и обнаженная... Разумовский жестко хватает меня за бедра и притягивает к краю постели, заставляя меня вскрикнуть и собственный крик отрезвляет. Стягивает трусики и скомканное тканью швыряет на пол. Он придерживает член и проводит вдоль по моей промежности, распыляя желания и взрывая вулканы. Я привстаю на локтях пристально наблюдая за безобразием промеж бедер. Мне нужно почувствовать его. И он знает это. Господи, что происходит? Дьявол во плоти хищно улыбается и резким движением бедер вторгается в меня, растягивая и заполняя собой. Руки подгибаются, и я валюсь на постель, в защитном механизме соединяя ноги. Подавляю стоны и не позволяю своему ничтожно-слабому телу получать наслаждение, которое почти невозможно игнорировать. Разумовский упирается ладонями в матрац, всматриваясь в моё лицо диким взглядом голодного хищника и держа своё тело, выходит из меня и возвращается грубым толчком. Тело сотрясается и подпрыгивает на кровати. — Не заставляй меня быть еще более грубым, — он хватает меня за лицо цепкими пальцами и поворачивает на бок, шепча на ухо, — чтобы услышать твои стоны, — рыжий черт толкается бедрами еще глубже, пронзая насквозь. Упрямо поджимаю губы и смотрю в глаза этому бездушному монстру в человеческом обличии. Желание стонать на каждый толчок такое острое, что я готова расплакаться. — Ну же, куколка, — он порывисто выпрямляется и шире раздвигает мои ноги, — помоги мне, — от боли неприятно тянет мышцы. Обладатель пламенных волос завлекающе поглаживает мои ноги, большим пальцем намеренно задевая клитор. — Ты ведь устала, — он стискивает мои бока и размеренно двигается, так легко и едва ощутимо, что башню сносит, — и заслужила расслабление, — Разумовский ускоряется, стимулируя клитор, но этого чертовски недостаточно. — Один стон, куколка, — склоняется к моим губам и открытым взглядом смотрит мне прямо в душу, — только один стон, — и жадно впивается в мои губы, проникая языком в рот. Протяжный, глухой стон льется прямо в рот Разумовского, превращая его в остервенелого монстра. Ритмичные и грубые толчки переходят в бешеный трах. Он не выпускает мои губы: не позволяет дышать и стонать. Я прикусываю его за нижнюю губу, чувствуя металлический вкус крови. Разумовский рычит, но отстраняется, позволяя мне надышаться и на мгновение перевести дух. — Знаешь почему это так легко, — затуманенным взглядом непонимающе смотрю на лицо этого создания, — трахать тебя? Ты слишком сильно течешь от возбуждения и желания... — манящие губы растягиваются в шакальей ухмылке, и он вовремя уворачивается, предвидя мой гнев и попытку заехать ему по рожу. Но негативный всплеск легко выталкивается одним толчком и оргазм невидимой волной парализует. Выгибаюсь на постели и прикрываю руками обнаженное тело, понимая, как уязвимо и жалко выгляжу в глазах этого монстра, позволившая ему сотворить с собой такое. Я отдалась существу, которое вытеснило моего Сергея. Самое ужасное, что я испытала удовольствие. — Не переживай, куколка, — он стоит у меня между ног, — это будет наш с тобой секрет... Забыть плохое в нежности и любви с Серёжей или на адреналине, потакая чувствам поддаться темным желаниям — это раздвоение моей личности.