***
Однажды вечером, в понедельник где-то в середине мая, они вновь были поглощены друг другом: Вэнь Кэсин, зажав Чжоу Цзышу в углу на заднем сидении автомобиля, рассаживал на его шее россыпи фиалок. Его руки сжимали бедра Чжоу Цзышу с тех пор, как он притиснул его к себе, чтобы поцеловать, и он, наконец, перешел к делу, просунув два пальца ему за пояс джинсов, костяшками упираясь в пупок и царапая зубами расцветший на горле синяк. Уже совсем стемнело. Чжоу Цзышу нащупал руку Вэнь Кэсина, зажатую в его джинсах, перехватив ее за запястье. — Эй. Пойдем к тебе? — выдохнул он Вэнь Кэсину куда-то в волосы. Вэнь Кэсин дотянулся, чтобы поцеловать его в подбородок, затем в губы и прошептал в поцелуй: — Как раз собирался спросить о том же. — Второй рукой он скользнул к складке у правого бедра Чжоу Цзышу, большим пальцем потирая пах до того, как легко накрыть член ладонью поверх джинсов. — У меня неудобно. Пошли к тебе. Поглощенный ощущениями от рук Вэнь Кэсина, он почти согласился. — Я сплю на диване в гостиной, — сказал он, тут же приходя в себя, но все же слишком нетерпеливый, чтобы смутиться. — Так что, даже если у тебя ситуация не лучше — мы все равно идем к тебе. Вэнь Кэсин нервно рассмеялся — Эм. Ну. Как сказать. Я сплю на двухъярусной кровати с А-Сян. — Его эмоциональный диапазон, с другой стороны, был достаточно широк для того, чтобы он мог оставаться одновременно смущенным и абсолютно бесстыжим. — И рама на самом деле скрипит… — Так. Стоп. — Чжоу Цзышу почувствовал, что у него горят щеки. — Мы не будем этого делать. И… серьезно? — А-Сюй, когда ты работаешь и вынужден платить за жилье, то быстро понимаешь, как нелегко жить в этом городе. — Вэнь Кэсин шлепнул Чжоу Цзышу по бедру, раздражающе мягко. — Попробуй-ка найди здесь задешево отдельную квартиру. — Я в курсе, что это нелегко, — фыркнул Чжоу Цзышу. — Я-то вообще няня с проживанием, которая спит в гостиной. — Да за твоим пацаном присматривать проще, чем за домашним камнем. И тебе выдали отличную тачку. И компенсируют расходы! Чжоу Цзышу отпихнул его недоверчивое лицо и приподнялся, чтобы вытащить телефон из заднего кармана джинсов. — Интересно, компенсируют ли мне номер в отеле, с учетом того, что жильем меня обеспечивают… — А-Сюй! — Вэнь Кэсин снова шлепнул его по внутренней стороне бедра — все еще слишком слабо. Возможно, если бы Чжоу Цзышу продолжил его раздражать, тот мог бы начать вести себя с ним пожестче. — Это так анонимно. И так безлично. — Он обнял лицо Чжоу Цзышу теплыми ладонями. — И безэмоционально! — Безлично и безэмоционально? Ты сидишь на мне верхом и выкрикиваешь мне это в лицо. Что изменится, если мы при этом будем на нормальной кровати? Которой, очевидно, ни у одного из нас нет? — Я имел в виду место. Мой ответ “нет”. — Вэнь Кэсин наклонился и потерся губами о его губы. — Давай в машине. — Лао Вэнь, ты чем вообще думаешь, мы будем заниматься? Борьбой сумо? Горячей йогой? Я не могу… пачкать эту машину. Это отвратительно. — Я аккуратно! — Ага, точно. — Чжоу Цзышу бессчетное количество раз представлял, как мог бы выглядеть кончающий Вэнь Кэсин, и ни в одном из этих космических сценариев тот не был ни осторожным, ни аккуратным. Вэнь Кэсин простонал, погрустнев в мгновение ока: — Ты как будто вообще не хочешь заниматься со мной сексом. — Оторвавшись от лица Чжоу Цзышу, он погладил рукой его живот, одновременно уверенно и дразняще. — Можно я тебе хотя бы подрочу? Да. Да. — Нет, — стиснул зубы Чжоу Цзышу. — Найди место получше. Или позволь мне снять номер. Глаза Вэнь Кэсина хитро блеснули. — Погоди-ка. Как насчет… как там назывался ваш неудавшийся старт-ап? Фор Си...[35] — Заткнись. — Чжоу Цзышу пихнул его в плечо, и тот рассмеялся — словно крупные капли дождя застучали по озерной глади. — Ты первый, кому я рассказал об этом за годы. Не заставляй меня пожалеть об этом. Это признание было ошибкой, сейчас, когда у Вэнь Кэсина и так уже было преимущество. Хотел бы Чжоу Цзышу забрать свои слова обратно, но было уже поздно — тот уже распушил хвост, купаясь в лучах незаслуженной славы. Чжоу Цзышу потянулся поцеловать его. Вэнь Кэсин мог бы протрубить на весь Чайнатаун о каждой ошибке, когда-либо совершенной Чжоу Цзышу, и он все равно хотел бы поцеловать его так же сильно. Он снова был с Чжоу Цзышу кротким и послушным, как новорожденный ягненок, с нежным и мягким ртом, позволяя ему кусаться, как тому нравилось, выплескивая полу-серьезные обиды, любезно спрятав при этом подальше свои собственные зубы. А потом он зевнул прямо в поцелуй, и они оба одновременно уставились на часы на приборной панели. — Уф. — Вэнь Кэсин уткнулся носом ему в шею. Снова зевнул. — У меня смена через пять часов. — Зачем ты столько работаешь? — Чжоу Цзышу положил руку ему на затылок, вновь ощущая знакомый приступ вины — он сопровождал каждую их подобную встречу. — Доходов ресторана не хватает, чтобы Ло-и могла нанять еще людей? — На самом деле, она хотела бы, чтобы я работал поменьше. Я всегда отказывался, а сейчас все слишком на мне завязано и без меня просто рухнет, — пробормотал он, согревая кожу Чжоу Цзышу теплым дыханием. — Ты бы видел ее безумное расписание — только так она и может держать на плаву свой второй убыточный бизнес. Чжоу Цзышу понятия не имел, о чем говорил Вэнь Кэсин, он понимал только, что еще минут пять и тот отключится. Он обнял его покрепче и сказал: — Просто поспи. Я посижу здесь с тобой. — Здорово. — Вэнь Кэсин сполз вниз, перенося на него свой вес и прижимая Чжоу Цзышу к сидению. Никому из них даже близко не было удобно, и все же никто не хотел уходить. — Полагаю, сегодня я все-таки буду с тобой спать. В более прямом смысле, чем мне хотелось бы, но… — и он заснул. Хотел бы Чжоу Цзышу, чтобы все между ними было так просто. Чтобы все, что было нужно сделать Вэнь Кэсину, — это лечь на него всем своим весом и уснуть, позволяя Чжоу Цзышу держать себя в объятиях. Чтобы все, что было нужно сделать ему — это обхватить Вэнь Кэсина руками, укрыть его своим телом, позволяя тому остаться подольше, до тех пор, пока не придется вновь заколоть волосы и вернуться назад — к огню и стали, до следующей их встречи.***
В начале июня ресторан впервые за почти двадцать лет закрыли на целый день, чтобы отпраздновать окончание Гу Сян школы. Церемония была долгой и нудной. Вэнь Кэсин нащелкал своим телефоном такое безумное количество размытых фоток, что Чжоу Цзышу даже и не знал, правда ли он собирается их все сохранить. Ло-и — которая, наконец, представилась ему как полагается, а именно Ло Фумэн — стоявшая рядом с ним, избрала ту же тактику, снимая камерой, оснащенной длиннофокусным зум-объективом. Чжан Чэнлин, Лю Цяньцяо и несколько пожилых сотрудников ресторана, у которых Гу Сян выросла на глазах, тоже были здесь. Когда Гу Сян на короткие пять секунд поднялась на сцену — их часть зала разразилась оглушительным ревом. Она подбежала к ним, переливаясь сиреневым платьем и сверкая золотой кисточкой в лучах послеполуденного солнца, закончив пробираться от одной компании друзей к другой в перерыве между вручениями дипломов. — Окей, — произнесла она, хлопая в ладоши, чтобы направить всех к парковке, невозмутимая, как будто они выбрались за покупками в супермаркет, — поехали домой. “Домом” для почти каждого здесь было потрепанное здание в двух кварталах от ресторана, примостившееся на краю темного переулка. Строй прижавшихся друг к другу дверей в коридорах выдавал прятавшиеся за ними тесные помещения, и Чжоу Цзышу заглядывал в каждое, когда кто-то из них отпирал свою дверь и тут же оставлял ее открытой. Вэнь Кэсин шел рядом с ним и Чэнлином всю дорогу — до конца коридора на втором этаже, Гу Сян шла впереди. — Гэ, — сказала она, открыв дверь, — ты опять оставил свет включенным. Внутри было не повернуться, так же, как и в других здешних комнатах. Только-только хватило места для печально известной скрипящей двухъярусной кровати, письменного стола, книжной полки и маленького раскладного столика, который сейчас был сложен и прислонен к стене. Стена вдоль верхней койки была завешана постерами бойз-бендов, одежда свисала с перекладин металлической лестницы, а зеленая игуана мужественно восседала в старой клетке для хомяка на небольшом письменном столе. — Тут особо не на что смотреть. — Вэнь Кэсин почесал голову, пытаясь перетасовать и сдвинуть вещи к стенам. Он потащил Чжоу Цзышу и Чэнлина знакомиться с соседями, представляя их всем и каждому. Большинство из сидящих у открытых дверей комнат ограничились словесными приветствиями, так как руки у них были заняты сортировкой гороховых стручков и пучков водяного шпината[36]. У входа в комнату бабули с младенцем в перевязи за спиной Вэнь Кэсин напомнил старой женщине, что Гу Сян не любит бамбуковые побеги, и та незаслуженно его выругала, за то что он потакает капризам в еде. — Погоди-ка. Лао Вэнь, а что — все будут вместе есть? — удивился Чжоу Цзышу. Вэнь Кэсин посмотрел на него так, словно это должно было быть очевидным. — Ну да. В честь выпускного А-Сян. Как думаешь, почему мы на целый день закрыли ресторан? — Ты что-то будешь готовить? — Ну вот еще! Сегодня мой праздник. Они зашли в комнаты Ло Фумэн на первом этаже. Она как раз отправляла в электрическую духовку здоровенный пласт свиной грудинки. Справа от стойки для обуви лежал перевязанный красной бечевкой бумажный пакет, из которого доносилось приглушенное кудахтанье. Вэнь Кэсин поддел пакет носком ботинка, заставив издать возмущенный писк. — Ло-и, зачем так себя утруждать? Вся ванная пропахнет мокрой курицей. — Цяньцяо мне поможет. — Ло Фумэн убрала пакет подальше от его атакующей ноги. — Я ревную! А если бы я вернулся к учебе и получил аттестат, ты бы для меня тоже устроила вечеринку? Ло Фумэн задумалась ненадолго. — В таком случае сможешь не работать по выходным. Вэнь Кэсин расхохотался. — Не выйдет, тут все без меня развалится. Придется тебе устроить мне вечеринку. Немного позже, Гу Сян, дергая за веревочку свой гелиевый воздушный шар с надписью “Поздравляем выпускницу”, наблюдала, как Ло Фумэн и Лю Цяньцяо пытались избаловать ее до предела, что включало в себя лужицы куриной крови на кафельной плитке коммунальной душевой. — Ло-и, зачем так себя утруждать? — Она сморщила нос от запаха распаренных в кипятке перьев. — А как же иначе? Наша девочка едет в колледж, — отозвалась Ло Фумэн, выдергивая мокрые пучки коричневого пуха руками в розовых перчатках из плотной резины. Суматоха просто ошеломляла. Через несколько часов Чжоу Цзышу помог Вэнь Кэсину разложить стол из клееного дерева, прислоненный к стене в его комнате, и собрать вокруг него россыпь разномастных стульев и табуретов из жилищ по соседству. В одной из комнат нашелся второй стол, но он не поместился в крошечном пространстве, так что его припарковали за дверью, окружив своим собственным набором стульев. Постепенно к ним начали стекаться люди с принесенными с собой блюдами, тарелками, мисками — красными, зелеными, желтыми. Места для двадцати с лишним человек было недостаточно, так что Вэнь Кэсин и еще несколько мужчин ели стоя, но при этом тот все-таки настоял, чтобы Чжоу Цзышу сел. В начале трапезы каждый получил по глиняному горшочку куриного супа с яркими пятнышками ягод годжи[37], и все наконец заняли свои места. — Вот Сян-Сян и выросла, — заметил один из старших поваров, тыча палочками для еды в Гу Сян, которая светилась от всего этого направленного на нее внимания. — Я глазом не успел моргнуть, а она уже собирается в колледж. Ло-цзе, ты ей собираешься передать бразды правления? — Когда ей исполнится тридцать, если захочет, она сможет взять на себя управление бизнесом, — Ло Фумэн ответила так легко, словно уже обдумала это. — Двадцать пять, — возразил Вэнь Кэсин, подсаживая на бедро непоседливого сына официантки, чтобы дать его матери шанс спокойно поесть. — Я слишком устал и уж постараюсь передать поскорее эту травму поколения следующей по очереди. — Она слишком молода. — Слишком молода? Да ты вручила мне бухгалтерские книги, когда мне было двадцать! — Ну и зачем мне теперь Сян-Сян, если ты так хорошо справляешься? Они продолжали бесконечно тявкать друг на друга, эта семейка лисиц, расчетливых и хитрых, как старые духи. Чжоу Цзышу был счастлив просто есть, слушать и иногда подшучивать над Вэнь Кэсином — на китайском здесь говорили достаточно много, чтобы он мог участвовать в беседе. Лю Цяньцяо порхала между собравшимися, как неофициальный посредник, поднося еду, передавая блюда тем, кто не мог до них дотянуться, перенаправляя разговор, который свернул не туда, как непокорный ручей. Она была похожа на невесть как попавшую в эту лисью нору домашнюю кошку, тихо наблюдающую, всегда готовую приструнить и успокоить любого, кто выйдет из-под контроля. Чжоу Цзышу гадал, как вышло так, что она оказалась посреди этого выводка. Ужин растянулся на два оживленных часа. Было уже почти десять, когда опустевшие тарелки были медленно собраны и отправлены по своим комнатам. Один из столов разобрали, освободив больше места для желающих присесть, кучу бегающих вокруг детей уложили на нижнюю койку Вэнь Кэсина. Лю Цяньцяо переключала каналы на маленьком плоском телевизоре, а Гу Сян, привстав на цыпочки, повисла на ней, обнимая со спины. — А-Син, — позвала Лю Цяньцяо, — можете с Цзышу принести из ресторана караоке-машину? Она рядом с тумбой на сцене. Вэнь Кэсин, словно живую гранату, передал ей с рук на руки нового, совсем другого младенца, вытер с плеча срыгнутое тем молоко и, схватив Чжоу Цзышу за руку, потащил его прочь. Тишина снаружи ощущалось прохладным глотком воды после всего этого шума. Пахло надвигающимся дождем — темные, низкие тучи терлись серыми брюшками о крыши и столбы электропередач.[38] Они постояли немного, наслаждаясь темнотой и нежным бризом, прежде чем отправиться выполнять свое задание. Вэнь Кэсин парил рядом, придерживая Чжоу Цзышу за локоть. — Полный бардак был, правда? — в голосе Вэнь Кэсина были слышны нотки веселья. Чжоу Цзышу пришлось задуматься над ответом. — Хороший бардак, — попытался он. — И, думаю, не слишком частый. — Это потому что ты был с нами! — наклонившись, Вэнь Кэсин быстро поцеловал его за ухом. Чжоу Цзышу преисполнился благодарности к Лю Цяньцяо, выставившей их обоих за дверь. Дождь словно не смог больше ждать, пока они медленно добредут до ресторана и зарядил прямо здесь и сейчас. Но у него так и не вышло подогнать их. Чжоу Цзышу любовался тем, как мелкие капли переливались золотом в волосах Вэнь Кэсина, спутанных липкими детскими ручонками. Сегодня на нем было надето что-то красивое из шелковистой ткани глубокого синего цвета, усыпанное скромными маленькими островками вышивки, которые переливались с каждым его шагом. Вэнь Кэсин открыл стеклянные двери и щелкнул выключателем. Он неторопливо обошел помещение, словно был здесь впервые. Скрывшись за стеной резервуаров с живой рыбой, выстроенных по левую сторону банкетного зала, он смотрел на Чжоу Цзышу сквозь стеклянные стенки аквариума — его лицо окрасилось в голубой оттенок и казалось инопланетным от резкого света ламп. Пара красных окуней, ползающих по дну, задевала его подбородок алыми спинными плавниками. Чжоу Цзышу прижал ладонь к стеклу, как если бы мог коснуться его. Он спугнул рыб, и они поднялись со дна аквариума, скрыв Вэнь Кэсина из виду, словно красные занавеси. Караоке-машина, как и предсказывала Лю Цяньцяо, оказалась спрятана на небольшой полке позади сцены. Вэнь Кэсин вытащил ее и протянул удлинитель от стены. — Давай проверим, как она работает. — Его озорная улыбка не оставила Чжоу Цзышу шансов отказаться. Взобравшись на сцену, Вэнь Кэсин опустил экран проектора, так что белый квадрат разорвал пространство между резными драконом и фениксом на красной стене. — Привет? Привеееет? — пропел он в гулкий микрофон. Его голос расходился волнами, которые омывали Чжоу Цзышу. — Окей. Все работает. А-Сюй, выбери песню. Чжоу Цзышу пожал плечами. — Я не знаю, что есть на диске. — Вон там меню за.. А, забей. Поставь на рандом, пожалуйста. Чжоу Цзышу поставил. Проектор, мигнув, подключился и искупал Вэнь Кэсина в заставке из тюльпановых полей. Меланхоличное фортепиано во вступлении показалось знакомым — Чжоу Цзышу знал эту песню. Он приготовился подпевать, но как только слова выскочили на экран и Вэнь Кэсин открыл рот, Чжоу Цзышу обнаружил, что это оригинальная версия на кантонском.[39] Тексты не совпадали. Чжоу Цзышу напевал те слова, что помнил. Ему нужны были субтитры, чтобы понять диалект, на котором Вэнь Кэсин пел ему, покачиваясь в своем цветочном поле, ни разу не попав в высокие ноты и не переставая улыбаться. В той версии, что он знал, речь шла о расставшихся влюбленных, которые встретились через десять лет, уже как друзья, не имея больше повода обняться. Чжоу Цзышу почти не обращал внимания на текст, бегущий по экрану, вовсе не замечая слов и их значений. Все это было неважно. Насколько сильно могли отличаться эти истории? Пусть даже сердца разбивались каждый раз иначе, разве не ощущалась эта боль в итоге одинаково? Песня закончилась. Вэнь Кэсин потер горло и хмыкнул. — Хм, надеюсь следующая будет на китайском, чтобы мы могли спеть дуэтом. Чжоу Цзышу поставил плеер на паузу. — Нам разве не пора? — А-Сюй, ну пожалуйста! Ну еще немножко, всего одну! Никогда и никому прежде Чжоу Цзышу не уступал с такой легкостью. Он вновь включил проигрыватель. Вэнь Кэсин получил, что хотел: следующей была песня Терезы Тэн. На китайском и настолько известная, что подпевать можно было с закрытыми глазами.[40] Чжоу Цзышу вспомнил, как ее пела его мать, моя полы, когда была жива. Открыв рот, он подумал, что не пел ее с тех пор, как она умерла, много лет назад. Слова возвращались так, словно она все еще трудилась в его спальне с ведром мыльной воды, в то время, как он делал домашнее задание по алгебре, и в воздухе пахло лимонной отдушкой. Он подумал о том, как странно, что он так долго не вспоминал о ней. Как странно, что он ни разу не плакал, с тех пор, как ему вручили ее прах в крематории, куда он заехал после долгого отупляющего рабочего дня. Заставка на экране потемнела до глубокого синего, почти того же оттенка, что и шелковая рубашка Вэнь Кэсина — ночное небо, полумесяц луны в уголке. Проектор выводил кровавым текстом слова песни у него на груди: Ты. Я. Пожалуйста. Прошу тебя, пожалуйста. Не дай мне покинуть тебя, пожалуйста. Я не смогу жить одними лишь воспоминаниями. Пожалуйста. Сердце Чжоу Цзышу билось в такт музыке, он читал слова на теле Вэнь Кэсина, следя за тем, как губы того двигались вместе с его собственными. Фон снова сменился. Он замер, загипнотизированный пульсирующими фракталами анимации, окутавшей Вэнь Кэсина. Она напомнила Чжоу Цзышу древнюю заставку Windows, вечно крутившуюся на бежевом мониторе в кабинете его отца, приводя его в восторг в далеком детстве, и сейчас тоже. Быть с Вэнь Кэсином ощущалось словно быть затянутым в бездонную воронку вращающихся фракталов. И чем сильнее Чжоу Цзышу пытался выбраться, положить конец своему безумному влечению к этому мужчине, тем больше он желал его, в итоге погружаясь только глубже, словно в пропасть, в трещину в земле, в сверхмассивную черную дыру. И он не знал, сможет ли пережить это. Музыка продолжала играть, но Вэнь Кэсин бросил микрофон на землю, выдернул шнур и спрыгнул со сцены под оглушающие звуки финала. Он в странной спешке шагнул к Чжоу Цзышу и принялся лихорадочно вытирать ему щеки. Когда он успел заплакать? Чжоу Цзышу этого не знал. Он знал только, что, должно быть, все еще не перестал, потому что Вэнь Кэсин продолжать возиться с ним. Это был странный плач, вялый и апатичный. Его дыхание едва сбилось. Как если бы он очень, очень старался заплакать, но его тело могло позволить себе лишь минимально возможную отдушину, сжав все, о чем ему хотелось кричать, так, что наружу сквозь иголочное ушко уязвимости просочились лишь тихие всхлипы. — А-Сюй? — Рука Вэнь Кэсина так намокла, что ему приходилось вытирать лицо Чжоу Цзышу тыльной стороной ладони. Чжоу Цзышу просто стоял и ждал, пока слезы иссякнут. Когда это наконец произошло, Вэнь Кэсин обнял его и произнес: — Прости меня. — Так, словно это он один был во всем виноват. Чжоу Цзышу вцепился в его рубашку и покачал головой. Спустя какое-то время они услышали приближающийся нерешительный звук шагов. — Эй, — это был голос Лю Цяньцяо. — Ребята, вы в порядке? — Цяо-Цяо? — Чжоу Цзышу почувствовал гул произносимых слов там, где грудь Вэнь Кэсина была прижата к его. — Вы так надолго исчезли, что Ло-и послала меня проверить… — Понятно, мы сейчас придем. — Может, мне отнести караоке? — Пожалуйста, если тебе не сложно. На обратном пути Лю Цяньцяо держалась на приличном расстоянии от них, идя шагов на десять впереди. Она не стала просить их сидеть с остальными весь вечер. — Я передам Ло-и, что вы вернулись, — сказала она Вэнь Кэсину, который поблагодарил ее, и исчезла за дверью его переполненной шумной комнаты, оставив их с Чжоу Цзышу вдвоем в коридоре. Они сидели на пожарной лестнице, свесив ноги с бетонной платформы. Вэнь Кэсин, взяв Чжоу Цзышу за подбородок, заставил его повернуться и посмотреть на него. Он оставил руку у его щеки, словно ожидая нового потока слез. — А-Сюй? Его слезы уже высохли. — Я в порядке, — ответил он, встревоженный этим похожим на сон эпизодом. — Не знаю, что это было. Я никогда… — Он не смог договорить. Вэнь Кэсин посмотрел на него так, как будто он все уже знал и только ждал, когда, наконец, поймет и Чжоу Цзышу. Он взял его руку в свои — это уже стало привычкой, словно он играл в перетягивание каната. — А-Сюй, — его голос прозвучал беззащитно. — Я думаю, ты должен принять решение. Чжоу Цзышу не стал спрашивать, какое именно — он боялся услышать ответ. Он позволил своей руке обмякнуть в ладонях Вэнь Кэсина. — А почему не ты? — Чжоу Цзышу, я был твоим, хотел ты этого или нет. Ты должен был понять это, ведь деликатным меня не назовешь. Вэнь Кэсин произнес это, словно оставил предварительную заявку, как будто все это время это он преследовал Чжоу Цзышу и был пойман на месте с поличным. Но во всем этом не было смысла. Чжоу Цзышу был убежден, что именно Вэнь Кэсин был тем, кто первым бросил разматываться их клубок красной нити, в то время, как Чжоу Цзышу бежал за ним и сматывал красную веревку в руке, словно ковал заходящее солнце.[41] — Я знаю, что хочу быть с тобой. Ты ведь тоже должен был понять это. — Чжоу Цзышу отвел взгляд. — Мы все чего-то хотим, А-Сюй. Но мне нужно знать, что я могу себе позволить. Чжоу Цзышу наклонился и поцеловал его. Этого было слишком мало, чтобы ответить на заданный Вэнь Кэсином тяжелый вопрос, но это все, что у него было. Все, что у него было для Вэнь Кэсина — поцелуи в темноте и лишь месяц до того, как он вынужден будет уехать. Он знал, сколько времени мог занять процесс получения визы, даже если предположить, что он мог на нее претендовать, — годы. Десятилетия. Еще никогда в жизни Чжоу Цзышу не хотел ничего сильнее. Он провел всю свою жизнь, дрейфуя, как планктон, и вот, когда он в первый и единственный раз встретил звезду, за которой хотел последовать, течения были полны решимости унести его прочь. Чжоу Цзышу медленно и неторопливо целовал Вэнь Кэсина, наслаждаясь мягким, ощутимым прикосновением губ, гладким скольжением языков друг о друга. Ему хотелось сделать все, чтобы это было идеально, чтобы этого было достаточно. И, кажется, у него почти получилось, судя по тихим, хриплым звукам, которые издавал Вэнь Кэсин. Но вскоре этого опять должно было стать недостаточно. Этого никогда не было бы достаточно, до тех пор пока он не приковал бы себя здесь и не выкинул бы ключ. Он развернулся, чтобы перекинуть ноги через бедра Вэнь Кэсина, теснее прижавшись к нему. Это заставило Вэнь Кэсина вцепиться в его задницу под странным углом, пытаясь подтянуть его повыше, пока Чжоу Цзышу не догадался наконец взобраться к нему на колени, обвив руками талию и продолжая целовать его так, что, будь Вэнь Кэсин в обычном для него кокетливом настроении, он не упустил бы возможности подбодрить его. Одна только мысль о том, какой эффект на Вэнь Кэсина производило это простое движение, заставило его полувставший член дернуться. Он не собирался заводиться после эмоциональной встряски последнего часа, но его тело решило, что назрело кое-что, что откладывать было больше никак нельзя, пусть даже у Чжоу Цзышу и были сомнения, что он когда-либо будет к этому готов. Он также ощущал внутренней поверхностью бедра набухший член Вэнь Кэсина. Прижавшись теснее и перенеся на него свой вес, он получил неожиданный укус в нижнюю губу. — А-Сюй, — голос Вэнь Кэсина прозвучал слишком громко для открытой площадки, — ну в этот-то раз мы что-то сделаем с тем, что мы до сих пор не переспали друг с другом? Он втянул язык Вэнь Кэсина себе в рот, внезапно очень развратно. — Пойдем ко мне. За Чэнлином тут присмотрят. — То, что он, наконец, смог произнести это, заставило его тело покрыться мурашками предвкушения. Вэнь Кэсин так эффектно застонал, что Чжоу Цзышу и вообразить себе не мог, и отодвинулся, чтобы произнести: — Оставить свое дитя ради низменных удовольствий? И как, как я могу быть настолько влюбленным в подобного человека? Он почувствовал раздражение, едва услышав это. — Лао Вэнь, как насчет того, чтобы пойти уже? — Мой милый А-Сюй, вообще-то это ты сидишь у меня на коленях. Они уже подошли к выходу, когда Лю Цяньцяо возникла в дверях своей комнаты на первом этаже, удерживая в руке блюдо нарезанной папайи — в каждый кусочек была воткнута маленькая зубочистка. Чжоу Цзышу не заметил ее появления, пока не щелкнул замок закрываемой двери, и резко дернулся, пытаясь смахнуть руку, ощупывавшую его задницу, заставив Вэнь Кэсина возмущенно взвизгнуть. — Ты чего такой скучный? Что не так? — Цяньцяо прямо за нами, — прошипел Чжоу Цзышу. Вэнь Кэсин обернулся. — О. Точно. Цяньцяо направилась к ним, быстро переводя взгляд с одного на другого. — А-Син, пойди сюда. — Она была подозрительно спокойна и свободной рукой нашарила что-то в крошечном кармане на груди своей светло-зеленой блузки, выудив одинокий ключ, нанизанный на потертый розовый шнурок. Она протянула его Вэнь Кэсину, а когда тот застыл в нерешительности, уставившись на него, потрясла ключом, заставив Вэнь Кэсина взять его. — Не говори Ло-и, что я дала тебе это. — В ее шепоте не было особенных интонаций, и все же в нем ощущалась неловкость. — В офисе есть боковая комната, которая обычно заставлена коробками с документами. Я иногда так устаю, когда вожусь с бумагами, что пару месяцев назад поставила туда кровать, чтобы можно было вздремнуть, если задерживаюсь на работе. — Она обхватила себя рукой. — Только… постирайте простыни. И смотри, чтобы Ло-и тебя не увидела. Чжоу Цзышу разглядывал крайне интересное пятно на потолке. — Ух ты, спасибо. — Как Вэнь Кэсин умудрялся все еще разговаривать с ней? — Ты это наверх несешь? — Вэнь Кэсин ткнул пальцем в блюдо с папайей, которое все еще держала Лю Цяньцяо. — Ага. Я подумала, что из-за караоке у всех в горле пересохнет, так что решила порезать еще парочку. — Цяо-Цяо, ты лучшая. — Вэнь Кэсин отправил в рот кусок папайи и бросил зубочистку обратно на тарелку. Он помахал ключами в воздухе. — Еще раз спасибо! — Словно она вручила ему комнатное растение. Или подарочную карту на пять баксов. Да что угодно, кроме того, чем это было на самом деле. Стоило Цяньцяо исчезнуть на лестнице, Чжоу Цзышу уставился на Вэнь Кэсина: — Она это серьезно? — Да просто милая девушка. — Вэнь Кэсин пожал плечами, как будто это было абсолютно обычным явлением. — Похоже, твой диван нам больше не нужен. — И часто она тебе устраивает свидания? — Ну не ревнуй, А-Сюй. — Вэнь Кэсин вновь ухватил его за задницу, улыбка, расплывшаяся у него на губах, была слаще меда. — Все мои свидания исключительно с тобой. — Мне кажется, она зашла слишком далеко. — Чжоу Цзышу уткнулся лицом в ладони. — Цяо-Цяо просто романтик. Я думаю, ей нравится наблюдать за нами. На ней, представь себе, держится весь бизнес Ло-и в качестве адвоката по разводам. И, ты можешь решить, что она для этого не годится из-за своего слишком мягкого характера, вот только Цяо-Цяо, ко всему прочему, настоящая рабочая лошадка. — Адвокат по разводам? Женщина, которая почти каждую субботу устраивает свадебные банкеты? — Думаю, для нее разницы нет. Если люди хотят быть вместе — она делает все возможное, чтобы это был их лучший день. Если люди хотят выбраться из ужасной ситуации — она точно так же им помогает. Все это ведь просто отношения, так? Зарождающиеся и распадающиеся, но все это просто люди, и их воспоминания, и обычные дни их жизней, и все, что она делает, — это раскрашивает их посимпатичнее, когда ее об этом просят. — Вэнь Кэсин опустил ключ в карман. — Ха, я ведь тебе не говорил — она делает это pro bono[42], обычно когда дело касается домашнего насилия. Она в этом бизнесе весьма продуктивна, вообще-то. Даже не знаю, когда она находит время, — такое ощущение, что она постоянно в ресторане и придирается ко мне по пустякам. — Он с довольным видом посмотрел на удивленное лицо Чжоу Цзышу. — Что, не веришь? Мы все равно сейчас туда идем. Сам все увидишь.***
Офис располагался на третьем этаже, через дверь сбоку от той, что вела на крышу, где они с Вэнь Кэсином целовались в первый раз. Внутри царил организованный хаос: мерцающий желтый свет, коробки на полу, отслужившие свое в ресторане полки из нержавеющей стали, теперь вмещающие целую стену папок и документов с пластиковыми переплетами. Здесь было два письменных стола: тот, что у левой стены, был завален календарями и бумажными стаканчиками из-под кофе на вынос, на том, что справа, было почище, но он так же был облеплен желтыми стикерами с напоминаниями, здесь же торчала над подставкой для ручек веточка белой орхидеи, а рядом с ней — увядающий суккулент. Чжоу Цзышу взял в руки фоторамку, прислоненную к горшку с растением. Это было старое фото Гу Сян — на нем ей было около восьми или девяти лет. Она сияла улыбкой, в которой недоставало переднего зуба, одетая как Джесси из “Истории игрушек”. В руке у нее было оранжевое пластиковое ведро в виде тыквы, второй рукой она прижимала к голове ковбойскую шляпу. Над ней возвышался вышедший нечетко на фото юный Вэнь Кэсин с чем-то похожим на лошадиные уши, который пытался стянуть шляпу с Гу Сян. Чжоу Цзышу обернулся, чтобы спросить Вэнь Кэсина про фото, и обнаружил, что тот раскапывает залежи коробок с картотечными записями в дальнем конце комнаты. Он вспомнил, зачем они здесь, и поставил рамку с фото на место. Вэнь Кэсин расчистил проход к двери и открыл ее. — Ох, да ладно! — Внутри было еще больше коробок с личными делами и книгами по юриспруденции. Вэнь Кэсин сдвинул их небрежно к стене. Рядом с кучей коробок стояла небольшая двухспальная кровать, аккуратно заправленная одеялом поверх подушки. Вэнь Кэсин развернулся к Чжоу Цзышу. — Да уж, это, наверное, самая несексуальная вещь, которую я сделал за весь день. Ну что, да или нет? — Да. — Даже если Чжоу Цзышу и предстояло заняться этим в комнате отдыха бедной доброй девушки. Как он вообще попал сюда, из своих дорогих апартаментов в Шанхае? Вэнь Кэсин кивнул. В его взгляде появилась сосредоточенность, когда он преодолел разделяющие их пару ярдов. Он наклонился, чтобы поцеловать Чжоу Цзышу, — его рот был уверенным и твердым, с легким привкусом фруктов. Скользнув руками по груди Чжоу Цзышу к его талии, он ловко расстегнул пряжку ремня. В мгновение ока джинсы оказались на полу. Вэнь Кэсин подтолкнул Чжоу Цзышу назад, заставив присесть на край кровати, и встал на колени между его разведенных ног. Чжоу Цзышу подумал, что прямо здесь и сейчас рассыплется в пыль. Вэнь Кэсин на мгновение прижался к его члену ртом поверх белья, а затем посмотрел на него из-под ресниц. Чжоу Цзышу приподнял бедра и вновь опустил, чтобы Вэнь Кэсин смог стянуть разделяющую их ткань через колени и лодыжки, позволив члену свободно раскачиваться в воздухе. Вэнь Кэсин не стал терять времени, дразня его. Он несколько раз уверенно провел рукой по всей длине члена, сосредоточенно посмотрел на раскрасневшуюся плоть в своей руке и сомкнул губы вокруг головки, тут же нырнув вниз. Чжоу Цзышу тряхануло. Вэнь Кэсин отсасывал ему с безжалостным честолюбием, его рот был таким горячим и тугим, что Чжоу Цзышу безрассудно задержал дыхание, захваченный в плен размеренным движением головы Вэнь Кэсина вверх и вниз, оказавшись полностью во власти влажного горячего жара, который ни на секунду не ослаблял своего контроля над ним. Вэнь Кэсин словно обвинял Чжоу Цзышу: вот что ты сделал со мной. Вот как сильно я тебя хочу. Надеюсь, ты чувствуешь это, надеюсь это разрушит тебя. Это были одновременно сладкая обида и горькая привязанность, и у Чжоу Цзышу не осталось иного выбора, кроме как выпить их до дна. В какой-то момент он откинулся назад на локтях и закинул ноги Вэнь Кэсину на плечи, так что его икры скользили вдоль прохладного черного шелка головы Вэнь Кэсина. Его ноги безвольно болтались с каждым ее движением вниз. Он ощущал себя тряпичной куклой, которую затаскали и залюбили, и она от этого разошлась по швам. Вэнь Кэсин не давал ему распасться на части, удерживая рукой под бедро, подвернув пальцы так, что они впивались в бедренную кость. Внезапно он почувствовал приближение оргазма. — Лао Вэнь.. — вскрикнул он, слишком громко, — Я… Вэнь Кэсин что-то мурлыкал про себя, его язык, скрытый от взглядов, исполнял медленный танец. Вибрации от его голоса послали Чжоу Цзышу через край. Его ноги напряглись и дернулись, когда он достиг пика, невольно притягивая Вэнь Кэсина за спину ближе, и тот задохнулся от того, что член Чжоу Цзышу внезапно уткнулся ему в основание глотки. Яростно дыша через нос, он кашлял, но не выпускал член изо рта. — Черт… Прости… — Приподнявшись на руках, Чжоу Цзышу потянулся, чтобы оттолкнуть Вэнь Кэсина. Вэнь Кэсин накрыл его руку своей и замотал головой, насколько ему позволяло его положение. Чжоу Цзышу почувствовал, как тот сглатывает по тому, как дернулся язык у него под членом. Это вызвало у него новую волну дрожи. Вэнь Кэсин отстранился с хриплым вздохом, коротко лизнув напоследок головку члена покрытым белым скользким языком. Чжоу Цзышу наклонился вперед, чтобы обнять его лицо ладонями, пальцами стирая блестящую влагу у рта. Вэнь Кэсин всосал его большой палец себе в рот, царапая подушечку нижними зубами, расслабленно и кокетливо, теперь, когда его работа была окончена. — Ну, что А-Сюй об этом думает? — Его нижняя губа дрогнула под пальцем Чжоу Цзышу. — Я думаю… — начал Чжоу Цзышу. — Позволь мне. Вэнь Кэсин подполз на коленях ближе. Чжоу Цзышу наклонился, чтобы поцеловать его, пробуя свой собственный опьяняющий вкус у него изо рта. Он убрал ноги с плеч Вэнь Кэсина, почувствовав, как горят растянутые мышцы на внутренней поверхности бедер. — Иди сюда. — Он принялся одновременно расстегивать и стягивать с плеч Вэнь Кэсина его темно-синюю рубашку. — Сюда? — тот сверкнул довольной ухмылкой, поднимаясь и нависая над Чжоу Цзышу, опрокидывая его на спину и укладываясь поверх. — Я не взял смазку, так что… — Так что не забудь ее в следующий раз. — Чжоу Цзышу перевернул их и закончил возиться с последними тремя перламутровыми пуговицами на модной рубашке Вэнь Кэсина, раздвигая ее синее, Красное море[43], чтобы обнажить светлую кожу его груди. Он жадно прильнул к ней ртом. Руки Вэнь Кэсина поднялись, затапливая его волосы, шею, плечи, спину. Он вздохнул, и Чжоу Цзышу почувствовал это в приподнявшейся ему навстречу грудной клетке, как первое дыхание цунами. Он избавил Вэнь Кэсина от остатков одежды, вспомнив, наконец, про свою собственную рубашку и стянув ее через голову. Чжоу Цзышу позволил тяжелому члену Вэнь Кэсина лежать на его ладони, пока он опускался на колени, устраиваясь поудобнее. С первым движением кулака рот Вэнь Кэсина приоткрылся. На втором — распахнулись согнутые в коленях ноги. На третьем — его голос прорезался, как у сирены, которой он всегда и был. — А-Сюй! — И Чжоу Цзышу взял его в рот, чтобы не дать себе ответить, боясь произнести что-то ужасающе разрушительное. После, с остатками соли и мускуса с тела Вэнь Кэсина в истерзанном рту, Чжоу Цзышу всплыл на поверхность, пока они не оказались прижатыми к груди друг друга, и посмотрел Вэнь Кэсину в лицо: на его измученный взгляд, на тени под глазами, густой румянец на щеках, на то, как его рот все никак не мог закрыться, хотя все слова давно иссякли. Его Нереида, его шелки, его Ао Гуан. [44]Он лежал у него на руках, выброшенный на берег, задыхающийся, и все же Чжоу Цзышу, казалось, не мог отпустить его. — Ты завтра свободен? — Чжоу Цзышу все еще не пришел в себя. Вэнь Кэсин рассмеялся, запыхавшись. — Нет, — ответил он, стирая капельку спермы с уголка рта Чжоу Цзышу. — Но я найду время, только для тебя. Хотел бы Чжоу Цзышу, чтобы у них было время прямо сейчас, так, чтобы он мог просто полежать рядом еще хотя бы недолго, прижавшись и ощущая своей теплую обнаженную кожу Вэнь Кэсина. Но они быстро оделись, застегнули рубашки и натянули штаны, которые внезапно показались слишком тесными, и заперли за собою дверь. Выходя, Вэнь Кэсин поднял рамку с фото, которую Чжоу Цзышу в спешке уложил плашмя на стол. — О! Это с того времени, когда мы каждый Хэллоуин выпрашивали сладости в богатом районе с кучей особняков. Там всегда давали гигантские батончики Хершиз. Или пятидолларовые купюры. — Он полил увядающий суккулент из полупустой бутылки Аквафины и прислонил фоторамку к горшку. — А-Сян так завидовала этим большим домам, что мне пришлось сказать, что они до верху набиты шоколадками, ждущими, когда она придет за ними.***
Была пятница. Школа закрылась на каникулы. Чжоу Цзышу собирался в ванной. Они с Чэнлином пытались одну за другой посетить все достопримечательности города — сегодня это должен был быть Морской музей.[45] Он услышал звук открываемой двери и крикнул: — Чэнлин, подожди меня, я уже почти готов. — Привет? — он никогда прежде не слышал этот голос — высокий и мягкий. Чжоу Цзышу вышел из ванной. Посреди гостиной стояла молодая женщина. Что-то в ее лице показалось Чжоу Цзышу смутно знакомым — кажется, он встречал его в глубинах чьего-то фотоальбома в соцсетях. Он напряг свой мозг, пытаясь вспомнить имя дочери Гао Чуна, и нерешительно произнес: — Сяолянь? — Да. — Девушка посмотрела на него в замешательстве. — Вы кто? Отец сдал квартиру? — Чжоу Цзышу. Нет, он позволил нам пожить здесь, пока не заберет Чэнлина… — он замолчал. — Погоди-ка, когда ты последний раз с ним разговаривала? Гао Сяолянь пожала плечами. — Не помню. Месяцев шесть назад? Может, в начале учебного года. — Она опустила на пол сумочку от Баленсиага, которую держала в руке. — Общежитие в колледже выставило нас на каникулы, так что мне нужно где-то пожить до того, как моя квартира освободится. Не знала, что здесь кто-то есть. — Она поджала губы. — Не введете меня в курс дела? Чжоу Цзышу освободил место на диване, чтобы она могла присесть. Теперь его покрывал плед, который Вэнь Кэсин стащил с собственной кровати, узнав, что Чжоу Цзышу до сих пор мерз, укрываясь по ночам курткой. Он аккуратно сложил плед, уголок к уголку, и держал его на коленях все то время, что рассказывал Гао Сяолянь о том, почему они здесь, и о внезапно появившемся у нее псевдо-брате. Чэнлин приоткрыл дверь спальни и выглянул наружу, услышав свое имя, а потом вышел и застенчиво присел на подлокотник дивана рядом с Чжоу Цзышу. Гао Сяолянь бросала на него сдержанные взгляды, добрые и сочувственные. В дверь проскользнул молодой человек со спортивной сумкой, перекинутой через плечо. — О, а вот и мой парень, — сказала Гао Сяолянь. — Думаю, мы просто переедем в отель на пару недель. Все нормально, без проблем, — успокоила она Чжоу Цзышу. — Моего отца сложно поймать, я думаю, вы это и сами уже поняли. Поверить не могу, что он уехал во Вьетнам и мне ни слова не сказал. Но банковский счет у него практически бездонный, так что, я думаю, все уладится. — Он был рядом до того, как ты уехала в колледж? — спросил Чжоу Цзышу. Гао Сяолянь покачала головой. — Нет, только мама. А когда она умерла, меня передали няням до тех пор, пока у него не вышло сплавить меня в университет. Чэнлин вцепился в рубашку Чжоу Цзышу у локтя и едва заметно потянул. Гао Сяолянь с бойфрендом вновь собрали сумки, и Чжоу Цзышу помог отнести вещи вниз, к их машине — сияющей белой Ламборгини, даже более эффектной, чем та, на которой ездил он сам — она практически взлетала с асфальта. Гао Сяолянь оставила свой номер телефона Чжоу Цзышу на случай, если ему понадобится с ней связаться, и они с бойфрендом отчалили в ближайший Хайатт. Чжоу Цзышу вернулся наверх в растрепанных чувствах. — Окей, выдвигаемся, — сказал он Чэнлину, который все еще сидел на диване, ковыряясь в ногтях. — Крем от загара не забудь.***
Он думал о Гао Сяолянь весь день, пока они с Чэнлином рассматривали миниатюрные модели кораблей, и когда он гавкал на него, пытаясь заставить улыбнуться как полагается для фотографии с огромными граффити, и потом, когда они ели, дрожа, мороженое у ледяного океана. Ему удалось, наконец, избавиться от мыслей о нянях и дорогих автомобилях лишь поздно ночью, когда он вновь дрожал, сидя на бедрах Вэнь Кэсина, который двигался под ним, схватив его за член и вонзаясь в него так, как он обычно делал — немного чересчур, пожалуй, более, чем достаточно. Ощущения настолько переполняли Чжоу Цзышу, что он был на грани того, чтобы пресытившись, вообще перестать что-то чувствовать. Он скинул руку Вэнь Кэсина со своего члена: — Слишком сильно, — и опустился ниже, вжимаясь в него бедрами. В первый раз, когда они занимались этим, он спросил Вэнь Кэсина: — Чего ты хочешь? — и получил в ответ приторное: — Можно я буду в тебе? Он закрыл сделку простым: — Как хочешь. Окей, — кинув ему бутылку со смазкой и укладываясь на спину. Как это было наивно и беспечно с его стороны. Вэнь Кэсин пожирал его так, словно он был спелым летним персиком: его подбородок блестел, руки были мокрыми до локтей, он запыхался и был полон нетерпения, а к тому времени, когда он снял с него последние куски сладкой плоти и его бедра замедлились, он уже выглядел так, словно хотел еще, словно дождаться не мог следующего лета. Он раскалывал Чжоу Цзышу на части — его тело и его душу. В те дни, когда Чжоу Цзышу падал в одиночестве на диван в своей квартире, его ноги раздвигались сами собой, тщетно ожидая чего-то. Диван был слишком узким, так что он просыпался, перекинув правую ногу через край, стирая колено о ковер. А напряжение в пояснице почти повторяло ту боль, которую он на самом деле испытывал после, и только это позволяло ему продержаться до следующего раза, когда он вновь мог накопить бесценное время с Вэнь Кэсином. Удовольствие в животе Чжоу Цзышу извивалось угрем на горячих углях, сплетаясь в удушающий клубок, который натиск Вэнь Кэсина внутри него каким-то образом одновременно затягивал и ослаблял, даря облегчение и делая только хуже. Чжоу Цзышу был накренившейся лодкой, жаждавшей течения, которое затягивало его под воду, разрывавшей свой собственный корпус, чтобы поскорее утонуть. В голове у него была блаженная пустота, когда он кончил на живот Вэнь Кэсину и ощутил, как тот излился внутрь него в два тугих толчка. Его стоны звучали приглушенно, словно он кричал Чжоу Цзышу сквозь пуленепробиваемое стекло. Он стоял у края крыши, вдыхая прохладный свежий воздух, после того, как они прибрали за собой. Вэнь Кэсин пошел вниз, взять что-то, о чем Чжоу Цзышу совсем забыл. Он все еще ощущал себя теплым снаружи и внутри, и ночной бриз омывал его тело, как вода ныряющую утку. Его мысли метались, пытаясь наверстать упущенное за последний час, когда он мог думать только о сексе. Дверь на крышу со скрипом распахнулась, за этим последовал звук ленивых шагов по бетону. Вэнь Кэсин подошел сзади и обнял Чжоу Цзышу, прижавшись теплыми мягкими губами к шее. — У тебя рубашка надета задом наперед, — прошептал он. Его дыхание обдувало кожу горячими порывами ветра, ощущаясь настолько интимно, что тело Чжоу Цзышу потянулось к нему вновь, вспыхивая, как лесной пожар. — Ты сегодня какой-то рассеянный. Что такое? Мне стоит дать тебе себя трахнуть, чтобы ты не заскучал? Чжоу Цзышу улыбнулся и дотянулся рукой назад, чтобы погладить Вэнь Кэсина по щеке, чувствуя, как тот льнет к ладони. — Ничего не имею против. — Иди сюда, тебе надо перекусить. — Вэнь Кэсин отошел, и Чжоу Цзышу покачнулся, не сразу сообразив, что все это время стоял, облокотившись на него. Ненадежно балансируя на трубе вентиляции, его ожидала дымящаяся кружка с чем-то цветочным, а рядом с ней лежали, завернутые в бумажное полотенце, пара слегка помятых яичных тартов.[46] Чжоу Цзышу взял кружку и сделал глоток. Это был хризантемовый чай. Кусочки увядших белых лепестков плавали на поверхности, как распускающиеся лотосы на черной глади озера. Пар карабкался в воздух и отправлялся домой — в стеклянную ночь. Небо было на редкость, удивительно чистым. Полная луна сияла роскошным опалесцирующим светом, Большая медведица наклонилась, чтобы зачерпнуть полную ложку безоблачного горизонта, бесхитростного и обнаженного, каким был Вэнь Кэсин считанные минуты назад — раздетый и корчащийся, пока Чжоу Цзышу использовал его чуть не до дыр, разорвав на куски то, что осталось. Он ни разу не видел звезд в Шанхае. Чжоу Цзышу вонзил зубы в маслянистую корочку своего яичного тарта, позволяя ей, мягкой и сладкой, растаять у него на языке. — Помнишь, — произнес он, — ты просил меня убедиться, что тот, с кем останется Чэнлин, будет приличным человеком? Вэнь Кэсин беззвучно поставил на стол свою кружку. — Да. — Кого можно считать приличным? Вэнь Кэсин задумался, потирая между пальцами вощеную обертку своего пирожного. — Субъективно? Того, кто будет заботиться о нем, не ожидая ничего взамен, кто, не задумываясь, отправит чужого ребенка в колледж, кому будет неважно, назовет ли он их когда-нибудь папой и мамой или нет. — А объективно? — Любого, кто сможет быть рядом, и при этом не придется вызывать опеку. Чжоу Цзышу кивнул. Он чувствовал себя настолько растерянным. — Что случилось? — мягко спросил Вэнь Кэсин. — Дочка его опекуна заходила сегодня, — признался Чжоу Цзышу. — Она понятия не имела, где сейчас находится ее отец, и что он усыновил ребенка. Не разговаривала с отцом несколько месяцев, не знала даже, что его сейчас нет в стране. Но мне не показалось, что они чужие друг другу. Просто… это выглядело так, словно это для него обычное дело — быть настолько отстраненным, и она давно к этому привыкла. — Сладость во рту вдруг показалась приторной. Он сделал еще глоток чая и обжег рот. — Она, вроде, в порядке, и у нее все есть, даже больше — жизнь у нее роскошная. Просто… я не могу сказать, она в порядке потому что так оно и предполагалось, или ей пришлось самой для этого потрудиться. Потому что я не уверен, что Чэнлин знает, как справляться с подобным. — Он не стал упоминать, что в его субъективном мире, он бы уж скорее с легким сердцем закинул Чэнлина в лисью нору Вэнь Кэсина и Ло Фумэн, раз уж он не мог быть там сам. Вэнь Кэсин молчал, что было совсем на него не похоже. Быть может, даже у него порой не находилось слов. — Как я уже говорил, я думаю, — произнес он, нарушив молчание, — что тебе просто нужно принять решение. Сделай это, чтобы ты ясно мог представлять, что будет дальше.***
Возвращаясь домой по туманным улицам, Чжоу Цзышу прошел мимо своей припаркованной машины. Морские раковины, которые Вэнь Кэсин оставил на приборной панели, все еще были там. Он забрал их и опустил в карман, ощутив их прохладный вес на своей ладони. Дома он поставил кипятиться чайник и прочел сообщение, которое еще раньше прислал Гао Чун. Тот сообщал ему, что разговаривал со своей дочерью и что Чжоу Цзышу не нужно волноваться о том, где она остановится. Он собирался вернуться через три недели. Спасибо тебе большое, Цзышу. Чжоу Цзышу отложил телефон и высыпал пакетик кофе без кофеина в чашку — голубую керамическую штуковину, которую он приобрел в магазине с барахлом по соседству, когда ему слишком надоело пить каждый день из дорожного термоса. Стоя у кухонного стола, он включил подсветку в аквариуме Чэнлина. Маленький красный оборвыш мирно плавал туда сюда: плавниковая гниль давно зажила и его чешуя была безупречна. Заливавший аквариум свет сменился радужным градиентом, раскрашивая его мир в красный, оранжевый, желтый, зеленый, синий, фиолетовый, красный. Заметив Чжоу Цзышу, он подплыл к правому углу аквариума, ожидая, что его покормят. Чжоу Цзышу покормил его, а потом вынул из кармана ракушки. Он опустил руку в теплую, нагретую до нужной температуры, рыбкину воду и поместил бледные раковины в разноцветный гравий. Наутро он купил роскошный завтрак: приготовленные на пару рисовые роллы с кинзой и рубленой говядиной, конджи, с плавающими в нем кусочками рыбы, хар гоу, светящиеся розовыми креветками сквозь прозрачное тесто, последнюю пару печеных пирожков со свининой ча шао, с медовыми, золотисто-коричневыми боками — он влез без очереди, чтобы заполучить их.[47] Чжоу Цзышу как раз вынимал свою добычу из пластиковых пакетов, когда Чэнлин с растрепанными после сна волосами показался в дверях комнаты. — Так много еды, — уставился тот на стол. Обычно по утрам они обходились хлопьями с молоком. Сегодняшний завтрак ощущался чистой роскошью. — Давай быстрее, чисти зубы, пока все не остыло. Усевшись на диван, они молча завтракали. Чжоу Цзышу нужно было обдумать то, что он хотел сказать. Он размышлял об этом с прошлой ночи, мечтал об этом, и вновь возвращался к мысли, даже когда боролся за место в очереди с местными бабулями в пекарне. Отщипнув палочками кусочек рисового ролла, он задал вопрос: — Чэнлин, ты хочешь остаться со своим Гао-шушу? Чэнлин опасливо поднял на него взгляд — ложка с конджи застыла на полпути ко рту, в глазах читался вопрос “а разве у меня есть выбор?” Чжоу Цзышу был слишком нетерпелив сегодня, чтобы ждать, пока мальчишка сформулирует ответ. Еще немного и у него бы попросту сдали нервы, если бы он не выложил то, что вертелось у него на языке. — Если ты не хочешь, и мне в итоге придется вернуться в Шанхай, ты можешь поехать со мной. Чэнлин открыл от удивления рот. — Правда? — Ага. — Ну вот, он это сделал. Сказал ему. — Да. — Чэнлин энергично закивал головой. Но Чжоу Цзышу показалось, что тот что-то не договаривает. — “Да” и..? Говори, что хотел, Чэнлин, не бойся, — проворчал Чжоу Цзышу. — А как же Вэнь-гэ и Сян-цзецзе? — Чэнлин уставился в свою миску с конджи, задумчиво перемешивая рис. Ну конечно. В Китае у него не было бы никого, кроме Чжоу Цзышу. Здесь он каким-то образом наткнулся на чужую семью и вписался в нее так или иначе, как еще один ребенок в их доме. А за недолгое время учебы в школе он успел завести пару друзей, с которыми иногда встречался и после того, как уроки закончились. Все это он вынужден был бы оставить. — Я не знаю, — ответил Чжоу Цзышу. Ему порядком надоела эта фраза в его голове. Она была ему ненавистна. — Когда мы едем? — спросил Чэнлин. — Через три недели. — Окей.***
Ночью на пирсе было совсем немного народу. Вэнь Кэсин решил, что хочет прогуляться там в темноте. Что-то хорошее, должно быть, произошло у него на работе — он допивал вторую бутылку персикового соджу[48] вместе с ребятами с вечерней смены, когда Чжоу Цзышу зашел за ним, обнаружив его уже подвыпившим в то время, как он заливал тряпки раствором отбеливателя. На глазах у всех он небрежно поцеловал Чжоу Цзышу в губы, закинул ему на плечи, обнимая, тяжелую, пахнущую отбеливателем руку, и они вывалились вместе на улицу. Они прогуливались вдоль тонкой полоски пляжа, слоняясь без дела, как и все здесь. Вэнь Кэсин размахивал рукой Чжоу Цзышу в своей так, словно никакого завтра не существовало. Чжоу Цзышу аккуратно глотал морской воздух и думал, что если Вэнь Кэсин вывихнет или сломает ему руку, то он просто отдаст ее ему, подарит, а сам научится писать левой. Они остановились, рассматривая крошечные огоньки лодок далеко в море, мигавшие в темноте. Вэнь Кэсин ткнул пальцем куда-то через залив, пьяная улыбка стекала по его лицу: — Ты пришел оттуда. — Там север. Это Алькатрас[49], идиот. Ты меня проклинаешь что ли? — Чжоу Цзышу как раз побывал там на прошлой неделе вместе с Чэнлином, позируя, как и все, для весьма сомнительных фото в тюремных камерах и читая о заключенных, которые переплыли океан, мечтая обрести свободу в Сан-Франциско. Чжоу Цзышу взял Вэнь Кэсина за руку и сместил ее влево. — Я пришел оттуда. — Там “Ин-энд-Аут”[50], — Вэнь Кэсин моргнул, глядя на полоску суши и желтую неоновую вывеску бургерной. — Нет. Я говорю про океан на западе. — Нам надо туда! Хочу увидеть твой океан, — произнес Вэнь Кэсин так легкомысленно, словно у него в голове Чжоу Цзышу владел всем Тихим океаном, просто погрузив пальцы ног в его воды, на берегу, дремлющем на другом конце света. Чжоу Цзышу готов был идти с ним куда угодно. — Окей, поехали, возьмем машину. У них заняло добрых полчаса, чтобы дотащиться до автомобиля, и еще полчаса, чтобы пересечь город, добравшись до воды на западной стороне полуострова, на берегу другого, того же самого океана. Вэнь Кэсин невнятно подпевал мелодичной песенке Simon & Garfunkel, выстукивая пальцами бит на животе, словно маленький мальчик. На этом берегу полуострова бушевали волны[51], а ветер швырял в джинсы пригоршни песка. Согнувшись пополам, Вэнь Кэсин зарылся пальцами в песок. — Погоди-ка, я знаю это место. — Ну, конечно, он знает. Он прожил тут всю свою жизнь. — Когда я был маленьким, мы с мамой выкапывали тут песчаных крабов.[52] — Ну тогда, я думаю, это всегда был твой океан, — произнес Чжоу Цзышу, не совладав со своей задумчивой глупостью. — Нет, — возразил Вэнь Кэсин. — Мой, твой, наш. Окей? — Окей. — Весь — целиком, со всем рыбой и всем мусором. Ясно? — Ага. Наш. Было на самом деле слишком холодно, чтобы оставаться там. Чжоу Цзышу застегнул молнию на тонкой толстовке Вэнь Кэсина. Опреденно, пьяный Вэнь Кэсин был не тем человеком, с которым стоило говорить об этом, но Чжоу Цзышу держался за свое решение весь день, как за неотправленное письмо с уже наклеенными марками, и, внезапно, почувствовал острую необходимость отправить его, наконец. Быть может, это ветер заставил его прокричать это, чтобы напомнить себе о том, что это было реально. — Эй, — начал Чжоу Цзышу, недостаточно громко. — Я решил, насчет Чжан Чэнлина. — О? — отозвался Вэнь Кэсин своим мелодичным голосом. — Я не оставлю его с Гао Чуном. Он поедет со мной. — Поедет? Куда? У Чжоу Цзышу сердце оборвалось. — Когда я уеду. Отсюда, — теперь его приводило в ужас то, что ему приходилось выкрикивать это. — Когда я должен буду уехать, помнишь? С лица Вэнь Кэсина пропало всякое выражение, оно выглядело пугающе пустым. — Да. — Лао Вэнь? Вэнь Кэсин посмотрел на него бесцветным взглядом. — И что? Когда придет время, ты просто скажешь “ну, ок” и будешь жить дальше, наплевав на всех и все? Как будто ты вообще никак не повлиял на жизни тех, кто рядом с тобой, на мою жизнь? — Слова брызгали из него так, словно все это время они были заперты внутри, как гнойник. И вот он, наконец, дал им вырваться наружу, выплескивая в морской туман, пока у него все еще был этот шанс, сейчас, когда он был раздражен и пропитан алкоголем. — А мы, значит, просто вращались по орбитам друг вокруг друга, по воле случая. Потому что, мне кажется, я бы предпочел, чтобы мы столкнулись, даже если бы это меня уничтожило. И я, и я, думал Чжоу Цзышу. Он хотел сказать Вэнь Кэсину, что то, в чем тот его только что обвинил, больше не соответствовало действительности, а может это вообще никогда не было правдой. Что он не смог бы жить дальше, ни о чем не думая. И что Вэнь Кэсину нужно было учесть тот разрушительный эффект, который он сам оказал на него — не столько даже кратер, а скорее направленный взрыв у него в груди. Быть может именно поэтому он чувствовал себя настолько обескровленным и опустошенным, глядя на то, как Вэнь Кэсин тер глаза тыльной стороной ладони, яростно моргая, в то время, как эмоции неуклонно накапливались в уголках его рта. Вместо того, чтобы сказать все это, он спросил его, чувствуя себя измученным. — Так зачем же ты остался? Что ты хочешь, чтобы я сделал? — Я не позволяю людям причинять мне боль, никогда. Только тебе, А-Сюй. — Вэнь Кэсин улыбался сквозь слезы. — Вот почему я остаюсь здесь и кричу на тебя. Но я хочу быть с тобой, так долго, как я смогу, так долго, как ты мне позволишь. Я никогда не был дураком, А-Сюй, но ты, блядь, превратил меня в величайшего идиота. Так что, если ты думаешь, что мы творим друг с другом что-то ужасное, тебе придется стать тем, кто с этим покончит. Потому что я не могу, и никогда не смогу. Это причиняет мне боль, и это же заставляет меня любить сильнее. Любить тебя сильнее, как будто я пытаюсь заполнить себя этим, чтобы мне хватило на всю оставшуюся жизнь. Так что, пожалуйста, прими решение за меня. Я тоже тебя люблю. Я люблю тебя. Я люблю тебя. Чжоу Цзышу так сильно хотелось сказать это, но он подумал, что если он это сделает, Вэнь Кэсин никогда не перестанет плакать. Так что он не стал. — Женись на мне, — произнес он вместо этого, и это были единственные возможные слова, выжившие в том бардаке, что творился у него в голове. Лицо Вэнь Кэсина сморщилось в лунном свете. Рассыпалось, как увядший пион — только тронь и лепестки облетят. — Чжоу Цзышу. — Это едва походило на его имя. Ущерб был нанесен. Чжоу Цзышу должен был быть сумасшедшим, безумным, безответственным. Быть может, он просто был влюблен. И, сжавшись внутри, он продолжил. — Я хочу остаться здесь. С тобой. Женись на мне. — Я еще даже не позволил тебе меня трахнуть. — Каким-то невероятным образом, Вэнь Кэсин все еще мог дразнить его, пусть даже из глаз у него текло, а голос скрипел, как наждачная бумага. — Не рановато ли ты закрываешь сделку? — Это я могу исправить, — отмахнулся от него Чжоу Цзышу. Ну почему он такой? Вэнь Кэсин фыркнул и сделал что-то со своим выражением лица — теперь оно совершенно сбивало с толку. Прошла минута, прежде чем он пробормотал, прерывисто дыша: — Чжоу Цзышу, ты что, вынуждаешь меня жениться на тебе ради грин-карты? — Да. Женись на мне. — И ты со мной тут же разведешься, как только получишь гражданство? Такой ужасный человек, как ты, именно так и поступил бы, осквернив меня, как нежную юную розу. — Каким-то образом Чжоу Цзышу все еще мог разобрать путаницу слогов посреди всего этого плача, точно так же, как родители свободно говорят на каждом диалекте настойчивого бормотания своего малыша. Должно быть, это и есть любовь. Напуганный до ужаса, Чжоу Цзышу все же почувствовал, как у него идет кругом голова от этой мысли. Будь он лучшим человеком, он вытер бы слезы Вэнь Кэсина. Но ему не хватало гибкости, он был слишком бесхитростен, чтобы справиться с тем калибром эмоциональности, который Вэнь Кэсин носил, как вторую кожу, пусть он и пытался изо всех сил не отставать от него. Этот мальчик вырос посреди свадеб и разводов, был брошен и оставлен побираться. Он варился в этом изменчивом котле радости и боли, и это превратило его в своего рода феномен — когда он смеялся, земля содрогалась вместе с ним, и небеса разверзлись, стоило ему заплакать, — жемчужина дождя упала Чжоу Цзышу на щеку, скатившись по челюсти вниз. — Да, если ты не прекратишь раздражать меня. — Вот уж нежных и бессердечных угроз у Чжоу Цзышу для него было предостаточно. — И Ло-и не возьмет с меня платы. По лицу Вэнь Кэсина пробежала самая настоящая дрожь сомнения. Чжоу Цзышу захотелось ударить его, если бы только лицо у того не было уже покрыто пятнами. Вместо этого, он обхватил руками дрожащее тело Вэнь Кэсина, целуя его мокрые от дождя волосы, и накинул капюшон куртки ему на голову. — Ты тупой? Нет, я не разведусь с тобой. Вэнь Кэсин, ты женишься на мне или нет? — Это был какой-то абсурд. Слова Чжоу Цзышу прозвучали так, словно он внезапно решил отправиться в торговый центр во вторник вечером и уговаривал Вэнь Кэсина взять его с собой, а не принимал самое пугающее и отчаянное решение в своей жизни, получив при этом худшую из возможных реакций, способную довести его до сердечного приступа. Волны ревели и бились о выступы скал на берегу, и тянули к ним широкие длинные пальцы белой пены. Они словно молили Чжоу Цзышу: пожалуйста, пожалуйста, верни нам нашего ребенка, ты причинил ему уже достаточно боли. Он не собирался отдавать его им. Чжоу Цзышу прижал его крепче. Вэнь Кэсин икал и всхлипывал ему в плечо. Чжоу Цзышу неловко похлопывал его по спине и все ждал и ждал с колотящимся сердцем ответа. Любого ответа. Даже если бы Вэнь Кэсин решил кричать “нет” в его барабанные перепонки до тех пор пока они не лопнут, и Чжоу Цзышу пришлось бы изучать язык жестов со всего одной действующей рукой. Но спустя некоторое время он заметил, что Вэнь Кэсин дышит ровно и размеренно, и осознал, что тот просто заснул, пока плакал, прямо здесь — на руках у Чжоу Цзышу, обнимавшего его. Сбитый с толку, он отступил на шаг и тут же бросился обратно, ловить Вэнь Кэсина, который начал заваливаться вперед. — Это так неловко, — пробормотал Чжоу Цзышу себе под нос, пытаясь аккуратно уложить его на ближайшую мягкую горизонтальную поверхность — которой был песок. Мокрый песок. Как это вообще возможно, чтобы человек мог одновременно стоять и спать? И как, скажите на милость, можно было заснуть после предложения руки и сердца? Вэнь Кэсин тихо посапывал у него на груди. Он и его боги, в конце концов, решили сжалиться над Чжоу Цзышу — небо спрятало ожидавший их потоп под серую юбку облаков, хорошенько пригрозив Чжоу Цзышу раскатами грома, и задремало вместе со своим мальчиком. Чжоу Цзышу продолжил сидеть там, оглянувшись, чтобы посмотреть, как ленивое бледное солнце восходит над городом позади него одного, словно заглядывая ему через плечо и спрашивая: “что тут случилось, пока меня не было?” Ощущая, как тяжесть Вэнь Кэсина придавливает его к земле, и с сердцем легким, как птица над морем, он думал: Намо Авалокитешвара[53]. Теперь он и правда сделал все, что мог.***
Это был день летнего солнцестояния. Конец июня. Самый длинный день в году и самая короткая ночь. Чжоу Цзышу цеплялся за каждое увядающее темное мгновение до тех пор, пока кончики его пальцев не начали кровоточить. Они сидели на четырехколесной тележке под оранжевым светом фонаря на заднем дворе ресторана, толкая ее по очереди ногами туда-сюда, в то время как Вэнь Кэсин вдыхал свой поздний ужин из холодного белого риса, обжаренного сахарного горошка и пары кусков запеченной утки, изо всех сил цепляющихся за край тарелки. Чжоу Цзышу сделал еще один глоток зеленого яблочного слаша из его стакана, ожидая, столь многих вещей. … В то утро, когда рассвет подкрался к ним на цыпочках, чтобы расследовать их пляжную катастрофу, Вэнь Кэсин проспал аж до одиннадцати утра. Телефон в его джинсах принялся гудеть с восьми — звонили Ло Фумэн, Гу Сян, Лю Цяньцяо, несколько человек, которых он не знал, и кто-то с эмодзи скорпиона вместо имени. Чжоу Цзышу, в свою очередь, получил десять пропущенных от Чжан Чэнлина и Гу Сян. Он перезвонил только Гу Сян, рассчитывая на то, что ее большой усердный рот быстро распространит слух о том, что “нет. Вэнь Кэсин не был похищен или убит, и нет, он не покинул нас”. — Цзышу-гэ, — прокричала она ему в ухо. — Ты не видел моего брата? — Видел, он со мной, — прошептал Чжоу Цзышу в телефон. — Где? Я звонила Чэнлину. Он сказал, что ты тоже не ночевал дома! — Все в порядке, мы просто заехали слишком далеко. Скоро вернемся. Он пропустил работу? — Да что нам за дело до работы! Все просто хотят знать, что он в порядке. — Он в порядке, А-Сян. Все хорошо. — А вот и нет! Он никогда такого не делал! Что ты с ним сделал? — в голосе Гу Сян послышались всхлипы. — Можешь передать телефон моему Гэ? — Он… он еще спит. Это стало последней каплей — Гу Сян разразилась слезами, волшебным образом копируя слова и интонации Вэнь Кэсина с прошлой ночи. Чжоу Цзышу решил, что если услышит, как плачет еще хоть один человек, то точно расплачется сам. Вэнь Кэсин проснулся, казалось, в амнезии. Он огляделся вокруг, переводя взгляд с бегунов и терьеров на солнце, на Чжоу Цзышу. — Сколько сейчас времени? Девять? — Почти полдень — Вот черт, какой же ты красивый, когда этот свет падает тебе на волосы. Чжоу Цзышу закатил глаза. Напряжение в груди у него немного ослабло. — Ты не боишься, что Ло-и тебя четвертует за то что ты опоздал на работу? — Да она, должно быть, в экстазе, — Вэнь Кэсин спрятал лицо у Чжоу Цзышу на груди. Прогуливавшаяся по пляжу пара пожилых женщин, странно посмотрела на них, проходя мимо со своими чихуахуа. — Это я составляю расписание смен. Я заставлял себя работать все эти часы потому что боялся, что проглочу тебя целиком и останусь умирать от голода, если позволю себе проводить с тобой больше времени. Я никогда раньше никого так не хотел. Мне казалось, я умру, так сильно я хотел тебя. Прости. Чжоу Цзышу обнял его крепче. — Даже не знаю, за что ты извиняешься. — Он так привык видеть Вэнь Кэсина в свете луны и неоновых фонарей, что эта солнечная его версия ощущалась настоящим подарком. Его кожа была темнее, чем выглядела под электрическими лампами, секущиеся кончики черных волос выцвели до каштанового. Чжоу Цзышу хотел поцеловать его, но колебался. — Ты помнишь, что… — ему казалось сейчас, что прошлой ночью он сказал все, и в то же время — ничего. — Что я попросил тебя…. — ...жениться на тебе? Ага. — Ответил Вэнь Кэсин, но это был не тот ответ, которого ждал Чжоу Цзышу. А Вэнь Кэсин просто оставил все как есть, словно ничего больше и не требовалось. Он потянулся, как кот на солнце, вскочил на ноги и позволил золотистым лучам солнца омыть его лицо, умиротворенный, как вновь рожденный бодхисаттва[54]. Чжоу Цзышу спросил его снова. Он вновь и вновь задавал свой вопрос. Но Вэнь Кэсин оказался вертлявее, чем ведро с угрями. Он продолжал проводить на работе все то же бесчеловечное количество часов, хоть и признался, что все это было абсолютно добровольно. Чжоу Цзышу спросил его, когда они ужинали с Гу Сян и Чэнлином, заставив детей поперхнуться их куриными крылышками. Он спрашивал и одновременно угрожал перестать платить за яблочные слаши Вэнь Кэсина, если не получит ответа. У него пар из ушей пошел, когда тот легким движением руки вручил баристе пятидесятидолларовую банкноту, заявив, что сдачи не нужно — бедная девушка дар речи потеряла, получив это маленькое состояние. Чжоу Цзышу решил стать смелее и громко спросил его прямо перед работниками ресторана, когда они раскладывали тарелки после мытья. Он просчитался: Вэнь Кэсин, полностью погруженный в происходящую драму, лишь дольше завис над его ртом, выжимая дополнительную реакцию из шеф-повара, посудомойки, второго и третьего линейных поваров и хмурой Ло Фумэн, которая ворвалась проверить, что там у них происходит, и тут же отвесила Вэнь Кэсину подзатыльник. Чжоу Цзышу изобрел новую тактику. — Я сейчас просто встану и уйду, — пригрозил он, опустившись одним махом на член Вэнь Кэсина, и не смог подняться, попытавшись ухватиться за неустойчивую стопку документов о разводе справа от него — бумаги в беспорядке рассыпались по полу. Он сместился назад, чтобы упереться рукой в бедро Вэнь Кэсина. — Если ты мне не ответишь, женишься ты на мне или нет. Вэнь Кэсин кончил внутри него практически моментально, что, похоже, удивило даже его самого. Он глотал воздух, отходя от оргазма, и радостно рассматривал Чжоу Цзышу, а потом скользнул ладонями ему под бедра, чтобы подтолкнуть вверх. — Это было горячо. Хочешь соскочить прямо сейчас? — спросил Вэнь Кэсин, ухмыляясь. Чжоу Цзышу почти уверился в том, что Вэнь Кэсин забавлялся с ним из спортивного интереса. Вскоре тот должен был успокоиться. Но в тихом и все более темном уголке своего сердца с каждым утекающим днем он готовил себя к худшему. Этого достаточно. Этого достаточно. Ничто не длится вечно. Если все люди умирают и все же продолжают жить, то в чем проблема, быть безудержно счастливым, пусть даже счастье это и с истекающим сроком годности? Так что он не стал утягивать Вэнь Кэсина в свою меланхолию, а просто смирился с его странной, вновь обретенной нирваной. Он думал о том, как Вэнь Кэсин чувствовал себя все это время, до того как раскололся в итоге под штормовым небом напротив бушующего моря. И если даже Чжоу Цзышу и оказался игрушкой в руках зловещего кукловода — он был не против. В конце концов, это он привязал леску к собственному телу и передал управление Вэнь Кэсину, все это время ясно осознавая, что именно он делает. Чжоу Цзышу позвонил Гао Чуну на следующий день после пляжа. Тот, казалось, был в самом деле расстроен тем, что Чжоу Цзышу захотел оставить Чэнлина себе, но не стал тратить силы, торгуясь за ребенка. — Может он просто хотел мальчика, а Чэнлин удачно подвернулся под руку, — предположила Гу Сян за ужином, и Чжоу Цзышу подумал, а не пойти ли тому подальше. В тот же вечер он начал подыскивать квартиру с двумя спальнями, а чуть позже — и работу, на всякий случай. На всякий случай. Он отвел Чэнлина в маленький буддийский монастырь, расположенный в самом сердце города, услышав в ресторане, что там открыто для посетителей. Они бродили туда сюда среди монахов, говоривших исключительно по-английски, и сидели на ступеньках у фонтана вместе с другими гостями за бесплатным вегетарианским обедом. Перед возвышающейся золотой статуей Будды Чжоу Цзышу, позаимствовав пламя свечи, зажег три палочки благовоний и воткнул их в горелку, заваленную пеплом. Его накрыло жутковатым ощущением, что он подобрал горящий факел родителей Чэнлина, и он застыл в ужасе посреди поклона, словно придавленный этой тяжестью. Рядом с ним Чэнлин мирно бормотал целую кучу разной бессмыслицы, держа свою палочку на уровне груди. Часы отца тикали у него на запястье, отсчитывая калифорнийское время. Чистый звон храмового колокола, отразившись от стены, мягко прервал оцепенение Чжоу Цзышу. Он завершил свой поклон и прислушался к открывающему ритму деревянной рыбы[55], ровному, как обратный отсчет до конца света. ... Вэнь Кэсин закончил ужинать и, выхватив у Чжоу Цзышу свой неоново-зеленый слаш, всосал его на одном дыхании. Сложив пластиковый стакан и керамическую чашку Чжоу Цзышу на колени, он скомандовал “ноги вверх” и покатил тележку, с Чжоу Цзышу на ней, обратно через кухонные двери, словно тот был коробкой с утренней доставкой продуктов. Это стало их привычной рутиной. Они пропустили смехотворно маленькую загрузку посуды через ресторанную посудомойку, выключили свет, в качестве неофициальной полуночной смены из двух человек, и сымпровизировали некоторую комбинацию из шагов, прыжков и поцелуев на три пролета вверх по лестнице. Кто-то из них пожаловался на новую кучу бумаг на полу офиса, другой — на умирающее растение на письменном столе Цяньцяо. Они открыли дверь своим несанкционированным ключом, и тут же упали друг к другу в объятия, стоило им захлопнуть ее. Чжоу Цзышу, не спеша, раздевал Вэнь Кэсина, словно тот был замотан в паутинку. Кончиками пальцев, едва касаясь, он погладил его ключицы, заставив того хихикнуть, языком скользнул по соскам и погрузил его во впадинку пупка, заставив Вэнь Кэсина вздохнуть. Затем он обвел поцелуями края розовых заживающих ожогов на предплечье, и тот на мгновение затих. Чжоу Цзышу зарылся носом в волосы на стыке бедер Вэнь Кэсина, жесткие, как мох на дрожащей осине, и руками и ртом превратил его в теплую лужицу податливого желания, пока, наконец, тот, расслабленный и изнеженный, не оказался лежащим у него в объятиях. Его телефон чирикнул. Чжоу Цзышу протянул руку через подушку, чтобы схватить его, и, возвращаясь на место, случайно ткнул Вэнь Кэсина локтем в бок, заставив того дернуться и рассмеяться от щекотки. Полностью поглощенный этой реакцией, Чжоу Цзышу отбросил телефон, даже не взглянув на то, кто звонил. Он навис над Вэнь Кэсином и внимательно посмотрел на него. А затем схватил его за бока и пощекотал уже как следует, не упустив возможности сделать того настолько же жалким, каким он сам ощущал себя в эти дни. Вэнь Кэсин катался, как пес в грязи, давясь воздухом и завывая. — Женись на мне, засранец, — проскрежетал Чжоу Цзышу, тыча пальцами ему в ребра и мышцы бедра короткими резкими вспышками. — Окей! — взвизгнул Вэнь Кэсин и, смеясь, оттолкнул Чжоу Цзышу, размахивая конечностями. — Окей! Да! — Погоди, правда? — Да, правда. — Чжоу Цзышу перестал щекотать его, его руки застыли на боках Вэнь Кэсина, но тот продолжал бормотать сквозь смех: — Это всегда было “да”, глупое ты животное. Я просто хотел, чтобы ты ощутил, каково на вкус твое собственное лекарство. Да уж скорее яд, чем лекарство. Если учесть, насколько несчастным оно сделало Чжоу Цзышу. Вэнь Кэсин был просто невозможен. Чжоу Цзышу хотелось убить его, любить его, проглотить его целиком, оставить себе навсегда. А Вэнь Кэсин откинулся на подушку, сияющий в своей наготе, и закинул руки за голову, раздвинув податливо ноги, как будто для того, чтобы Чжоу Цзышу было проще сделать с ним то, что он хотел. — Хочешь отомстить? — Он попытался принять соблазняющий вид, но его глаза светились от счастья, так что желаемый эффект был достигнут не в полной мере. — Можешь попытаться. Я весь твой. Чжоу Цзышу погрузился в него, как в прохладное, ласковое августовское озеро и, на самом деле, так никогда больше и не всплыл.***
ГРУППА: Менеджеры и сотрудники ресторана “Qingyashan”[56] Ло Фумэн 1:32AM Дамы, привет, простите, что так поздно. Надеюсь, я никого не разбудила. Кто-нибудь знает, где Чжоу Цзышу? Я сейчас заходила в лобби, чтобы кое-что забрать и обратила внимание, что его машина припаркована на той стороне Пасифик авеню, которую прямо сейчас будут мыть. Ему надо переставить машину в течение получаса, иначе его оштрафуют. Напоминаю, что завтра мы переустанавливаем программу на кассовом аппарате, так что приходите пораньше, чтобы разобраться с приложением, или чтобы я показала вам, как оно работает. Юнь Цзай 1:35AM Прости, не видела его. Ты не пробовала его набрать? Вау, поверить не могу, что у нас, наконец, будет Apple Pay Я еще помню времена, когда у нас была одна наличка Ло Фумэн 1:35AM Только что звонила, он не берет Гу Сян 1:26AM Хочешь я ему позвоню? У него такой раздражающий звонок на меня поставлен, что он точно возьмет трубку Ло Фумэн 1:36AM Нет. Сян-Сян, отправляйся спать Юнь Цзай 1:36AM Вау, А-Сян до сих пор не спит Лю Цяньцяо 1:36AM Сян-Сян, пора спать! Ло Фумэн 1:37AM Ну да ладно. Похоже, ему сейчас нелегко, так что я просто приглядываю за ним. Хун Лу 1:39AM Я думаю, Кэсин с ним чересчур жесток Держит его в подвешенном состоянии, хотя сам уже буквально на прошлой неделе спрашивал меня, стоит ли ему на свадьбу надевать красный [понравилось Лю Цяньцяо] Лю Цяньцяо 1:39AM Да, вот точно! Ло Фумэн 1:40AM Никакого красного. Из-за красного на красном фоне фото вечно выглядят как куча плавающих голов. Красное надевать запрещено, это единственный дресс-код. Зеленое тоже, потому что сейчас не Рождество. Юнь Цзай 1:42AM А почему мы одеты в красное, если ты думаешь, что это плохо выглядит :( [Понравилось 13 членам группы] Ло Фумэн 1:45AM Кстати, пока вспомнила. Цяньцяо, проверь завтра, пожалуйста, запланированы ли у меня встречи с клиентами фирмы на следующей неделе? Если да — перенеси их. Думаю, незадолго до свадьбы это будет плохой приметой. Гу Сян 1:46AM Мне нравится, Ло-и, как ты только что осознала, что такое профессиональный риск Лю Цяньцяо 1:47AM Извини я еще не внесла расписание в гуглдоки! Оно в папке на столе в офисе. Сян-Сян!!! Ло Фумэн 1:47AM Ничего, все равно я уже здесь. Зайду за ним наверх. Ло Фумэн 1:50AM Это что, А-Син смеется?? Что он тут делает? Лю Цяньцяо 1:50AM Постой, не ходи туда, неееееееееет Неееееееееееееееееееееееееееееееееееееееееееееееееет Ло Фумэн 2:12AM Цяньцяо, хотелось бы напомнить тебе, что крайне непрофессионально делать копии ключей от офиса, в особенности для тех, кто у нас не работает. Думаю, мне стоит превратить эту складскую комнату в мой личный кабинет, после тщательной уборки. Как думаешь? Машина Цзышу только что была оштрафована. КОНЕЦ _____________________________________________________________ От переводчика: мне будет очень приятно прочесть ваш комментарий к работе)) Примечания: 35. Four Seasons Hotels and Resorts | Luxury Hotels https://www.fourseasons.com/ 36. Один из любимых видов азиатской зелени Ipomoea Aquatica 空心菜 https://youtu.be/A3rw3LoML00 37. Cantonese Herbal Black Bone Silkie Chicken Soup 老 火药材竹枝烏雞湯 https://youtu.be/tSiOzDWNMCM 38. Просто рандомная фотка Чайнатауна в Сан-Франциско дождливым вечером https://i.redd.it/ngakguswxd801.jpg 39. Песня на кантонском https://youtu.be/8NJVNkzhJM4 и она же на китайском https://youtu.be/JM9rx_hN1Ko 40. Песня Терезы Тэн https://youtu.be/1t6blsCbCS8 Плейлист от автора на spotify https://open.spotify.com/playlist/3gUEwdCtG3lvYk3hRnmUqw?si=aecc93f1dd244764&nd=1 41. Про красную нить 紅線, связывающую судьбы людей, можно почитать в википедии )) https://ru.wikipedia.org/wiki/Красная_нить_судьбы 42. Pro bono - это безвозмездное оказание профессиональных услуг благотворительным организациям, волонтерам, а также отдельным людям из уязвимой социальной группы. 43. Кажется, это библейская история о Моисее, раздвинувшем воды Красного моря. 44. Нереиды (др.-греч. Νηρηίδες) — в древнегреческой мифологии морские божества, нимфы, дочери Нерея и океаниды Дориды. Они — олицетворённые свойства и качества морской стихии, не вредят человеку, но чаруют его своей прелестью. Шéлки — мифические существа из шотландского и ирландского фольклора (в Ирландии их называют роаны), морской народ, прекрасные люди-тюлени. Ао Гуан - могущественный бог-дракон Восточного моря повелевает бурями и приливами одним лишь мановением когтя. 45. San Francisco Maritime National Historical Park https://maritime.org/ 46. Яичные тарты 港式蛋挞 https://youtu.be/SOLS1RkvXzA 47. Рисовые роллы steamed rice noodle rolls (Cheung Fun) Dim Sum, 教做蒸腸粉 https://youtu.be/Fa3A2Ljl5AI конджи с рыбкой https://youtu.be/RSsfU2G4C14 димсамы хар гоу https://youtu.be/2OfoqvnWdUo булочки Char Siu Bao 叉燒包 https://youtu.be/bN0Hixe1jH0 оооооооо, эта кантонская кухня совершенно невыносима *захлебнулась* 48. Корейское рисовое вино (здесь ароматизированное), 12 градусов крепости, бутылочки по 360мл. В приницпе, как бутылку обычного вина выпить, если две, как Лао Вэнь))) 49. Алькатрас - остров в заливе Сан-Франциско, когда-то был тюрьмой для особо опасных преступников, читайте в вики https://ru.wikipedia.org/wiki/Алькатрас 50. Бургерная, вот их вывеска https://avatars.mds.yandex.net/i?id=2a0000017a114d3cb978242920d64ce30e55-3267835-images-thumbs&n=13 51. Они с северо-восточных пляжей, которые выходят в закрытый залив, поехали на западные, где открытый океан, вот почему там такие волны, смотрите карту https://prnt.sc/200ujri 52. Песчаный краб в норке на пляже https://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/a/a0/Ghost_Crab_In_Hole.jpg 53. Буддийская мантра. Бодхисаттва Авалокитешвара – один из самых почитаемых в буддизме. Он олицетворяет присущую всем буддам и заложенную во всяком живом существе энергию сострадания. Цзышу сказал что-то типа "боже милостивый")) 54. Бодхисаттвав традиционном буддизме и буддизме махаяны это лицо, принявшее решение стать буддой, чтобы достичь нирваны и помочь другим существам выйти из безначальных реинкарнаций и страданий. 55. Деревянная рыба кит. упр. 木鱼, пиньинь mùyú, палл. муюй) — деревянный щелевой барабан в виде рыбы, использующееся в буддийских монастырях для удержания ритма во время церемоний и молитв. 56. 青崖山 qīngyáshān Изумрудные скалистые горы из новеллы, где располагалась Долина Призраков.