***
Сокджин проснулся в восемь утра в совершенно прекрасном настроении. Чонгук посапывал в своей кровати, такой забавный, обнимал скомканное одеяло и немного хмурился во сне. Джин тихонько собрался, умылся, почистил зубы и отправился навстречу новому дню, который обещал знакомство с новым интересным человеком. Приехав на такси в кафе, он спустился, открыл окна, чтоб помещение проветрилось, осмотрел все с удовольствием и решил посерфить в инстаграме в ожидании Мин Юнги. Время встречи почти наступило, и Джин вышел на улицу и принялся ждать. Наткнувшись на свое отражение в окне, он начал нервничать. Разве так должен выглядеть серьезный бизнесмен, который собирается нанять серьезного художника для серьезной работы по оформлению кафе? Сокджин видел в отражении парня в розовой толстовке, голубых джинсах, в руке смартфон с новым чехлом-кексиком и парень этот не сказать, чтоб совсем-совсем не нравился. Джин думал, что он объективно себя воспринимает, да, он отличный кулинар и кондитер, а внешность ну так себе. Джин не подумал, что он должен показать серьезное отношение к работе и тем самым заинтересовать Юнги. Конечно, они очень тепло пообщались, но ведь Юнги мог просто подстроиться под стиль Джина, чтоб показать заинтересованность. Окей, хорошо, Джин должен постараться произвести очень хорошее и серьезное впечатление на Мина - с толстовкой ничего не поделать, а под ней футболка с покемоном и это не лучше, а вот чехол с телефона нужно снять. Кивнув самому себе, Сокджин спрятал чехол в карман и остался на улице ждать.***
В не менее прекрасном настроении проснулся и Юнги. Его квартира находилась на пятом этаже не самого нового дома, но район был вполне приличный. Большие окна в пол во всю стену стали решающим фактором в выборе жилья, ведь свет для художника очень важен. Юнги никогда не закрывал шторы, он любил солнце, любил, как играет свет на уютной и разнообразной мебели в спокойных цветах, любил свой дом. Шторы закрылись лишь однажды, и это было совсем недавно, когда Юнги планировал больше никогда не покидать квартиру после неожиданной встречи с Чимином. Нервность отпустила всего пару дней назад, а хорошее настроение придала проданная картина "Поцелуй", которую Мин написал в порыве внезапного вдохновения. Узкие круги, в которых знали нашего художника, немного расширились, и даже потенциального покупателя пришлось выбирать, ведь желающих было несколько. Конечно, это добавило очков в копилочку радости Мин Юнги, и можно было даже не работать целый год, а то и дольше (ненавязчивый намек на крутость искусства Юнги), но работать хотелось, и предложение Сокджина пришлось очень по душе. И вот он, Мин Юнги, припарковался недалеко от места встречи, и осталось только пройти метров 150, и встреча состоится. Перед поездкой Юнги просто вбил в навигатор адрес и не особо внимательно смотрел, куда он едет. А Юнги тут, оказывается, уже бывал, да-а... Он что-то такое помнит, когда пронесся пулей от участка. О, а вот и участок, Юнги даже немного затормозил и подумал - а очень ли будет грубо с его стороны, если он вот прямо сейчас развернется и свалит обратно к машине на сверхзвуковой скорости? Скорей всего, это будет грубо, да, и не профессионально. Юнги поглубже натянул капюшон толстовки и быстрым шагом, ориентируясь только на маршрут в телефоне, который сжимал двумя руками, поспешил на место встречи. Юнги почти врезался в стоящего на тротуаре парня. Да, Джина чуть не сбивает с ног какой-то прохожий - тот идет, пялится в телефон и не смотрит по сторонам и под ноги; из под забавного капюшона с кумамоном лица не видно. - Эй, осторожнее. Вы же так и упасть можете. - Джин мягко придерживает парня за плечи. Тот вскидывает на Сокджина немного дикий взгляд, отступает на шаг и кланяется в извинении: - Простите, я увлекся. Мне очень жаль! - Юнги почти тараторит и немного нервно оглядывается по сторонам. - Вас кто-то преследует? Джин с беспокойством осматривает суетливого парня, он выглядит так, словно бежит от чего-то. - О, нет, простите. Я просто почти опаздываю на встречу. Хорошего вам дня! Юнги почти отбегает вперед и все так же не отрываясь смотрит в экран телефона, а Сокджин смотрит ему в спину и улыбается - он такой забавный в этом капюшоне. Тот быстрым шагом пробегает метров двадцать, тормозит, осматривается и идет обратно. Чуть смущается и смотрит на табличку с адресом, потом на Джина, потом опять на табличку. Джин соображает быстрее: - Мин Юнги? - Это я, откуда вы... - Я Сокджин! Я вас жду. Сокджин старался выглядеть серьезно, профессионально и располагающе. На деле он выглядел так, словно у него чешется нос, обувь не по размеру и дико узкие трусы. Джин прятал улыбку, которая так и норовила проявиться, ведь Юнги оказался очень милым. Пытался принять позу осознающего свою значимость человека - переступал с ноги на ногу, не знал, куда деть руки и просто заложил за спину. Из кармана предательски выглядывал чехол-кексик. Такой себе похмельный секьюрити банка на минималках. Почему Юнги в последнее время постоянно приходится стыдиться себя? Он выставил себя полнейшим идиотом, когда пытался подкатить к шикарному парню, а потом сделал вид, что не узнал его. Да как его забыть можно?! Как можно забыть эти розовые волосы, ехидные глаза и пухлые губы? Жаль, что нельзя познакомиться второй раз, но уже нормально, а не в накачанном коварными коктейлями состоянии. И вот еще сейчас - выставил себя рассеянным дурачком перед потенциальным нанимателем. Юнги кажется, что судьба его больше не любит. Он решил постараться не опозориться окончательно и принял сосредоточенный и серьезный вид. И вот стоят они друг напротив друга, оба серьезные, профессиональные профессионалы, круче только яйца, хотя вообще-то даже пони выглядит круче этих двоих. Юнги понимает, что его очередь говорить, он чуть встряхивается и максимально профессионально выдает: - Я Мин Юнги, я буду вас оформлять, - и смотрит так, оценивающе, а в голове обезьянка в тарелки бьет. “О, мать моя Мона Лиза, отец мой Да Винчи, что я несу? Он от меня откажется...” - Юнги хочется вскрыться смартфоном. - Это прекрасно, я крайне восхищен вашим искусством, которое нашел совершенно случайно. Я Ким Сокджин. Джин восхищен, Юнги такой возвышенный! Ему хочется захлопать в ладоши и немного попищать, но нельзя. Нужно держать лицо, которое держаться совершенно не хочет, а хочет улыбаться и, да, пищать. Юнги показалось, что у Сокджина дернулась щека и глаз, но он решил решить, что действительно показалось, ведь иначе нужно было признать, что это выглядело немного угрожающе и стремно. Он расправил плечи и выпятил подбородок, думая, что выглядит, как знающий свое дело художественный художник, который всякими серьезными художествами занимается. В общем, смотрел исподлобья, худоватую грудь колесом гнул и постоянно косил в сторону полицейского участка. - В таком случае, пройдемте в кафе, любезнейший. Мысли о побеге из страны опять вернулись. Да что же он за человек такой, а? “Любезнейший” - это вот серьезно? Откуда он вообще это слово знает? Чертово “Аббатство Даунтон”, вот откуда. Хотелось ударить себя не мысленно, а вот прямо перед Сокджином, чтоб он увидел, как Юнги жаль, что он показал себя полнейшим идиотом. Мысленно он себя тоже побил. А Сокджин немного трепетал перед таким возвышенным созданием. Трепетал, но все же был немного разочарован. Он ведь был уверен, что они с Юнги на одной волне, а оно вон как странно все получается. А может, это Джин так себя преподнес в этой своей розовой толстовке? Но она же всегда приносила удачу, а тут как-то вот не справляется. Серьезный художник и серьезный наниматель спустились в кафе, а внутри них Юни и Джини устраивали чуть ли не истерику с битьем посуды, уходом к маме и требовали перестать выделываться. Безрезультатно. Они ходили по помещению с важным видом и перебрасывались фразами типа - монохромизм придаст помещению глубину; кафе должно буквально иметь вкус и кондитерский лоск; мы не опустимся до такого дурновкусия, как прованс; мне тут нужны сдобные и сладкие оттенки; нотки шебби будут уместны. И остальная такая же откровенная чушь. Они даже не понимали друг друга, но оба делали важный вид и демонстрировали заинтересованность. Юни и Джини внутри своих идиотских оболочек заказывали антидепрессанты. Юнги уже хотелось плакать от такой бессмысленной и разочаровывающей встречи. Джин готов был рвать на себе волосы от полнейшего непонимания ситуации. “Я откажусь.. Я не смогу вот это вот все...” - мысленно ныл Юнги. “Я откажусь... Мы не сработаемся...” - так же стонал Джин. Так бы они и разошлись - злые и разочарованные друг другом, если бы не счастливый случай. Вяло перебрасываясь бессмысленными фразами, два профи непалевно подбирались к выходу, Джин развернулся, и яркий, милый и невероятно няшный чехол-кексик выпал из кармана. Наступила звенящая тишина: Джин смотрел на кексик; Юнги смотрел на кексик; кексик лежал на полу и никак не собирался объяснять эту неловкую ситуацию и свою выходку. Юнги перевел взгляд на порозовевшего ушами Сокджина, ему нечего было терять: - Миленько. У меня с Кумамоном. - И продемонстрировал смартфон в чехле-Кумамоне. Джин впервые с начала встречи улыбнулся искренне и широко. Он подобрал кексик, надел на телефон, посмотрел на Юнги, на его телефон и взвыл пьяной чайкой. Сокджин хохотал до слез, хлопал себя по ляжкам, прятал лицо в ладонях и тыкал в того пальцем. Юнги не понял, что случилось, но смех Джина был настолько заразителен, что он сначала захихикал, а потом так же громко рассмеялся. Два парня стояли посреди пустого помещения и ржали так, что окна почти тряслись. Джин размахивал кексиком, а Юнги Кумамоном с веселой надписью на пузике «Why? For the glory of Satan, of course!» (Алиэкспресс, бессердечная ты сучка), которая и повергла Джина в смехстерику. Отсмеявшись до икоты, парни, перебивая друг друга, выяснили все причины такого странного поведения и решили сначала пообедать, а потом снова вернуться в кафе и обсудить все в нормальном стиле, а не вот это вот все, что было. Заодно выяснили, что Юнги вообще не разбирается в английском языке, и это успокоило Джина, а то мало ли.