***
Каннын, расположившийся на восточном побережье Корейского полуострова, встретил холодным приморским бризом. В Ханяне снег в последние дни таял почти сразу после того, как выпадал. Погода за последние пару недель поуспокоилась, будто намекая на скорое приближение весны, но здесь из-за близости океана холода, кажется, и не собирались уходить. Изо рта даже шёл пар. Чимину казалось, что он продрог до костей, но его ощутимо потряхивало по другой причине. Когда он и Хваюн добрались до родного города семейства Ким, уже стемнело, но надолго задерживаться здесь они всё равно не собирались. С холма, на котором располагался дом бывшего министра финансов, открывался захватывающий вид на бушующие волны, серп луны, бескрайнее небо, повсюду усеянное мерцающими звездами. Мягкий лунный свет падал на волны, те невыносимо блестели — беспокойные, своевольные. Сегодня на этом небе померкнет одна звезда. Её гибель предвосхитит восход солнца, пылающего так ярко, что любой, подумавший коснуться его лучей со злым умыслом, обречён на смерть. Чимину уже приходилось бывать в поместье в Канныне. В подростковом возрасте семья взяла его с собой, чтобы отметить Чхусок, но всё празднество Чимин просидел один в комнате и не делал подношений предкам. Так, он примерно помнил план дома, и это было ему на руку. Хваюн, как и он, неприметно одетая, подстраховывала и оказывала (а)моральную поддержку. Чимин хотел переступить через себя и сделать всё сам. Он подсадил Хваюн на каменную ограду. Она оглядела внутренности двора и, развернувшись к нему, кивнула уверенно. С хладнокровностью, пришедшей с опытом. — Свет горит в одной комнате. В центральной. Пойдёте? Чимин подтвердил своё намерение кивком и, придержав Хваюн за талию, помог ей спуститься. Она достала из-под юбок кинжал в ножнах и вложила оружие Чимину в руку, загибая его одеревеневшие пальцы. Поверх повязки, прикрывавшей нос и рот, он посмотрел в глаза своей служанки. Набравшись уверенности, Чимин крепко сжал орудие в подрагивающих пальцах. Судорожно выдохнул пробирающий до костей холодный воздух. Изо рта вырвалось облачко пара. Он встряхнул в волнении руками и, приблизившись к ограде в районе дальней части поместья, перелез, приземляясь в клумбу, укрытую припорошённой снежком тканью. Осторожно оглядываясь вокруг, медленным шагом прошествовал до входа в дом. Всё поместье действительно спало, только окна в комнату того, кого ему предстояло лишить жизни, зазывающим огнём свечей выделялись в тьме двора. Из звуков были только хруст снега под ногами да стук противящегося сердца. Чимин проник в дом. Беспрепятственно дошёл до бумажных дверей комнаты, в которой горели свечи. Долго здесь стоять и храбриться не было смысла. После того как он проделал весь этот путь, бояться тоже не было смысла. Через щель между створками он видел господина Кима, топившего в алкоголе чувства, до которых Чимину не было дела. Створка с характерным звуком отъехала по направляющей в сторону. Чимин предстал перед бывшим опекуном во всей красе. Не видя причин прятаться, сбросил краешек ткани, скрывавшей половину лица. Господин Ким нетрезвым взглядом пробежался по его фигуре и с досадой усмехнулся, так, будто всё это время только его и ждал… Что ж, если он что-то смыслил в политике, возможно, так оно и было. — Продался таки, — констатировал бывший министр. Чимин не стал ему отвечать, так как отчётливо понимал, что если кто-то продался, то из них двоих этим человеком был точно не он. Пак неторопливо пересёк разделявшее их пространство и встал над склонившимся над рюмкой Ким Намчхолем. — Неблагодарный сукин сын, — прошипел тот и сокрушённо засмеялся. Стопка соджу коснулась губ Кима, но Чимин не дал жидкости пролиться. Он перехватил рюмку из рук бывшего опекуна, сжимая глянцевый фарфор в пальцах так крепко, что ещё немного — и посуда рассыпется… — Сука ты такая, дай хоть выпить напоследок! — рявкнул Ким и рывком выдернул из моментально ослабевших рук рюмку. Чимин, не отрываясь и не моргая, пронаблюдал, как Ким выпивает соджу залпом. С громким стуком стопка обрушилась на столик, а Чиминово сердце пропустило удар. Через прикрывавшиеся время от времени веки он видел эту комнату, погружённую в тёплый оранжевый свет. Дальние углы помещения не просматривались. Как на театральной сцене, свет выделял лишь их фигуры и небольшое пространство между ними. Он вдруг со всей серьёзностью осознал, что именно собирается сделать, и у него спёрло дыхание. Бывший опекун напружился и, опираясь о столик, поднялся на ноги. Он покачнулся взад-вперёд, прежде чем смог найти равновесие. Трясущиеся руки Пака вытянули кинжал из-за пазухи. — Пригрел змею под боком… — продолжал бросаться оскорблениями Ким. — Бессовестная свинья, демон… Давай, ублюдок! — взбросив руки, прогремел министр. Чимин напрягся и прислушался к звукам за пределами комнаты, но было тихо, по крайней мере пока. — Что, кишка тонка? — подначивал его министр. Он перешагнул через столик и вплотную встал к Чимину, схватил его за плечо, чтобы не терять равновесия. От него пахнуло перегаром, и Чимин непроизвольно скривил лицо. — Вы присвоили часть моего наследства! — прокричал Чимин и оттолкнул его от себя. Министр пошатнулся, но устоял на ногах. Он едва держался в вертикальном положении, будучи сильно пьяным, на какое-то мгновение Чимину даже показалось, что министр не понимал, что всё происходило взаправду, что это не его пьяный бред — уж слишком он храбрился и напрашивался на его нож. Ким набычился и принялся бить себя в грудь, как какой-то зверь. Чимин от страха и отвращения ощутил тошноту. С усилием он проглотил этот ком, подобравшийся к горлу. Его начало мутить: в помещении стало невыносимо жарко, а свечи слепили глаза, как солнце в полуденный зной. В попытке скрыться от свидетелей-огоньков, он зажмурил глаза и сжал орудие убийства в непослушных, мокрых от пота ладонях. Чимин с усилием выдернул кинжал из ножен и, обхватив его двумя руками, направил в грудь министру. Внутри всё напряглось. Оружие высекло из стали искры, отразив огонёк тлеющей свечи на столе. Когда она догорит, министр Ким уже должен быть мёртв. Ненароком он пустил в сознание воспоминания из детства; Ким Намчхоль уже во второй раз поспособствовал появлению в его голове ужасающих и лишающих всякой субъектности картинок. Чимину отчего-то представилось, что, покончи он с ним сейчас, груз прошлого с его плеч снимет незримой рукой. Раз судьба связала их двоих таким образом, значит так правильно? Значит один из них должен перестать существовать? История Чимину подарила уникальный шанс: сейчас он был волен избрать свою судьбу, свою дорогу сам. Он не таков, как этот человек — подлый, низкий, погрязший в своих алчных желаниях, подчинённый зверской власти. Чимин другой. Чимин один может спасти Намджуна, Юнги, самого себя. Всем будет лучше, если этот человек умрёт. Ким из-под полуприкрытых век проследил за его действями, и неожиданно его глаза расширились от ужаса запоздалого осознания, что Чимин действительно намеревался его убить. Дерзость на его лице сменилась ужасом. Министр замер с открытым ртом, и колени его подогнулись. Он взбросил голову и ухватился за турумаги Чимина, в мольбе вскрикивая: — Я всё отдам! Я всё верну! Чимин отскочил от него, как от прокажённого, отбросил его руки от себя и выставил кинжал вперёд, в это же время борясь с приступом тошноты. Чимин не был похож на наёмного убийцу: он весь трясся, взгляд застлала пелена слёз, и он больше не видел лица министра, видел только силуэт, приближавшийся к нему. Министр боялся его, боялся мальчишки, из рук которого нож вот-вот, да и выскользнет, потому что слабые ладони вспотели. У министра и не было никогда мужества, нет его и сейчас, и за все свои деяния он не готов принять смерть со всем достоинством. Чимин сморгнул слёзы и вцепился взглядом в жалкое и искривлённое страдальческой гримасой лицо Кима. С ненавистью стиснул зубы крепко и перехватил в руках кинжал. Взгляд нашёл цель — место под рёбрами… — Мне не нужны деньги! В отличие от вас… меня это не интересует! — вскрикнул не слишком громко Чимин. — Что?! Что ты хочешь?! Я всё тебе отдам! — Мне ничего от вас не нужно! — рявкнул он. Министр вжал голову в плечи и попятился задом, в свою защиту выставив руки вперёд. Чимин пошёл за ним. Сцепись с ним Ким, было бы проще… Не пришлось бы за ним гнаться, как за жалким травоядным зверьком. Он проклинал министра за трусость, вынуждавшую его искать в себе смелость. Рука нашла верное положение кинжала: на рукоятке соприкоснулись указательный и большой пальцы. Министр Ким подходил к дверям, через которые Чимин попал внутрь. Больше времени храбриться не было: сейчас или никогда. На кону у Чимина всё, и дороги назад не было. Выбора не было. Судьба уже всё решила за них. Министр развернулся к нему спиной и бросился к двери. Чимин локтём обхватил его шею, прижимая Кима к себе спиной. Следом быстро понял, что хватать надо в другом месте, и переместил руку вверх, зажав Киму рот — так, чтобы тот не смог позвать на помощь. Тот воспользовался осечкой Чимина и замычал в ладонь со всей мощи, попытался вырваться из его рук, резко дёрнувшись вперёд, но напоролся на приставленный к животу кинжал. Рука Кима потянулась к месту удара, собирая на пальцы кровь. Министр повернул голову и посмотрел на Чимина расширившимися в ужасе, бегающими глазами. Их зрачки сузились до маленьких точек. Чимин отвернул его голову от себя, вонзая ногти в кожу щёк Кима, лишь бы не видеть его лица. На износе нервов он совершил удар. Перестало хватать воздуха. Он почувствовал, как руки смачивает кровь, но не видел этого. Не видел ран, которые нанёс. Только ощущал, как лезвие пронзает плоть, по рукоятку вгоняемое внутрь. Как с каждым ударом легче бить и тяжелее держаться на ногах. Он отстранился от реальности, продолжая бить уже не отзывавшееся на насилие тело, со всей силы направляя кинжал в живот Кима. Продолжал удерживать его обмякшее тело на себе, грудью чувствовал спину мужчины… Когда сил держать его уже не осталось, а кинжал выскользнул из рук и не попал в цель, Чимин выпустил министра из захвата. Мёртвым грузом тот рухнул на окровавленный пол рядом с орудием убийства. Чимин скользнул затуманенным взглядом по бездыханному телу, из которого сочилась кровь, как из недавно забитой скотины. Спектакль закончен; перед глазами — красный занавес. Он задавил рвущийся наружу вой, руками накрыв рот. Липкая кровь отпечаталась на лице, её запах ударил в ноздри. Его помутило, и он едва смог устоять. Он начал набирать воздух ртом в попытке надышаться, вместе с этим рукавом пытаясь стереть со своего лица кровь, о подол турумаги Кима он вытирал руки. Наощупь нашёл на полу кинжал. Его продолжало трясти, ложные рвотные позывы и нехватка воздуха изводили тело. В груди что-то замкнуло, и он не мог нормально вдохнуть воздух… Будто что-то пыталось его придушить. Он руками держал пол. Ему казалось, что мир перевернулся с ног на голову. Больше, чем лежащее рядом тело, об убийстве говорила разверзшаяся внутри него бездна. Чимин сквозь истерику понял, что пора сворачивать удочки, и вспомнил, что нужно прикрыть лицо. — Дедуля? Запоздало Чимин понял, что должен был закрыть дверь, когда входил. Удерживая рукой ткань на лице, он медленно развернулся к проходу. Там стояла маленькая девочка в ночной сорочке и штанишках. На заспанном личике отразилось непонимание. Пёстрая тряпичная кукла, которую она держала в руках, упала на пол. Глаза Чимина расширились от ужаса. Он схватил кинжал с пола, неосторожно порезавшись о лезвие, и метнулся в сторону выхода. Миновал внучку Кима, не видя перед собой ничего. Выскочив из дома, побежал к ограде, хватая ртом морозный воздух. При каждом вздохе он выжигал его лёгкие. Он боялся погони, боялся детских глаз, смотревших прямо на убийцу дедушки. Зацепившись за ограду руками, подтянулся и перевалился через неё. Упал в кусты, ветками зацепившиеся за волосы, и скрутился, тихо взвывая. К нему подбежала Хваюн. Она помогла ему выбраться из кустов, забрала кинжал… Вот и всё.***
Через несколько дней Чимин пошёл возвращать своё состояние. Ему пришлось побегать за бумажками по инстанциям и даже заглянуть в поместье Кимов в Ханяне. Намджуна нигде не было видно. Вероятно, он тут же узнал о смерти отца и отправился в Каннын проводить его в последний путь. Поместье находилось в запустении. Попав туда впервые спустя долгое время после ухода, Чимин ничего не почувствовал. С этой страницей в его жизни было покончено. Слуги, которые исполняли приказ Кима бить его палками, при виде Чимина потупляли головы. К ним Чимин никогда ничего не чувствовал — ни злости, ни жалости, как теперь не чувствовал ничего к этому дому. Он заглянул в свой домик на углу поместья, за садом, чтобы заодно забрать оставшиеся вещи, но ничего из того, что бы ему принадлежало, он не нашёл, даже своих картин и ценных вещей. Он не стал допытываться, куда всё пропало. Это уже было неважно. Главное, что в кабинете у Кима уцелели документы, позволявшие идентифицировать его как Пак Чимина. Опись его имущества уже была у принца, а утерянный отчёт по опекунству пришлось идти восстанавливать в суд. На улице совсем не было снега, более того — по утрам птицы уже заливались трелями, знаменуя приход тепла. Солнце начинало ощутимо греть в солнечные дни. Сменялись сезоны, время шло. После Лунного Нового года все стали старше на один год, а Чимин, кажется, за эти недели постарел на целый десяток. Выпорхнул из «родительского» гнёздышка и успел угодить в большие неприятности. Чимин подставил лицо под лучи полуденного солнца, что мягко грело. Воздух пах по-другому, по-весеннему. Лёгкий ветерок не заставлял кутаться в шаль и прятать руки. Дышать стало легче, но при этом появилась одышка. Последствие болезни, которое пока не позволяло заниматься танцами и много ходить. Беготня с бумагами давалась не так просто. Третий принц вызвался ему помочь с последним и самым важным этапом — походом в городской магистрат. Чимин за это время по достоинству оценил все недостатки бюрократической системы, в которой происходила полная неразбериха, но имя Ли До обещало, что в архивах магистрата дело пойдёт, как по маслу, и не будет этих «господин Пак, разумеется, мы со своей стороны делаем всё возможное, но вы же понимаете, ваш вопрос находится на стыке полномочий нескольких ведомств, поэтому обработать его в короткие сроки не представляется возможным, к тому же, в связи с кончиной вашего опекуна, необходимо время, чтобы прояснить некоторые моменты. Ваш вопрос взят на заметку, но такие дела с кондачка не решаются». Затруднения подобного рода быстро решались деньгами. Дождавшись своей очереди, Чимин зашёл в кабинет к очередному важному человеку. Принц, появившийся за спиной у Пака, тут же заставил угрюмого дядьку задёргаться и начать делать ему нужную бумажку. — Господин Пак, вот ваше свидетельство об утверждении прав на наследство и окладные листы. Поздравляю со вступлением в право собственности! — слишком уж торжественно поздравил его чиновник и склонился в поклоне в девяносто градусов. Выслужился перед королевским отпрыском.***
У Чимина на руках теперь были сведения обо всех его имениях, переданных отцом, бизнесе, и — Чимин до сих пор не мог поверить — верфях в Кёнсандо. Половину этого всего тут же захотелось продать, потому что казалось, не может один человек владеть таким огромным состоянием, тем более успешно управлять им… Принц его разубедил, сказав, что верфи работают, заведения в Мильсоне тоже, за домами следят специально обученные люди. Просто теперь все доходы с этих предприятий принадлежат Чимину. — Что мне делать с такими деньгами? — ошарашенно спросил Чимин, уставившись в листок с описью имущества. — Сперва закончите начатое, — проговорил Ли и скользнул взглядом по не до конца затянувшейся ране от кинжала на руке Чимина. — А потом — что хотите, но советую не увлекаться азартными играми, — он подмигнул Паку и собрался уходить. — Ну, до встречи во дворце. Чимин впал в недолгий ступор. Поблагодарив третьего принца за помощь, распрощался с ним и пошёл домой. В тот же день Пак с Хваюн пошли разыскивать перешедшее к нему в право собственности поместье. Оно находилось на подъёме к горе Бугак, в районе с аккуратными поместьями учёных и госслужащих. Неподалёку находилась оживлённая улица, но поместье и прилегающий район были как будто немного оторваны от суетной жизни Ханяна. Да и сам дом, надо сказать, не обнесённый стенами, большой, находился в некотором отдалении от других резиденций, на возвышенности — практически на горе. Это делало место настоящим островком спокойствия. Во дворе гулял лёгкий ветерок, и прямо у ступеней, ведущих к постройке, на город открывался захватывающий вид сверху. Можно было видеть даже весь дворцовый комплекс с высоты и наблюдать за беспокойной жизнью его обитателей. Первым делом, когда они с Хваюн оказались на улочке, ведущей прямо к поместью, Чимин впал в ступор. «Дом с голубыми крышами», он же «дом на горе» им помогли найти местные жители. Все знали это место именно под такими именами. Постройка действительно выделялась своими крышами среди деревьев, укрывавших гору, и была видна уже на подходе к улице, ведущей к поместью. К слову, эти деревья потихоньку начали обретать зелень вершин, вновь напоминая о скоротечности будней. Оказавшись прямо перед домом, Чимин всё ещё не мог поверить, что это место теперь принадлежит ему. Дом был большим, в форме буквы «П» — с двумя флигелями. Рядом располагалось несколько хозяйственных построек, были и свои конюшни с выездами в лес на горе и на тропку, которая вела вниз, к переулкам района. Сжимая бумагу, подтверждающую его право на это место, Чимин постучал коротко в грузные дубовые двери с тонкой резьбой. Ему открыла женщина преклонного возраста — маленькая, но строгая старушка, полностью седая и в серовато-зелёной юбке. — Здравствуйте, — Чимин неуверенно улыбнулся женщине. — Меня зовут Пак Чимин… Старушка приблизилась к нему почти вплотную и сощурила глаза, оглянув его с ног до головы. Через мгновение на её лице расцвела радушная улыбка. — А-ах, — протянула она, — Молодой господин! Проходите, не стойте на пороге. Я уж думала, не увижу вас больше, ох, какой же вы взрослый, статный. Завидный холостяк! Чимин не помнил её, не помнил этого дома, поэтому совершенно не понимал, о чём та говорит. Он задержал её и спросил: — Откуда вы меня знаете? — Я вас нянчила, ещё когда вам было четыре, — ответила она. С абсолютно ровной спиной совершив поклон, она представилась: — Я работала прислугой во дворце на протяжении пятнадцати лет. Меня зовут Ким Аран. Чимин склонил голову, хотя, в общем-то, не должен был этого делать. Хлопая глазами, всмотрелся в лицо Аран, но узнавание так и не пришло к нему, как бы ни старался. Решив, что это теперь не имеет значения, он прошёл за ней внутрь дома. Хваюн проследовала за ними. Он оглядел широкую прихожую и длинный коридор, приоткрыв рот от того, насколько внутренняя обстановка превосходила все его ожидания. Внутри было светло, просторно и чисто, словно в только что сданном объекте. Интерьер можно было назвать изящным в своей простоте. Белые стены, балки из сосны, покрытые матовым лаком. Кое-где на них была изящная резьба. В доме было много окон с деревянными решётками с симпатичными узорами в виде ромбов. Когда они прошли в большую комнату — столовую, судя по всему, Чимин заговорил о делах: — Я только недавно узнал о доме. Вы присматривали за поместьем всё это время? — Да, молодой господин. Здесь никто не жил за исключением господина Пака, пока они не уехали с госпожой. За домом ухаживала я и ещё несколько слуг. Сейчас в поместье только конюх и моя помощница, все остальные уже разошлись по домам. Аран провела для них экскурсию по дому. Показала все комнаты, затем остальные строения. Время от времени дом навещала разная обслуга. Помимо конюха и Аран с внучкой домом занимались прачка, столяр, садовник и кровельщик. Было похоже, будто в любой момент они были готовы принять господина в доме. Чимин от мысли о том, что отец проявил к нему такую заботу, заблаговременно переписав всю собственность на него, ощутил покалывание в области сердца… Это была тоска по человеку, которого он почти не знал, но был теперь ему благодарен. Господская комната была просто огромной, хорошо и богато обставленной. Большая кровать стояла в центре помещения под полупрозрачным шёлковым балдахином, как в покоях королевских особ. Хваюн он определил в смежную комнату. Чимин не был теперь уверен, что она останется в доме просто служанкой. Она могла больше не подметать полы и кашеварить, а роль главной в иерархии слуг занимала Аран. Всё же он решил, что пока только Хваюн будет иметь доступ к телу: помогать с мытьём, причёсками, подбором гардероба и лечением, если оно понадобится вновь. Аран подала им лёгкий ужин, пообещав, что с утра лично отправится на рынок и наберёт побольше разнообразных продуктов. Они ели все вместе. Оказалось, что мать Сэрон служила во дворце, а бабушка с внучкой жили здесь. Отобедав, они с Хваюн пошли гулять по саду, в пик весны обещавшему благоухать цветами сакуры и ароматами различных цветочных композиций в аккуратных клумбах. — Я до сих пор не могу в это поверить, — остановившись у голого деревца в саду, он развернулся к девушке. — Все скрывали это от меня. Хваюн ободряюще улыбнулась, накрыв его плечо ладонью. — Теперь вы можете не переживать из-за денег. — Мне нужно найти ещё слуг… И как-то решить вопрос с заведениями в Мильсоне и верфями… — он отёр лицо руками, устало вздыхая. — Я даже верфей в своей жизни никогда не видел… Я не знаю, как они выглядят! — Увидите. Но не торопитесь браться за всё сразу. Ими управляют ваши родственники, я думаю, там всё идёт как надо, — она убрала свою руку и подошла ближе к нему, чтобы тихо спросить: — Что с взяткой? Прошло две недели, расследование уже началось. — Сокджин сказал, что дело взял под контроль начальник полиции Каннына, что со дня на день он приедет отчитываться в Ханян местному начальнику. — Я неоднократно видела, как комиссары собираются в доме кисен. — Значит я понесу деньги в дом кисен, как только он приедет. Ох, ещё и этим заниматься… Хваюн приобняла его и легонько похлопала по плечу. — Я так устал, Хваюн. И до сих пор вспоминаю, как смотрел на меня Ким, как в комнату вошла девочка… Это было ужасно, — болезненно сморщившись, прошептал Чимин. — По первости всегда страшно. Чимин мягко отстранил её руки от себя и серьёзно проговорил: — Я больше не пойду на убийство, никогда. — Это нужно было сделать. Теперь вы в безопасности, ваш брат в безопасности. Чимин кивнул и одними губами прошептал: «Понимаю». Он развернулся и пошёл в сторону дома. — Что с твоим положением? Я теперь могу дать тебе, сколько хочешь, — вспомнив про случай с продажей мантии, спросил он. — Я не буду просить у вас денег… — неуверенно ответила девушка. Чимин, остановившись, развернулся к ней лицом. — Это как-то связано с домом кисен? Хваюн поджала губы, отказываясь смотреть на Чимина, опустила взгляд в мёрзлую землю. Он твёрдо произнёс её имя и повторил свой вопрос, и ей пришлось ответить: — Да… Чимин смотрел в упор, ожидая объяснений, но их не последовало. Он осторожно потряс её за плечо и спросил: — В чём дело? — У меня остались долги перед домом, я просто отдаю их… — В чём проблема? Я выкуплю тебя у них с концами. Это моя обязанность, как твоего господина, — не понимая, в чём проблема, настоял он. — Я спрошу у господина Кима… — Не нужно спрашивать. Я — твой хозяин, а не Сокджин! — непроизвольно повысил он голос. Хваюн потупила голову ниже, а он ощутил, как внутри скапливается раздражение. В чём он был неправ? Она служит только ему, разве что Сокджин не имеет над ней власти большей не только из-за её задолженности, которую она не успела отработать в доме кисен. Разве что она не продолжает работать на Кима. В голове промелькнула мысль, которую он постарался отмести, сославшись на очередную параноидальную идею, коих в последнее время в голове развелось слишком много… — Я тебе приказываю, — добавил он. — Я прошу тебя, — закончил он куда менее уверенно, почти шепотом. — Я свободный человек, господин Пак, не рабыня… — Значит выбери, как свободный человек, кому ты служишь, и кто тебе друг. Развернувшись, он пошёл к новообретённому дому, чтобы попробовать заснуть в собственной спальне.