***
Чимин сошёл с экипажа и с понурым лицом встретил слугу, ожидавшего у ворот хозяйского дома. Он вручил пальто этому слуге и прошёл внутрь. Территория двора была вся по периметру украшена растениями и бумажными фонариками, гости праздника в маленьких группках тут и там обсуждали насущные дела. Столы на веранде были усеяны фруктами и лёгкими закусками, там же можно было выпить чаю и присесть на подушки. Пак тотчас почувствовал себя неуютно, так как едва ли знал хоть кого-то из присутствующих, и хотел было развернуться и пойти домой, как его окликнули. — Господин Пак! — раздался откуда-то сбоку неизвестный ему голос. — Господин Пак, член королевского секретариата господин Рю, — представил Сокджин мужчину, вместе с которым он подошёл к Чимину. Чимин совершил лёгкий поклон и натянуто улыбнулся. Секретарь Рю был грузный, примерно его роста, с редкой бородкой и липким взглядом. — Добрый вечер, я польщён тем, что вы меня пригласили… — протараторил он высоким голосом и робко посмотрел на мужчину. — Я польщён тем, что вы почтили мой дом своим визитом… Святые Небеса, без грима вы ещё краше, — отозвался секретарь Рю, с широкой улыбкой развернувшись к Сокджину. Ким посмеялся над его словами, лукаво щурясь в наигранной улыбке. Чимин играть не стал. Вцепившись в рукава своего ханбока, он оглядел то одного, то другого, и замер в ожидании. — Господин Ким по секрету мне рассказал, что вы превосходно рисуете… Я жажду увидеть ваши работы. — …И приобрести эти замечательные картины. Господин Пак совершенно чудесно пишет портреты, — добавил Сокджин, посмеиваясь. Чимин приоткрыл рот, а затем закивал обоим; его губы растянулись в лёгкой улыбке. — Конечно. Все гости расселись на подушках за длинным столом. Слуги внесли в столовую блюда, пестрившие разнообразием, доступным только высшему слою общества. Запечённые фазаны, украшенные фруктами, салатом, длинными пёстрыми перьями. Свежие морепродукты прямиком из порта, блюда из первоклассной мраморной говядины и множество закусок на тарелках с аккуратным узором. Чимин принялся за еду, не особо вовлечённый в разговоры за столом. Имена некоторых из присутствующих были знакомы ему, но лично он почти ни с кем не имел чести общаться. Ким Сокджин всех знал и всем уделял достаточно внимания, умело отшучиваясь, перекидываясь любезными фразами даже с теми, кто сидел за другим концом стола. Усадивший Чимина и Сокджина рядом с собой, господин Рю вдруг наклонился совсем близко и накрыл своей ладонью с волосатыми пальцами его руку. — Не окажете мне честь, нальёте мне соджу? А я налью вам, — попросил мужчина. Чимин с натянутой улыбкой высвободил свою руку и принялся наливать алкоголь хозяину вечера. — Подлейте и мне, господин Пак, — встрял Сокджин, протягивая ему свою стопку. Чимин сжал зубы, замирая на секунду. Он вообще-то дворянин, и если кто-то тут и должен наливать, так это Ким Сокджин ему, а не Пак Чимин какому-то артисту. Чимин взбросил брови и во избежание скандала плеснул и ему. Впоследствии он заметил, что никто не чурался подливать Киму, и немного остыл, хотя понимал, что делают это они не от большого сердца. Чимин с отсутствием какого-либо интереса ко всему происходящему вернулся к своей еде, но совсем скоро насытился и только пил регулярно поступавший в стопку алкоголь, клюя время от времени закуски, чтобы не напиться в хлам. Он вступал в разговор только если кто-то задавал ему вопрос или отсыпал похвалу его внешности, или исполнению, потому что в подобной компании он чувствовал себя предельно чуждо. У него не хватало смелости инициировать разговор. Подавляющее большинство мужчин было если не стариками, то мужчинами сильно взрослыми, за исключением пары чьих-то сыновей и Сокджина. Холостяками и вовсе были только они с артистом. Пак, наверное, был самым молодым на этом празднике жизни, но как оказалось, только до поры до времени — пока не привели женщин. — Господин Пак, — тихо позвал его Рю, — вы ведь не со всеми присутствующими знакомы? Давайте я вам расскажу про некоторых из них. Человек напротив нас с вами — глава королевского архива господин Юн, а по правую руку от него — глава городского магистрата господин Ким. Господин в зелёном турумаги и тот, кто громче всех смеётся — члены столичного совета дворянства, Ли Юнхун и Пак Ёнмён. — Спасибо вам, господин Рю, — Чимин растянул губы в вежливой улыбке. — Не окажете ли нам милость сыграть песню? Это будет очень кстати, — так, чтобы услышали все присутствующие, попросил его министр. Некоторые из господ, не занятые спорами и сплетнями, отреагировали на это бурным согласием. Под давлением всех присутствующих Чимин поднялся из-за стола и прошел к каягыму, который для него внесли слуги. На самом деле, он был рад чем-то занять себя, тем более что музыкальным талантом он был известен этим людям больше, чем политическими амбициями и соответствующими достижениями. Пока что. Он сел перед инструментом, пододвигая его ближе к своим коленям, и коснулся струн, проверяя их звучание. — А спойте-ка «Не волнуйся ни о чём»! — предложил дворянин, тот самый громкий среди всех. Пак поднял голову и коротко на него взглянул. Кажется, именно его семья была четвёртой по объёмам состояния в королевстве. Желание мужчины поддержали все присутствующие. Сокджин, на удивление, улыбался ему довольно спокойно, будто хотел его поддержать, ободрить. Как бы там ни было, на этом вечере Сокджин был ему союзник и друг. Без него Пак бы совсем потерялся. Чимин начал играть мелодию. После недолгого проигрыша он начал петь своим мягким голосом:Ты не волнуйся ни о чем, Споём же вместе. Все болезненные воспоминания Похорони глубоко ты в сердце*
Начиная со второго куплета, некоторые мужчины начали подвывать его пению, заставляя Чимина из-за смешка, сорвавшегося с губ, пропустить пару нот. На строчке «Пой о том, что любил без сожалений» экзальтированные певцы за столами тоскливо взвыли, а остальные начали громко смеяться и хлопать в ладоши, но совсем скоро гости вновь начали переговариваться, шутить наперебой, осмелев от алкоголя, продолжили пускать грязные сплетни. Чимина это зрелище отрезвило, — не в том смысле, что соджу мигом выветрилось из его тела, — он вспомнил, что все мужики за столом изначально ему показались неприятными, жалкими, и как не кстати он поймал на себе взгляд Сокджина. «Вы в их глазах, как личность или художник, едва ли представляете интерес» — сказал он вчера. Чимин закончил песню, накрыл струны ладонью и вытянул губы в линию, а затем досадливо цокнул языком. Не могут же настолько унизительные слова Кима быть правдой? Просто господа напились, а сплетен накопилось слишком много, поэтому они и не смогли долго удерживать внимание на его игре. Довольно песен. Сокджин с лёгкой улыбкой наблюдал за ним. Подперев кулаком подбородок, он предложил следующую песню: — «Любовь, которая причинила столько боли, не была любовью»? — «В этот момент я тебя ненавижу», — с кривой усмешкой Чимин произнёс слова из песни. Ким с самодовольным лицом пожал плечами и опрокинул в себя стопку. Чимин опустил взгляд на струны и принялся перебирать их пальцами, почти не подпевая. Кто-то к нему прислушался, кто-то продолжал болтать. — И прямо после того, как этот подлец из отдела цензуры обругал моё постановление, я узнаю, что он подцепил у шлюхи какую-то заразу! Отвечаю, весь покрылся красными пятнами! — Это карма, господин Ким, это карма, — хохотнул секретарь Рю, а затем обратил внимание на Чимина, — Господин Пак, садитесь к нам обратно, певичка нам сыграет. — Девушки прибыли, ваше сиятельство, — оповестил хозяина возникший в дверном проёме слуга. Присутствующие встретили новость бурным ликованием. Чимин, задавив возмущение, поднялся с пола и сел обратно за стол. — Что вы сыграли напоследок? Любовь, которая не была любовью? — спросил Рю, наклоняясь к нему почти в интимной близости. Чимин ему ответил сдержанным кивком. — Эх, любовь-любовь… А вы, господин Пак, не собираетесь жениться? Как-то вы запоздали с этим делом! Господин Ким не позволял? — Не то чтобы я хотел. — Ну-ну, вам нужна жена, сколько вам лет-то уже? — вопрос был риторический. — Правда порой думаю, что собак содержать проще, чем этих женщин… воя меньше. — Мм, — глава архива Юн отставил стопку, услышав их беседу, и торопливо заговорил: — У меня внучка, четырнадцать лет отроду, расцвела уже, этот возраст — самый сок, господин Пак, присмотритесь! — У меня дочке одиннадцать, ещё лучше. Аккурат к свадьбе станет женщиной, — встрял в разговор ещё один гость. — Или вы постарше любите? Жена Ли Сунмёна-то освободилась недавно! — спросил Юн. Чимин не успел и рта открыть, как тот, что собирался продать ему свою одиннадцатилетнюю дочь, возразил Юну: — Мужчина в семье должен быть старше. Да и в чём смысл пользованную брать? — А если мужчина предпочитает подобных себе? — Всё равно должен быть старше! Иначе что это за гадость? Всегда должен быть кто-то главным в отношениях, крепкая рука, учитель. Мальчиков — вот, пожалуйста, парни лет двенадцати, говорят, самые лучшие любовники… — Не знаю, Хвараны же как-то жили! — Да что в трёх государствах, что в этом пресловутом Корё был полный разврат и духовный упадок, никакого понятия добродетели! Как хорошо, что наша страна избавилась от власти этих мерзких свиней! Страшно подумать, как мы раньше жили. Развалили страну, чуть не продали дикарям… Чимин хотел было спросить, о каких дикарях шла речь, но вовремя одумался и бросился заглушить неприятный осадок от показавшегося ему крайне мерзким разговора напитком в своей стопке. — А кронпринц-то из этих! — высказался сидящий неподалёку мужчина. — Ну-ну, господин Чхве, не распускайте сплетен, — ласково возразил один из мужчин. — Я тоже слышал. Поэтому принцесса и не понесла до сих пор, — начал поддакивать глава архива. — Может он просто не испытывает к ней интереса, — прикрывая глаза, со спокойствием в голосе высказался Сокджин. — Не всем интересно залезать на первую попавшуюся женщину, особенно тем, у кого слишком много власти. Чимин с приоткрытым ртом уставился на Сокджина, но от осмысления сказанного артистом его отвлекли женские голоса и веселое улюлюканье мужчин. В гостиную вошли кисен в цветастых платьях, тут же принявшись рассаживаться рядом с гостями. Чимина взяли в оборот сразу две дамы, с широкими улыбками принявшись подливать ему соджу, наполняя рюмку до краёв. Чимин видел городских и мелких чиновников в доме кисен, совершенно теряющих себя в вечерах с этими девушками, но не ожидал, что и наверху люди ведут точно так же. Он ощутил тошноту, подступающую к горлу, и лёгкое головокружение. Он увидел и услышал слишком много для одного вечера. В отличие от остальных, он напивался, чтобы заглушить кричащий внутри о неправильности всего происходящего голос. Стены комнаты сжались вокруг него. Ему казалось, что девушки лезли на него, а старики тянули его за руки. Сквозь нарастающую внутреннюю панику и эти странные иллюзии он ощутил, как в реальности по его бедру скользит рука с волосатыми пальцами, а тяжёлое дыхание господина Рю становится всё более громким, пока, наконец, не оказывается совсем близко рядом с открытым участком его шеи. Его крупно передёрнуло. Стараясь быть максимально осторожным, он выбрался из-за стола и направился на выход из комнаты, бросив короткие слова извинения. Его пошатнуло от опьянения. Всё закружилось вокруг, и, хватаясь за стены коридора, он доковылял до выхода на задний двор поместья, где чувство тошноты довело его до того, что он рухнул на колени перед клумбой. Его вырвало под стебельки ярких гибискусов. На своей спине он ощутил тепло ладони, мягко его похлопывающей. По характерному спокойному вздоху рядом он понял, что это был Сокджин. Ким опустился рядом с ним на колени и убрал прядь чёлки, упавшей ему на глаза, в сторону. — Вы перебрали. Я провожу вас домой. Разбитым взглядом Пак нашёл его лицо и заторможенно кивнул. Сокджин побыл с ним рядом ещё немного, пока они не удостоверились, что Чимин в порядке и может идти. Коротко распрощавшись со всеми почтенными господами, Сокджин под руку отвёл его к экипажу. Чимин упал на скамейку с тяжёлым вздохом, наконец сумев расслабленно прикрыть глаза. Его всё ещё мутило, но после того, как его вывернуло, стало намного лучше. Ким сел с ним рядышком. — Тебе необязательно ехать со мной, — хриплым голосом прожевал слова Пак. — Я останусь у вас на ночь, если позволите. — Я тебя не приглашал... — Но я же вас провожаю. Чимин промолчал, потому что сил препираться с артистом у него не осталось. Он решил, будь что будет, гостевые комнаты свободны, а Ким действительно проявил к нему заботу. Веки опустились под своей тяжестью, а голова последовала их примеру. Сквозь полудрёму он ощутил, как Сокджин укладывает его голову себе на плечо, позволяя провести путь до дома в относительном комфорте. — Господин Пак, — начал полушёпотом Сокджин, привлекая его внимание. Чимин ответил ему тихим мычанием, устроившись поудобнее на остром плече артиста. От Сокджина приятно пахло свежестью. — Я всегда буду на вашей стороне. — Не похоже, — пробубнил Чимин. — Кроме шуток, вы такой же, как я… у вас никого нет. Вы один в этом мире. — Я не один, — приоткрывая глаза, проговорил Чимин. — У меня есть хённим. — Люди вроде господина Мина всегда будут печься о семье. Не связывайте себя с другими людьми. — Если Юнги-хён так заботится о своей семье, почему не поддержит королеву? — приоткрывая глаза, спросил он. Этот вопрос действительно его волновал, и сонный морок ненадолго развеялся. — Он комформист. И он пытается спасти их, примкнув к партии короля. Он думает, что так они будут в безопасности, что своей лояльностью он убережёт их от его гнева. Понимаете теперь, о чём я? Чимин вновь прикрыл глаза и шмыгнул носом из-за вечернего холода, заставлявшего нос течь. Пак понял, и, похоже, что это действительно было так, отчего это не становилось менее болезненным, наоборот — кольнувшее сердце вторило его мыслям. Значит, так всё и закончится? — Самая главная ваша ценность в этом мире — вы сами, — продолжил Сокджин. — Я не могу просто с ним… расстаться. — Я не говорю, что это нужно сделать. Просто вы слишком сильно от него зависите. Чимин не стал отвечать, и вскоре провалился в дрёму, убаюканный тихим мягким голосом старшего и покачиванием экипажа на дороге. Путь не занял много времени. Ким принялся будить его, а Чимин совершенно не хотел куда-то идти, он бы и дальше спал в коляске, но старший потянул его на себя. — Давайте, ещё немного — и мягкая постель. Всего пару шажочков, — мягко уговаривал он. Чимин неразборчиво промычал и спустился при помощи Кима. Приобняв его за талию, Ким провёл Чимина до дома, а затем и до его комнаты. Чимин отпустил Кима, как только ощутил в себе способность стоять более или менее прямо. — Ох, как же у вас в доме смердит кошатиной!.. — воскликнул Ким, наигранно сморщившись. — Хорошо, что ты избавился от запаха псины, — съязвил он в ответ, припомнив Сокджину его работу на псарне, когда тот был мал. Ким скорчил рожицу, Чимин в долгу не остался. Хваюн вышла из комнаты и бросилась к Паку, заметив по одному его виду, что он не совсем в норме. — Я в порядке, — Чимин отстранил обоих от себя и приоткрыл дверь в комнату. — Размести Кима в гостевой, — попросил он девушку, прежде чем зайти в спальню. — Спокойной ночи, господин Пак. Чимин слабо кивнул артисту и прошёл к своей кровати, обессилено рухнул лицом в подушки и продолжил дремать до того момента, как не пришла Хваюн, чтобы помочь ему раздеться. — Господин Мин отправил вам вечером записку… — девушка осторожно протянула перевернувшемуся на спину Чимину листок. Чимин поблагодарил Хваюн и всмотрелся в кривые иероглифы на бумаге (Мину явно требовались уроки каллиграфии). Он предлагал встретиться, но Чимина уже не было дома, когда записку доставили. Чимин прикусил щёку, заламывая брови. Значит, он проигнорировал послание старшего. Он ответит завтра. Он подумает об этом завтра. Сейчас он слишком устал.***
Утром Сокджин огорошил его новостью о том, что этим вечером должен состояться приём у другого чиновника. Чимин, естественно, не хотел идти, но в итоге поддался на уговоры Кима. Он настаивал на необходимости посещения подобных вечеров, потому что это было лучшим способом завести нужные связи и обрести единомышленников. Чимину нужно было заработать известность и кредит доверия в кругах элиты. Так они начали ходить на сомнительные вечеринки к богатейшим людям страны и влиятельным сановникам каждый день. К концу недели Чимин уже слабо соображал кто он. Граница между похмельем и алкогольным опьянением совершенно стёрлась. Сокджин пришёл к нему вечером воскресенья и обрадовал новостью, что это последний приём, но очень важный. Чимина ему пришлось буквально вытягивать из постели. Пак так и не ответил на письмо Юнги, они не виделись уже шесть дней: днём Юнги пропадал на работе во дворце, а вечером Чимин ходил на тусовки клуба зажравшихся пенсионеров. Это беспокоило Чимина, он чувствовал свою вину перед старшим, но это казалось ему единственным возможным выходом. Избегание. Чимин скучал по Юнги и в то же самое время не хотел его видеть, потому что встреча неизбежно превратилась бы в выяснение отношений, а Пак боялся этого как огня. Это резкое прекращение общения без предупреждения и объяснения причин было так по-скотски, но он не мог ничего с собой поделать. На утро после приёма у секретаря Рю он просто забыл о записке, а по приходу домой после второй вечеринки он нашёл ещё одно письмо, и как-то так получилось, что он проигнорировал и его, на этот раз осознанно запрятав бумажку подальше. После этого Юнги ему не писал и не пытался прийти к нему домой.***
Чимин неторопливо водил по лицу холодным гладким нефритовым камушком, пытаясь избавиться от отёка на лице. Ким поднял его ещё пару часов назад, а Чимин всё чувствовал себя сонным и уставшим, будто и не было этих десяти часов сна. Со вчерашней пьянки он вернулся домой только под утро — настолько всё было плохо. Сокджин вошёл к нему в комнату и встал напротив усевшегося на постели Чимина, сложив руки на груди. — Нам пора, господин Пак, нехорошо опаздывать. — К кому мы идём на этот раз? — устало вздохнув, спросил Чимин. — К члену Тайного совета, правому министру при Государственном совете, но там будут и союзники кронпринца. Вы заметили что-то общее между всеми этими приёмами? — Мм… Полковник Чхве, глава архива Юн и господин Пак с господином Ли были везде. — В точку, — Ким щёлкнул пальцами и принялся деловито расхаживать по комнате с поразительной живостью, — эти люди поддерживают Её величество. Они перспективные люди, карьеристы. Поняли теперь в чём суть? Мы встречаемся на этих приемах и со сторонниками, и с неопределившимся со стороной. — И всё же, что это за сезон вечеринок такой? — Окончание зимы, возвращение войск с границы. Поэтому все празднуют. Чимин угукнул в ответ и принялся собираться. В экипаже, на пути в чужое поместье Сокджин заговорил с ним вновь: — Вы не читали сегодняшний «Вестник», да? Там опубликовали статью о вас. — О Небеса, — Чимин почувствовал волнение и лёгкий стыд. — Там нет никакой чуши? — Всё нормально, только вот журналист написал, что вы в очень хороших отношениях с господином Мином, а это может повредить вашей репутации. Вам будут меньше доверять. Чимин с силой закусил губу. Что же это получается? Во-первых — из чего журналист сделал такие выводы? А во-вторых, он не ослышался? Юнги вредит его репутации? Весь мир сошёл с ума! Как такое вообще возможно? Он имеет право дружить с кем угодно, он, мать вашу, продолжает его любить несмотря ни на что, а общество всячески ему препятствует. Это ещё и напомнило ему о вещи, думать о которой он старательно избегал на протяжении нескольких дней. Он игнорировал Юнги, и это было столь нечестно по отношению к старшему. Рано или поздно придётся набраться сил и встретиться. Чимин оттягивал этот момент, как мог, но решил, что на новой неделе, наконец, покончит с этим. От всех этих непростых мыслей он опечалился и ушёл в себя. Весь остаток пути до поместья советника прошёл в гнетущей тишине. Они с артистом сошли в Букчхоне у ворот одного из самых больших и красивых поместий города с собственным парком внутри. Из-за каменного забора уже вовсю доносились голоса и смех присутствующих, лёгкая музыка, и отчего-то Чимину показалось, что это мероприятие обещает быть куда более приличным, нежели те пьянки, на которых он успел побывать на этой неделе. Была надежда, что хотя бы девушек будет не так много, а мужчины будут держать себя в руках и не станут трогать его за все места. У ворот стояла охрана, что было странно, из-за чего Сокджин предположил, что вечер посетила монаршая особа. Слуги провели их в дом. За столами уже расселось множество человек. Как оказалось, сам кронпринц Хосок посетил мероприятие. Он сидел рядом с министром по фамилии Кан, хозяином вечера. Чимин задохнулся, когда его взгляд встретился с глазами Юнги. Он сидел по другую сторону от Хосока и, видимо, пришёл сюда в качестве охранника для принца. Юнги на него посмотрел коротко своим обыкновенно ленным взглядом. Чимин опустил голову, чуть отворачиваясь. Его начали приветствовать разные люди, к Сокджину, стоявшему рядом, тут же начали подходить с бесплотной болтовнёй. Они со всеми раскланялись и присели за стол. — Привет, Чимин-щи! — с яркой улыбкой поприветствовал его Хосок. Чимин мягко улыбнулся, склоняясь над столом в приветствии. Он избегал смотреть в сторону Юнги. Внутри он переживал палитру из самых разных эмоций: от стыда до беспомощного преклонения, потому что он соскучился, сильно хотел обнять Юнги и не отпускать, но так не хотел разбираться в том, что между ними происходило. Хотелось обратить время вспять и вернуться в те беспечные деньки прошлой осени, но он не мог воплотить эту фантазию в жизнь, никто не мог вернуться в прошлое. Чимин закусил губы и потупился в тарелку. Настрой что-либо делать и строить из себя кого-то исчез без следа. — Ну что, господин Пак, не подумали насчёт моей внучки? — спросил господин Юн, сидевший неподалёку от него. — Господин Юн, вы каждый раз спрашиваете господина Пака об этом. Не наседайте на него, — посмеиваясь, ответил за Чимина Сокджин. — Я надеюсь, ваша внучка встретит хорошего человека, — Чимин растянул губы в улыбке. Уже знакомый по этим вечерам Юн подлил ему алкоголя, Чимин принял стопку из его рук и поднёс её к губам. Он бросил короткий взгляд в сторону Юнги с Хосоком. Они о чём-то переговаривались, Хосок похихикивал над тем, что ему рассказывал Мин с обыденной снисходительной усмешкой на лице, и Чимин почувствовал себя так плохо от этого, что где-то в груди защемило. Хотелось расплакаться на месте и стучать по полу ногами, как капризный ребёнок, кричать во всё горло: «Юнги мой!» Он осушил стопку и надул губы, берясь ковыряться палочками в тарелке. — Что они здесь делают? — спросил он тихо Сокджина. — То же, что и мы, — ответил ему артист. Чимину не стало от этого понятнее. Он принялся за еду, продолжив исподтишка следить за возлюбленным. Сокджин рядом что-то продолжал щебетать, а Чимин, как и ранее, редко привлекал чьё-то внимание, о делах с ним никто особо не говорил. Зато Юнги был интересен всем вокруг. С подхалимскими улыбками люди то и дело приставали к нему, Мин им коротко и по делу отвечал. Он держался холодно, и выглядел невероятно шикарно на фоне всех этих лжецов и льстецов, которых Чимин почти ненавидел. Юнги был интересен всем как капитан гвардии и наследник семьи Мин. Чимин не был интересен почти никому, потому что был безродным нуворишем, но тем не менее, все хотели его деньги и получали их через Сокджина. Но это только то, что касалось дел и политических игр. Сальные взгляды никто не отменял. Постановкой он себе заработал репутацию какой-то известной своим мастерством кисен, объекта желаний миллионов. — У вас что-то случилось, господин Пак? Чимин поднял голову и посмотрел напротив себя. На него с лёгкой улыбкой смотрел Пак Ёнмён, и он был как обычно слишком громким. Своим голосом он привлёк всё внимание присутствующих в радиусе нескольких метров. Они заинтересованно посмотрели на Чимина. — Просто утомился, эта неделя была такой насыщенной, — отвертелся он. — Да уж, что ни день, так вечеринка, Ханян сошёл с ума. — Зима была тяжёлой всё-таки, — вздохнул старик с зычным, хриплым голосом. — Мы слишком стары для таких мероприятий, а вот вам, господин Пак, самое время веселиться. Об учёбе, конечно, тоже забывать не стоит, — заметил Юн. — Господа Ли и Пак, вы тоже, на вас — молодёжь — одна надежда, — обратился он к дворянам, которые ходили с ним по вечеринкам в качестве сторонников партии королевы. Тридцатилетние в его понимании тоже были молодёжью. — И господин Мин, и его высочество, смотрю — не могу нарадоваться, какая у нас молодёжь славная! За вами будущее, — с добрым смехом добавил один из мужчин. — Кстати, господин Мин, господин Пак, сегодня в «Вестнике» прочитал, что вы очень близкие друзья. Как это интересно, — протянул Ли Юнхун. — Что в этом интересного? — раздался низкий голос Юнги, на какое-то мгновение за столом повисла тишина, а Ли прикрыл рот в озадаченности. — Это вполне естественно, господа министр Ким и советник Мин тоже были друзьями, — встрял Сокджин со своими объяснениями. Чимин заметил, как Юнги бросает в сторону Сокджина тяжёлый взгляд. Чимин с самого начала этого разговора сидел смирно, бездумно уставившись в тарелку. Ему хотелось исчезнуть, спрятаться, никого не видеть и не слышать их разговоров, а то, как Юнги его защищал, вызывало только больший стыд. Он никогда не мог полностью контролировать себя в стрессовых ситуациях. Это была именно, что стрессовая ситуация для него. — Хах, а про меня с господином Паком они написали, что мы в «рабочих отношениях», это так глупо звучит, что это вообще значит? — смеясь, воскликнул Хосок. — Должно быть, господин Пак вас не переваривает, — захохотал хозяин вечера. Все остальные подхватили шутку. — Да, враги из нас те ещё, — с усмешкой на губах ответил Хосок. Сокджин наклонился к Чимину и шёпотом посоветовал ему прекратить витать в облаках. Чимин заторможенно кивнул артисту и осушил стопку. Ему стало душно, захотелось проветриться, покинуть столовую и остудить голову. Просидев из вежливости ещё пару минут, Чимин поднялся из-за стола и двинулся на выход во двор. Он прислонился спиной к старой яблоне в саду. Забрасывая голову и прикрывая веки, взволнованно вздохнул. Неподалёку раздался звук тихих шагов. Приоткрыв глаза, Чимин увидел Юнги. Старший подошёл к нему, становясь напротив. Его выражение лица смягчилось в сравнении с тем, что он демонстрировал за столом. Чимин не заслуживал, чтобы Мин смотрел на него так. — Чимин. Пак вздрогнул от того, как прозвучало его имя в устах старшего. Он спрятал руки за спиной, касаясь коры яблони, чтобы удержать себя. В ногах он чувствовал слабость. — Хён, — ответил он. Их взгляды встретились, и Юнги неожиданно мягко улыбнулся ему. Чимин не смог не отразить его выражение. На душе стало немного легче и теплее. — Прости, я был очень занят, — тихо попытался объясниться он. — Я тебя обидел? — чуть хмурясь, спросил Юнги. Ясное дело, в это глупое объяснение он не поверил. — Нет, это я тебя обидел. — Ты меня не обижал. Что происходит, Чимин? — чуть хмурясь, задал свой вопрос Юнги. — Ты мне соврал, — сглотнув, серьёзно ответил Пак, не став что-то выдумывать. В конце концов, если встреча произошла раньше, чем он планировал и вообще хотел, без долгих прелюдий и расшаркивания пора было расставить все точки. — Что? — Мин смотрел в замешательстве. — О чём ты? — Ты всё узнал раньше, чем я тебе рассказал. Мин хлопнул себе по лбу, тихо взвыв от осознания. — Ким Сокджин? Чёрт, я просто забыл тебе рассказать… Я всё могу объяснить. — Ты мне соврал, хён, — настойчиво повторил Чимин. — Я нашёл твои вещи у себя. В этот момент домой пришёл Ким. Я попытался узнать, почему твои вещи оказались у меня. — И как скоро ты мне собирался рассказать об этих вещах? Как они вообще попали к тебе? — Намджун оставил их у меня после того, как ты ушёл. Чимин шумно выдохнул. — Это не отменяет самого факта. — Что же ты сам мне сразу обо всём не рассказал? — Юнги перешёл в ответную атаку, видимо, задетый этими обвинениями. — Ты сейчас ведёшь себя как ребёнок. Ты ведёшь себя странно. Я не понимаю, что с тобой происходит, Чимин. — Если бы ты попытался понять, как мне было тяжело, — его ноздри раздулись от возмущения. Тон голоса изменился, повышаясь, — то не стал бы предъявлять ко мне все эти претензии! — Я понимаю, что тебе было тяжело! Я ведь хочу тебе помочь. — Я тоже, хён, но ты сам со мной нечестен! Не нужно меня упрекать в том, в чём ты сам проебался. — Что ты хочешь узнать, Чимин? Я всё расскажу тебе. — Всё, хён, я хочу узнать всё. — Тогда и ты расскажи мне обо всём, — это не звучало как просьба. Это прозвучало как требование, и у Чимина в очередной раз спёрло дыхание от возмущения. Старший подошёл к Чимину вплотную и взялся за его предплечье, — обо всём, Чимин. Чимин выдернул свою руку и оттолкнулся от дерева, наступая к старшему. — Замётано. Я расскажу. Расскажешь и ты. И мы заживём счастливо снова. Так ты себе это представляешь? — Не нужно так делать, — раздражённо сказал Юнги, отступая от него на шаг назад. — А в чём проблема, Чимин? — Ты бросил меня, ты игнорируешь все мои слова. Я говорил тебе не идти на службу. — Предложи вариант получше, — прошипел Юнги. Чимина захлестнула злость. Юнги никак не хотел его понять, упрямо игнорировал всё происходящее вокруг, в столице, в обществе. Чимин не должен был объяснять ему всё, как ребёнку, не обязан был этого делать и не хотел. Мин двинулся к нему навстречу, они вперили друг в друга напряжённые взгляды. Сыграв в гляделки в течение долгой минуты, Юнги вновь схватил его за руку. — Сейчас мы поедем к тебе, и я всё тебе расскажу. — Мы не можем уехать сейчас. — Я могу уехать сейчас. Я здесь не в качестве охраны. — Мы не можем уехать вместе, — Чимин выдернул свою руку из его хватки. «Потому что это будет подозрительно», — подумал он. — Собираешься и дальше прятаться? Что ты, чёрт возьми, скрываешь? — Нет! — прокричал Чимин. — Ты!.. Чимин не нашёлся чем закончить свою реплику, но это оказалось ненужным. — Эй! — они обернулись на источник шума. К ним подбежал Хосок. — В чём дело? — растерянно оглядев их, спросил кронпринц. — Не нужно ссориться, — он мягко постарался примирить их. Чимин уставился на кронпринца в абсолютном непонимании и враждебности, одним выражением лица демонстрируя, что не рад его появлению здесь. — Чимин-щи, успокойтесь. Не место и не время для ссор, — ответил Хосок на этот взгляд и подошёл к Мину. Он мягко отстранил Чимина от Юнги и коснулся предплечья старшего, заставляя Чимина задохнуться от возмущения и немного, наверное, ревности. Что он себе позволял? Будто это вина одного Чимина! Юнги молчаливо обмяк под прикосновением кронпринца, складка меж его бровей разгладилась, и он опустил свой взгляд в землю. Чимин сжал кулаки, все чувства, что он испытывал прежде, многократно обострились. — Ты оставил меня одного, мне жутко неудобно с этими хрычами. Пойдём, — приподняв уголки губ в улыбке, обратился Хосок к Юнги. Чимина захлестнуло ожесточение и горячность, не бывшие редкостью в моменты, когда он был пьян, а вокруг происходило нечто, выбивавшее его из колеи. Слишком много эмоций он испытывал на данный момент, и все они требовали выхода. Без задней мысли он перешагнул расстояние, разделявшее их с Юнги, и ударил его по щеке раскрытой ладонью. Его поджатые губы задрожали от обиды, а глаза ощутимо защипало. Мин взбросил свой взгляд. Он был совершенно ошарашен поступком Чимина. Пак мгновенно остыл, осознал, что вообще натворил, как только на него упал этот взгляд. Он пригвоздил его к земле. Чимин принялся медленно отступать, но сбежать ему не дал Хосок. Шагнув к нему, кронпринц грубо оттолкнул его и влепил ответную пощёчину (только отвечал он почему-то за Юнги). От неожиданности Пак оступился и чуть не упал. Рука непроизвольно легла на место удара. — Ваше высочество! — воскликнул негромко Юнги, прежде чем рвануть к Чимину. Старший осторожно взял его за плечи, всматриваясь в его лицо обеспокоенными глазами, но Пак отмахнулся от помощи. Подвигав челюстью, он исподлобья глянул на кронпринца. — Чимин, — твёрдо произнёс Юнги, заметив перемену в его настроении. Пак рывком подскочил к Хосоку, но Юнги преградил его путь, раскрытой ладонью упёршись ему в грудь, отталкивая. Он пытался быть мягок, но и подойти к кронпринцу не дал. Всё-таки это была его прямая обязанность — охранять. — Если члену королевской семьи что-то угрожает, я обязан обнажить свой меч, — предупредил Юнги, потерянно глядя ему в глаза. Чимин пронаблюдал как рука Юнги тянется к мечу на поясе. Ах, ведь члены гвардии обязаны не расставаться со своим оружием, где бы ни были. Чимин сокрушённо улыбнулся, уголки его губ легко подрагивали. Он отступил от них на один шаг. Пальцы Юнги соскользнули с его груди, и рука старшего упала вдоль тела. — Простите, ваше высочество, — необходимо было извиниться, что он и сделал, и не глянув ни на одного, ни на другого. Он развернулся и пошёл прочь. После всего, что произошло, он не мог вернуться в гостиную как ни в чём не бывало, поэтому он направился прямиком к своему экипажу. Когда он уже вышел за ворота поместья, его нагнал Мин Юнги. — Чимин! Пожалуйста, — это звучало как крик души. Слишком много вещей, о которых он мог просить. Всё пошло по одному известному месту. — Мне нужно остыть, да и тебе… Я виноват перед кронпринцем и перед тобой, — тихо произнёс он, глотая горечь. — Пожалуйста, извинись перед министром за меня. — Чимин, я не дам тебе уйти вот так, — Мин встал перед ним. — Хён, я больше не ребёнок, не нужно. — Ты будешь мучиться, будешь плакать дома, Чимин, я не хочу этого. — За кого ты меня принимаешь? — спросил Чимин без злобы. Юнги сжал губы в тонкую линию, одним взглядом спрашивая: «Кого ты пытаешься обмануть?» Конечно, кроме как плакать и мучиться, Чимин ничего больше сделать не сможет по возвращении домой, но он хотел пережить это в одиночку по тем или иным причинам. — Я обещаю тебе, что не буду плакать, — Чимин сморщил нос, отворачиваясь. Юнги не стал более его останавливать. Он лишь закивал на это, прикрыв глаза, и неспешно развернулся к воротам, чтобы скрыться за ними. Он ушёл обратно на вечеринку, а Чимин направился к своему экипажу, где его ждал извозчик. Чимин был благодарен Мину за понимание, но менее больно от этого не становилось. Чимин обещал хёну не плакать, поэтому он ревел. Выбравшись из экипажа, на ступенях своего дома он разразился воем и в итоге всех перебудил. Аран, его служанка, долго пыталась его успокоить, она делала это так, как могли только пожилые женщины. У сухих рук была крепкая хватка и тёплые объятия. Он позволял Аран гладить его спину, нашёптывать утешающие слова. «Ну что же вы», «Всё образуется», «Небеса всё простят». Чимину отчего-то становилось легче, хоть все эти слова не имели и малейшего смысла. Это было воздействие на уровне магического. От Аран он получал тепло бабушки, которой у него не было никогда. Чуть успокоившись, он улёгся спать, но и в кровати долго лил слёзы, как наивный ребёнок. Ему нужно было выплакаться и выстрадать все переживания, чтобы вступить в бой с новыми силами. В результате прокручивания в голове мыслей и разговоров по сотому кругу он пришёл к возможному решению их проблемы. Если Юнги не видел для себя иного выбора, о чём чётко дал понять, значит Чимин лишит его этой альтернативы. Он уничтожит то, к чему стремится Мин, и Юнги не останется ничего, кроме как сделать этот единственно верный выбор. Если на пути к великому и вечному существует преграда, её необходимо устранить. Чимин был готов на всё ради хёна. Ему не были страшны тёмные секреты Мина, потому что у самого накопилось достаточно скелетов в шкафу. Доверие удастся восстановить — он был уверен — если привести их взгляды к общему знаменателю. В конце концов ему удалось уснуть. Он был безумно уставшим и достаточно пьяным для этого.