***
В назначенный день труппа встретилась на территории дворца, чтобы отправиться в путь до Инчхона. Народу было много: не только слуги, придворные и охрана толпились вокруг, но и какие-то дети — будто целый дворец переезжал на побережье. Чимин снял шляпу с объёмной вуалью, которая защищала бледность кожи от солнечных лучей, и передал её своему слуге. Юнги пока не было. Блуждавший по головам взгляд выцепил из толпы Тэхёна. Чимин с лёгким поклоном улыбнулся ему и подошёл поближе, чтобы обменяться приветствиями. С ним рядом стоял и Чонгук, который сообщил, что Юнги отошёл в комендатуру. — Чимин, — окликнул его знакомый голос из-за спины. Оказалось, Намджун тоже был здесь. — Хённим, — неторопливо развернувшись, растерянно прошелестел Чимин. Он потупил взор на каменную кладку площади. Он не знал, как ему следует общаться и вести себя с Кимом. Они давно не виделись. Обида на него… стала чем-то далёким. А лицо старшего напоминало только об одном. Тем не менее он был рад видеть Кима в полном здравии. — Давно не виделись, — проговорил Намджун, ловя его потерянный взгляд. В его голосе проскальзывало нервное напряжение. — Прости меня за то, что я тебе наговорил в прошлом… Чимин оказался в замешательстве из-за извинения Кима. Он не думал, что когда-нибудь с братом они смогут вернуться к прежним дням, и давно похоронил их дружбу. Намджун ведь явно подозревал его в убийстве отца — что же тот теперь делал? Им бы и впрямь было лучше не видеться никогда, чем пытаться вернуть то, что было разрушено руками обоих. — Я… Всё хорошо, хённим, — Чимин чуть наклонился, чтобы заглянуть ему в глаза. — Я не гневаюсь на тебя. Я рад тебя видеть. Намджун протянул к нему руку и потрепал за плечо, тепло улыбнувшись. Как раньше. От дальнейшего неловкого разговора Чимина отвлекло копошение толпы. Появились королевские отпрыски. Это значило, что пришёл черёд Чимина извиняться перед Ли Хосоком за их старую перепалку. Утро, полное извинений и сожалений… Хосок, заметив Пака, с выражением драматически важным на лице неторопливо подошёл к нему. Он кивком указал в сторону, предлагая им отойти чуть подальше от сборища людей. Пак сделал глубокий вдох, приготовившись к этому несколько унизительному в его представлении действу. Он сложил руки на животе и согнулся в поклоне. Некоторые из присутствующих отвлеклись от своих суматошных занятий и принялись с интересом наблюдать за развернувшимся представлением. — Прошу меня простить, Ваше Высочество, за проявленную мной во время нашей прошлой встречи дерзость. Я не достоин вашего прощения, но я молю вас проявить доброту и сострадание, которыми вы славитесь… — Твой глупый поступок не может подытожить целую жизнь, — начал Хосок, возвысившись над ним, но следом цыкнул негромко и махнул рукой. — Прощён. — Буду вечно помнить о вашем великодушии, — распрямившись, проговорил Чимин. — Постарайся больше не подставлять капитана Мина, — посоветовал кронпринц, наклонившись к нему. Чимин согласно закивал, но внутри от полученного замечания он переживал бурное негодование и стыд, будто его отчитали как ребёнка. Отчасти это было справедливым замечанием, но таких слов от Хосока он не желал слышать. Это вообще было не дело кронпринца — если бы тот не вмешался в личное между ним и Юнги, ничего из этого бы не произошло. С неблагодарным делом было покончено. Хосок ушёл прочь, а третий принц с принцессой Сонкён остановились рядом с ним, Тэхёном и Намджуном. Чонгук отошёл, чтобы собрать солдат, которым предстояло их охранять во время путешествия. До пояснил, что с ними едут дети — пятнадцатый и шестнадцатый принцы. К ним с сестрой тут же подбежало двое мальчишек лет семи-восьми, шебутные, громкие, они начали здороваться со всеми. — У них будет компания, — весело отозвался Тэхён, притянув к себе за руку Хви. Чимин Тэхёнова найдёныша не распознал с ходу, потому что тот был одет лучше, чем прежде, и больше не смотрел на всех волком. — Вы же холостяк, — воскликнула удивлённая Сонкён. Кроме того, Хви был довольно взрослым для того, чтобы быть ребёнком Тэхёну, но их отношения выглядели именно так — как у отца и сына. — Он приёмный… Вроде как… — ответил Тэхён. Он опустился перед Хви на колени и потрепал его за щёчку. — Да… Он моя семья, — с уверенностью кивнул Тэхён. Ребёнок посмотрел на него большими глазами и умилительно заломил бровки, а после взялся за его большую ладонь своими маленькими пальцами. — Добрый день, ваше высочество, господин Пак, добрый день все, — присоединился Сокджин. Все взгляды разом устремились на него — внимание к себе он умел приковывать. Служка нёс зонт над его головой. — Ну и жарень сегодня, — обмахиваясь веером, жаловался артист, — погода к нам не милостива в этом году. То холод, то жара. Вы видели цены на лёд? Это же какое-то безумие, скоро золото будет стоить дешевле! — Так, все на месте, — раздался громкий голос подошедшего к воротам Юнги. — Повозки закрепили? Знамя поднять выше! Лейтенант Ким, почему сапоги в грязи?! Даю две минуты! — распоряжался он направо и налево особым командным тоном, придававшим его образу мужественности. Мин заметил их компанию и подошёл ближе. Они с Чимином обменялись быстрыми ласковыми взглядами. — Вам идёт командовать людьми, капитан Мин, — слегка закусив губу, заметил Чимин и взглянул на него коротко из-под полуприкрытых век. Пак был впечатлён до того, что внутри всё сладко заныло. Юнги неловко кашлянул в кулак и развернулся к Ли До. — Доброе утро, Ваше Высочество, — согнувшись на девяносто градусов, с почтением и трепетом поприветствовал от принца. — Надеюсь, вы насладитесь путешествием в полной мере. — Спасибо, дядя, — по-доброму ответил До, слегка смущённый его излишне почтительным тоном. Сонкён захихикала, ручкой прикрыв рот. — Надеюсь, вам тоже удастся отдохнуть. Как дедушка поживает? — Плохо себя чувствует в последние дни, — вздохнул он, — жара совсем не помогает. Группа двинулась в путь. Чимин ехал среди членов труппы, чуть впереди на своих лошадях были Хосок и принц с принцессой. Их сопровождали Чонгук, Юнги и ещё несколько гвардейцев. Путь обещал быть долгим, но перспектива отдыха на море в такую жаркую погоду придавала сил. Чиминов взгляд время от времени застревал в районе лопаток Мина, но большую часть времени он присматривал не столько за ним, сколько за ехавшим рядом наследным принцем. Они с Юнги периодически о чём-то переговаривались и даже смеялись, отчего Чимин выразительно и неконтролируемо хмурился. В один момент Сокджин решил поиздеваться над ним, шепнув, что он скоро прожжёт в спинах обоих по дыре, и они смогут обойтись без переворота. — Вы подумали о сделке? — отсмеявшись, тихо спросил артист. Чимин оглянулся вокруг, чтобы убедиться, что никто их не слышал. Рядом ехали только Ён и их слуги, а Намджун был далеко сзади — среди придворных и чиновников. Чимин мотнул головой в отрицании. — Вы и не собираетесь думать, только тянете время, надеясь, что всё само собой рассосётся, — с тихим вздохом мягко упрекнул его Ким. Вероятно, так оно и было. Чимин не отрицал возможности, что ему придётся пойти на этот шаг, но не мог принять твёрдого решения в данный момент. Тем не менее он был убеждён, что Цусима скорее была излишним и, конечно, чрезвычайно опасным для него самого мероприятием. Погода в этот день выдалась действительно жаркая, на солнце пекло, как на костре. Всё-таки на дворе был восьмой месяц, да и Небеса в этом году не одарили народ и земледельцев нормальным сезоном дождей. С самого утра воздух уже был прогретым, лишь в тени ощущались остатки ночной прохлады. Часть пути пролегала через леса, и там находиться было чуть легче. Когда они выбрались за пределы Ханяна, у одной из деревень их встретили крестьяне. Люди падали в ноги, били челом и наперебой плакались. Это были простые земледельцы, местные, деревенские, бедняки и те, кому был запрещён вход внутрь городских стен. — Ваше высочество! Попросите Небеса о дожде! — молили люди, сетуя на засуху, уничтожавшую и так пострадавшие после холодов посевы. Они выглядели действительно несчастными и верили, что только правитель может дать им дождь и спасти их жизни. — Мы будем молить Небеса о дожде, — первым начал пытаться успокоить и заверить жителей Ли До. Он склонялся на своей лошади и повторял эту фразу по мере движения их каравана, если кто-то протягивал ему руки, он без опасения жал их. Бедным и детям он давал деньги. Чимин видел даже со своего места, что Хосок был потерян, словно наблюдал подобную картину впервые… или не знал, как обращаться с подданными. Чимина тоже немало удивила эта ситуация, но он был осведомлён, что и на его землях крестьянам сейчас приходится несладко. Кронпринц водил заторможенно головой из стороны в сторону, изредка кивая, и как мантру проговаривал «Да» по нескольку раз. Чимин прекратил наблюдение за Хосоком и достал из-за пояса кошелёк с монетами.***
Ближе к вечеру посольство добралось до городка. На подъезде с высоты гор открылся захватывающий вид на живой город, порт с внушительными судами и маленькими рыбацкими лодочками, горизонт над бирюзовой спокойной водой. У Чимина от красоты этих видов защипало глаза — настолько сильным было впечатление. Сочные краски лета — зелень и все оттенки голубого, блеск солнца на черепице крыш и бескрайность, — они манили Чимина больше, чем горы, среди которых был его дом. Река Хан в столице для него всегда отдавала немилосердным стальным блеском, море же, представшее взгляду, своей яркой синевой вызывало желание подставить лицо под освежающий бриз, а затем окунуться и собрать на кожу загар, соль и мелкие песчинки. Море не для стирки белья и слива нечистот, море — оно для свободных духом, путешествий по всему свету на могучих кораблях с мачтами, увенчанными цветастыми знамёнами. Горизонт не желал отпускать его взгляда, но нужно было двигаться дальше. Некоторые слуги и дети разместились в доме местного главы для отдыха, а для кронпринца и их группы встретивший их в городе командующий местным флотом предложил провести небольшую экскурсию по порту. Вблизи моря было прохладнее, поэтому Чимин почувствовал прилив сил и желание размять ноги после многочасовой езды. После лёгкого ужина он с удовольствием согласился на прогулку. Хви напросился идти смотреть город с Тэхёном. Сокджин предпочёл отдохнуть, сославшись на то, что уже не раз бывал в порту. Чонгук, Юнги и ещё пара воинов оберегали монарших особ, но теперь они не ехали на лошадях, и Чимин мог подобраться к Юнги поближе. Когда он поравнялся с Мином, они обменялись тёплыми улыбками, вмещавшими в себя слишком много смыслов. Никто не смотрел на них; все были увлечены экскурсией. Их ладони соприкоснулись, пальцы скользнули по руке другого, на короткое мгновение рождая чувство трепета в груди. — Порт Инчхона — второй крупнейший в стране после Пусанпхо. Отсюда каждый день отходят десятки торговых судов до берегов Империи Мин и других, самых дальних стран. Это центр торговли вблизи Ханяна. Здесь пришвартованы государственные суда, есть большой военный арсенал — если посмотрите налево, можете увидеть его крыши и флаги. Вот и форт, — махнул рукой перед собой командующий. Он вёл себя довольно сдержанно, но рассказывал о городе живо и интересно. — А сколько действующих судов в подчинении адмирала здесь? — спросил Юнги. — В общем — семьдесят девять судов, включая тридцать две галеры и двадцать военных джонок, несколько образцов типа паноксонов… пара десятков небольших судов. Пять крупнейших кораблей было построено за последние три года, сейчас мы заняты разработкой новых орудий и типов кораблей… Завтра командующий флотом провинции расскажет вам об этом поподробнее. — Мы можем пройтись по лавкам? — в нетерпении топчась на месте, спросил Тэхён и подмигнул Чимину, намекая на то, что готов с ним потратиться по их старой привычке. — А то скоро свечереет. Отпустив командующего, молодые люди принялись бродить по большому рынку. Здесь было множество лавок с товаром из всех известных уголков мира, толпы самых разных национальностей ходили вдоль прилавков, шумно торговались и загружали телеги. Слух атаковали гул голосов, грохот утвари и бряцанье украшений, шипение масла и крики живности. Запахи уличной еды, закуренных благовоний и ароматного мыла, растворённые в особом морском воздухе, кружили голову. Отсюда было просто невозможно уйти с пустыми руками. — Чонгуки! Купи Хви эти сладкие штуки! — закричал уже убежавший вперёд Тэхён. Все из труппы ответили на это смешками, но генерал оставался непоколебим. Когда они с Ли До и Сонкён дошли до лавки со сладостями, тот покорно раскрыл мешочек с монетами, чтобы купить Тэхёну с ребёнком запрошенные «штуки». — Они стали такими хорошими друзьями, — заговорил Намджун, который вернулся после того, как отлучился посмотреть на книги. — Да-а, кто бы знал, капитан, кто бы знал, — протянул Хосок, приблизившись к Юнги, — что сердце генерала окажется в руках сына изменников родины. Чимин заскрипел зубами, возмущённый и высказыванием Хосока, и тем, как он непозволительно близко оказался рядом с Мином. Да, Чонгук с Тэхёном были слишком очевидными для всех, но разве это было поводом оскорблять Тэхёна? Если бы Ким услышал эти слова, он бы наверняка сильно расстроился. История падения его семьи была для него больной темой. Чимин с Юнги держали дистанцию на публике для общего блага, это не было в тягость обоим — они это обговаривали. Если бы кронпринц подобным образом отозвался о них с Юнги, Чимин бы точно не смог сдержать себя. — Я пойду куплю струны, — почти прошипел он от раздражения и развернулся, чтобы уйти. — Я быстро. — Я с вами, господин Пак, — весело отозвался Бэ Ён, музыкант до мозга костей. Хосок вдруг остановил его за руку и чуть потянул на себя. Краем глаза Чимин отметил, как Юнги делает робкий шаг в их сторону. — Не отходите надолго, а то мы все будем переживать, — проговорил он и с непонятным торжеством задрал подбородок, не отрывая взгляда от его глаз. Чимин с кривой улыбкой поблагодарил его за заботу и заверил в том, что не причинит им неудобств. Когда Чимин и Ён вернулись — им с трудом удалось найти товарищей в толпе разодетых прохожих, — Юнги уже вовсю торговался с японским торговцем у лавки с тканями. — Так ровно стелит, — не прерываясь от пережёвывания конфеты, прокомментировал Тэхён. Хви от него не отлипал и в точности повторял за воспитателем, маленькими перепачканными пальчиками запихивая в рот кусочки конфет из сиропа. — Чего ради капитан этим занимается? — Чимин был озадачен. — У него нет денег? — Кронпринц попросил, — пожал плечами друг, своим ответом вызывая у Чимина очередной напряжённый взгляд, словно невзначай брошенный в сторону Хосока. — К деньгам нужно относиться бережно, даже если у тебя их много, — изрёк До с тёплой улыбкой. — А торговец явно заломил цену, думая, что сможет обмануть корейцев. У дяди такой хороший японский! Чимин почувствовал себя посторонним. Ему будто стало чуждо общество этих людей, хоть вокруг него все в среднем были доброжелательно настроены. Это не было удивительным, учитывая, что внутри него рождалось и крепло множество мыслей, которыми он не мог поделиться ни с кем. Точек соприкосновения становилось всё меньше. Группа из творческой становилась всё более политической — раскол уже был очевиден, наверное, для всех, кто мало-мальски был в курсе борьбы двух партий. Каждый раз, когда они заговаривали с Хосоком, взгляды остальных обращались в их сторону, а вокруг повисала неловкая пауза. Юнги потуплял свой взгляд вниз. Небось винил себя, думал, что это всё из-за него, и связано исключительно с неразберихой в отношениях между ними троими… Юнги с Чимином никогда не заговаривали об этом. Юнги ведь никогда его больше не оставит, старший не раз уверял его в этом, но потом появился Хосок. А вместе с ним и хаос в душе Пака, расстройство романтического толка и тоска по временам, когда они с Юнги были друг у друга одни, способные понять друг друга без слов. Хосок перешёл черту — он претендовал на душу Юнги. Частнособственнический нрав? Видать, Чимин был таков. Ко всему прочему, заботы внутри не давали ему покоя; накопленные за день усталость и напряжение давили плечи. Он вновь вспомнил о сделке с японцами, на которой настаивали заговорщики. Нахождение кронпринца рядом вовсе отнимало всякие душевные силы. Он обратил взгляд к горизонту, но моря не было видно за крышами домов; смеркалось. Следуя неожиданному приливу тоски, Чимин полностью оградился от разговоров товарищей и принялся беспорядочно блуждать взглядом по потоку людей, проносившихся мимо лавок с разным барахлом. Его внимание неожиданно привлёк монах — наверное, наименее примечательный своими серыми одеяниями среди всех, но и странным образом выделявшийся из толпы. Он шёл мерной поступью босых ног, отрешённый, словно призрак. Не обращал на мирские заботы внимания, будто следовал за самим Буддой. Конфуцианским правительством монахам было запрещено входить в Ханян, поэтому, чтобы молиться, семья министра Кима тайно ездила за город. Верить, впрочем, не запрещалось, но министр поддерживал публично образ преданного государственной идеологии функционера. Чимину нечасто приходилось бывать в монастырях, но он соблюдал некоторые ритуалы — больше по привычке, нежели по желанию, идущему откуда-то изнутри. Чимина манил этот образ, словно видение. Он неторопливо двинулся вслед за монахом. На глаза неожиданно для него самого навернулись слёзы. Буддийский монах в его глазах был воплощением отрешения от всех сует, избавления от страдания, вокруг которого строилась сама философия этой веры. — Погодите, пожалуйста, — ему с трудом удалось нагнать монаха, будто тот своим мерным шагом двигался быстрее, чем Чимин бегом, — позвольте мне купить вам подношение… Монах развернулся к нему. На лице у довольно пожилого мужчины не дрогнул ни один мускул, но его помутневшие глаза посмотрели тепло и прицельно. — Не стоит, — мягко отказал он. У него был тихий, но полный голос, совсем не как у немощного старца. В нём была сила и спокойствие, а тон был ровный и обволакивающий. — Но вы наверняка нуждаетесь, — беспомощно промямлил в ответ Чимин. Он торопливыми и чуть подрагивавшими пальцами нашёл у себя на поясе кошелёк. Монах ему улыбнулся одними уголками губ и неожиданно спросил: — Чего ты ищешь? — Спокойствия… — не раздумывая, ответил он, в мольбе возводя брови. Пальцы расслабились, отпуская мешочек с монетами. — Соверши обряд цетар своими силами, — стало ему ответом. — Даруй жизнь существу, обречённому на убой. Чимин сглотнул вставший в горле ком и закивал, ощутив покалывание под трепещущими веками. — Это убережёт тебя от всех бед, — пояснил монах, доставая из повязанного через плечо кулька красную нить. Чимин протянул ему подрагивающую руку, и монах обернул нить вокруг его запястья. Быстро, не касаясь его кожи, тот едва уловимыми глазом движением затянул несколько узелков. Монах произнëс мантру: «Вселенная дарует процветание и изобилие мне, принимающему их с открытым сердцем». Мозолистые и сухие пальцы мужчины были ловки, и хоть они не казались кожи, Чимин ощущал шедшее от них тепло. Пак с чувством полной потерянности — прежде всего потому, что сам не понимал природу своего переживания, — уставился на нить на своём запястье. — Да исполнятся твои молитвы, — сказал ему мужчина напоследок. Чимин заторможенно поблагодарил его и сложил ладони в лёгком поклоне. Застывший на месте, он смотрел вслед удаляющейся спине монаха, пока тот не скрылся в потоке людей. Ещё некоторое время члены труппы побродили по порту, а потом, когда стемнело, вышли на набережную, чтобы насладиться мерным плеском волн и цветением звёзд на бескрайнем небе. Чимин снял обувь и взбил прохладный нежный песок пальцами, позволяя волнам омывать его стопы. Врастая пальцами в песчаный берег, душой он возносился к созвездиям.***
Когда они вернулись в дом, все уже были без задних ног. У Чимина с недавнего времени усугубились проблемы со сном, поэтому он вышел на террасу подышать остывшим после дневной жары воздухом. Дети и многие взрослые уже спали. Чимин ночевал в одной комнате с Тэхёном и Хви. Когда он выходил, оба уже крепко спали на одном футоне. Только в комнате кронпринца слышалось какое-то копошение, а потом раздался глухой стук, будто что-то упало. Проходя мимо выделенной наследному принцу комнаты, Пак услышал голоса Юнги и Хосока. Он замер, чтобы расслышать получше, о чём они говорили. Любопытство, не более. Свет за бумажными дверьми обеспечивала всего пара свеч, наверняка создавая внутри интимный полумрак. Они говорили шёпотом, но с каким-то надрывом, будто спорили или ссорились. Чимин до боли закусил губу. Он ощутил обиду и унижение, и демон его знает, почему. Сердито выпустив воздух из лёгких, он вышел из домика и сел на террасе. — Не спится? Чимин проследил как Намджун присаживается на пол террасы рядом. Он слабо кивнул в ответ. Не спалось. Возможно, если бы Юнги был рядом в постели, ему было бы легче уснуть, но старший был с кронпринцем. Усталость при невозможности уйти в спасительное забытье ощущалась особенно тяжело. Чимину казалось, будто все его кости истёрлись за день. Веки, подведённые чёрной сурьмой, купленной на рынке у арабов, ощущались тяжёлыми. — Мы раньше часто так сидели по ночам, да? — со слабым смешком Намджун потёр руки в стеснëнности. — Извини, что не приехал на сорок девятый день, — полушёпотом произнёс Чимин. Он вспомнил вдруг про поминки министра, на которых был обязан присутствовать как родственник. Он и не собирался этого делать. Это было бы верхом лицемерия, до такого он ещё не дошёл. Но извиниться стоило. — Это зангяа? — спросил Намджун, кивнув на красную нить на его запястье. Чимин утвердительно промычал, потупив свой взгляд. — Ничего страшного, — ответил Намджун на его извинения. — Тебе бы вряд ли было приятно там присутствовать. Он зажевал губы, молчаливо соглашаясь со старшим. Значит, Намджун остыл и принял тот факт, что министр пытался воспользоваться Паком. Видно, это и впрямь был лишь вопрос времени. Во время этого разговора в голове Чимина упорно всплывали не самые приятные воспоминания. Среди них особо выделялась картина, навсегда врезавшаяся в память — расширившиеся от ужаса глаза министра, когда нож Пака пронзил его плоть. — Ты как, хённим? — он приоткрыл веки для тусклого света фонарей, чтобы тот прогнал внутренних демонов прочь из головы. — Всё хорошо, Чимин. Разбираюсь с делами. Пришлось многое продать и передать властям, но зато мы, можно сказать, заплатили за всё, что было сделано… — уловив понимание и сочувствие на Чиминовом лице, он продолжил: — Я… женюсь где-то через полгода. У Пака от удивления брови взметнулись вверх. — Ты же не хотел, — растерянно произнёс он, помня о том, с каким упорством Намджун отстаивал у отца свой холостяцкий статус и соглашался на любые другие требования Кима-старшего, лишь бы не связывать себя узами брака. — Я познакомился с девушкой из хорошей семьи… Родственники и астролог её одобрили. А упираться и тянуть смысла больше нет, — Намджун подогнул ногу под себя и расслабил плечи, чуть сгорбившись. — Тогда я тебя поздравляю, хённим.***
Следующим утром всех столичных гостей встретила делегация местных офицеров. Адмирал сопроводил их к пристани после утомляющего массой деталей рассказа о порте. Пришвартованное судно уже ожидало гостей. Настало время отправиться в плавание, но прежде состоялась церемония освящения корабля. Как только ритуал был завершён, барабаны и дудки заиграли торжественную музыку. С удивлением и восхищением на лицах и взрослые, и дети — все глядели на большой корабль-джонку с тремя мачтами. Для многих, кто до этого момента не видел кораблей в реальной жизни, это судно было совершенным чудом. Чимин с приоткрытым ртом смотрел на диковинное творение рук человеческих. Перед поездкой Пак успел немного изучить корабельное дело и рассмотреть изображения судов, но то, что он увидел в реальности, превосходило все ожидания. Его взгляд беспорядочно метался от носа до кормы. Джонка была такой большой, что на чём-то одном было сложно сосредоточиться. Удивительные механизмы, грандиозный декор и даже блеск золота на некоторых деталях. Из носовой части корабля вырастала резная драконья голова. На лучах солнца три продольных паруса слепили глаза своей яркой белизной. Словно мощные крылья летучего дракона, они были готовы в любой момент поднять корабль в небо. — Ваше высочество, ступайте аккуратно, — мягко предостерёг кронпринца Юнги, пока по мостику они взбирались на палубу. Хосок вцепился в его руку, чтобы устоять. Чимин взошёл по мостику следом; ему, как и другим, было достаточно поручней для опоры. Юнги обернулся к Чимину, уличив момент, чтобы удостовериться, что он идёт следом. Пак, поймав его взгляд, как обычно отреагировал мягкой улыбкой. Что бы ни происходило, внимание Юнги рассыпало его на части и вызывало чувство трепетного обожания. Дети весело вбежали на корабль, оставляя своих воспитателей позади. Капитан дал приказ отплывать в море. Их корабль сопровождали несколько малых джонок, а порт был предусмотрительно закрыт для других судов в целях безопасности. Чимин осмотрелся вокруг, мягкой поступью пройдясь по палубе. Корабль мягко покачивался на волнах. Свежий морской бриз ласкал кожу и слегка трепал волосы, собранные в косу. Лучи солнца накалили борты, поэтому держаться за них было практически невозможно, а идти без опоры было всё ещё страшно. Берег всё отдалялся от них, — корабль набирал скорость. Капитан судна поприветствовал важных гостей на палубе. Он предложил рассказать о корабле. Немногие прислушивались к его лекции, но Чимин был настроен на учёбу. Он достал из-за пазухи записную книжку и грифель. — Корабль выполнен из легковесной сосны. Для колышков и мачт использован дуб — это более тяжёлое и прочное дерево. Такая конструкция делает корабль более долговечным… Корабль имеет горизонтальный киль и корпус с закруглёнными днищевыми обводами, — уловив непонимание на лицах, он пояснил: Дно во-от такое, — он показал руками дугу. — Корабль оснащён пушками, но он уступает обычным военным судам вроде паноксонов. Зато он более быстроходный. Это флагман для дипломатических поездок. Высокая корма в задней части корабля позволяет разместить уважаемых господ в уютных и просторных каютах… Мачтами тоже можно управлять: изменять угол и положение, — продолжал капитан корабля. Он рукой упёрся о мачту и коснулся канатов, протянутых к парусам. — Это помогает передвигаться при неблагоприятном ветре… Чимин замер с карандашом, занесённым над бумагой. Его рука устала записывать за адмиралом, а он ещё хотел сделать зарисовки корабля для будущих работ. Но отвлечься его заставила не усталость, а Мин, который опёрся рукой о его плечо. Чимин развернулся к нему и быстрым движением спрятал книжку за пазуху. — Капитан Мин… вы весь зелёный… — наклоняясь к нему, обеспокоенно произнёс он и взял Юнги под руку; тот очень неуверенно держался на ногах. — Капитан Мин? — подлез Хосок, а следом за ним с тем же вопросом обратились и третий принц с Чонгуком. Юнги растолкал всех и, петляя из стороны в сторону, понёсся к борту, чтобы перегнуться через перила и извергнуть содержимое своего желудка. — Первый вышел из строя, — захохотал капитан судна, — принесите ведёрко! — Морская болезнь, — сочувственно выдал старший помощник капитана. — Меня тоже немного мутит, — признался Чонгук, начав обмахиваться рукой. Все вокруг с ужасом уставились на Чона, сочтя это плохим знаком. Раз уж непобедимый генерал был готов сдаться морской стихии, значит и всём остальным рано или поздно придётся с этим столкнуться. — Эх, сухопутные войска! — весело ухнул капитан. — Не ваша это стихия, море…***
Чимин по-быстрому разместился в каюте с Тэхёном. Помещение имело два небольших окошка, слабо освещавших интерьеры лаконичные, но выполненные с изяществом. Каюта была небольшой, но уютной. Стены покрывали панели из бумаги, полы были деревянные и немного холодные, но в жару это было спасением. Тут располагались две узких кровати и столик с парой стульев, платяной шкаф. Лампы были прикручены к стенам и закованы железной решёткой. Тэхён выглянул за дверь и тут же начал с кем-то ссориться. Чимин, выйдя из каюты, увидел в тёмном коридоре Юнги, подпиравшего стену всем телом. Обеими руками он прижимал к себе ведро и выглядел скверно. — Только посмей подойти к нашей каюте, блевунец! Юнги бросил в сторону Тэхёна многозначительный взгляд из-под сведённых к переносице бровей, но говорить ничего не стал, а наоборот — только посильнее сомкнул губы и надул щёки. Чимин подошёл к Юнги и, уложив его руку себе на плечо, помог ему подняться. — Хён, как же так… Что тебе сказали делать? Где твоя каюта? — Мин, вот ты где, — подполз сзади по стенке Чонгук. Он выглядел чуть получше, но пот скатывался по его лицу, а выражение было страдальческим. — Пойдём в каюту, не надо тут шастать… — Чимин-и, если я умру здесь, знай — я тебя любил больше жизни, — выдал он, прежде чем согнуться над ведром с не самым приятным слуху звуком. — Дай ведро, — обессиленно сползая по стенке, прохрипел Чонгук и зажал рот рукой. Чимин отвернулся в сторону, осторожно взял из ослабевших рук Юнги ведро и не глядя передал его генералу. Вместе с Тэхёном они с горем пополам вернули Чонгука с Юнги в каюту, которую они делили с ещё двумя офицерами. Сослуживцы отсутствовали — по-видимому, выполняли свою работу и охраняли подопечных. Чимин присел на койку рядом с Мином и осторожно приобнял его за плечо. Тэхён слабо пнул Чонгука по ногам со своим привычным ворчанием, на что Чонгук обхватил его за талию, притянул парня к себе и уткнулся лицом в его живот. — Запачкаешь! — вскричал Тэхён и постарался вывернуться из его объятий, но быстро сдался и остался стоять спокойно, более того — зарылся пальцами в его непослушные волосы, начав их осторожно перебирать в попытке облегчить чужие страдания. Он обернулся к Чимину с понимающей улыбкой на устах. А потом Юнги снова понадобилось ведро.***
— Ну и ну, нас ведь даже не качает, — издевательски протянул Сокджин, комментируя ситуацию с выбывшими Мином и Чоном. — Вот как-то раз я попал в шторм… Он по пятам следовал за Чимином по палубе. Пак делал небольшие зарисовки; артист своей болтовнёй его раздражал и отвлекал от дела, в которое он обычно погружался с головой, предпочитая творить в тишине. Ким явно хотел чего-то ещё, и просто ждал, пока они отойдут подальше от других людей. — Господин Пак, — наконец, протянул он на своём змеином языке. Чимин заложил пальцем страницу записной книжки и, развернувшись к нему, посмотрел снизу вверх на его лицо, на котором будто воском была вылеплена извечная улыбка. — Репетиция сделки с японцами… — протянул он, бросая свой вдохновлённый взгляд на горизонт за носом корабля. Уловив непонимание на Чиминовом лице, он добавил: — Это плавание. — Я не сказал, что сделка состоится, — коротко отозвался он и вновь раскрыл книжку с желтоватыми страницами. — Вы не сказали, что она состоится. Вы ведь понимаете, что вам придётся либо купить оружие, либо продать господина Мина? Чимин схватил артиста за ворот пёстрого одеяния и дëрнул того на себя, заставляя опуститься к его лицу. Пак полными гнева глазами смотрел на него и шумно дышал, только сильнее сжимая кулак на его одежде. Впервые увидев его глаза так близко, он мог сказать с уверенностью, что жизни в них было не больше, чем в сосновых досках, из которых склепали этот корабль. Губы артиста были по-прежнему искривлены улыбкой. «Настоящее чудовище». — Иди прочь, — Чимин выпустил его и пошёл в сторону капитанского мостика, не оглядываясь.***
Гости осматривали корабль, кто-то отдыхал, кто-то боролся с морской болезнью в офицерской каюте. Чимин же пристал к капитану с вопросами о корабле. Тот был совсем не прочь рассказать о судне, и ещё около часа они общались по этому поводу. Капитан даже показал Чимину свою каюту и кладовые помещения. Оказалось, что в глубине корабля была даже тюрьма с настоящими решётками. На палубе было много места, и главное — навес с традиционной двускатной крышей, под которым можно было разместить гостей за столами для обеда. Подали блюда, ни в чём не уступавшие тем, что обычно подавали членам высшего общества, но на этот раз почти исключительно состоявшие из морепродуктов. Юнги с Чонгуком не стали трапезничать, но вышли на палубу. Лица обоих уже выглядели получше. Дети дружно отказались есть овощи и принялись бегать по палубе и шкодить. Няньки едва поспевали за ними. Принцесса и третий принц быстро закончили есть и присоединились к играм. Дети облюбовали Юнги и принялись его тягать за форменную одежду. Он заметно повеселел и принялся им подыгрывать, а Тэхён с Чонгуком пошли смотреть за морем вместе с Хви. Шестилетка всему удивлялся и цеплялся то за Тэхёна, то за Чонгука, таская их повсюду за собой. — Дядя, смотри, это киты! — Это дельфины, малыш, — осторожно исправил Юнги племянника, которого он держал на руках, чтобы тот мог посмотреть за борт. — Они совсем ма-аленькие, а киты большие, почти как этот корабль. — Такие большие?! — округлил глаза другой принц-семилетка. — Дай и мне посмотреть! Чимин с Намджуном остались за столом, чтобы посмаковать чаю и насладиться лёгким освежающим ветерком с особым морским запахом. — Хённим хорошо ладит с детьми, — отметил Намджун. Они вместе наблюдали за играми. — Ты тоже, хён. — А ты всегда не очень умело обращался с ними, — с и лёгкой усмешкой припомнил Намджун. — Когда у меня будут дети, я сто раз подумаю, прежде чем подпустить тебя к ним. И как ты со своими будешь? — протянул с наигранной досадой он. — Я не хочу детей, — с задумчивой улыбкой он опустил взгляд в стол и пригубил холодного чаю. — Вы станете злым духом холостяка, не оставившего потомства? «Мименгви», — вступил в беседу Сокджин. — Видимо, так, — на вопрос Намджуна «почему», Чимин ответил: — Это не совсем справедливо. Обрекать другое существо на несчастья: болезни, войны, неудачи и хроническое неудовольствие. Никто не спросит их, хотят ли они вообще быть. Если Сокджин, как он утверждает, считает, что мы вольны соглашаться или не соглашаться на власть, стоящую над нами, то дети не могут выбирать, с кем они будут расти, кто будет властвовать над ними. В какой семье они родятся… Мир полон несправедливостей, с которыми нам приходится мириться только потому, что кто-то решил лечь с другим человеком… Если так подумать, то это очень странно. — Это обязанность, — возразил Намджун. — Обязанность человека с богатой родословной, возможно, — тихо закончил Чимин. — Вы так очаровательно наивны. Ваши мысли свободны от налёта философии, которой мы все вынуждены подчиняться. У вас хватает мужества разорвать этот круг несчастий. Ради этого вы готовы… на самые радикальные поступки. Чимин закатил глаза. — Вы в этом одинаковы, — с громким вздохом заключил Намджун. — Это твой личный опыт, Чимин. Ты слишком негативно смотришь на вещи… но я могу это понять. Ли До подошёл к ним и утянул со стола вишни. — Мне кажется, господин Пак имеет право на это мнение. Деторождение — это тоже труд, а взращивание детей — сложное дело, к которому немногие готовы. — Как хорошо, что никто из ваших учителей вас не слышит, — Намджун бросил короткий смешливый взгляд на принца. Хосок пришёл следом за Ли До и, с интересом рассмотрев чай у них с Намджуном в чашках, присел за стол. Намджун налил ему чаю и даже переложил цветочек из чайника ему в пиалу. — Опять развлекаетесь философией, — прокомментировал Хосок. — Тэхён собирается нам сыграть на тэгыме. Давайте вечером потанцуем и сыграем в какие-нибудь игры за выпивкой… — Будет славно, — активно поддержал его Сокджин. — К слову о детях… многие рассматривают их как ресурс. Это тоже не вполне справедливо, — закидывая ягоду в рот, произнёс кронпринц. — И рабство — высшая несправедливость, — продолжил мысль Чимин. Он уловил на себе взгляд Хосока и посмотрел на него в ответ, неотрывно в течение нескольких секунд. — Государство должно основываться на чём-то. Возможно, настанет момент в истории, когда рабство как система изживёт себя, и все люди будут свободными… — рассудил Намджун. — В сущности ведь вся жизнь — власть одних над другими. Даже если перестанет, оно — рабство — сохранится в ином воплощении. Люди всегда будут использовать друг друга. Деньги, вульгарные удовольствия, — заговорил вновь Сокджин. — Это естественная несправедливость. Все подчиняются законам жизни, и только тот, кто сумеет разорвать этот круг несчастий и насилия, сможет стать настоящим героем. Видите ли, обыграть предначертание — это великий талант. Не отказаться от поста, женитьбы или собственной безопасности в угоду другому… а сделать нечто совершенно невообразимое. — Преодолеть… время и пространство, например? — спросил Чимин. — Нет, — закончил Сокджин. Его губы растянулись в широком оскале. — Даже этого недостаточно. — Изменить историю, — предположил До. — Верно, — щёлкнул пальцами Сокджин. — Изменить судьбы мира. Чимин перевёл задумчивый взгляд на Юнги. Старший как раз к этому моменту отпустил племянников дальше бегать по палубе. Он развернулся к столу, за которым с остальными сидел Чимин. Красивое лицо старшего озарила широкая улыбка, и он посмотрел в ответ… На Хосока, а не Чимина. Чимин бы хотел, как и другие из молодежи, в полной мере расслабиться на шезлонге с чаркой вина или посмотреть на то, как нос корабля разрезает волны, но под шум моря и крик чаек, детский лепет и звуки флейты в голову шли только унылые мысли. Он вновь взялся за наброски, принявшись грифелем задумчиво выводить контур парусов и фигуру Юнги, ссутулившегося у борта за беседой с До. Когда к ним подошёл Хосок, а третий принц оставил их наедине, грифель в пальцах Чимина треснул. Почему такая обжигающая ревность терзала душу в такие моменты? Почему ненависть к Хосоку росла и крепла семимильными шагами? Неужто Пак и впрямь в глубине души полагал, что он чем-то хуже? Когда рука Хосока легла на плечо Юнги, сжимая — они над чем-то смеялись — а затем скользнула на его талию таким бесстыдно собственническим жестом, Чимин бросил альбом с рисунками на шезлонг и рывком подорвался со своего места. — Чимин, — окликнул его Намджун из-за спины. — Бросай это дело. Не надо скандалить. «Ты опять лезешь не в своё собачье дело. Опять пытаешься выставить меня каким-то дураком, неразумным ребёнком… Ты не понимал меня никогда, и не имеешь права говорить, что можешь что-то понять. Пошёл ты к бесам, Ким Намджун». — Да, хённим? — развернулся к нему Чимин с вымученной полуулыбкой. — Хотел спросить, что у вас с хёном, — он бросил короткий взгляд в спину Юнги. — Поползли слухи. Он тоже в этой… партии? — произнёс он с пренебрежением. — Нет, он здесь ни при чём, — честно ответил Чимин, складывая руки за спиной. — Что ещё ты хотел узнать? Спим ли мы вместе? Тебя же это интересует? — Нет, Чимин, меня это не интересует. Просто хотел сказать, чтобы ты был осторожен. — Я осторожен! Я осторожнее всех на этом клятом корабле! Процесс был запущен. Он вновь впал в гнев и был готов вцепиться в глотку каждому, кто бы ни подошёл к нему сейчас. Юнги не был виноват. Чимин бы ни в коем случае не стал его винить или гневаться на него, но Хосок… Не будет Хосока — не будет проблем. Решение простое и элегантное. По-видимому, Чимину придётся сделать этот выбор прямо сейчас. Для собственного же блага он взбил полы мешавшегося между ногами ханбока и пошёл по направлению к каюте, минуя Намджуна. На входе в коридор ему под ноги попался Хви. Мальчик с потерянным выражением на кругленьком розовощёком личике спросил у него, лепеча, где «господин папа Ким», но Чимин проигнорировал его. Всё равно он не знал, где был Тэхён. Найдёт он «папу», не маленький уже. С ним и так носились все, как с торбой. Сокджин шёл к нему навстречу по коридору, будто согласно какому-то предписанному сценарию, для того чтобы Чимин смог сообщить своё решение: — Я согласен. Пусть советник найдёт человека. Сокджин заговорщически улыбнулся, складывая руки на груди. Артист совершил лёгкий реверанс, а после Чимин хлопнул дверью, исчезая в своей каюте. Ограждаясь от мира вокруг. Цусиме быть.***
После вечерней пьянки-гулянки и игр в кругу товарищей Чимин ощущал относительную лёгкость на душе. При помощи смеха, танцев и песен он смог оставить заботы, терзавшие его днём. Когда стемнело, на берегу для них запустили фейерверки, и это было завораживающе красиво. Словно цветы, огненные искры распускались разноцветными бутонами. Члены труппы сыграли в «Поймай Цао-Цао», но роль Цао-Цао выпала Сокджину, поэтому для комиссаров и мирных жителей раунд закончился разгромным поражением. Качка корабля мешала уснуть, и Чимин вышел на палубу к фонарю под мачтой, чтобы выпить ещё немного, побыть в одиночестве, подумать о том о сём под шум волн. И, конечно, поработать над набросками. Рисование приносило в его душу страстно желаемый мир. Вслед за тихими шагами Чимин услышал знакомый тихий вздох, а затем ощутил на своём плече мягкое прикосновение широкой ладони. Он отложил тетрадь в сторону и поднял голову. — Чего не спишь? — спросил Юнги, становясь рядом. — Как обычно, — Чимин взялся за протянутую к нему ладонь старшего. С его помощью он поднялся с палубы и тут же оказался в его крепких объятиях. Быть рядом, но не иметь возможности касаться старшего в течение двух дней, было настоящей пыткой. — Тебе нравится здесь? — Да… я узнал о кораблях, сделал зарисовки, — перечислил Чимин, отстраняясь от Мина на небольшое расстояние. Он показал Юнги свои наброски. — А тебе? — Было бы лучше, если бы меня полдня не выворачивало от каждого толчка. Если бы мне не приходилось работать, было бы вообще прекрасно, — шутливо отозвался он. — Давай пройдёмся немного, — с этими словами он взял Чимина под руку, и они неторопливо двинулись к корме судна. — Ты никогда не плавал до этого, да? — Нет, я плавал. С матерью в детстве на пароме до островов. Мне тоже было плохо, но я был ребёнком. Для детей это ведь нормально? — рассуждал Юнги вслух, а потом, наконец, заметил непонимание на лице Чимина и пояснил: — Паром — это судно, которое передвигается благодаря тому, что в двигателе сжигается топливо. Выделяется газ, ну, типа пар, который толкает поршень, энергия передаётся на винты, как у мельницы. Сейчас мы тоже плывём без помощи человека, просто паруса толкает ветер, а там механизм, который использует горючую смесь. Почти как пушка… Порох толкает ядро. — Звучит так просто, почему мы ещё до этого не додумались? — Я боюсь, прежде вам необходимо открыть много других вещей. Они встали у кормы и опёрлись локтями о борт, чтобы заглянуть вниз — туда, где корабль оставлял за собой взбитую морскую пену. Юнги накрыл плечо Чимина, приобняв. — А в будущем все люди плохо танцуют? — Что? — встрепенулся Юнги. — Чимми, я что, плохо станцевал? — Да, ты просто кошмарно двигаешься. — Тебе было стыдно за меня? — с усмешкой спросил Юнги. — У нас даже бабушки так не танцуют, как вы. Юнги отпустил бортики палубы и развернулся к Чимину. Приобнял его рукой за талию, притягивая к себе почти вплотную, второй обхватил его податливую ладонь и поднял на уровне плеч. — Я никогда не учился танцевать. Но я по молодости много времени проводил в кабаках. Такие танцы тебе точно не понять. Фокстрот, свинг, чарльстон… Чимин склонил голову набок и пожал плечами, не готовый даже попытаться разобраться в смысле этих странных слов. — Говоришь, как древний старец. Ты и сейчас молодой. Юнги тихонько хохотнул и продолжил: — А ещё я смотрел старые… Ммм… Картинки из зарубежья и играл их старую музыку. Так что, — он уложил руку Чимина себе на плечо. — Я буду вести. Повторяй за моими шагами. Это вальс. Чимин сжал его пальцы и устремил открытый взгляд в глаза напротив. На лице вопреки его желанию вспыхнул румянец. Мин смотрел на него игриво, а на губах была озорная улыбка, будто он задумывал маленькую пакость. Прежде чем Юнги успел сделать шаг, Чимин потянулся с мягким поцелуем, следуя своему порыву. Он уже два дня хотел сделать это, и подходящий момент, когда никого не было рядом, наконец, настал. Рука Юнги крепче сжала его талию. Мин отстранился и в губы прошептал неторопливо: — Раз, — он сделал шаг назад, уводя Чимина за собой, — два, — они сделали шаг в сторону, — три… — Четыре, — переместив руку с его плеча на обжигающе тёплую щёку старшего, прошептал Чимин и затянул его в глубокий поцелуй. — Нет, четыре не надобно, — облизнув поалевшие губы, выговорил он. — Раз-два-три, раз-два-три… — Четыре, — озорно улыбнулся Чимин и чмокнул его в щёку. — Пять, — Юнги тоже чмокнул его и щипнул за бок, вызывая у Чимина смех и попытки увернуться от продолжившихся тычков и щекотки. — Невыносимый! Вы невыносимый глупец, капитан! — Чимин вывернулся из-под его атак и упал лопатками ему на грудь. Юнги обернул руки вокруг его талии и уложил подбородок ему на плечо. Чимин мог чувствовать, как Юнги продолжает улыбаться. У самого внутри по телу разливалась такая лёгкость, что хотелось прикрыть глаза, вслушиваться в шум волн и дыхание старшего, удобно устроившегося рядом. Корпус корабля продолжал разрезать небольшие волны тёмного океана в ночи, куда-то стремиться… Чимину хотелось, чтобы мгновение остановилось, запечатлело их чувства друг к другу, сияние звёзд и диска луны над их головами в этом моменте. — Ты мне дороже всего, — произнёс Юнги и поцеловал его в висок. — Ты знаешь. — Я знаю. Чимин задумчиво улыбнулся. — Мне кажется, что тьма, которую я носил все эти годы в своём сердце, рвётся наружу. Она пожирает меня… Мешает мне наслаждаться жизнью и вызывает постоянные тревоги, — прошептал Чимин после недолгой паузы. — И только с тобой я обретаю мир в душе. — Ты слишком много взвалил на себя… и тебе не стоило заводить знакомств с политиками, — ответил Мин. Чимин отстранился и померк. — Постой, я объясню, — поспешил исправиться он, — это не прекратится никогда. Они вечно будут с кем-то бороться и плести интриги, изматывая и себя, и других. Этим людям всегда хочется большего. Ты ведь совсем не такой, как они. Ты творческий… Тонко чувствующий, остро переживающий. Я сделан попроще, но тоже не хочу заниматься чем-то таким. Юнги не знал, чем именно занимается Чимин, не ведал, что с другими политиками они не просто время от времени встречаются за стопкой, а замышляют настоящий дворцовый переворот. Это было так и будет впредь, пока цель заговора не будет достигнута, и племянник Юнги не взойдёт на престол. — Это так, — подтвердил Чимин. — Но ты тоже творческий. Любишь делать всё своими руками… Напеваешь свои песни под нос. Ты любишь музыку всей душой, — продолжил Чимин, переводя тему в другое русло. — То, что склепал воздушного змея, не делает меня творческим, а о музыке в этом веке мне точно придётся забыть, потому что фортепиано ещё не придумали, — с ласковой улыбкой ответил Юнги. — Чимин, ты волен действовать как угодно, но не иди на риск, это всё чревато… — Я хочу, чтобы ты был счастлив. Чтобы мы были счастливы… — слабо возразил Чимин. — Я и так счастлив, — прервал Юнги, беря в ладони его лицо, — потому что ты рядом. Чимин был потрясён этим признанием Юнги. В глазах старшего Чимин углядел этот блеск, — так Юнги смотрел на него, когда произносил слова любви, когда был искренен с ним и открывал свою душу. Это было мерцание звёзд на безоблачном небе, наблюдая которое Чимин не мог удержать влаги под веками. От которого сердце то замирало, то отчаянно начинало биться чаще, а всё тело слабело. — Я не хочу, чтобы ты пытался что-то исправить. Не всё всегда должно быть идеальным. Идеала… не существует, а кляксу можно поставить в любой момент. И весь труд насмарку. Чимин обхватил руками его светлое лицо — в точности, как сделал это Юнги. Оба смотрели друг на друга, не отрывая глаз. — Я… — Чимин приоткрыл рот, собираясь что-то сказать, но так и не смог выдавить из себя и слова, и лишь замер с приоткрытым ртом, глазами забегал по чужим чертам — глазам кошачьим, взмаху широких бровей, устремлённых к переносице и поджатым губам. Старший довольствовался тем, что есть, а Чимин всегда хотел большего. Он ради них боролся, пытался прыгнуть выше головы, влезая в политические интриги. «Ты просто не знаешь, хён. Позже ты поймёшь, что именно я сделал, что это всё было не зря, это было ради тебя, ради нас. Ты оценишь мои усилия. Просто нужно ещё немного подождать, и между нами не останется недомолвок. Я прокладываю нам путь к лучшему будущему». — Его Величество уничтожил трёх своих братьев, трёх моих братьев… Ты думаешь, что он оставит что-то просто так, если всё вскроется? Я боюсь… Чимин убрал руки от его лица и с усталым вздохом накрыл ладонью собственный лоб, чуть отворачиваясь от Юнги. — Хён, давай больше не будем об этом… Эти разговоры вызывают у меня скуку. Я не делаю ничего противозаконного. Я счастлив, — он вновь повернулся к Юнги и приблизился к нему, чтобы поцеловать, но прежде сказал: — Я тоже счастлив, когда ты рядом. Я безумно счастлив с тобой.