Чонгук взобрался по склону холма, где они часто встречались с Тэхёном после конца рабочего дня генерала.
— Ты ждал меня всё это время? Я полагал, что ты уже ушёл, — с удивлением на лице и немного виноватым выражением произнёс Чонгук, присаживаясь на камень рядом с Тэхёном.
— Просто задумался, — пробурчал Ким. — Не собирался я здесь торчать так долго только ради тебя. Хви наверняка уже заждался!
У неприступного генерала на лице возникла смущённая улыбка. Он уже привык к тому, как именно Тэхён проявлял свои чувства. Колючка.
— Извини, что опоздал. Я взял нам еды, — Чонгук продемонстрировал Тэхёну два свёртка с пищей.
Тэхён мгновенно оттаял и взял кимбап из рук Чонгука. Ели в расслабленной тишине, усевшись на камне вплотную друг к другу, и наблюдали город, развернувшийся под ногами. Тэхён вновь впал в задумчивость. Когда с трапезой было покончено, Чонгук мягко притянул его к себе за шею, чтобы поцеловать.
Чон осторожно коснулся губ, словно боясь спугнуть. Опасения не были безосновательны: Тэхён всё ещё вёл себя немного отстранённо, скорее больше по привычке, нежели из-за недоверия или невзаимности. Внутри Кима явно продолжалась борьба с чувствами. Он будто не верил, что смог проникнуться симпатией к такому человеку как Чонгук. Чон, собственно, и сам был удивлён обнаружить, что его чувства отозвались в чужом сердце. Он был готов меняться и быть сколь угодно ласковым и смирным с этим парнем, лишь бы не остаться наедине с разбитым сердцем. В Тэхёне он нашел себя без преувеличений. Если Мин Юнги надломил его скорлупу, то Тэхён дал то самое тепло, позволившее птенцу выбраться из заточения.
Тэхён привёл в его жизнь мальчика, беспризорного сироту Хви, в котором Чонгук видел себя, ребёнка из племени Одоли. Такие люди как Чон Мучжон могут только отнять у ребёнка детство, Ким Тэхён же окружал его любовью и старался сделать всё, чтобы юные годы мальца прошли как можно спокойнее и радостнее. Чонгука это восхищало.
Тэхён скользнул кончиком языка по своим губам, увлажняя их, и прильнул к генералу вновь, чтобы продолжить целовать его маленькими мимолётными движениями. Дворянин слегка приоткрыл губы и наклонил голову вбок, позволяя углубить поцелуй. Они пробовали друг друга каждый раз как в первый, долго разгоняясь от невинности к страсти, но, как правило, на поцелуях и осторожных прикосновениях всё заканчивалось.
От нежных невесомых поцелуев на душе наступил долгожданный штиль. Они неторопливо отстранились друг от друга. Чонгук скользнул языком по губам, смакуя шлейф прерванного наслаждения.
— Как Чимин? — беря Чонгука за руку, спросил Ким.
— Его высочество почти не выходит из палат… Не очень, в общем. А Юнги?
— Не ведаю, — равнодушно бросил Тэхён.
— За что ты так ополчился на него?
— Он бросил Чимина.
Чонгук ответил усталым вздохом, устремляя взгляд в небо.
— Это не так, ты же знаешь.
— Он оставил Чимина одного, когда наш друг больше всего нуждался в поддержке, — не прекращал Тэхён.
— Его высочество не хочет его видеть. Семья Юнги убила его отца, а королевская семья поубивала братьев хёна…
— Я наслышан, — резко оборвал он.
Чон уронил голову, громко вздыхая. Тэхён заводился всякий раз, как речь заходила о наследнике семьи Мин.
— Он никого не хочет видеть. Выходные капитана Мина заканчиваются. Каково ему будет служить во дворце, когда его высочество прямо там, в соседних с дворцом кронпринца палатах… И его высочеству… Представить сложно.
— Я бы ни за что не отказался от тебя, — прошептал Ким.
Чонгук бы подверг сомнению это утверждение, потому что он, лишённый юношеской порывистости, смотрел на вещи трезво: с такой историей ужиться вместе невозможно, разве что двум бодхисаттвам это может удаться. Тэхён не мог утверждать, ведь подобного с ним не случалось. Все, куда ни глянь, погрязли в человеческих страстях и очищаться не спешили. Тем не менее первым, что промелькнуло в голове, стала совсем не философия жизни, а мысль о том, как же он привязался к этому парню. И как от этих слов внутри потеплело, а после стало жарко. Несвоевременно проявило себя… Желание? Нечто плотское, — оно заставляло Чонгука чувствовать вину. Будто он использовал другого человека, смотрел на него в таком разрезе, а Тэхён и вовсе об этом не думал. Ни единой мысли.
— Возможно, со временем… Они снова смогут быть вместе, — выдал Чон, но сам верил в это слабо. — Один из последних правителей Корё имел тесные отношения с главой своей стражи… А принцев с подобной историей и не счесть.
— Их отношения изначально были ошибкой, — резко заключил Тэхён. — Мин Юнги никогда и не собирался делать его своим… Мин тэгам вот-вот найдёт ему жену, если не помрёт раньше. А Чимин останется один. Юнги и не вспомнит о нём.
— Чимин тоже может жениться. Вероятно, совсем скоро… Негоже принцу в холостяках оставаться, — рассудил он.
Тэхёна было не переубедить, тем более, пока тема остаётся горячей. О Юнги и Чимине можно было думать всякое, но разобраться предстояло только им двоим, причём лучше, когда всё поуляжется и станет более или менее понятным. Чонгук был готов оказать посильную поддержку обоим, хоть близко никогда с Пак Чимином не общался. Чимин всегда с опаской относился к нему.
— Чимин любит его так сильно, понимаешь? — направив погрустневший взгляд на Чона, Тэхён заломил брови. — Юнги для него — центр Вселенной.
Чонгук поджал губы, не без горечи соглашаясь со словами Тэхёна. Но генерал сам видел, что для капитана Мина значил Чимин, и мог сказать про него то же самое. Но Тэхён бы не поверил.
Он снова поцеловал Кима, чтобы отвлечь от обсуждения острого вопроса. И потому он этого желал, ведь это делало их ближе, а с Тэхёном хотелось быть как можно более откровенным. И хоть были вещи, которых в силу опыта старший не смог бы понять, Чонгук любил его. А для остального был верный друг — Мин Юнги.
Дворянин с большей уверенностью позволил углубить поцелуй, вцепился в форму генерала, притягивая к себе.
— Я хочу лечь с тобой, — приоткрывая глаза, прошептал Тэхён прямо в губы. Его ресницы затрепетали, он накрыл шершавые ладони Чона своими, мягко сжимая, пуская по венам так необходимые тепло и ласку.
— Что? — Чонгук округлил глаза и подумал было, что ослышался, но Тэхён забрался ему на колени, весьма недвусмысленно уложив руки на талию и начав обводить изгибы.
— Чимин мне рассказал, как это делается.
У генерала внутри ёкнуло, перехватило дыхание, а с каждой секундой под тканью широких штанов крепло достоинство, совсем не помогая трезво оценить ситуацию. Выдержка таяла на глазах. Руки легли на талию Тэхёна, так естественно, словно там им было самое место. Чонгук зарделся и отвёл взгляд, приоткрыл рот, собираясь было что-то сказать. Но слова не шли.
— Ты не хочешь этого? — с некоторым недоумением задал вопрос Тэхён и, взяв Чонгука за подбородок, заставил вновь посмотреть на себя. — Или ты стесняешься?
Тэхён выглядел задетым, но в этом был весь он. Не боявшийся показать, что ему что-то не нравится, готовый отстаивать свои интересы даже путём скандала. Язвительный и едкий, невыносимый порой настолько, что хотелось его прибить, дурашливый, но внутри бесконечно добрый. Человек, который тоже не умел доверять другим, и человек, который смог довериться Чонгуку. Это было той маленькой деталью, вокруг которой выстроился его характер во всей своей несносности. Чонгук был уверен, что и к Юнги Тэхён на самом деле относился не так плохо, как стремился показать всем вокруг.
— Хочу, — устремляя взгляд в тёмные озёра глаз напротив, — хочу до скрежета зубов, — честно признался генерал. Тэхён запоздало задавил неожиданно возникшую смущённую улыбку. В глазах с тёплыми карими радужками Чонгук прочёл благодарность. Хотелось обнять его крепко, чтобы подтвердить искренность своих намерений, и вместе с тем — до боли в паху — сделать своим во всех смыслах.
Он поцелуями спустился к шее парня и провёл языком по напрягшимся жилам под обласканной солнцем кожей. Рукой скользнул вдоль позвоночника и позволил своим ладоням накрыть ягодицы. С губ Кима сорвался судорожный вздох.
— Я буду снизу, — проведя рукой по его щеке, прошептал старший.
Чонгук прервал ласки и уставился на него в замешательстве.
— Я не хочу тебе навредить, — сглотнув, произнёс он и отвёл смущённый взгляд. — Я тоже интересовался… Капитан сказал, что может быть неприятно.
— Больше его слушай, — буркнул Тэхён, — Чимин-и сказал, что это непередаваемые ощущения, и я хочу их испытать. Принц, то есть… Его высочество, — Тэхён понурился, — глупость какая… звать его так, — Тэхён, однако, быстро вернулся к теме: — Буду снизу. А ты будешь сверху. И всем понравится. А я не маленький, потерплю.
Судя по тону, Ким не терпел возражений. Чонгуку пришлось согласиться. Он хотел Тэхёна, так давно желал не просто видеть его идеальное тело в купальнях, но и касаться его и покрывать поцелуями. Но он не давил, никогда не заводил с парнем разговора об этом, полагая, даже опасаясь того, что Тэхён не просто не будет готов, но и вовсе не захочет делать подобного когда-либо. Чонгук страстно хотел Тэхёна — теперь он понимал, насколько сильно пытался подавить в себе это желание, совершая над собой насилие. Энергию выпускал на тренировках и гонял подчинённых как обезумевший.
Он был готов сделать это в какой угодно позиции, но мысль о том, что ему вот-вот удастся овладеть телом неприступного и взбалмошного дворянина, вызывала дрожь предвкушения.
С мягкой улыбкой Чонгук убрал пряди, падавшие на лоб Тэхёна из-под повязки, и прильнул к губам, чтобы сплести языки в чувственном поцелуе. Тэхён теснее прижался к нему и зарылся в жёсткие волосы на затылке, не давая отпрянуть, затягивая в бездну плотского желания и порочных грёз всё дальше.
— Прямо сейчас, — прошептал Ким в губы начальнику стражи, — в лесу, на траве…
— Почему? — скользнув губами по скуле парня, спросил Чонгук. Он так и не убрал ладоней с чужих ягодиц, и даже начал их легонько сжимать в руках, на что Тэхён, прогибаясь в пояснице, стал прижиматься теснее. — В моём особняке… Как положено…
— В твоём особняке слуги.
— Ты стесняешься слуг? Я их отошлю.
— Нет, я просто хочу тебя здесь и сейчас, — дёрнув Чонгука на себя, шикнул Тэхён.
Кто такой генерал армии, чтобы отказывать Ким Тэхёну из Андона?
— Только если ты хочешь… Земля, наверное, холодная, — жмурясь от спазмов удовольствия у солнечного сплетения, возникавших при каждом прикосновении Кима, произнёс Чон.
— Моего тепла хватит на нас двоих. Раздевайся, генерал Чон, — Тэхён оттянул ворот его одеяния, запуская руку внутрь, чтобы коснуться нагретой кожи, заставить Чонгука вздрогнуть и прикрыть глаза в сладострастном предвкушении. — Снимай шаровары.
— Раздаёшь приказы, словно я рядовой, — ухмыльнулся Чонгук, и поймал смешинки в глазах напротив.
В их общении была гармония, хоть со стороны и казалось, что дворянин только и делает, что поливает генерала помоями. Чон просто принял такую манеру общения как должное. Он, в конце концов, влюбился именно в такого Тэхёна и не ждал, что его характер переменится. Ким мог быть груб в своих словах, но не в прикосновениях, — всю ласку и заботу он выражал тактильно.
Тэхён опустился спиной на траву, у дерева, своей кроной скрывшего влюблённых от пристального взора небес. Их акт любви был ведом лишь миру земному. И травинке, и розовому цвету колокольчатых цветков бадана, и зелени деревьев, готовящихся совсем скоро окраситься в охру, а затем и сбросить свою листву.
Долгие минуты они ловили руки друг друга и вздохи, срывающиеся с губ, потираясь, касаясь в тех местах, где до сегодняшнего дня они не трогали друг друга.
Ханбок Чонгука был распахнут, а Тэхён уже тянулся к поясу форменных штанов, но генерал остановил его. Чон трепетно провёл руками по груди и распустил завязки его одеяний.
— Сними их, — прошептал Тэхён, когда Чонгук поверх брюк сжал его талию.
— Хорошо, — коротко кивнул он. Перенеся вес тела на один локоть, другой рукой он приспустил штаны, приоткрывая доступ к полувставшему члену. Он задержал взгляд на чужой плоти, и без лишних раздумий взял её в руку. Членов в своей армейской жизни он повидал немало, так что ничуть не засмущался. Только в руке было странно сжимать чужую плоть, но более всего удивительным было видеть, как эти действия заставляли Тэхёна громко вздыхать и кусать губы. — Тебе не холодно?
— Нет, мне жарко, — прикрыв глаза в сладкой истоме, произнёс Тэхён.
Чон для удобства решительным жестом распустил набедренную повязку и вытянул её из-под штанов парня. Лицо Тэхёна, приняло особое выражение. Чонгук так страстно желал увидеть это собственными глазами: мянящий прищур, приоткрытые губы, невесомые вздохи, едва виднеющийся из-за зубов кончик языка и лёгкий румянец на щеках.
Тэхён избавился от штанов и заключил Чонгука в плен, сжав коленями талию. Притянул одним желающим взглядом с поволокой. Старший достал из-под вороха одежд флакончик ароматического масла на цепочке. Чонгук с доброй усмешкой принял его в ладони.
— Я… уже пробовал дома, сам с собой. Это совсем не больно. Сделаешь это для меня? — притягивая Чонгука за шею, прошуршал Тэхён. Он во все глаза смотрел на генерала, доверив ему этот маленький секрет.
Генерал стремительно терял терпение и мягко постанывал в поцелуи вместе с Тэхёном, млея от ласк, но вдруг почувствовал себя мальчишкой. Годы тренировок, опыт участия в войнах были абсолютно бесполезны в деле плотских удовольствий. Он не Мин Юнги. Он всего лишь юноша, не знавший любви и нежности, но сумевший найти таковые под очерствевшей коркой, коей было покрыто его сердце. Примитивная механика жестокости отказывала, встречая на своём пути человеческие чувства.
Чонгук набрал каплю масла на кончик пальца и обвёл колечко мышц осторожным движением.
— Возьми больше, — Тэхён, кажется, наконец, действительно почувствовал соответствующее ситуации смущение и заслонил пол лица рукой, скрываясь от Чонгука.
Чон капнул на ладонь больше масла и растёр его меж пальцев. Он сцепил с Тэхёном руки в замок, и поднял голову давая себе возможность взглянуть на раскрасневшееся лицо.
— Мне тоже неловко.
— Мне не неловко, — нахмурился Тэхён, дёргая на себя их руки.
Чонгук растянул губы в довольной улыбке, ведь теперь Тэхён ни за что не покажет, что он чего-то смущается, и можно было продолжать дальше.
Чон осторожно скользил кончиками пальцев внутри Тэхёна, считывая все импульсы, малейшее движение зрачков. Тэхёну было хорошо: он закидывал голову, затылком упираясь в покрытую травой землю, цеплял пальцами травинки и ронял шумные вздохи.
— Ты бы знал, как выглядишь сейчас… О небо, — шепнул генерал, — Кажется, это и впрямь приятно.
— Потому что это делаешь ты, — прошептал Тэхён не без упрёка, и притянул Чонгука за шею.
Парень дёрнулся и тихо проскулил в поцелуй, когда пальцы Чона более настойчиво прошлись внутри. Чонгук подумал, что это, должно быть, было то место, о котором говорили как о мужском центре удовольствия.
— Это оно? — Чонгук не смог сдержать улыбки, когда Тэхён часто закивал ему, сведя брови к переносице.
— Хватит, Чонгук-и… Пожалуйста. Хочу тебя внутри, — парень накрыл рукой его член, торопливыми поступательными движениями заставляя Чонгука охнуть и гулко сглотнуть от ощущений.
С долей неуверенности и не без опасений Чонгук подхватил старшего под коленями, подбираясь ближе. Наклонившись над Тэхёном, он поймал решительный взгляд снизу. Ким призывал отбросить страх и сомнения, и отдаться чувствам. Не сдерживать себя более. И Чонгук верил, что тоже вселял в Кима уверенность, глядя на того как на самую дорогую драгоценность, что когда-либо попадала ему в руки.
Он неторопливо надавил головкой на отверстие, заставляя Тэхёна хрипло, но тихо охнуть. Старший уцепился за его плечо, зажмурился и облизнул губы. Чонгук сперва испугался, что навредил, но Ким сказал, что ему нужно время. Он был готов дать сколь угодно времени, чтобы старший привык, но Тэхён почти сразу закивал, давая добро на продолжение попытки проникновения. Чонгук неторопливо толкнулся глубже. Рукой, локтем которой он упирался в землю, генерал зарылся в волосы Тэхёна, чтобы пропустить мягкие пряди сквозь пальцы в попытке успокоить. Тэхён накрыл рукой его ягодицу, призывая продолжать без страха за его мягкое место.
— Всё хорошо? — Чонгук обеспокоенно дёрнулся назад, собираясь было извлечь свой член, но Тэхён остановил его, переместив руку на поясницу.
— Ты думал, я сразу начну стонать, как только ты вставишь? Продолжай. Я вообще стонать не буду, я ж не девка какая-то…
Чонгук пожал плечами на очередную колкость и, для удобства приподняв ноги Тэхёна, неторопливо скользнул вновь. Губы приоткрылись в немом стоне, а веки прикрылись. Если Тэхёну пока не было так приятно, то Чонгуку… Его с ума сводила теснота нутра старшего, заставляла выпадать из действительности напрочь. Тэхён вернул его в реальность, тихонько проскулив. Они встретились взглядами, и когда Чонгук дёрнул бёдрами резче и глубже, следуя порыву, старший издал полноценный стон.
— Всё в порядке? — Чонгук вновь попытался отстраниться.
— Всё хорошо. Мне хорошо, — сглотнул Ким, а затем накрыл рукой своё лицо, вновь смутившись.
Чонгук закусил губу. Тэхён испытывал его выдержку самым жестоким способом. Мягкими прикосновениями, поглаживаниями, делал только хуже и лучше одновременно. Проведя по груди, Ким задел его сосок, заставляя генерала чуть ли не всхлипнуть. Они обменялись неуверенными улыбками, и Чонгук попробовал вновь. Генерал начал неторопливо раскачиваться, нависая сверху. Они прислушивались к дыханию друг друга, на толчках становившемся чуть громче. Тэхён издал тихий протяжный стон, когда Чон ускорился в своих движениях.
— Мой тонсен… — выдохнул Ким.
Чонгук чувствовал такое неописуемое наслаждение, и от того, как Тэхён сжимает его плоть внутри, и от обволакивающих стонов, становящихся то громче и резче, то мягче и протяжнее. Тэхён обнимал его, целовал беспорядочно или просто прижимался к щеке приоткрытыми губами. Говорил, что всё хорошо, что хочет больше и ближе. И слова любви, хоть и сказанные в порыве страсти, не заставляли сомневаться. Они любили друг друга.
Когда Чонгук приподнялся, за лодыжку чуть отводя ногу Кима, тот скользнул раскрытой ладонью по своей груди и обернул пальцы вокруг своего члена, принявшись толкаться в кулак. Генерал очертил руками и плывущим взглядом поджарый торс дворянина, сжал ягодицы, которые так и манили своей упругостью. Когда Тэхён проскулил и уцепился рукой за его плечо, Чонгук крепко зажмурился и опустился вновь, чтобы поцеловать. Тэхён лизнул его язык, обвёл зубы, позволил долго и глубоко целовать, на толчках каждый раз мыча что-то своим глубоким бархатным голосом.
— Х-хён, — простонал Чонгук на новом толчке.
— Мой тонсен, — Тэхён вцепился Чонгуку в ягодицы, сжимая, и отпустил себя полностью, начав двигаться навстречу. — Быстрее, — тихо выдохнул он. — Ты можешь делать это быстрее.
Чонгук буквально выбил из дворянина звонкий стон и сам не сумел сдержаться. Хорошо, ему было так хорошо. С Тэхёном Чонгук познавал всё новые грани удовольствия — от самых невинных улыбок до земных наслаждений. День ото дня старший показывал всё новые свои стороны, а теперь и явил новую: страстную, чувственную, и даже ненасытную. Он тянул Чона на себя и толкался навстречу, будто навсегда собирался заполучить в свои владения, но генерал и сам был не прочь продаться в рабство.
Ким был отзывчивым, не убирал рук от кожи Чонгука, беззастенчиво выдерживал тёмный взгляд на себе, и сам смотрел из-под трепещущих ресниц так, что внизу живота всё в узел скручивало. Чонгук замер, предпочтя тягучие, медленные толчки. Плюнув на ладонь, он распределил влагу по члену Тэхёна и начал рвано дрочить. Тэхён развёл ноги, сталкивая их сильнее, зажмурился и тихонько заскулил. Когда Чонгук возобновил быстрые толчки, их стоны стали громче, а движения резче — они стремились только к пику. Ким забросил голову, упёрся макушкой в землю, позволяя генералу покрыть шею беспорядочными поцелуями.
— Я… сейчас… пожалуйста, — Тэхён резко заглотил воздух ртом, не сумев договорить, и на новом быстром толчке прогнулся в пояснице, роняя руки на траву.
Тугие стенки сжались вокруг плоти, вызывая вспышки под веками и нечто вроде помутнения рассудка: все вокруг мигом перестало существовать, кроме Тэхёна, его приоткрытых в стоне влажных губ и травинок в мягких волосах. Ветерок обдувал обнажённые части тела, но не он вызывал дрожь и мурашки. Тэхён притянул Чонгука за шею, и генерал сжал его ягодицы, понимая, что вот-вот, и он придёт к пику. Когда это случилось, Чон тихо взвыл от пронизывающего наслаждения и скрыл горящее лицо в изгибе шеи старшего.
Это было быстро и в какой-то мере неожиданно. Чонгук метался от мысли, что это слишком затянулось, к предположению, что пик настиг их ну очень уж быстро. Было сложно сказать, но удовольствие получили оба — Тэхён издал долгий, тягучий вздох, кода генерал вышел из него, оставляя внутри влагу. Подёрнутым странной дымкой взглядом из-под полуприкрытых век он заторможенно скользил взглядом по лицу Чона, по крепким мышцам груди, опускаясь книзу, где разливалось его горячее семя. В коротком помешательстве Чонгук дико перепугался, что оставил внутри свои следы, но следом вспомнил, что беременность старшему не грозит, и почувствовал себя ужасно глупо.
Чонгук повалился на траву рядом со старшим и взглянул на идеальный профиль лица. Ким был красив настолько, что дух захватывало, он был единственным в своём роде. Тэхён смотрел на небо, которое листва дерева, под которым они лежали, изволила приоткрыть взору. Он выглядел так, будто ему открылись тайны мироздания — взгляд расширившихся глаз бегал от ветки к ветки. Чонгуку почудилось, что он где-то накосячил. Он приподнялся и потянул за краешек своей рубахи, оставленной рядом, чтобы укрыть обнажённые бедра Тэхёна. К вечеру начинало холодать.
— Чонгук… почему мы этого не сделали раньше? — вдохновлённо и с некоторым сожалением спросил дворянин, разубеждая Чонгука в мыслях о том, что он оплошал.
— Потому что никто из нас об этом не говорил? — выгнув бровь, разумно рассудил Чон. Тэхён что-то неразборчиво пропыхтел в ответ, чем вызвал у генерала лёгкую усмешку. — Мне понравилось. Спасибо. Очень, — поджимая губы, серьёзно закивал Чонгук. Да, над выражением эмоций следовало ещё поработать — он, блять, был в полном восторге. Тэхён захохотал так, что заразил его своим смехом.
— Я хочу просить короля. О встрече с родителями, — прошептал Тэхён спустя пару минут, прерывая расслабленную тишину. Он огладил рукой щёку генерала, чуть ущипнув. — Я хочу знать, как они…
— Прости, — тихо сглотнув, виновато произнёс Чонгук. Он сожалел, что оказался бесполезен, — я не смог тебе помочь.
— Это не ты. А король, — Тэхён тяжело вздохнул. — Я должен сам разрешить этот вопрос. Попрошу его хотя бы о переписке. В день прошений пойду, встану в эту проклятую очередь. Я хочу знать, как они…
— Тэхён, — мягко произнёс Чонгук, касаясь пальцами вздымающихся ключиц парня, — я не хочу этого говорить, но возможно… Я не знаю…
— Возможно они мертвы, — закончил Ким за него. — Но я ведь заслуживаю знать? — Тэхён сморщил нос, пытаясь унять слёзы, блеснувшие под веками в предзакатном свете. — Я столько лет… делал всё это… для Его Величества...
Тэхён всхлипнул. Сердце Чонгука сжалось, и он притянул любимого к себе, скрывая в объятиях крепких рук.
— Ты не просто заслужил. С тобой обошлись слишком несправедливо… Более чем, — он отстранил Тэхёна и заглянул в пронзительно искреннюю медь чужих радужек, — и мне так жаль, что я был тем человеком. Это моя вина.
— Ты мне всю кровь выпил, — Тэхён утёр слёзы, усмехнувшись тихонько. — Но я не виню тебя теперь. Я… — он не договорил, вместо этого скрывая лицо в изгибе шеи Чона.
— Ты с ними встретишься…
Генерал хотел бы обещать, но понимал, что не может. Просто не может дать никаких гарантий, что как-то поможет или что воссоединение когда-нибудь произойдёт. Отправленных в ссылку на Чеджу братьев Мин Юнги вынудили выпить яд. Та же участь постигла многих дворян в те годы.
***
Юнги обернулся на Уёна, и они обменялись напряженными взглядами. Слуга держал в руке подарок — большую шкатулку с женьшенем на шёлковых подушках, подвязанную в кулёк. Он за своего господина постучал в ворота дома Ким.
Слуги проводили Юнги в кабинет Намджуна. Когда дворяне остались наедине, Мин почувствовал неловкость, но именно на этот случай и был заготовлен столь ценный подарок. С пустыми руками идти было страшно. Почему — он не знал, но всё так переменилось, что теперь Юнги был на чеку в каждой мелочи. Намджун был с Чимином дольше всего — он должен был хоть что-то знать о том, с кем рос бок о бок.
Мину было непросто даже думать о теперь уже «его высочестве». Прошло всего четыре дня со злополучной встречи на ступенях дворца после тюрьмы, а он, во-первых, уже успел соскучиться, а во-вторых, конечно, переживал глубочайший шок. И скуку эту вряд ли в ближайшее время удастся восполнить. Возможно, никогда. Он не знал, во что верить и чего ожидать, получалось только грезить. Сердце кололо каждый раз, как он вспоминал о моменте, когда Чимин вышел из дворца, сломленный, умолявший Юнги уйти. Больно, потому что Чимину было плохо, потому что он ничем не мог ему помочь. Очень больно.
Мин Юнги не представлял, каково было Чимину, хотя сам некогда переживал нечто схожее, узнав правду о Мин Мирэ-Ким Чхоне, не говоря уже о первичной реакции на перемещение в пятнадцатый век и обнаружении себя в статусе дворянина. Он чуть не сошёл с ума. Его буквально разрывало изнутри ураганом бушующих эмоций: всё перемешалось, и собрать себя по кусочкам казалось невозможным. Но ему это удалось, и Чимин сыграл в этом далеко не последнюю роль. Потрясения сопровождали весь его путь, но всё это время рядом был Чимин. Именно благодаря ему удалось всё пережить и остаться в здравом рассудке.
Судьба такая удивительная штука! Их истории и впрямь оказались схожими по сути. Оба всю жизнь провели во лжи… Всех параллелей было не счесть, иначе голова может разболеться. Только Юнги, в отличие от Чимина, рос с людьми, которых считал родителями. С матерью и отчимом, которые дали хорошее воспитание и обеспечили безбедное существование. Чимин же всю жизнь был один, и верить мог только Мину, которого ещё сперва дождаться пришлось.
Каково понимать, что ты — единственное, что есть у другого? Это большая ответственность для честного человека и столь же большая удача для злодея. Юнги не был злодеем. Он хотел быть с Чимином, став надежной опорой, дарить любовь, поддержку как хороший друг и мужчина. Теперь же ничего не было ясно. Судьба была упорна в своём желании разорвать их связь. По-другому это не объяснить. Чимин от него откажется — и Юнги не сможет ничего сделать, кроме как оберегать издалека. Но представлялось это ему, конечно, чем-то странным, почти патологически диким — делать что-то против чужой воли — это в лучшем случае просто некрасиво.
— Подарок, — тупо объяснился он перед Намджуном и впал в короткий ступор, вспомнив о Чимине. Этот дом заставлял память о былых деньках возвращаться, яркими вспышками возникать в мыслях. Их первый поцелуй, осенние вечера в беседке, непристойности в библиотеке и первый раз в домике на углу сада. Веки защипало, но это в последнее время стало естественной реакцией на мысли о младшем. Он совсем раскис, но разве могло быть по-другому? — Добрый день, Намджун.
— Добрый день, хённим, — Намджун принял подарок из рук Юнги и пригласил присесть за низкий столик. — Ты хочешь узнать про его высочество, но у меня нет ответов.
— Возможно, у твоего отца они были… — осторожно предположил Мин.
— Не думаю, — хмыкнул Намджун.
— И его смерть — прямое следствие этого, — продолжил Мин, несмотря на негативный ответ.
Юнги, конечно, знал, кто являлся убийцей. Несчастная Хваюн подтвердила опасения относительно вины Чимина, но Намджун, видно, и не догадывался, кто именно стал палачом его отца. Это же было к лучшему. Киму совсем не стоило об этом знать. Юнги не лгал, он просто не давал ответа, потому что не получал прямого вопроса. Он пообещал себе защищать Чимина от всяких угроз, пускай и посредством лжи и лукавства.
Было интересно узнать, что думал Намджун по этому поводу. У всех, даже у Чимина, были свои версии тех или иных событий, поэтому сопоставление не было бы лишним в любом случае. Особенно в их ситуации. Этот клубок будет трудно распутать.
— Не… думаю, — менее уверенно ответил Ким, — хотя, вероятно, ты прав, — согласился он тут же. — Это не простая тема. Но так как виновных не нашли… Да. В любом случае отец унёс эти ответы в могилу, если вообще что-то знал.
Отлегло. Намджун действительно не знал о том, что его отец пал жертвой Пака, и никогда не узнает, если повезёт. Ненадолго между ними повисло молчание. Намджун сложил руки на груди, отстраняясь, а Юнги испытывал всё большую неловкость. Напряжение.
— Слышал, ты возвращаешься в министерство. Поздравляю с повышением в ранге. Ты будешь отличным советником министра, — Юнги коротко улыбнулся. — Министерское кресло не за горами.
— Спасибо, хённим, — отразив эту улыбку, произнёс Ким. — Ты остаёшься на службе?
— Куда мне деваться…
— Не унывай. Ты не такой человек. До последнего сопротивлялся, сбежать пытался… войну прошёл.
— Возможно, для меня он значит слишком много, — прошептал Юнги, опуская взгляд в столешницу из чёрного дерева с лаком.
— Вы спали вместе.
— Да, — без колебаний ответил Мин, тем не менее, совершенно не поняв, к чему пришлось это высказывание, да ещё и в столь резкой формулировке. — Это проблема?
— Не моё дело, но… кто из вас это начал?
— Чего? — резко нахмурился Мин, уже готовящийся обороняться.
— Он тебя толкнул на это? Или ты?
— Сложно сказать, кто кого совратил, потому что, очевидно, мы оба этого хотели. Намджун, ты сейчас вмешиваешься в очень личное.
Внутри поднялось возмущение из-за настолько бесцеремонного вторжения в их с новоиспечённым принцем постель, к тому же — ничем не обоснованного. Что это вообще было?! Юнги ощетинился, иначе просто не мог. Безропотно сносить оскорбления было не в его характере.
— Это компрометирующая вас информация, от такого сложно очиститься, — спокойно ответил Намджун, будто ничего плохого не сделал. Как же, забота об облике принца и Мина были здесь лишь предлогом, чтобы оскорбить, копнув в грязное бельишко.
— Пожалуй, я узнал всё, что хотел, — сдержанно бросил он. Юнги поднялся из-за стола.
— Это не что-то, что можно так легко прикрыть.
Юнги лишь кивнул на это и двинулся к двери. Не к чему разводить конфликт. Пусть думает о них всё, что хочет, главное — Мин не узнал ничего, а значит, что нужно искать дальше. Намджун последовал за ним, чтобы проводить, но оба были уже очевидно недружественно друг к другу настроены. Мин предполагал, что все, кто знали Чимина, были сейчас на взводе, но вопросы Кима были из совсем другой категории.
***
«Ты знаешь», — шёпот Чимина он мог слышать так, будто младший лежал напротив, а его блестящие глаза смотрели прямо, с тем же сожалением и отрешением.
— Я знаю, — судорожно выдохнул Юнги в одеяло.
Так малодушно — ему казалось — ронять слёзы на подушку из-за разрыва, но по-другому просто не получалось. Юнги был жалкий человек, таким можно давать слабину. В жизни был раз, когда Юнги упивался горем по несостоявшейся любви, но то ни в какое сравнение не шло с тем, что он чувствовал сейчас. Как в самых посредственных книжонках и глупейших текстах песен он чувствовал невыносимую боль и готов был реветь, причитая «Чимин-и, мой Чимин-и».
— Какой бред, — буркнул он и шмыгнул носом.
Послышался шорох, а следом звук, с которым створка дверей отъехала по направляющей. Кто-то проник в спальню.
— Если пришел меня зарезать, дерзай, я не буду сопротивляться, — развернувшись на постели, Юнги увидел Тэхёна. Он его по шагам мог вычислить, так что ничуть не удивился визиту ещё более ополчившегося на него парня. Юнги и сам был готов себя проклинать. Не удержал, не сумел. Мог ли вообще? Вопрос остался без ответа.
— Нет уж, говнюк. Ты прекратишь сейчас распускать сопли или я… или… натравлю на тебя Чонгука, — наконец, нашёл он весомое завершение своей угрозе.
— Ага, — скептически хмыкнул Юнги, поднимаясь на постели.
Следом за Тэхёном в опочивальню тихой поступью проникла другая ночная гостья. Она прошествовала до постели и приластилась о кисть руки Юнги с тихим урчанием. Ким вновь принял Чалли в их доме. Бедная кошка, наверное, уже с ума сошла от переездов и истосковалась по хозяину, который вечно её оставляет. Юнги тоже скучал по хозяйской ласке.
Тэхён присел рядом на пол и потрепал кошкины ушки. Они уставились друг на друга; Тэхён, кажется, сам не знал теперь, что говорить.
— Что ты хочешь от меня?
— Не знаю. Сделай что-нибудь, — прошептал Тэхён. — Господин Мин что-то знает?
— Нет, он не смог ничего сказать. Похоже, никто даже не предполагал ничего подобного… Для всех он был просто сыном посла.
А что, собственно, он должен был сделать? Пойти к Чимину и сказать: «Нет уж, я не согласен считаться с твоими словами, вернись ко мне и покажи королю фигу».
— И все охотно верили в это, когда даже Чимин сомневался, — с долей презрения прошипел Ким.
— Кто-то пытался подчистить следы, и провернул это весьма успешно. Может быть её величество знает, но… мне что-то подсказывает, что нет.
— Король и подчистил, дурак, — буркнул Тэхён. — Придумал его спрятать! Не дал и намёка. Оставил в сиротском положении... В этой ужасной семье Ким. Это жестоко, — он разразился негодованием, но не стал продолжать. — А Ким Сокджин?
— Я уже с ним встречался. Он тоже не знал. Это не было ложью, ведь тогда он не делал бы этого всего. Теперь ему угрожает смерть…
Сбоку раздался разочарованный вздох Тэхёна, а Юнги вдруг задумался о том, хотел он смерти артиста или всё-таки нет. Несомненно, он ненавидел Сокджина. Но тот мог понять Юнги как никто другой, более того — оказаться союзником, потому что оба так или иначе были связаны с миром будущего. Мину было бы куда легче переживать тяжесть знания о грядущем на века вперёд, когда он не один такой на свете. Их судьбы были так тесно переплетены, что и один, и другой в разные моменты жизни сыграли роли друг друга — Джина выдали за маленького Юнги, Мин рос в семье Мирэ и верил, что она ему мать. Как ни прискорбно было это осознавать, он являлся членом этой семейки лжецов. Не пришло ли время и Юнги заняться семейным ремеслом? А то даже неловко как-то, будто он — тот самый урод из известной присказки. И Чимин был посвящен в их истории, и сам был с ними связан. Куда ни глянь — все друг с другом повязались. Их родители обрекли на это.
***
— Доброй ночи, ваша светлость, — Сокджин просиял радостной улыбкой, пройдя в кабинет Намджуна.
В столице в последнее время, мягко говоря, стало небезопасно. Поэтому он перемещался исключительно по ночам и скрывал лицо за вуалью. В силу сложившихся обстоятельств ему пришлось оставить Дом кисен.
Они убили Хваюн, а значит недалёк тот миг, когда и над головой великого артиста будет занесён меч. Если бы он только знал, чем грозит общение с Паком, не стал бы даже приближаться к нему. Его интриги вышли боком, но Сокджин не был человеком, который мог сильно расстроиться вообще по какому-либо поводу, даже из-за потенциально фатальных событий. Он знал, что играет с судьбой, рискуя всем, но и сомнений в том, что удастся отстроить всё по новой, никаких не было. Пока выручало лишь то, что за годы активной работы он наплёл столько сетей, что даже его будущий палач рано или поздно поплатится за свой поступок. Если бы была уверенность в том, что королева защитит от немилости, он бы не стал даже спальни своей покидать, но нет. Королева не была бы той, кем сейчас является, если бы дорожила дружбой и тряслась над каждым приближённым. Обидно? Вовсе нет. Такова жизнь. Сокджин такой же. Если издержки перевешивали выгоду, то дело не было даже смысла начинать. Вот и Сокджин пытался тщательно высчитать её баланс, чтобы предсказать собственную судьбу. Предсказатель? Хах, всего лишь прагматик, умеющий пользоваться головой. С Паком, правда, вышел промах. Пока он не был уверен в её поддержке до конца, нужно было обеспечить другие пути отхода.
— Что тебе нужно? — неприветливо бросил Намджун, даже не отвлекаясь от своего дела, чтобы взглянуть на него.
— Вы наверняка понимаете, что моя жизнь находится под угрозой.
— Очень жаль. Я не стану тебя очищать. Не смог даже если бы захотел.
— Вопрос о моей репутации уже не стоит, господин Ким. Я хочу, чтобы вы помогли мне скрыться. За мной ведётся слежка, но сегодня мне удалось оторваться от моих попутчиков. Это было непросто, но ради вашей же безопасности я постарался как мог.
— Спасибо за одолжение, — саркастично усмехнулся Ким и оторвался от дел, чтобы посмотреть на него. — Ты не можешь мне предложить ничего взамен. И вообще, почему ты не обратишься к королеве? Какой тебе от меня прок?
— У меня есть ценнейшая информация, которая вам, безусловно, будет интересна.
Намджун сощурился. Сокджин задрал голову, опустил смиренный взгляд на поверхность стола — нет, на руки Кима, пальцы, поджавшиеся, ногти, едва заметно надавившие на бумагу. Заинтересовать Кима удалось, — это заставило слегка улыбнуться.
— Кто убил моего отца? — выдержав напряжённую паузу, спросил Ким.
— Так вы поможете мне выехать из столицы?
— Почему я? Почему не кто-то из твоих влиятельных друзей?
Потому что, если это сделает Намджун, это будет в крайней степени иронично. Потому что это весело.
— Потому что я верю в вашу честность, вы редкий чиновник и дворянин, который держит своё слово, — Сокджин знал, что задобрить Кима подобными речами вряд ли удастся, но от вопроса уйти — да. — Скажете, что я устроил смерть вашего отца, и у вас никакого интереса помогать мне скрыться не было. Вы в безопасности, хоть в министерстве вас хотят подсидеть, Его новоиспеченное Высочество не даст вам сгинуть.
— И что? Ты устроил покушение?
— Сперва дайте слово, что поможете мне.
— Ладно… — сдался, наконец, он.
— Мы уже перешли ту черту, которая отделяла мир детства от мира взрослых. Настал наш черёд совершать ошибки. Они сделали своё дело, и разгребать последствия всех их поступков теперь поручено нам. Сколь долго ещё мы будем клятвенно обещать, что никогда не будем так жестоки с нашими детьми? Это всё пустые слова. Дети ничем не лучше родителей. Я не понимаю, почему в нашем возрасте люди продолжают в этом себя убеждать.
— К чему ты? — на лице Намджуна отразилось его замешательство, нет — удивление от неожиданности и неуместности подобного высказывания. Сокджин знал, что делает, но произнести это, подвести какие-то выводы всему происходящему хотел даже больше, чем ввести соперника в тупик.
— Вы сами знаете, кто его убил, — позволив себе растянуть губы в довольной улыбке, ответил Сокджин.
— Его убили заговорщики, чтобы никто не узнал правды, — ответил дворянин.
— Верно лишь то, что убийца был среди заговорщиков. Не бойтесь и скажите это.
Жилы на шее Намджуна напряглись. Воздух в комнате сгустился так, что даже Сокджину стало тяжело дышать. Он уже начал уставать от этой игры в угадайку. Дворянин смотрел в упор, замерев в одной позе, будто пытался что-то прочитать у него на лице, но Сокджин вроде не был склонен расписывать кожу иероглифами. Изогнув бровь, он отвернулся в сторону — изящная ваза формы тыквы-горлянки из двух сфер привлекла его внимание.
— Чимин, — произнёс Намджун, возвращая к себе внимание.
Сокджин уверенно кивнул.
— Вы наверняка захотите сказать, что это я подтолкнул его к столь бесчеловечному поступку.
— Да, — с тем же напряжением выговорил Намджун, но кулаки его сжались, а глаза небезопасно блеснули. — Он слишком туп, чтобы иметь хоть какую-то волю, и слаб, чтобы пойти на такое даже из ненависти.
— Вы его совсем не знаете, — разочарованно вздохнул артист. — Должен ли я сказать, что третий принц замешан в этом? А насчёт меня... кто я такой, чтобы противостоять воле члена королевской семьи? Я не мог его отговорить, а господин… Принц исполнил то, что ему было поручено. Я бы не стал клеветать на третьего принца перед вами, вы это знаете. Но и отца вашего я никак не пытался защитить. Это вам тоже должно быть предельно ясно, вы далеко не глупый человек. Так что вы вольны думать обо мне сколь угодно плохо, но обещание вы уже дали.
Намджун со своим внушительным ростом и широкими плечами, сведёнными к переносице бровями и выдвинутым вперед подбородком напоминал каменную глыбу. Сокджин знал — тот всегда прятал твёрдость характера и принципиальность за маской доброго чиновника с учёным умом, покорного сына. И теперь пришёл его черед играть на сцене. Намджун, однако, лишь сдержанно кивнул в ответ и неожиданно подтолкнул его к рассуждениям, будь проклят этот учёный ум. Сокджин уже хотел спать.
— Что ты думаешь о покушении? Когда Чимину было около шести…
— Я осведомлён, ваша светлость, — прервал его Ким. Ещё бы Сокджин не знал — кроха Чимин сам на него повесил убийство.
Сокджин глубоко задумался, опуская взгляд.
Сперва были казнены двое старших из отпрысков Мин, произошло это после того, как Мины устранили Ли Гва, бывшего короля Чонджона, брата Тхэджона. Король совершил месть, но оставил половину детей в живых. Нападение, как предполагалось, было устроено с целью запугать Минов — Сокджин помнил, какая разразилась паника в доме в тот день, столько было крови, которую ему пришлось подчищать мокрой тряпкой, не вставая с колен в течение нескольких дней. Потом пришли за Юнханом и Юнги — о, этот день запомнился ему больше всех прочих. Смысла в подобном запугивании, однако, не было никакого. Сокджин подвёл свои мысли:
— Вы намекаете, что в тот день целью нападавших был не кто-то из Минов, а некто ранее известный под именем Пак Чимин? Безусловно, эта теория имела право на существование, но тогда кто же устроил это? Кто и как прознал об истинной крови его высочества и оставил его в живых после неудачного покушения?
— Вероятно, сама семья Мин, — заключил Намджун, и его слова не были лишены смысла.
Стоило поведать об этом Мин Юнги. Интересно, было ли это известно его высочеству? Если целью нападавших был действительно Чимин, это делало историю ещё интереснее. Губы Сокджина дрогнули в улыбке. Возможно, он задержится в столице ещё на какое-то время. Развязку истории хотелось увидеть собственными глазами. Как бы его фигура ни была всем поперёк горла, начиная от королевы Мин и заканчивая названым принцем, они все в нём нуждались.
