Дьявол всегда рядом

      Контуры гор таяли в предрассветной дымке. Утренний воздух пощипывал за щеки и нос, холодил пальцы рук, и я тщательней куталась в накидку, удерживая тепло внутри. Старая телега мерно покачивалась по ухабистой дороге, колеса скрипели при каждом ударе обруча, но упорно продолжали катиться. После обильных дождей и палящих лучей солнца земля вся иссохла и потрескалась.       Моя родная деревушка постепенно отдалялась, а если я сейчас подставлю ладонь, то она могла легко на ней поместиться. Я испытывала странные противоречивые чувства, наблюдая как дом исчезал из виду, понимая, что навряд ли вернусь сюда снова. Теперь меня ожидало новое неизведанное будущее. Даже самая смелая мечта не была так близка к сегодняшним переменам.       А потом деревня безвозвратно скрылась из виду.       Телега резко свернула и покатила через криптомериевую рощу. Хвойные деревья по обе стороны от дороги поднимались высоко над головой, некоторые из них были перевязаны сяминэвой, веревкой из рисовой соломы, прочной и толстой. На окраине рощи находилась заброшенная часовня, облюбованная дикими животными и птицами.       — Наверняка уже скучаешь по дому? — неожиданно поинтересовался извозчик, до этого все время молчавший.       Я обернулась, но встретилась лишь с лысеющим затылком мужчины. Не дожидаясь моего ответа, он хрипло продолжил.        — Почти каждый грустит, но потом привыкает и живет себе потихоньку в новом месте. Обживается, — закончив говорить на подозрительно ленивой ноте, мужчина оглянулся на меня через плечо.       Его мутный, в желтых пятнах глаз утонул в нависших складках века, но своей остроты не растерял, пытливо всмотревшись в меня. Я неопределенно качнула головой, то ли соглашаясь, то ли просто как знак участия в разговоре. Мне не хотелось говорить и не хотелось его обижать, но и против разговора ничего не имела. Нечто неопределенное посредине.       — А скольких я перевез за свое время, пальцев всех рук и ног не хватит, чтобы пересчитать! — Без каких-либо усилий управляя запряженным конем, он сделал увесистую паузу. — Люди либо живут на своей земле до конца, либо кочуют, пока полностью не обоснуются в каком-то укромном месте, например около моря. Правильно говорят, мол, мы рождаемся в плаче, а вдоволь наплакавшись умираем. Вроде слова принадлежали Будде.       Как его звали?.. Когда Кацу представила нас друг другу около ворот дома, я еще помнила, но позже имя мигом выветрилось из памяти. Переспрашивать повторно стыдилась. Мужчина хотел разузнать все самое интересное, не предпринимая никаких особенных попыток, так, ненароком и вскользь любопытствуя. Он хотел собеседника по пути, а я не была таким попутчиком, который мог потешить его скучающую натуру. А то, что могла рассказать…       Все, что со мной случилось, я должна запереть на самый прочный замок и спрятать в самом темном уголке сознания. Кацу строго-настрого запретила никому, никогда и ни при каких обстоятельствах рассказывать о том, что я видела и слышала. Никому, кроме одного человека, которому и направляюсь в этом путешествии.       Хинеко постаралась сделать все возможное, чтобы угодить перед отъездом, так, словно пыталась если не полностью, но частично искупить вину за вторжение в мою дальнейшую судьбу. Но, даже если это было просто продиктовано желанием защитить не столько меня, сколько обезопасить и уберечь целое поселение, я отнюдь не была обижена или оскорблена. Ведь в ее словах звучал убедительный довод — демон мог вернуться, возможно, именно за мной, и на этот раз жертв станет намного больше. А кому, как не мне, это прекрасно понимать, раз являлась единственной, чудом выжившей после той кошмарной ночи? И я повиновалась, спокойно и беспрекословно. В груди где-то жались крупицы бунтарства и ослушания, но моментально были заглушены чувством ответственности перед другими. Я сама желала уехать совсем скоро когда-нибудь куда-нибудь. Робкая, совсем неокрепшая мечта, которую лелеяла и берегла, наконец воплотилась. Встреча с демоном перевернула мою жизнь вверх дном, и теперь я отправлялась в путешествие в полном одиночестве, не зная, чего ожидать за ближайшим поворотом.       Как и обещала, Кацу принялась подготавливать меня к скорому отъезду, словно родную дочь; собственноручно вымыла, поливая водой из ковшика, пока я стыдливо прикрывалась руками. Втирала в мое тело и волосы измельченную в порошок глицинию. Помогла собрать чемодан в дорогу, даже некоторые свои вещи отдала безвозмездно, в том числе и чемодан. Все, что было необходимо для жизни на новом месте она учла.       — Никогда прежде не следовал за птицей, такого на моем веку не было! Разное было, сколько повидал, скольких странных людей повстречал, но воро́на, указывающая дорогу — нет. — Мужчина продолжал откровенничать дальше, а я перевела взгляд на небо. Ворон летел над кронами деревьев, почти касаясь верхушек своими огромными крыльями, умудряясь не задевать при каждом взмахе. — Вороны обычно считаются предвестниками бед и неудач, но ваша птица, видать, особенная! Вон как летит интересно; не отстает и не улетает вперед, все время у меня на виду.       — Эти птицы очень умны, — внезапно и я решила вставить небольшое дополнение.       — Очень умны, говоришь? Может, даже умнее моего соседа, это уж точно! — Извозчика позабавили мои слова, и он не терял возможность отпустить остроумную шутку. — Этого дурня обвела вокруг пальца собственная жена… Да чтоб тебя. Тпру-у-у! Тьфу ты! Глупое животное!       Телега резко дернулась и остановилась, извозчик натянул упряжку, удерживая вздыбленного коня за уздцы. Бурый конь взбрыкнул и заржал, подняв передние копыта в воздух, словно испугался чего-то перед собой.       — Чего встал? Что ты там увидел?.. Ух, огромная змея ползет через дорогу! Тихо-тихо, она уже далеко и почти переползла на другую сторону. Бедняга, испугался, ну ничего, ничего… Змея на дороге не к добру, да, не к добру, — пробубнил мужчина себе под нос и сплюнул на землю, если бы хотел как-либо отвертеться от страшной приметы.       Не к добру змея проползла у подножья храма, не к добру я заснула тогда. Все не к добру. Дальше ехали в тишине.       Пыхтя и скрепя, телега выбралась из рощи и, взобравшись на пустую возвышенность, резво покатила вниз, по извивающейся дорожке в редкий пролесок. По обочине беспорядочно разрослись кустистый клевер и пампасовая трава. В зарослях летали бабочки. Они мелькали между зелеными листьями, и казалось, что их там великое множество. Густая трава была ростом с телегу, а иногда даже и выше, и мы, пересекая местность, будто плыли среди мягких волн.       Никогда прежде я не достигала этих земель, ни разу не отходила так далеко от дома. Стоило сделать еще шаг, еще один перекат колеса, как я окажусь на совсем другой земле. В этом ином мире даже запах был чужд, все здесь пахло бескрайним и необъятным. Аромат травы и полевых цветов был одновременно и прекрасным, и горьким.       Солнце как раз уже поднялось от горизонта и начало неторопливый путь по высокой равнине неба, раскаляя воздух и нагревая землю золотыми бликами. Цвет неба стал более выразительным и глубоким, а кудрявые облака, обведенные мягкими серо-голубыми тенями, словно застыли в неподвижности.       Обильно потея под лучами солнца, вдыхая дорожную пыль, встревоженную от ветра, я устало и сонливо смотрела на приближение речной глади. В воздухе постепенно усиливался запах тины и рыбы. Телега выехала на дорожку, бежавшую вдоль реки все прямо и прямо.       Течение было спокойным и журчащим, тут и там расположились рыбацкие деревянные пристани с привязанными лодками. Здесь река была особенно широка, а на середине глади воды покачивалась одна джонка. Несколько птиц сидели на бортах лодки, от мала до велика, и все, по приказанию рыбака в широкой соломенной касе одновременно, начали нырять под воду. Приглядевшись, я заметила несколько связок веревки в руках мужчины, который внимательно следил за ловлей жадными до рыбы бакланами. Стоило хоть одной птице поймать крупную рыбешку, как мужчина подзывал ее, потягивая за нить, привязанную за кольцо на шее пернатого. И как только птица подплывала к лодке, хозяин быстрым и точным движением отбирал крупную добычу из клюва, а взамен бросал мелкую, наверно, чтобы поощрить. И птица за мгновение ока проглатывала пищу, а затем, с тихим всплеском, снова отправлялась на охоту.       Наблюдая за отточенной охотой на рыбу, я не заметила, как мы переправились на другой берег по бревенчатому мосту.       — В этом году реки наполнены водой, после суровой и снежной зимы, а воды просто кишат разнообразной рыбой. Рынок переполнен товаром. Обычно деревенские жители удят здесь или работают поблизости в поле. Мне рассказывали, что эту рыбу раньше несли на продажу через горные перевалы, нанизав на бамбуковые спицы. Дорога занимала несколько дней, а то и неделю, за это время рыба обдувается и становится вяленой. Случалось, иной раз, что в пути лисы воровали рыбу, — хохотнул извозчик, внезапно нарушивший тишину и, скорее всего, позабывший о дурном знаке, а может, ему подняла настроение выпивка, к которой он иногда прикладывался во время всей поездки. Странный запах, не свойственный рисовому вину, подаренное О-Хинеко-сан, кружил вокруг его фигуры. — Больше заниматься здесь нечем, да, но после появления железной дороги стало намного проще, люди приезжают и уезжают, торговые места процветают. Нет необходимости тащить свой товар через горные перевалы.       Сопровождаемый нас ручной ворон Кацу круто полетел вниз и приземлился на край телеги, царапая когтями сухие прутья. Карканьем оповестил, что стоит замедлиться, и недовольно взъерошил перья, когда этого не произошло.       — А это еще что означает? — чистое недоумение отразилось на лице извозчика. — Чего этой птице надо-то?       — Думаю, что на этом месте надо остановиться.       — Где? Прямо здесь? Посреди дороги? — на его многочисленные вопросы ворон каркнул еще сильнее, да так, что мужчина чуть не подскочил с насиженного места. Но почему-то сразу же послушался и остановил телегу. — Да замолчи ты! Он теперь все время будет каркать мне в ухо? Стой! Мы еще не приехали. Почему ты слезаешь?       — Сойду здесь, — я ловко спрыгнула на землю, несколько раз споткнувшись на ослабленных ногах. Очень долго сидела без движений.       — Здесь? Но мы даже не въехали в деревню!       Ворон снова беспокойно захлопал крыльями, подгоняя меня, пока я стаскивала свою поклажу.       — Не волнуйтесь. Именно сюда вы и должны были меня привезти. Наверно, госпожа Хинеко этого не сказала. Но я… Спасибо, что довезли! Ой, я ведь не доплатила. Вот, как и договаривались: половину сразу, а остальное потом.       Положив в мозолистую, грязную от поводьев ладонь несколько звонких монет, я взглянула в его нахмуренное округлое лицо с толстым носом.       — Еще раз спасибо. Удачи вам!       — И… и тебе удачи. — Его брови поползли вверх от неожиданного поворота событий, он было уже открыл рот, чтобы спросить что-то еще, но запнулся и передумал, произнеся совсем другое: — Смотри, девочка, будь осторожна. Хоть детей у меня и нет, но я чувствую некоторую ответственность, оставляя тебя посреди дороги в незнакомом месте.       — Не переживайте, со мной ворон, — улыбнувшись на прощанье, с птицей на плече я двинулась на главную улицу.       — Да что твой ворон сможет, — досадливо крякнул вслед мужчина и шумно развернул повозку.       Небольшой городок Камиити рассыпался на склоне маленькой горы, в окружении зелени. Аккуратные двухэтажные и трехэтажные домики, кучно жавшиеся друг к другу, плавно огибали мощеную главную улочку. Часто над некоторыми воротами висел короткий занавес норэн, на ткани которого белой краской было расписано имя хозяина или просто название торговой лавки. На вид этим домам лет сто, а то и все двести, но при этом седзи повсюду оклеены безупречной новой бумагой. Кажется, будто их только что оклеили заново, нигде ни пятнышка, а в жарком и пыльном воздухе седзи так и вовсе сверкали прохладной белизной. Солнце склонилось над рекой, освещая белоснежные перегородки на левой стороне улицы, заставляя меня щуриться от отблеска.       Местные жители прохаживались по улочке, переходя от одного прилавка к другому, а спешащий почтальон, с сумкой на перевес, едва не задел меня, когда выскочил из узкого проулка. Невнятные слова извинения повисли воздухе и тут же рассеялись, — след работника уже простыл. Некоторые с интересом поглядывали на меня, не смущаясь, другие кидали мимолетные, но настороженные взгляды, а послужили такие взгляды из-за величественной персоны — гордого ворона на моем плече.       Разнообразные аппетитные запахи издевательски кружили мне голову, заставляя мучаться от голода на пустой желудок после длительной поездки. Особенно соблазняли связки лапши в стеклянных ящиках у одного из торговцев, а на другом прилавке особенно красиво выглядели персики в лавке зеленщика. Сочные плоды разной формы и разных сортов, налитые солнцем, кораллово-розовые, спелые, они блестели как живые в заливавшем улицу свете. Здесь была и молочная лавка, и мясная, и рыбная, от которой исходил характерный, режущий нос запах. Пройдя чуть дальше, я заметила древесный уголь в корзинках, разложенный для просушки, а из внутреннего дворика доносился звон кузнечного молота. Была тут и харчевня, манящая меня через всю улицу, а доносившийся гул голосов, смеха и табачного дыма явно свидетельствовали о постояльцах.       Мои глаза разбегались, не задерживаясь долго на одном месте, я пыталась охватить взором сразу все и вся. Запечатлеть. Новое место взволновало меня своей обстановкой, запахами, звуками и видами. Даже неудобная поклажа так сильно не тяготила, ставшая на удивление легкой за это время.       — Я голодна. Целый день в пути под летним зноем дался тяжело. А ты, есть хочешь? — поинтересовалась у ворона и, не удержавшись, погладила его шею и клюв. Черная птица зажмурилась и тихо гортанно мурлыкнула как кот от ласки. — И вообще, мы идем по верному пути?       Шумная рыночная улица осталась позади, я миновала квартал за кварталом. Дома вокруг огорожены высокими глинобитными заборами, и не поймешь, что именно скрывалось внутри. Пот капельками скапливался на лбу, платье прилипло к спине, пропитывая нательную тунику, а ладони были абсолютно мокрыми, то ли от жары и усталости, то ли от волнения. А когда я увидела нарисованный герб в форме глицинии на воротах, то совсем зашлась от беспокойства. Впридачу ворон негромко каркнул, подтверждая мои намерения постучаться.       На дощечке было указано имя, и я постаралась на этот раз его запомнить.       Калитка отворилась и оттуда выглянуло грубоватое, сильно загорелое лицо на маленькой седой голове. Дружелюбный взгляд подслеповатых глаз с интересом оглядел меня и, не заметив ничего опасного в моей фигуре, низенький мужчина отворил калитку, негласным жестом приглашая внутрь частного владения. Я спохватилась и засуетилась, но сперва поклонилась и полезла в широкий рукав за письмом.       — Здравствуйте! Сейчас… я его куда-то положила, но не помню, наверно, переложила, а, вот оно! — с облегчением вздохнула и торжественно преподнесла ему записку, сложенную вчетверо, на которой красивым горизонтальным почерком был расписан знак организации истребителей.       — Добрый вечер… — вопрошающе вежливо обратился хозяин.       — Мори Акари!       — Добрый вечер, Акари-чан, проходите, прошу вас, не смею вас задерживать на пороге своего дома после долгой дороги! — проговорил с чистым произношением без акцента новый знакомый, заодно забирая с моих влажных пальцев письмо от Кацу. — Мое имя Такахаси Сато, все, как и указано на фамильной табличке. Ваше письмо я обязательно прочту позже, когда найду свои очки. Давайте сюда ваш чемодан, я помогу занести в дом.       — О-х, спасибо! Но не стоит, не хочу вот так с порога нагружать вас, а?..       — Проходите прямо через двор в дом, я за вами. Уверены, что не нужна моя помощь? — Настойчиво улыбнулся мужчина, предпринимая попытку забрать чемодан из моих рук, но безуспешно — я была более изворотливой.       Господин Такахаси оказался очень приятным человеком, простым, его щупленькая стать, но с широкими плечами, была почти моего роста. И я только зря маялась и опасалась, что получится некоторое недопонимание и курьез.       Во внутреннем дворе росло несколько чахлых декоративных сосен и пушистых слив. Над клумбами торчали голые цветочные рамы, а голубая краска местами облезла и висела лохмотьями, словно искусственные цветы. Тут же стояло несколько полок для карликовых деревьев бонсай, а чуть поодаль расположился крошечный пруд. На кромке крыши для просушки были разложены яблоки и дайкон. На циновке сушилась рисовая шелуха. Сам дом оказался двухэтажным жилищем.       Ворон, все время молча сидевший на мне, вспорхнул и улетел в закатное небо. Он исполнил свою обязанность и отправился к хозяйке.       Хозяин завел меня в маленькую комнату, похожую скорее на келью величиной в пять татами, напоследок предупредив об скором ужине.       Из глубин дома доносились глухое шуршание и ропот голосов. Уложив вещи, я вздохнула от усталости и прилегла на циновки, вперив взгляд в потолок. И, наверно, немного задремала, проснувшись в затенках. Я вспомнила, что обещала госпоже Кацу нарисовать демона по обрывкам воспоминаний.       Найдя в котомке подаренные принадлежности для письма, я принялась за работу. Теперь тишину комнатушки прерывал хрустящий звук бумаги и растираемой на ней туши для рисования.       Я проводила угольным наточенным карандашом по шершавой поверхности, совершая мягкие штрихи, а затем растушевкой создавала тени и полутени. Пыльца графита витала в воздухе и оседала на бумаге.       Иногда я поднимала свой взгляд и бездумно смотрела через открытое окно на сумеречную полоску реки и пустующую гавань. Свисающее ведро, на протянутой проволоке со второго этажа до речки, бряцало на ветру, подпевая стрекотанию сверчков и жабам в камышах.       Набросок образа демона на бумаге был закончен.       Размеренно вдыхая запах благовоний из глицинии, я наконец посмотрела на получившийся портрет с затаенным, клокочущим внутри страхом, и между тем — все сильнее набирающим обороты странным любопытством. В этот раз я смотрела иными глазами, глазами воспоминаний, сравнивая его настоящий облик с воссозданным, и не находила никаких отличий — прямо сейчас демон смотрел на меня с листа бумаги. Это напугало меня до чертиков, пробрало до дрожи во всем теле…       Тихий стук показался ударом в колокол, и перегородка отъехала в сторону.       — Ужин готов, прошу прощения, что так долго, вы наверняка очень голодны. Прошу, спускайтесь на первый этаж, на летней веранде уже все накрыто и приготовлено…       Добродушный хозяин, комично щурясь без своих очков, силился рассмотреть, почему я так шумно встрепенулась и подскочила почти до потолка.       — Акари-чан? Я вас так сильно напугал? — озадаченно проговорил Такахаси с виноватым видом, — простите меня, глупого старика.       — Нет-нет! Я просто задремала, вот и все! Сейчас спущусь, спасибо, — язык заплетался от скорости произносимых слов.       Выражение его лица ничуть не изменилось на мое не самое убедительное оправдание, но больше он не стал настаивать и выпрашивать подробностей, тихо закрыв за собой фусуму. Тем самым вызвал мой громкий вздох облегчения.       Сброшенные на пол листы бумаги в суматохе были возвращены обратно на столик.       Открытая летная веранда купалась в ночной свежести, но ароматы только что приготовленных блюд, — аккурат расставленных на котацу, с легкостью перебивали все остальное. Здесь был и отварной рис с бобами, и мисо-суп, салат с водорослями и имбирем и картошка с куриными крылышками в соусе, и поджаренные тонкие ломти сочного бекона. А в завершение были сладкие мандзю на палочке. Внутренне облизываясь от предвкушения набить свой желудок, я голодными глазами уставилась на обилие еды, от нетерпения переминаясь на месте.       Я снова оказалась в ситуации, когда будучи голодной находилась не у себя дома, а в гостях. Дома можно не церемониться и начать уплетать еду за обе щеки. Приличия требовали соблюдение некоторых правил, нарушать которые в чужом доме я не намеревалась. Тем более радушный господин Такахаси куда-то пропал, а без его одобрения я не смела сесть за стол.       В двух смежных комнатах по фасаду седзи, разрисованные пионами, были раздвинуты, и в той из них, где имелась парадная ниша, стояла красивая ваза с веточками эйрии. Над ней висела картина с изображением горы в окружении лепестков сакуры. Но больше всего мое внимание захватила открытая катана на специальной двойной подставке.       Выдубленная кожа на деревянной рукояти имела характерные потертости от частого использования. Искусный витиеватый узор боевой цубы напоминал волны в обрамлении белой каймы — морской пены. Расположенное режущей кромкой вверх, острое изогнутое лезвие длиною почти в два сяку, отливало голубым перламутром в свете лампы. На клинке, у основания хабаки, были выгравированные кандзи.       — Отсечь без жалости… — прошептала я, и на идеально отполированной поверхности лезвия отобразились мои сосредоточенные глаза.       А рядом отразились еще одни глаза.       — Отличный клинок. Принадлежал сыну Такахаси Сато.       — Ч-что… — только и смогла выдохнуть я, отшатнувшись подальше, но тем самым налетев спиной на испугавшего меня незнакомца.       — А-х-а, будь внимательней! — Мужской голос раздался над ухом, а чужая рука приобняла меня за плечи, удерживая от падения, напоследок успокаивающе похлопав.       Я задрала голову и встретилась взглядом с темноволосым парнем.       — Как всегда в своем репертуаре, Орочи! Скользкий, подкрадывающийся змей! — елейно хохотнул уже второй неизвестный голос, вперемешку с чавкающим звуком. — Хватит пугать девушку своим страшным лицом, давайте лучше поедим! Сколько тут всего…       Отскочив в сторону от нависающего, словно глыба камня, парня, который все так же пристально и неотрывно за мной следил, я сразу же обернулась на поиски еще одного незнакомца.       — Эй, слышь, ты бы так не говорил! И чего ты уселся трапезничать самым первым? Мы же вроде недавно перекусили, — угрожающе процедил сквозь зубы парень по имени Орочи, но сразу же насмешливо подначил своего знакомого. — Или у тебя глисты обзавелись? Больше мы спать на одном тюфяке не будем. Что это? Во мне что-то ползает! Неужели я успел заразиться от тебя… Я чувствую копошение в кишках!       Кто они такие? Как они здесь появились так бесшумно?!       Второй парень повернулся к нам с жутко недовольным видом, через силу отвлекаясь от поглощения блюд, и я снова испытала весьма сильное замешательство от происходящего.       У обоих парней были одинаковые лица. Неужели у меня двоилось в глазах?       — Кто вы такие? — я решилась задать встречный вопрос, пока в их перепалке появилась маленькая пауза. — Почему…       Находясь в полной растерянности, я снова перевела взгляд на Орочи, в надежде, что хоть он сумеет разъяснить ситуацию, пока его друг усердно пережевывал куриные крылья. Но позади меня никого не было!       — Мы здесь! — улыбаясь до ушей, окликнул Орочи и уселся за стол, хлопнув в ладоши, — Мое имя ты уже услышала, а вот этого оболтуса зовут Орито. Теперь нам интересно узнать твое, — заискивающе подмигнул парень, беря палочки в руку и ткнул ими в мою сторону, тихо шепнув что-то напарнику.       Только сейчас я рассмотрела на обоих парнях одинаковую униформу темного цвета; черный пиджак и такие же черные штаны хакама, подпоясанные белым ремнем. Сидевший ко мне спиной Орито, при упоминании своего имени, приветственно махнул рукой, а вышитое кандзи на его верхней одежде разгладилось и я смогла его прочесть. Истребитель.       Они охотники за демонами, как и те трое…       — Так и будешь там стоять? Я слышал, как твой желудок бурчал, пока рассматривала клинок.       Я сконфуженно положила руку на свой живот, если тот вдруг решится снова подать звук голодного кабана.       — Акари.       — Приятно познакомиться, а теперь двигай сюда своими прелестными ножками и садись за стол. Рядом со мной.       Орито лишь хмыкнул, потягиваясь за беконом. Украдкой разглядывая, я отметила некоторые отличия в их внешности, незамеченные сразу. Да, оба были высокими и статными, черноволосыми, но с разными контурами овала лица, губ, носа и разреза глаз.       — А что такое? Нам сказали не сводить с нее глаз, вот я и не буду. Здесь есть вино?.. Ах, вот оно… Нас двоих отправил сюда глава организации, чтобы обеспечить тебе максимальную безопасность по пути в штаб. Вина?       — Нет-нет, спасибо. Значит, завтра мы отправимся все вместе… А куда?       — А вот это информация тебе пока что не нужна, — назидательно качая пальцем, зацокал Орочи. — Мы доверяем тебе, ты не подумай ничего плохого, просто местоположение нашего штаба должно оставаться в секрете. Сколько тебе лет?       — Да, но ты еще забыл упомянуть, что ей завяжут глаза, уши и нос, а дышать она сможет только через рот. Пока мы не доберемся до обозначенного места. Такие условия, мы все через это проходим, — пояснил Орито, видя мое застывшее лицо с открытым ртом. — Тот, кто тебя сюда доставил. Надеюсь, о нем позаботились? Никто не должен знать, где ты сейчас находишься.       — Позаботились? Извозчик высадил меня только мы подобрались к городку. Ты это имел в виду? — промямлила я, все-таки сумев проглотить картошку.       — Не только это, но ладно, я думаю, что о его памяти позаботятся. В идеале, если он вообще не будет о тебе помнить. Думаю, что достопочтенная Кацу уже решила эту проблему.       Легко и непринужденно рассуждал вслух Орито, а его завязанные волосы высоко на затылке покачивались в такт киванию. А я задумалась, о чем он таком говорит. Как можно стереть кому-то память? И ум вспомнил странный запах того вина, которое он пил в дороге. Неужели О-Хинеко что-то подмешала в него?       — Давайте о чем-нибудь интересном поговорим, а не о каком-то там потном извозчике! Акари, ты так и не ответила, сколько тебе лет?       — Двадцать.       — Ты и так знаешь, сколько ей лет и как ее зовут, нам об этом в штабе доложили, отстань от девушки. Завтра нас ожидает долгий и тяжелый путь.       — О чем ты? Какой тяжелый путь? Мы покатимся на поезде, у меня в кармане уже имеются билеты. Глисты добрались до твоих последних извилин, аники. — Черные брови Орочи полезли на лоб, но он тут же насмешливо хохотнул и ловко уклонился от летящего в него кусочка имбиря, сквозь смех показывая ему большой палец, опущенный вниз.       — В следующий раз это будет моя сандалия, — хмуро предупредил Орито.       — Вы братья? — я не сдержалась от улыбки.       Оба парня одновременно посмотрели на меня, а потом друг на друга и залились смехом.       — Кто? Мы? Да никогда в жизни!       — Он просто подражает мне, но не дотягивает до моего уровня и мастерства.       — Кто не дотягивает? Что ты плетешь своим языком? Ты вообще видел меня в бою? А моя катана? — Возмущенный и задетый до глубины души, Орочи подскочил на ноги и подобрал свой клинок, лежащий на веранде с двумя парами белых сандалий. — Вот, смотри! Блестящая цуба выполнена на высочайшем уровне, как и оковка самих ножен! А клинок… — раздался щелчок и катана была вытянута из саи, сверкнув во всей красе отполированной сталью. Острие взмыло вверх, а в глазах парня плескался маниакальный блеск восхищения и гордости.       — Чистая и ювелирная работа кузнеца, претензий к нему нет, а вот, как говорится, в каких руках… — по-лисьи сощурился Орито, уже наевшись и лениво потягивая вино из отёко, облокотившись на вытянутой руке.       — Я владею восемью идеальными катами! Еще ни разу мой клинок и мои умения не подводили в сражении с демонами! Давай, предложи мне что-либо, чтобы я смог с легкостью продемонстрировать свои навыки! Тем более перед девушкой не собираюсь позориться.       — Вот, лови!.. — на удивление легко согласился Орито, словно ожидал вызов.       Меня переполняло восторженное чувство интереса и капля опасения, что они сейчас сотворят нечто немыслимое. Хозяин Такахаси так и не присоединился к нам за ужином, а его отсутствие может обратиться не очень хорошими последствиями для его дома. Тем временем Орито вынул тонкую бамбуковую палочку из мандзю и резко бросил ее в напарника. Я даже не успела проследить за ее полетом — скорость была невероятной. Но Орочи видел, он был готов — молниеносное синхронное движение обеих рук на цуке создало широкую силу взмаха и… Ничего не произошло. Только мои волосы взметнулись от порыва ветра.       — Неплохо, неплохо, весьма похвально. Не зря ты являешься преемником Обаная-сана, — миролюбиво похвалил Орито.       И только спустя мгновение я увидела, что тонкая палочка, воткнувшаяся в пол, была разрублена на двое.       — Если бы я был тогда с ними, то, возможно, все было бы по-другому… Я говорил тогда Хинате, чтобы он взял меня с собой!       Мой желудок сделал скачок и проглоченная еда попросилась обратно. Только услышав это имя, как тягостные и терзающие на куски душу воспоминания снова вырвались наружу. Но я всем своим существом противилась им, заталкивая как можно глубже в подсознание.       Сетку на веранде, повешенную от ночных насекомых, раздувало бризом воздуха, потом она, словно фильтруя поток, плавно опускалась. Слышался тихий шелест, будто шумели листья бамбука, — это края сетки скользили по полу.       — Ты не должен так думать, иначе только больше загонишь себя в этот сумрак отчаяния и безнадежности. А твой гнев, оправданный гнев, я понимаю, все равно равносилен поражению! Уже ничего не изменить. Хината храбро сражался и не смог одолеть то чудовище. Я даже не представляю, с каким сильным демоном они столкнулись! От них почти ничего не осталось… — с глухой горечью в голосе произнес Орито.       Я сидела, словно каменная скульптура, не смея поднять взгляд.       — Мы не только истребители, но и люди, наша цель — не бездумно сражаться, а существовать, обеспечивая мирную жизнь людям вокруг. Единственное, что тебя должно интересовать — результат. Жизнь превыше всего. И вера. Нам надо верить в организацию, верить друг в друга. Пока у нас есть сила и вера, мы должны двигаться только вперед.       — Красиво излагаешь. Моя вера почти иссякла…       — Прекрати. Только представь, что бы творили люди, не будь у них веры. Мы уподобились бы демонам!       — То же, что творят сейчас. Только без лицемерия. А демоны лишь гнилая изнанка нашего мира, взращенная алчными и жадными пороками души, — Орочи говорил это спокойно, без тени боли или злости, но его красивые большие глаза были холодны, как черное зимнее небо в полночь. — Демоны настоящие куски дерьма!       — Абсолютно с тобой согласен.       — Извините меня, но я устала и, наверное, пойду отдыхать, — быстро проговорила я, лихо подорвавшись на ноги и, сама того не желая, отвлекла обоих от серьезного разговора.       — Так рано же, но если ты устала, то, конечно, иди, отдыхай.       — Спасибо вам за компанию, спокойной ночи, — не поднимая головы и низко поклонившись, я даже не разобрала, кто из них мне ответил.       Почти бегом кинулась к себе в комнату. А наверху меня уже поджидал небольшой чан, наполненный едва теплой водой. Недолго думая, я начала срывать с себя одежду, намереваясь содрать с тела въевшуюся пыль и пот. От прикосновения мокрой мочалки к коже я на несколько секунд вся съежилась от россыпи пробирающих мурашек.       Надеюсь, мой опрометчивый побег не показался им слишком странным.       Кое-как помывшись, полностью обнаженная, я стала распускать волосы для расчесывания, но уставшие мышцы рук отказывались повиноваться. И я уже передумала что-либо делать, желая лишь переодеться в чистое. Распаковала свой чемодан и достала пеньковую тунику, благоразумно уложенную поверх остальных вещей.       Мои пальцы замерли. И я на несколько секунд перестала их чувствовать, скованная оторопью испуга.       Из тени комнаты на меня смотрели шесть алых глаз.       Демон… Он поджидал меня здесь! Беспощадный, хищный и неуправляемый!       Я взвизгнула от ужаса, дернулась назад и свалилась на пол, зацепившись об открытый чемодан и больно приложившись копчиком. Понадобилось несколько долгих секунд, барабаном бьющих в ушах, чтобы понять — на меня смотрел нарисованный демон на бумаге! Его здесь не было!..       Свет уличного фонаря проникал в открытое окно и падал на холст. Закружилась голова, и я торопливо оделась, смущаясь голой груди и торчащих сосков.       Кто знает, возможно, Первая Высшая Луна прямо сейчас находился по ту сторону реки, сокрытый густой тьмой. Я застыла и присмотрелась, представляя, каково это — вновь его встретить.       Вот он стоит посреди ночной пустоши и смотрит в это маленькое окошко, прямо на меня, выжидая… Мысль была тревожной и извращенной. Будто полог иррационального мироздания отошел в сторону, давая возможность посмотреть на то, что было спрятано за ним. Но как бы я не вглядывалась и не прислушивалась, меня встретила только прохлада июльской ночи, запах тины и невнятные разговоры из внутреннего дворика открытой веранды.       Этот вечер и так слишком затянулся.