jealousy, jealousy

sex, money, feelings, die — lykke li

Ну, что? Вы переспали с мыслью о том, что есть Чон-гук? Человек, с которым был мимолетный секс, который по пьяни пах невероятно притягивающе, и Чимин подумала, что он её судьба. А Чимин вот переспала. Когда выгнала Чонгука из дома, то потом до самого вечера спала, не выходя из своей комнаты. Хотя, как бы она вышла, если её сил хватало только на то, чтобы перевернуться на кровати и снова уснуть. Сны снились такие разные и странные: какая-то женщина, высокая такая, с худыми длинными ногами, она кричала что-то, но Чимин, честно, ни слова не разобрала из её слов, и даже догадаться не смогла, кто это. А ещё снилась радуга, как американские горки, такая же извилистая и яркая, с резкими поворотами и хлипкими сидениями. Она сидела на самом краю, ноги болтались в воздухе, а когда поезд двинулся по рельсам, она подняла руки в воздух и закричала, но не заметила, как выпала. Летела до земли не так уж и долго. Проснулась тоже быстро — дёрнула ногой и поморщилась, медленно садясь. В комнате было темно. Не так, что глаз выколи, ничего не видно, но сумерки явно прятали многое. Многих. Конкретно одного человека, который тенью сидел в кресле и молча наблюдал за ней. Такой он… красивый. Намджун красивый, но точно не вписывается в эту её атмосферу хаоса и бардака. Ему бы сидеть в кожаном тёмном кресле, со стаканом скотча в руках, пить эту ядреную гадость и не морщиться. Ей самой хочет поморщиться. Поэтому с уставшим стоном она снова падает на постель. — Ты долго спала, — замечает Намджун, проверяя свой телефон, — может уже встанешь и умоешься, поприветствуешь меня? Если честно… а надо честно? Порой Намджун выводил Чимин. Он был слишком правильным, перфекционистом, идеалистом. Всё у него должно быть строго по линейке и по указу традиций. Чимин бесила его эта правильность — он мог бы и сделать ей кофе, принести в постель, раздеться и лечь рядом. Он мог бы снять пиджак и закатать рукава рубашки, разбудить её ласково, поцеловать в щёку или лоб, если её грязный рот так не нравится ему. Садясь на постели, чувствуя, как ломит тело, Чимин ещё раз вздохнула. Намджун смотрел на неё неотрывно, а она сама знала, что выглядит так себе. Не очень. Точно не с обложки журнала. Футболка вся измялась и задралась на спине, оголяя её, на щеке остался след от вышитого рисунка на наволочке, а волосы растрепались так сильно, что расчесать из без использования спрея или маски просто не получится. И лицо наверняка опухло, веки так точно. Женщина сухо сглатывает и тянется, хрустят суставы в спине, шею тянет от боли. Она встаёт, раскачивается и выходит из комнаты, чувствуя, что здесь, в коридоре, воздух чуть посвежее. Это от неё такой перегар был? Ну, да, немного стыдно. Чимин идёт в сторону ванной комнаты, включает свет и зевает, издавая смачный звук. Она берёт свою зубную щётку, выдавливает пасту и мочит под водой из крана — только в таком порядке. Щётка во рту, сама она садится на унитаз и кулаком другой руки прижимается к щеке, устало и медленно начиная чистить зубы. Намджун же вздыхает, качает головой и встаёт, открывает окно в её комнате, чтобы она проветрилась, а после идёт следом за ней, в ванную. Честно сказать… а надо честно? Неряшливость Чимин порой выводила его так сильно, что хотелось всё бросить и уйти. Он не мог. Он взял на себя ответственность за Тэхёна и её жизнь. Он не может просто взять, развернуться и уйти. Чимин поднимает взгляд на Намджуна, всё ещё держа щётку во рту. Они переглядываются, словно всю жизнь так было. Словно Чимин каждый раз просыпалась и шла чистить зубы, а готовый Намджун, одетый с иголочки, дожидался, когда она закончит, чтобы подойти и поцеловать её. — Тэхён сказал, что пошёл к Джину. К ночи вернётся, — говорит мужчина, пока Чимин кивает. Тэхён тот ещё хитрый засранец, оповещал что уйдёт тогда, когда она находилась в коматозном состоянии, вроде бы спала, а вроде и нет. Слинял по тихому, написал на всякий случай Намджуну, чтобы они знали, где его искать. И чего ему дома не сидится? Хотя, суббота же, понятное дело, что не сидится дома. Весна, разгар тепла. Наверняка гуляют там с Джином, за какими-то девочками таскаются. Пора ему напомнить о том, что всегда с собой нужно таскать защиту. Чимин поднимается со своего места, привычным движением сплёвывает зубную пасту в раковину, набирает в стакан воду и полощет рот, вытирая губы. Намджун позади неё раздевается. Педантично снимает рубашку, галстук, брюки. Складывает одежду на стиралке, пока Чимин упирается руками в края раковины и смотрит на него устало через зеркало. Порой, ей казалось, что Намджуну нужен от неё лишь секс. Он приезжает к ней только за тем, чтобы получить удовольствие. Это ли справедливость? Чимин сама виновата. Никогда не говорила, что она против этого, никогда не противилась такому раскладу и даже радовалась, когда любовник не лез в её личную жизнь. Он не лез в её личную жизнь, но залез в семью. Тэхён его уважает. — Я не хочу заниматься сексом сейчас, — проговаривает Чимин, наблюдая, как Намджун снимает белье и уже обхватывает член рукой, надрачивая его. Не слышит её. Не слушает. — Мы быстро, — словно обещает он, подходя со спины к женщине. — Я только проснулась, — вновь пытается Чимин, чувствуя требовательные и грубоватые пальцы на своих бёдрах, которые оглаживают, давят, проводят по промежности, сжимают ягодицы. — Я бы трахнул тебя, пока ты спала, но мне совесть не позволяет, — честно оповещает Намджун, а Чимин усмехается. В стиле этого мужчины, да. Взять то, что аккуратно лежит, присвоить себе. Не думать о последствиях. — Намджун, — пытается ещё раз Чимин, а он вновь не слышит. Обеими руками ведёт ей под футболку, оглаживает живот и поднимается к груди, сжимая их в руках. Мнёт пальцами так отвратительно приятно, что Чимин не понимает, когда успевает закрыть глаза. Он тянет пальцы выше и они снимают с неё футболку. Та летит на пол, как и чувство стыда. Вот-вот, сейчас. Пак не может сказать точно, хочет заняться этим сейчас или нет. Хочет, наверное, поглаживания Намджуна делают ей приятно. Одной рукой он мнёт грудь, трогательно и горячо целует в шею, убирая волосы на одно плечо. Соски стоят, пока вторая рука Намджуна ласкает её промежность сквозь трусы. Его член упирается ей в поясницу, и слава всем богам, что он не просит отсосать ему прямо сейчас, потому как её бы точно стошнило. Не от отвращения, а от выпитого накануне алкоголя. Бельё падает к ногам, он грубо сминает бёдра и поднимает ногу Чимин, заставляя поставить её на крышку унитаза. Он больше не гладит её, облизывает свои пальцы и надрачивает одну головку до полного возбуждения. Чимин не хочет, понимает это в тот момент, когда упирается ладонями в края раковины и опускает взгляд вниз. Намджун больно давит на вход членом, после секса с Чонгуком у неё ещё немного саднит. И не знает ведь, какая она грязная сейчас. Знал бы — точно не полез. Может, надо было сказать? Опустить прелюдии, их никогда не бывает много. Это закон жизни, закон подлости. Член входит быстро и резко, так, что заставляет Чимин застонать и дёрнуться вперёд. Намджун держит её за бедро и натягивает на себя, второй рукой больно впивается в её плечо и начинает трахать. Не так, знаете, чтобы с оттяжкой, со вкусом и наслаждением, с прокручиванием бёдер и желанием выбить наслаждение. Он трахает так, чтобы побыстрее кончить. Чимин дышит сквозь приоткрытый рот — ей немного больно, но, всё же больше приятно, поэтому она отдаётся, как может. Желает только о двух вещах — получить удовольствие и чтобы всё это закончилось. Намджун давит на неё, раздавливает, душит и нагнетает. Шлёпает больно по ягодице и наматывает её волосы на руку. Они длинные. Приходится намотать на кулак дважды, чтобы самыми кончиками пальцев вцепиться в затылок и поднять её голову. Словно говорит — смотри. Смотри, на кого ты сейчас похожа. Грязная, распутная, желанная. Не важно, что была с другим, не важно, что от подмышек неприятно несёт, не важно, что только проснулась. Он искусно пьёт её кровь, словно из самого сердца. Вытягивает все её силы, отпускает волосы и Чимин больно бьётся лбом о зеркало, протяжно постанывая. Намджун не останавливается, облизывает указательный палец и замедляет движения, чтобы потереть влажным пальцем её промежность, замирая около ануса. — Нет, — Чимин дёргается в сторону, почти соскальзывает с члена, — я так не хочу. — Потерпи, — просто говорит Намджун, словно это в порядке вещей, — ехал с работы и смотрел порнуху, где девочку выебали в попку. Она пищала так сильно, что у меня стояк не сходил минут двадцать потом. — Мне такое неприятно, — твёрдо говорит Чимин, чтобы быть уверенной в своих словах. Пусть уж побыстрее кончит и уйдёт. — Не еби мозги, это приятно, — Намджун морщится и отходит на шаг, но только для того, чтобы открыть дверцу душевой кабинки и затолкать туда женщину. Он включает воду, сначала терпит, потому что она прохладная, а его тело разгорячённое. Чимин сжимает руками свою грудь, ей тоже неприятна холодная вода. Скоро будет теплее. Её волосы быстро намокают и Намджун снова рядом, придавливает её к стене всем своим телом, прячет её, такую маленькую и хрупкую. Сжимает её грудь пальцами, выдавливает стон из горла Пак, целует её губы, и радует его только то, какие они чистые, пахнут зубной пастой. Мужчина снова разворачивает её, впивается обеими руками в свои волосы, убирает их со лба и с наслаждением наблюдает за тем, как вода падает на плечи Чимин, как течёт по её голому телу. Капли текут по тонкой талии, скрываются меж ягодиц, в самой ложбинке, что сейчас так манит Намджуна. Он тянет с полки гель, выдавливает на ладонь и обмазывает свой член быстрыми движениями. — Намджун, нет, — вновь твёрдо говорит Чимин, упираясь одной рукой в стенку, а другой в бок мужчины позади себя. — Ты пять минут потерпеть не можешь ради меня? — абсолютно недовольно и строго проговаривает Намджун, скользкими пальцами отодвигая в сторону её ягодицу. — Ты меня не слышишь, — Чимин толкает его, когда чувствует горячую и твёрдую головку у ануса, — я так не хочу, услышь уже. — Замолчи, пять минут и я отпущу тебя, — честно выдавливает Намджун и просто толкается. Чимин молчит. Кусает губы и сдерживает весь гнев, который копится в её груди. Терпит. Ну да. А что ей ещё остаётся? Послать его нахуй, пока он в таком состоянии? Да он ударит её один раз и сломает что-нибудь, разница в телосложении слишком велика. Ну уйдёт он, разочаруется, а дальше что? Обозлится? Обидится? А ради кого Чимин вообще такое терпит? Намджун двигает бёдрами снова, вставляет одну головку и уже хрипит из-за того, что дико узко. Чимин больно. Не так сильно, как она думала, но чувствительную кожу жжет и щиплет. Хочется уйти от неприятного отношения и дискомфорта, но мужчина не позволяет. Рывком всаживает сильнее, входит грубее и снова хрипит ей в плечо. Чимин лишь кусает губы и молится, чтобы это быстрее закончилось. С самого начала их секс не был особо хорошим, поэтому и сейчас ей не хочется такое продолжать. Угнетает не тот факт, что её трахают туда, куда она не хочет, а угнетает то, что её не слышат. Не слышат просьбу, не слышат то, что она не просто просит, а почти приказывает, оповещает, даёт знать. Мужчина двигается резко, толчками, Чимин знает, что он скоро кончит. Когда он возбужден особенно сильно, то всегда двигается рвано. Она упирается лбом и ладонями в стенку и ждёт, закрыв глаза. Губы кусает до боли, потому что больно, чёрт возьми. Интересно, Чонгук бы так поступил? И почему она, чёрт возьми, продолжает сравнивать их даже сейчас? Это действительно не длится долго, Намджун выходит из её тела совсем скоро, даже не дрочит себе, кончает на её ягодицы и тяжело дышит. Она совсем не получила удовольствия, но радует только то, что всё закончилось. Джун напоследок разводит руками её ягодицы, смотрит на растерзанный и раскрытый покрасневший вход, словно удовлетворяется. — И нечего было сопротивляться, — громко говорит он, вновь беря гель в руки, нанося его на свою шею и начиная мыться, — ты и звука не издала. Правда не понравилось? — Не понравилось, — согласно кивает Чимин и тоже тянется к полке, беря шампунь в руки, выдавливая небольшое количество и нанося на голову, втирая в кожу. — Ничего, — машет рукой Намджун, позволяя пене течь по телу вместе с водой, — может, попробуем ещё разок как-нибудь, того гляди и понравится. — Намджун, — тянет устало Чимин, вытирая пену со лба, чтобы она не попала в глаза, — хватит. — Зря ты так, мне понравилось, — Намджун улыбается, на строгом волевом лице можно увидеть ямочки, — будешь выебываться, у меня снова член встанет. — Тогда помолчу, — Чимин подставляет голову под поток воды и поднимает руки, смывая пену. — Да ты и взглядом выебываешься не хило, — Намджун открывает дверь душевой кабинки, запуская холод, а после выходит и закрывает за собой. Чимин тянется к гелю с банановым запахом, который отныне больше никогда в жизни не купит. Намджун утомил её. Да, задел гордость, но Чимин выше и сильнее этого, чтобы плакаться. Да, больно. Но тело здоровое, оно всегда придёт в форму. Поболит пару дней и перестанет — она испытывала боль и похуже, чтобы сейчас плакать и сетовать на такую жизнь. Возможно, ей нужно быть снисходительнее, больше разговаривать с Намджуном о том, что им обоим бы хотелось попробовать, что они бы оба хотели получить и испытать. Женщина вновь вздыхает — тяжело так, медленно. Обидно только то, что её не слышат. Намджун вытирается чистым полотенцем, вешает его на сушилку и надевает брюки и носки. Чимин домывает своё тело, выключает воду и тоже вытирается. Вытирает мокрые следы, которые они оставили, надевает домашние мягкие штаны и большую толстовку сына, словно хочет спрятаться в этой одежде. Носить большую одежду ей всегда нравилось. На кухне Намджун уже жарит омлет и наводит кофе. Чимин садится на стул, морщится, иронично думая о своей бедной заднице. Хочется даже погладить её ладошками, чтобы было не так больно, но Чимин терпит. Молчит и терпит. Дура, что ли? Наверное. — Спасибо, — говорит она, когда перед ней появляется тарелка с довольно вкусным омлетом и чашка кофе. Намджун садится напротив, тоже пьёт кофе и молчит некоторое время. Не совсем долго. — В конце лета будет важный приём. Хочу видеть тебя на нём, — он скрещивает пальцы и кладёт руки на стол. — Важные шишки? — Чимин садится удобнее, одной ногой упирается в пол, другую поднимает, сгибает в колене и опирается ею на стул, облизывает вилку и вновь продолжает есть, бубня, — будет даже мэр? — Да, — Намджун прищуривается, смотрит на неё легко, открыто, словно душу хочет вскрыть, — купим тебе платье, мне костюм. — Хорошо, — соглашается Чимин, кивает. — Как раз отметим выпускной Тэхёна. Я закажу нам ресторан, можно позвать близких, его друзей, — Намджун не договаривается, он уже даёт чёткий план действий, которые обязательно выполнит. — Как скажешь, — вновь кивает Чимин, доедая омлет и принимаясь за горячий кофе, — я подумаю над подарком. — Не надо, — морщится Намджун, — я уже выбрал ему машину. — Намджун, — Чимин тормозит мужчину, — это слишком дорогой подарок для выпуска. — Мне не жалко для него, — улыбается уголком губ мужчина и тянется, целуя ошарашенную такой новостью Чимин прямо в губы. Мажет масло, он облизывается, вкус сочного омлета передаётся и ему. — Он обнаглеет и перестанет меня слушать, если ты это сделаешь, — возмущается Чимин, громко ставя чашку на стол. — Ему нужна мужская рука, мужское воспитание. Ты слишком нежна с ним, многое ему позволяешь. Где вот он сейчас шляется? У друга? А лучше бы сидел и готовился к экзаменам. — Я доверяю своему сыну, — хмурится Чимин. — Я не сомневаюсь. Но не подведёт ли тебя это доверие? — Намджун пожимает плечами и встаёт, забирая грязную тарелку. Нет. На самом-то деле Намджун хороший. Всё же хороший мужчина, то, что он хочет анальный секс, не делает его плохим человеком. Чимин вот отсасывать любит и когда её при этом придушивают, у всех есть свои кинки, так? Кто-то любит, когда им теребят соски, кто-то любит грязные разговорчики и громкие стоны. Кто-то вообще секс не любит, но это же не повод для разочарования в человеке, так? Секс есть секс. Телодвижения. Наслаждение. Удовольствие. Жизнь есть жизнь. Радость. Разочарование. Чимин никогда не задумывалась о том, а нужен ли ей самой Намджун? Нужен ли он ей как человек, как мужчина, который должен идти с ней по жизни, как любовник и отец её сына? Они друг для друга не просто любовники, ведь так? Ведь между ними есть химия? Только бы не просто привязанность, приобретенная с годами, только бы не просто привычка. Вот он есть, Намджун, всегда рядом, на него всегда можно положиться, а можно ли с ним жить? А нужно ли? Чимин хочет этого? Чёрт его знает, кто ей ответит на этот вопрос. Намджун вытирает руки и проверяет телефон, отвечает на звонок и уходит в ванную, чтобы одеться. Он снова заходит на кухню — женщина не меняет позу, всё сидит также и пьёт кофе, который начал остывать. — Малыш, я поехал, дела. Заеду завтра или на неделе, — он наклоняется, целует её в лоб и уходит, обуваясь. Чимин не спешит провожать его, а зачем? Он что, не знает, где выход? Не знает, где дверь и как она открывается? Они не маленькие дети, чтобы обижаться на какие-то упрёки и слова, поэтому Намджун не обижается, молча уезжает. Чимин не обижается, молча пьёт кофе. Она не знает, сколько проходит времени после того, как мужчина уезжает, но резкий звонок в дверь пугает её до ужаса. Она вздрагивает так сильно, что кофе проливается на стол. Вытирать пятно рукавом толстовки Тэхёна не дело, сын будет ворчать. Чимин уверена, что это Намджун что-то забыл, поэтому и вернулся. Она идёт к двери и открывает её, прижимаясь к углу тяжёлой входной двери. — Ты что-то заб… Чонгук? — удивление срывается с её голоса и она замирает. Какой же чёртов стыд! У неё волосы мокрые, торчат во все стороны, лицо ещё помятое и без макияжа, а на теле бесформенная одежда! Вот это стыдоба полнейшая! Хотя… Чонгук не лучше. Он стоит перед ней в широких спортивных штанах и оверсайз футболке серого цвета. В шлёпанцах, с панамкой на голове. Обычный вид, не примечательный, но такой уютный. Они схожи в одежде прямо сейчас, а ведь одевались так, не договариваясь. Снова судьба? — Что ты тут делаешь? — Чимин выглядывает в сторону дороги, чтобы убедиться, что Намджун точно уехал. Не хватало им ещё встретиться тут на пороге. «Ты кто?» «Её любовник. А ты? «Я тоже с ней спал.» «Классно. Подружимся.» — Ты утром прогнала меня и даже не дала номер телефона, — с обидой в голосе, но лёгкой улыбкой на губах говорит Чонгук. Он держит руки в карманах и наклоняет голову, осматривая женщину с улыбкой. — Зачем тебе мой номер, мальчик? — спрашивает Чимин, дёргает подбородком. — Созваниваться, — пожимает плечами, словно это так легко. — Ты думаешь, раз трахнул взрослую тётю, то теперь можно приходить в её дом и просить то, что вздумается? — Чимин злится. Весь гнев, который копился из-за Намджуна, выливается теперь на Чонгука. Это пиздец как неправильно. — Ты не такая уж и взрослая тётя, — выделяя последние слова интонацией, говорит Чонгук, — я разве тебе совсем не понравился? Мы могли бы погулять как-нибудь. — Ты… Чимин теряется. То ли от наглости, то ли от простоты, которую она, на самом деле, безумно сильно уважает, ценит и любит. Гораздо лучше быть простым, чем быть таким, как Намджун. Прости, Намджун. — Ты много на себя берёшь, понятно? Тебе стоит уйти, пока не пришёл мой сын, — голос Чимин строгий. Она говорит с такой интонацией со школьниками, которые переходят границы в поведении. — Я буду приходить каждый раз, пока ты не дашь свой номер, — стоит на своём Чонгук, — ты мне понравилась. Такое не всегда бывает. Я не хотел бы прекращать с тобой возможное общение, которое у нас могло бы получиться. — Чонгук, послушай, — Чимин чуть шире открывает дверь и делает шаг вперёд, задирая голову и смотря на молодого наглого парня на пороге её дома, — я не такая, как ты. Я не хочу сказок и всей этой жизни. Я для тебя старая, даже в общении. У нас ничего нормального кроме секса не получилось бы, увы. Да и секс был так себе. Врёт. Себе. Ему. Врёт. Лгунишка-лгунишка. — Ты кончила не раз и не два, — улыбается Чонгук, наклоняет голову вниз и смотрит в лицо Чимин так близко, что чувствует её дыхание, — ты и оргазм испытала от моего языка. Просто напоминаю, если ты вдруг забыла. — Ты… — Чимин снова злится. Да что он себе позволяет? — Уходи. — Дай свой номер и я уйду. Чимин молчит. Хочет выебисто стоять на своём, а не получается. Чонгук её переигрывает. Словно он в этом уровне получил апгрейд раньше, чем она сама. Чонгук уверен в себе, знает цену и начинает понимать смысл слов женщины. Такой маленькой и вредной женщины. Он отрубит себе руки, если протянет их сейчас, чтобы обнять её. А обнять пиздец как хочется. Хочется послушать её ворчание и бубнёж в свою шею. Ещё и в этой одежде, домашней и большой, она выглядит ещё мягче и меньше, ещё нежнее. Чонгук улыбается, даёт ей свой телефон, пока она специально громко стучит пальцами по экрану. Он проверяет, делает звонок и слышит мелодию в доме. Не соврала. Нужно сохранить и идти домой, пока она не испепелила его своим взглядом. — Спасибо, маленькая, — Чонгук улыбается и делает шаг назад, потому что Чимин настроена серьёзно — уже подняла руку с кулаком, желая его ударить, — я напишу тебе! Чимин захлопывает дверь так громко, что зеркало в коридоре гремит. Она молчит. Жмёт губы и чувствует, словно её обернули вокруг пальца и обхитрили. Не сдерживается. Блять. Да как тут сдержаться? Подходит к двери снова и всматривается в глазок — Чонгук садится в такси и уезжает. Приехал резко, свалился на неё с горы словно. А если бы дома был Тэхён? Чтобы она ему сказала, своему сыну? Знакомься, Тэ, это мой молодой любовник. Молодой, потому что ему двадцать восемь, любовник, потому что потрахались классно и член у него не маленький для азиата. Тяжело вздыхая, Чимин идёт в сторону гостиной, включая телевизор и падая на диван. Вы-ход-ной. Завтра она запустит стирку, приготовит вкусный обед или ужин, приберётся и протрёт полы. Может и Тэхёна припахает к этому делу, всучив ему влажную тряпку в руки, чтобы протёр пыль. Нужно обязательно проверить планирование на будущую неделю и хорошо отоспаться в воскресенье. Как много дел, одни планы на уме. Вот бы ничего денек не делать и просто поспать. Но нет, всем от Чимин что-то надо — то секс, то номер телефона. Ещё нужно сына дождаться. А. Нет. Не нужно. Он приходит сам. Чимин уже час как смотрит дораму по одному из каналов, когда гремит входная дверь и домой приходит сын. — Ма! — громко выдаёт он ещё с самого порога своим игривым тоном, пока Чимин закатывает глаза. — Что? — кричит она ему в ответ, ожидая, что сын продолжит. — Ма! — ещё громче кричит Тэхён, словно издеваясь и хихикая, а Чимин чувствует, когда её хотят наебать. Она тоже так просто не сдаётся. Не сыну. — Да что? — она делает звук в телевизоре потише и вслушивается в копошение из коридора. — Да мам! — возмущенно продолжает Тэхён, стоя на своём. Выёбывается. Ему это от Чимин передалось. — Да господи, — шепчет под нос Чимин и взрывается, вскакивая с дивана. Она быстрым шагом идёт к коридору и замирает, посматривая на сына, который стоит и широко улыбается. Он молчит, смотрит на неё, а после говорит что-то вроде «смотри, что я сделал» и опускает капюшон. Чимин молчит. Прищуривается, а после удивлённо охает. — Это химия? — кучеряшки на голове Тэхёна выглядят так стильно и красиво, что Чимин выпускает с выдохом всё раздражение, подходя к сыну поближе. Она запускает пальцы в смоляные волосы, заставляя сына нагнуть к ней голову. Кучеряшки мягкие, приятные на ощупь, а волосы тёмные, смоляные. Тэхён хихикает, как чертёнок, знает, что его маме такое нравится. Чимин и правда нравится. Лишь бы не налысо. — Тебе очень идёт, — она улыбается широко, светя зубами, гладит его по голове и переводит взгляд на лицо, — голодный? — Не, я пончиков купил по дороге домой. Ты ужинала? — он тоже заботится. Её взрослый прекрасный сын. — Да. Намджун был, — от воспоминаний о нём хочется поморщиться, но Чимин терпит. Улыбается Тэхёну, чтобы он не понял, что произошло что-то не очень хорошее. — Как у него дела? — спрашивает Тэхён и наконец снимает куртку, проходя на кухню. Он ставит коробку на стол, слушает маму, моет руки и включает чайник, доставая две кружки. Наводит чай быстро, слушает рассказ мамы, переговаривается с ней, дает ещё раз погладить себя по волосам, пощупать их. Они перемещаются в гостиную, досматривают дораму, поедая пончики и запивая их чаем. Чимин позволяет сыну положить голову на свои колени. Футболка на его теле задирается, Пак трёт нос, видя, что у её сына нет пресса, есть мягкий животик. Прямо как у неё. По наследству, что ли, передалось? Тэхён не парится, привык. Он качает руки и хвалится бицепсами каждый раз, как приходит с тренировок. Сейчас же весело хохочет во всё горло, пока смотрит, как актёр с экрана пытается сделать предложение своей девушке, а у него не выходит. Весело, наверное. Чимин не обращает внимания на телевизор. Уходит в свои мысли. Поглаживает одной рукой макушку сына, чувствует его родной запах и тяжесть от его головы на коленях. Тэхён вечно ёрзает — не может усидеть спокойно, когда взбудоражен. Он тянется к карману, достаёт телефон и проверяет входящие сообщения. Чимин убирает взгляд в сторону. А может… действительно… доверяет ему слишком сильно? Вдруг Намджун был прав? Намджун всегда прав. Это факт. Он может говорить те вещи, которые слушать неприятно, но по большей части они являются верными. Не хотелось бы принимать что-то на свой счёт, поэтому Чимин молчит, думает, думает, думает. А дальше-то что? С появлением Чонгука хочется задуматься, как жить дальше? И что, чёрт возьми, делать?