***
— И вот ради этого ты мне звонил? На коленях Сани сидел… нет, у Жени бы язык не повернулся назвать это котом. Какая-то, то ли чёрная, то ли белая, (из-за грязи, облепившей животное, понять было сложно) облезлая варёжка, при этом яро размахивающая своим лысым хвостом. В представлении Евгения, коты так выглядеть не должны были. У него в мыслях не укладывалось, что Саня оторвал его от дел только ради того, чтобы показать ему вот… это. Причём, как расписал! «Гнутый, это такая штука, ты просто охуеешь!». Ну, что ж, не соврал. Женя действительно охуел. От того, насколько идиотом должен быть человек, чтобы называть этот дрянной комок шерсти «такой штукой, что аж охуеешь». О любви Матёрого к всякого рода живности, а особенно бродячей, Евгений уже прекрасно знал. Он так часто подкармливал дворовых собак, что они уже бегали за ним хвостиком и ластились при встрече (Женя был уверен, что Саня им уже и клички придумал). А если же мимо них, не дай боже, проходил человек с собакой, то Жене приходилось минут пять ждать, пока Матёрый вдоволь наговорится и узнает всё что только можно об этой породе. С котами дела обстояли не лучше. Саня, будто какая-то одинокая старушка, время от времени выставлял миску с молоком возле своего подъезда, а каждого бродячего кошака был готов загладить до смерти. Надо признать, животные к нему тоже тянулись. Жене нравилось думать, что это из-за одинакового уровня интеллекта. — Где ты нашёл эту мерзость? — брезгливо показав на, всё-таки, кота, спросил он. Саня, в этот момент самозабвенно почёсывавший «мерзость» за ухом, посмотрел на него и нахмурился. — Это ты мерзость, а это нормальный кот, — ответил он, кивнув на животное, которое тем временем перевернулось на спину и широко зевнуло, демонстрируя длинный розовый язык, — Какой-то пидор из моего дома выкинул его в мусорку, а я его оттуда вытащил. — И решил забрать себе? — Ну, бывшему хозяину он явно не нужен. Найду этого уёбка — голову ему откручу. Женя только фыркнул, дёрнув плечами. Сомнительное геройство — доставать кота из помойки. Тем более, такого сомнительного вида. Может, Саня и посчитает его чистоплюем, но на его месте Женя бы навряд ли взял бы эту мерзость к себе. Отпустил бы, и пусть идёт, куда глаза глядят. Зачем её с собой-то тащить? — Саш, а вдруг он… или она заразная? Подхватишь от неё чего-нибудь, — заметил Женя, не решаясь даже смотреть на кота, — Ей навряд ли какие-то прививки делали, может, даже на вшей не проверяли… Или на глистов. — Гнутый, блять, не нуди, — раздражённо отмахнулся Матёрый, не замечая, как кот вцепился ему в руку, активно пытаясь прогрызть её насквозь, — Нормальный кот, просто потрёпанный. Ты же от меня не боишься ничего подхватить, а я тоже не всегда при параде. — Во-первых, боюсь, кто знает, где ты шляешься постоянно. Во-вторых, твой «потрёпанный» кот весь облезший и валялся на помойке! Это уже должно насторожить! Саня только глаза закатил и, взяв кота на руки, внимательно осмотрел его со всех сторон. Тот осмотрел его с таким же пристальным вниманием, а потом замахнулся на него лапой, пытаясь попасть на носу. Матёрый засмеялся и потрепал животное по голове. — Ну вот видишь, Гнутый, а ты гонишь на него! Активный кот, кого хочешь отпиздит, а ты ему каких-то глистов суёшь. — Саш, даже у активных котов бывают глисты… — вздохнул Евгений, уже понимая, что зря он тут старается, его никто не собирается слушать. Саня уже, кажется, полюбил эту мерзость всем сердцем и не собирался с ней расставаться. И, тем более, прислушиваться к здравому смыслу. Женя попытался бы поспорить ещё, но, увидев как Матёрый самозабвенно тискает агрессивно отбивающеюся от него животину, окончательно убедился в бесполезности этого действия. У Сани случилась любовь с первого взгляда. — И сколько он у тебя? — спросил Женя. — Дня два-три. Он ещё ко мне не привык, видишь, но ничё, стерпится-слюбится. Правда же, Гнутый? — многозначительно подняв брови, заметил Саня. — Пошёл ты… — А я ни на что не намекал, — непринуждённо пожал он плечами и сразу же перевёл тему, — Слушай, у тебя же хомяк есть, кажется. Ты на него много тратишь в неделю примерно? Хомяк у Жени действительно был. Только, чисто теоретически, не его. Сестра, переезжая в другой город, решила, что ей некуда будет деть Тыкву, так что «подарила» её брату. Теперь Тыква бедовала у Евгения, сгорая от, впрочем взаимной, ненависти. Не принадлежала бы хомячиха сестре, Женя бы точно сбагрил её кому-нибудь. Хоть тому же Сане. — Ну… Хомяк и кот — это разные вещи, Сань. Коту лоток нужен, миски, наполнитель, корм, шампунь, таблетки всякие… Игрушки какие-нибудь. Не знаю, сколько там выходит, но, кажется, прилично, — задумчиво протянул Евгений, поразмыслив с минуту. И тут же добавил с надеждой, — Но раз он у тебя уже три дня, то у тебя уже хоть что-то есть, да? Саня отвлёкся от «мучения» кота и посмотрел на него с абсолютно невозмутимой рожей, только пожав плечами и ответив: — Ну, он на газетку ходит. А ест и пьёт из тарелки, я ему отдал одну. Хоть Женя ярым защитником животных и не был, но здесь потерял дар речи. И как только у него получается быть таким безответственным? Ладно сам убьётся, а если он животное своими «стараниями» прикончит? Нашлась «добрая душа»! — Твою мать, Саня, ты что несёшь? Какая газетка с тарелкой? — искренне возмутился Евгений, всплеснув руками, — Да эта мерзость у тебя через неделю загнётся, если ты так будешь за ней ухаживать! — Не зови его «мерзостью», — буркнул Матёрый. — Ой, давай ты мне не будешь указывать как мне кого называть! Ты бы хоть миску купил для начала, а потом мне за имя предъявлял. Ох боже… — Евгений устало потёр переносицу и тяжело вздохнул. Саня же просто смотрел на него, всё ещё прижимая к себе свою «мерзость» и будто бы волнуясь, что Женя её отберёт. Тот выдохнул и, окончательно успокоившись, сказал: — Так, ладно. У тебя ключи от… байка с собой? — Я их из куртки не вынимаю. — Отлично, доставай их и поехали. — Чего? Куда это, блять, поехали? — фыркнул Матёрый, всё же вставая со скамейки и устраивая кошака на своих руках. Евгений раздражённо цыкнул. — В зоомагазин поехали, гений. Я не хочу делать это ради этой облезлой варёжки, но не хочу смотреть, как ты гробишь животное. Купим хотя бы минимум, а дальше сам поймёшь, что ему надо. Это кот или кошка, кстати? — Я похож на эксперта по кошачьим половым органам? — Сейчас ты похож на идиота, Саш.***
— Что?! Схуяли оно такое дорогое?! Старенькая продавщица бросила укоризненный взгляд в сторону странной парочки, со стороны которой и донёсся возглас. Женя обернулся и виновато пожал плечами, пытаясь вежливой улыбкой сгладить углы, так как уже боялся, что их попрут из магазина. Ведь подобные восклицания доносились от Матёрого уже не первый раз за все те десять минут, что они провели в зоомагазине. Саня впервые познакомился с миром человека, имеющего домашнего любимца. И в мире этом всё было пиздец какое дорогое. И ладно бы дело ограничивалось только в миске, лотке и паре игрушек. Но были ведь ещё и корм и наполнитель, которые нужно было покупать регулярно. И вот это повергало Саню в шок. И в проникновенные злобные речи на тему вреда капитализма. Женя чувствовал себя уставшим родителем, чьё чадо ну очень сильно захотело кошечку, но совсем не подумало, сколько проблем эта кошечка за собой принесёт. Его самая старшая сестра когда-то давно хотела кошку, и он прекрасно помнил, как после посещения зоомагазина она заявилась домой в слезах, потому что поняла как много денег нужно потратить на эту самую кошку. После этого она ни о ком не просила. Правда с Саней бы такая тактика не сработала. Во-первых, потому что он был намного старше тринадцатилетней девочки, а во-вторых, раз Саня решил переть, то он будет переть до конца. — Саш, не матерись, на нас уже смотрят, — Женя попытался утихомирить его, всё ещё поглядывая на продавщицу. — Нет, блять, я буду материться! Гнутый, это же просто грабёж! Двести рублей за кошачью миску, это что за пиздец, я тебя спрашиваю? В какой стране мы живём, раз у нас миски, блять, стоят как моя часовая зарплата? Да мне проще его из тарелки кормить, чем тратить деньги на такое! — Сань, это ещё самая дешёвая… — Как, блять, самая дешёвая?! Каким, сука, образом она может быть самой дешёвой? Мой кот, конечно, заслуживает лучшего, но я-то тоже жрать хочу! Евгений понял, что если он не предпримет что-нибудь, то это бодание с системой будет продолжаться бесконечно. Решение, конечно, невероятно глупое, но ладно, по дружбе можно. — Ладно, Сань, давай скинемся… Не верю, что я делаю ради это ради… вот этого, — он показал на кота, который всё это время сидел на руках Сани и тихо сопел, похоже, задремав, — Но давай я куплю миски, наполнитель и шампунь, а ты всё остальное. — Нет, ты не понимаешь, какой это… В смысле, купишь? — сразу же угомонился Матёрый, вытаращившись на Женю с подозрением и какой-то даже неприязнью, — Зачем тебе за меня тут что-то покупать? Совсем бомжом меня считаешь? — Боже, ну не воспринимай ты всё так в штыки, — вздохнул Евгений, — Ты мой друг, я хочу тебе по дружбе помочь. Так ведь нормальные люди делают? На слово «друг» Саня отреагировал совсем уж странно, удивлённо присвистнув. Если так подумать, то Женя никогда вслух о дружбе с Саней не заявлял. Нет, он, конечно, со скрипом, но смирился с такой дружбой, но самому Матёрому этого не говорил. А поэтому Саня даже не стал сопротивляться, когда Женя по-хозяйски подошёл к полке с мисками и взял ту «самую дешёвую» за двести рублей. Он до сих пор внимательно смотрел на Гнутого, ища какого-то подвоха, но его даже на кассе не последовало.***
Через пару часов, закончив со всеми покупками, Саня с Женей сидели в спальне, которая также играла роль гостиной (в маленькой хрущёвке, в которой Саня обитал, любая комната имела несколько предназначений). Женя пил предложенный ему чай и смотрел вместе с Саней смотрел на кувыркающегося на полу кота. К слову, кот всё-таки оказался мужского пола. А ещё выяснилось, что он был белым. Как только они приехали, Женя немедленно потребовал помыть «мерзость» с шампунем, пока она «не нанесла к тебе в квартиру заразы». И Евгений до сих пор поражался невозмутимости, с которой Матёрый отмывал кота от грязи, пока последний извивался и расцарапывал ему руки до крови. Правда, привело это к тому, что пришлось перематывать ладони Сани, но тот не возражал. Его просто радовал тот факт, что он заботится о своей животине. К слову, помытая животина, хоть шерсти и не прибавила, но стала выглядеть куда лучше. Женя бы даже передумал называть её мерзостью. — Слушай, Гнутый, а я правда тебе друг? — ни с того ни с сего поинтересовался Саня, не смотря на Евгения, а увлечённо следя за котом. Он настороженно посмотрел на Матёрого, не понимая, к чему он клонит, а тот добавил: — В магазине ты сказал, что я твой друг. Это правда? — Ну… Правда, конечно, — наконец сообразив, что от него ждут нормального ответа, кивнул Женя, — Ты, конечно, тот ещё кадр, но… Другом я тебя назвать могу. Саня отвлёкся от кота и на этот раз посмотрел прямо на Евгения, делая для себя какие-то, непонятные последнему, выводы. — Спасибо, Жень, — наконец сказал он. — Пожалуйста, Саша, — вновь кивнул Женя. Матёрый поправлять его не стал. Несколько минут снова сидели в немного неловкой тишине. Саня смотрел, как его новый питомец раздирает когтями старый ковёр, а Женя переводил взгляд с кружки на Матёрого. С каждой такой встречей, с каждой мелочью, которую делают вместе, они сближаются всё больше. Они действительно друзья. Не абы какие, странные и совсем уж разные, но, похоже, действительно друзья. И кажется, что Саня давно принимал этот факт. А Женя принял его только сейчас. — Знаешь что, Гнутый? — наконец нарушил молчание Саня, — Давай будем звать его Закваской. — Кого? — переспросил Евгений. Саня кивнул в сторону кота. Женя тяжело вздохнул. — Знаешь, я бы лучше остановился на «мерзости». — Мерзость сейчас рядом со мной сидит, а он будет Закваской, я так решил. Всё лучше этих тошнотных «Барсиков» и «Пушков». Евгений почти обиделся на «мерзость», но всё-таки не стал. Их странная дружба строилась на подобных компромиссах. — Значит, я теперь Мерзость, а не Гнутый? Вот это глобальная перемена. — Не, Жень, — улыбнулся ему Саня, легонько боднув его в плечо, — Гнутым ты будешь всегда.