***
— Эй, уёбок, смотри куда прёшь! Женя так и знал, что так будет. Каждый раз, как он попадал в такие сомнительные места, как клубы или неблагополучные районы, какая-нибудь зараза неизбежно его находила. Везло ему почему-то на такие странные знакомства. И зачем только Саня его с собой потащил, если в конечном итоге небрежно бросил: «прогуляйся где-нибудь, только приключений на жопу не найди. Всё, люблю-целую», а сам смылся разбираться с какими-то делами. Уж по дружбе мог бы и посвятить в свои дела, раз такой важный. Но высказать всё это Матёрому не получилось, слишком быстро скрылся в толпе таких же чёрных курток, так что Жене пришлось следовать его совету и прогуливаться по тёмному клубу, уворачиваясь от чужих локтей и затыкая уши, чтобы не слышать как умирающие колонки пытаются выдавить из себя музыку. Впрочем, последнее контингент этого места не волновало. Кто-то даже пытался подпевать, добавляя неповторимого русского колорита в песни «АС/DC». Евгению, как обладателю превосходного музыкального слуха, в такой обстановке приходилось туго. И вот, каким-то образом, виляя между пьяными и не очень компаниями, он ухитрился нарушить единственный оставленный Саней завет и нашёл себе приключений, случайно пихнув локтем какого-то бугая, чтобы тот не мешал ему пройти. И судя по грубому оклику, этот бугай очень сильно оскорбился от подобного. А значит, Женю неминуемо ждали даже не приключения, а самые настоящие проблемы. — Слышь, бля, я к тебе обращаюсь! — раздался тот же самый голос чуть ближе, и Жене пришлось обернуться. Из самых первых разговоров с Саней, когда темы их бесед ещё не состояли из споров о литературе, кино и культурной ценности песен Лазарева, Женя запомнил несколько правил, которые в теории помогли бы ему выжить в дикой среде захолустных клубов и неблагополучных районов. Во-первых, никогда при клятве не говорить «даю жопу на район» потому что чёткие пацаны так не говорят, а ещё это по-пидорски. А во-вторых, если уж нарвался на проблему, то не ссы, держись ровно, авось зауважают и бить не будут. Да и сам Женя, как «человек порядочный», рассудил, что носиться, подобно Зайцу из любимого в детстве мультика, будет глупо. Он взрослый человек, в конце концов. — Ты, чё, бля, сильно важный, нахуй? — незнакомец дыхнул ему в лицо перегаром, и Евгению пришлось очень сильно постараться, чтобы не поморщиться и не отвернуться. Выглядел этот самый незнакомец внушительно. Мало того, что высоченный, так ещё и такой широкий, что смахивал чем-то на медведя и закрывал своей огромной тушей добрую половину обзора. Что всё равно не помешало Жене разглядеть за его спиной ещё с десяток таких же амбалов и невольно поёжиться. Причём, и сам незнакомец, и его, должно быть, банда, были страшными как смерть. Если Санина компания была похожа на каких-то подзаборных наркоманов, то вот этим ребятам было место на обложке какого-нибудь старенького альбома какой-нибудь рок-группы с таким-то гримом (специфическим макияжем Женя это назвать не мог). Евгений бы, конечно, с удовольствием бы вспомнил, на каком именно, но только вот лидер банды не давал о себе забывать, продолжая дышать перегаром прямо в лицо. Злые голубые глаза опасно сверкнули, а закатанные рукава куртки ясно давали понять, что намерения этого человека были совершенно серьёзны. — Ну? Чё не отвечаешь? Немой или ссыкло вонючее? — прорычал он. Евгений с трудом сглотнул и, собрав мысли в кучу, решил попытать счастья и заговорить незнакомцу зубы. — Прошу прощения, я совсем не хотел Вас задеть, — учтиво ответил он, отходя на шаг назад, — Я совершенно случайно. В глазах незнакомца мелькнул интерес. Руку, что уже была занесена для удара, он опустил. — Нихуя. А ты чё, интеллигент дохера? — Ну… можно и так сказать, — уклончиво ответил Женя, подозревая, что с таким лучше не спорить. Уж лучше быть «дохера интеллигентом», чем тем, кого примут за грушу для битья. Интерес окончательно вытеснил гнев. Незнакомец, а вместе с тем и его банда, переглянулись, кто-то даже присвистнул. — И чё ты тут забыл? — последовал очередной вопрос, — Тут, знаешь, что со всякими интеллигентами делают? — Боюсь представить, — нервно усмехнулся Евгений, украдкой оглядевшись. И где этого Саню носит? Совсем потерялся со своими делами? Вот же ж… — Да ты не ссы, чё ты! — незнакомец оценил это замешательство по-своему, и, прежде чем Женя успел хоть что-то ответить, его втянули в грубое подобие объятий и от души похлопали по спине, — Ты ж умный дохера, мозги беречь надо. Так и быть, с нами кантоваться будешь, раз умный такой! — Женя попытался возразить, но, ожидаемо, был перебит очередным вопросом, — Тебя звать-то как, интеллигент? — Гну… То есть, Женя. Евгений, — тут же поправился он. Незнакомец брезгливо скривился и заметил: — Евгений — имя пидорское. Давай лучше Жекой звать тебя будем! По-мужски звучит, согласен? Евгений кое-как процедил согласие, внутренне выворачиваясь от негодования. Мало того, что имя у него оказалось пидорское, так ещё и нашёлся в этом мире человек, придумавший что-то хуже «Гнутого». Хотя, казалось бы, куда уж. Интересно, а как же этого «не-пидора» зовут? — А Вас как зовут? — поинтересовался Евгений. — Меня? А, так зови меня просто Могила! Было бы глупо надеяться услышать в ответ «Григорий Львович» или что-то вроде того. Но надежду на избежание приключений на жопу это убило окончательно. — Очень приятно познакомиться, — пробормотал Женя.***
Разговаривать с Могилой было трудно. Было ли дело в том, что они из разной среды или же в том, что слушать у него получалось не очень (он всё время перебивал какими-то вопросами или шутками), неизвестно, но Женя с каждой секундой чувствовал себя всё хуже и хуже. Его постоянно дёргали, что-то спрашивали и непомерно удивлялись его вполне базовым знаниям в географии, литературе и истории. Евгений, конечно, уже привык к банде Сани, где его тоже дёргали по вопросам разной степени глупости, но когда раздался вопрос: «А, чё, Наполеон это не торт?», то у него задёргался глаз. Время от времени Женя оглядывался, выискивая в толпе Матёрого, но тот так и не показывался. От досады он был готов вешаться и, кажется, уже присмотрел себе неплохой уголок для этого дела. Додумать свою мысль до конца не дал Могила, резко подвинувший к носу Жени какую-то бутылку, этикетку которой разглядеть не удалось, но и так было ясно, что это алкоголь. — Слышь, Жека, чё не пьёшь-то? Или вы, умные, на воздержании? — спросил он, толкнув Евгения в плечо. Надо сказать, рука у него была крепкая, даже от лёгкого тычка Женю штормило, как берёзу на ветру. — Нет, я просто не пью… — покачал он головой, потирая плечо, — Я, так сказать, из другой среды, где часто выпивать…нехорошо, в общем. — Из другой среды, значит? Ну а я из другого понедельника, у меня выпивать можно абсолютно всегда! — Могила расхохотался от души, хлопнув себя по коленке, к его же хохоту присоединилась его разношёрстная компания. Жене же захотелось уползти под стол. А он ещё на Саню с его «шутками за триста» жаловался. Да он бы сейчас с удовольствием выслушивал бесконечное «Да-пизда», чем подобные юморески. «Где же тебя носит, придурок?» с тоской подумал Женя, вновь оглянувшись. Могила, заметив это движение, нахмурился и тут же дёрнул его за рукав, вновь вовлекая в разговор. — Жек, а я так и не спросил, чё ты тут забыл-то всё-таки? А то не пьёшь, не говоришь, а только локтями всех пихаешь и вертишься, будто у тебя шило в жопе. Так чё ты тут делаешь? Евгений, кинув ещё один тоскливый взгляд в сторону и подумав о том, как прекрасно было бы очутится в привычной ему дурной компании, вздохнул и вполне честно ответил, попутно пытаясь освободить рукав рубашки из крепкой хватки нового дружка: — Я тут с другом пришёл. А он где-то по делам мотается. Я тут… один выживаю. Могила фыркнул, закатив глаза, и что-то в этом жесте показалось Жене смутно знакомым. — Таких друзей — за хуй да в музей, — заключил он, — Раз он кидала такой. Чё он тебя с собой не взял? — Хотел бы я знать, — буркнул Евгений. — Знаешь, что, Жека? Ты друзей выбирать совсем не умеешь, значит! — Могила широким жестом ткнул Женю в грудь, вызвав у последнего кратковременный приступ кашля, — Ну оно и понятно, вы, интеллигенты, совсем в этом не разбирайтесь. Вечно с пидорами какими-то носитесь. Я прав? Женя задумался, можно ли на самом деле считать Саню пидором, и, не найдя чёткого ответа, только пожал плечами. Могила махнул рукой. — Да прав-прав, чё ты. Я тебе пиздеть не стану, Жек, ты это запомни, — Могила потянулся за предложенной ранее бутылкой и сам к ней приложился. Спустя минуту молчания, он продолжил. — Слышь, а друга-то твоего как зовут? Пидоров, если не в лицо, то по имени звать нужно. — Саня его зовут, — отозвался Евгений. Могила удивлённо вскинул брови. — Саня? Матёрый что ли? — Ага. А ты его знаешь? Он презрительно фыркнул, отставив бутылку. — Знаю, как же… Брат это мой. Вот он точно пидор, я тебе клянусь. Женя почти не удивился. Недаром он всё это время неосознанно проводил параллели между Могилой и Саней, замечая, что сходств в них куда больше, чем различий. И если до этого, он списывал всё на своё феноменальное невезение, то теперь пазл сложился. Ему везло не просто на дурных личностей, ему везло на дурных личностей из одной семьи. Оставалось только надеяться, что в этом же клубе, наряду с Матёрым и Могилой, не ошивается какой-нибудь третий брат по прозвищу Гроб. — А… Ну, да, вы с ним чем-то похожи, — кивнул Евгений, внимательнее вглядываясь в собеседника и между делом отмечая, что Саня ему кажется симпатичнее. Что-то было в нём такое, что напрочь отсутствовало в его брате. Услышав Женину реплику, Могила поморщился и брезгливо тряхнул головой. — Фу, блять, даже не думай меня с ним сравнивать! Только и знает, что на своей вонючей развалине кататься, да песни под окнами орать. Возразить Евгений уже не успел, Могила посмотрел ему за спину и присвистнул: — О, вспомнишь говно… Вон он, явился, бля. Женя тут же обернулся, с облегчением выловив из толпы фигуру Сани, который напряжённо оглядывался, что-то беспрерывно бормоча себе под нос. Видимо, догадался Женя, наконец-то одумался и решил не оставлять его одного в этом вонючем клубе. Очень мило с его стороны. Могила заливисто свистнул, обращая на себя внимание брата и, для полноты картины, окликнул, отодвигая Женю в сторону, чтоб не мешался: — Эй! Эй, Невеста, иди сюда! Поздоровайся хоть! Евгений удивлённо захлопал глазами, а Могила на его немой вопрос коротко ответил: — Кликуха такая. Скажи, лучше, чем «Матёрый»? Саня остановился и, раздражённо потерев переносицу, обернулся. — О, Могила, какая приятная встреча. Прям шёл и думал, когда же я тебя встречу, очень уж по вони перегарной соскучился, — протянул он, запихивая руки в карманы куртки и вальяжно подходя к нему. Концом его знаменательной речи стало короткое, — Чё надо? — А чё ты сразу зубы скалить? — усмехнулся Могила, — Ну, из-за прошлого раза что ли злишься? Ты эту проблему сам себе нажил, а не я, не надо на меня как на говно смотреть. — Я всегда на тебя так смотрю, — заметил Матёрый и огляделся, — Так, ладно, рад был увидеться, но я лучше пойду. — Ищешь кого-то? — Ага, Гнутого своего ищу, — кивнул Саня, старательно вглядываясь в толпу, пока сам Женя пытался выглянуть из-за широкой туши Могилы и дать о себе знать, — Пять минут прожить без меня не может, блять, уже потерялся. Могила посмотрел в том же направлении, что и брат, и с интересом спросил: — Гнутый? Чё ещё за Гнутый? — Прошу прощения, — наконец нашёл способ пробиться сквозь него Женя, подпрыгнув и похлопав по плечу, — Гнутый это… Это я. Пропустите, пожалуйста. Могила отошёл в сторону и где-то с минуту переводил удивлённый взгляд с Жени на Матёрого, о чём-то усиленно размышляя. Саня же, завидев Женю, не подал никаких признаков радости. Безразлично протянув руку, он схватил Евгения за локоть и потянул на себя. — Привет, Саш, — буркнул Женя, понимая, что от него такой милости ждать не стоит. Саня кивнул. — «Гнутый»? Серьёзно? — наконец очнулся Могила, — Да, ты как не умел прозвища придумывать, так и сейчас не умеешь. И вообще, с чего вдруг «Гнутый»? Раком что ли нагибаешь? — У меня вообще-то искривление позвоночника! — вспылил Женя под мерзкий хохот, — Я, что, виноват, что корсет два года носил, а мне не помогло? — Гнутый, блять, нахуй ты с ним разговариваешь? — прошипел Матёрый, ощутимо толкнув его в бок. Евгений только отмахнулся. — Да ладно, Жека, не держи зла, — примирительно вскинул руки Могила, — Я ж на братца своего гоню. И на фантазию его ебанутую. — Кто бы, блять говорил. Назвал свою группу «Македонией», потому что в какой-то жральне так салат назывался, — тут же огрызнулся Саня. — А ты свою «пиздой» назвал, умник, блять. — «Призрак» это, а не «пизда», сколько можно! Женя решил, что разумно будет сделать шаг в сторону, чтобы разгорающаяся перепалка и его не захватила. Он нутром чуял, что кто-то из братьев захочет заручится его поддержкой, а потому решил сразу себя от этого избавить. — Ой, блять, извините, тонкая натура! — театрально замахал руками Могила, — У него там «Призрак»! Кого ты там опять обчитался, романтик хуев? Гамлетов своих? — Саша, пошли, пожалуйста, — пробормотал Женя, попутно просматривая кратчайший путь к выходу. Саня дёрнул плечом. — Подожди, Гнутый, не до тебя сейчас. — Саш, ну не стоит оно того… — попытался достучаться до него Женя, но было поздно. Могила совершил очередной словесный выпад в сторону Матёрого, и его он уже стерпеть не смог. Тот пятачок клуба, в котором они расположились, теперь превратился в настоящий балаган из бессмысленных и беспощадных оскорблений, вскидываний рук и безуспешных попыток что-то доказать. Евгению оставалось только опуститься на удачно попавшийся неподалёку стул и наблюдать за всем этим действом, к которому вскоре подключилась и добрая половина банды брата Матёрого. Кто-то из них крикнул: — Мамка твоя — шлюха! На что Саня тут же отозвался: — У нас с ним одна мать, недоумки! Женя закатил глаза. Похоже, представление затягивалось. Ему казалось, что эти «петушиные бои» происходят из-за него. Не найди он себе случайных приключений в лице Могилы, этого всего, скорее всего, и не было бы, и Саня бы сейчас с братом не цапался. Окончательно чувствовать свою вину не помогал только сам Саня. Он же не честь друга отстаивал в конце концов, а какие-то свои дела решал. Жене даже стало немного обидно. Было бы интересно посмотреть на Матёрого в роли этакого принца, что защищал бы чью-то честь. А что? Мотоцикл за коня вполне сойдёт. Евгений вновь глянул на перепалку, что грозилась перейти в драку, и усмехнулся. Да, это было бы забавно. об этом он и продолжал думать, больше внимания на споры не обращая. Очнулся он только, когда в него со всей силы налетел спиной так называемый принц. Женя тихо вскрикнул, чуть не свалившись со стула, но быстро вернул равновесие и себе, и Матёрому. Тот быстро обернулся и резким движением вытер разбитую губу. — Ты- — начал было Женя. — Всё в шоколаде, Гнутый, — отрезал Саня, — Подождёшь минут пять? — он сурово глянул в сторону брата и закатал рукава, — Я тут сейчас пизды кое-кому дам. Вопрос, похоже, был риторическим, Саня тут же сорвался с места.***
— Не надо было это всё начинать. Женя оторвал ещё один кусок ваты и потянулся за перекисью. Матёрый хмуро следил за каждым его действием и, вопреки запретам «лечащего врача», ковырял ссадину на щеке. — Он первый полез, — буркнул Саня, даже не поморщившись, когда перекись зашипела на ране под глазом. Евгений сердито посмотрел на него, поджав губы. — Вам, что, по десять лет? «Он первый полез»… А ты бы не отвечал. Устроили чёрти что… Саня, подобно капризному ребёнку, скрестил руки на груди и совсем насупился. — Да в том гадюшнике каждый день по сорок драк случается. — А сегодня твоими стараниями случилась сорок первая, — непреклонно заметил Женя и цыкнул, — Ну Саша, просил же не ковырять. Теперь заживать будет дольше. — Похуй, — отмахнулся Саня, получив в награду ещё один сердитый взгляд, и продолжил, — И что это ты на меня всё вешаешь? Братец мой, по-твоему, ангел? Нашёлся, блять, защитник слабых… Женя тяжело вздохнул. Иногда с Матёрым до невыносимого сложно. — Я ничего такого не говорю. Но только вот не твой брат расходует мне всю аптечку и заляпал кровью новое полотенце. Матёрый долго посмотрел на него и тут же отвернулся, сердито бормоча: — Ну и шуруй тогда к нему… Жека. Евгений, в этот момент отвернувшийся за лейкопластырем, тут же обернулся и удивлённо уставился на Саню, что сейчас больше походил на сыча. Слышать от него что-то подобное, да ещё и таким обиженным тоном было в новинку. Тем более, что и раньше Женя жаловался на Санину любовь врезать кому-нибудь и отхватить самостоятельно. Но тогда он не отправлял его прямиком к обидчику. Уж точно не с такой обидой. Шестерёнки в голове завертелись так быстро, что закружилась голова. Неужели Саня… ревнует? Лицо Жени пробрело ещё более удивлённый вид. Матёрый же на него не смотрел, угрюмо уставившись в пол и изучая узоры на ковре. И этому Евгений был только рад. Он не хотел, чтобы Саня видел его дурацкую улыбку. — «Гнутый» мне как-то больше нравится, — заметил Женя, подвигаясь к нему. Матёрый упрямо дёрнул плечом. Видимо, просто так он прощать не собирался. Евгений вздохнул. Да с ним всегда сложно. Даже когда кажется, что просто. — Рука сильно болит? — осторожно спросил он, прикасаясь к ладони Матёрого и осторожно проводя по разбитым костяшкам. Саня перевёл взгляд на руку, внимательно её изучая, отвернулся, похоже, споря с самим собой, и наконец фыркнул: — Ноет. — Давай я тогда за бинтом схожу? — улыбнулся Женя, — Заодно на кухню зайду. Тебе, может, достать чего-нибудь? Сок, чай? Саня неловко, даже как-то по-подростковому, пожал плечами. — Не знаю. Чай, — отрывисто бросил он. — С конфетами? — Можно и с ними. Евгений кивнул и поднялся с дивана, уже направившись на кухню, но чувствуя на себе пристальный взгляд. Как и ожидалось, Матёрый окликнул его на выходе. — Женя. — М? Саня помялся немного и произнёс, опуская взгляд в пол: — Ты же понимаешь, что ты мне… ну… мне… — Понимаю, Саша, — кивнул он, улыбнувшись чуточку шире, и добавил, — И ты мне. Матёрый тихо угукнул, не отводя глаз от пола, но краешек губ резко дёрнулся. Он не позволил ему превратиться в улыбку, но большего Жене уже и не нужно было. Все нужные выводы он для себя уже сделал.