***
В наушниках у Жени Земфира допевала припев «Искала», пока он сам искал глазами ту самую скамейку, на которой Саня его ждал. Несмотря на предупреждения, он всё равно пришёл заранее. Но ожидать, что Саня Матёрый его послушает, всё равно что ожидать дождя в пустыне. Женя ещё долго жалел о своём решении согласиться на Санино «свидание». Не только по очевидным причинам, но и по причинам более личным. На свиданиях Женя никогда не был. Никто не приглашал его, и он никого не приглашал. Ему было, естественно, некого, а он, замкнутый в себе и нервозный студентик, не то что бы кого-то интересовал. Но он говорил себе, что это его не волнует, хоть и задумывался украдкой, а каково это — быть приглашённым на свидание. Оказалось, что это очень страшно. Особенно, если ты настолько идиот, что сначала даёшь безоговорочное согласие, а потом начинаешь думать, зачем вообще согласился. Женя даже раздумывал сказаться больным или придумать сотую болезнь для своей хомячихи, которой можно было бы занять себя на весь день. Но, к счастью, первый животный страх и паника растворились прежде, чем Женя успел совершить какую-либо дурость. На смену им пришло любопытство и детское нетерпение. Как когда ребёнка обещают сводить на выходных в зоопарк, и всю неделю он живёт этой прогулкой. Правда, зная денежные возможности и жизненные принципы Сани Матёрого, на зоопарк можно было не надеяться, но аналогия всё равно работала. Жене стало интересно, чем же таким Саня собирался его покорять, каким он может быть романтиком. Он и без того в какой-то степени им был, чего только его «лирические» песни стоили, но имел привычку всячески это отрицать. Лирические песни редактировать давал через раз, на цветы-конфеты смотрел как на врагов народа, а уговорить его посмотреть что-то кроме «хорошего дешёвого боевика» было просто невозможно. Женя знал, что Саня умеет быть другим, но почему-то не хочет. И его очень привлекла мысль, что на их свидании он может быть этим «другим». Ни то настоящим, ни то более смелым. Да и глупо было отрицать, что Саня давно стал Жениным якорем, который неизбежно тянул к себе и не давал куда-то уйти. И Женя очень редко этому противился. Сегодня точно не будет. Он вынул наушники из ушей (всё равно песня уже закончилась) и вновь огляделся по сторонам. Взгляд очень скоро зацепился за единственную занятую скамейку в парке. Нашёл. Саня, что странно, Женю даже не высматривал. Он довольно флегматично ковырял носком берца снег и напевал себе что-то под нос. Хотя, может это было напускное. Женю это в любом случае позабавило, и к скамейке он подошёл, не скрывая радости от встречи. — Любите девушки… простых романтиков… — донеслось от Сани, прежде чем он вскинул голову, услышав шаги, — А, Жень, ну наконец-то, я тебя заждался! — Здравствуй, Саша, — кивнул Женя, присаживаясь рядом, — Я, кажется, просил тебя не выходить заранее. Очень долго ждёшь? — Минут десять от силы, — ответил Саня, — Не бери в голову. Рад, что ты всё же дотащил сюда свою плоскую жопу. — Как дотащил, так и утащу, если будешь так говорить, — цыкнул Женя, отодвигаясь, но Саня сразу притянул его к себе за плечо и бесцеремонно поцеловал в щёку, заставив Женю издать ни то сдавленный визг, ни то возмущённый вздох. — Ну не злись, прелесть, я шутя. Ты сегодня хорошо выглядишь. Женя почти что вспыхнул. Да даже не почти что, точно вспыхнул прямо до кончиков ушей и как-то слишком уж ссутулился, полностью оправдывая данное когда-то прозвище. И он-то думал, что уже хорошо Саню изучил и к любым его выходкам был готов. Но, как всегда, бывало, был неправ. Саня ещё не закончил его удивлять и вводить в странное оцепенение, когда возмутиться-то не хочется, но и просто такую выходку принять совесть не позволяет. Саня же, видимо заметив поразительное сходство Жени с варёным раком, усмехнулся и, похлопав его по плечу, заметил: — На комплименты обычно отвечают «спасибо». — С… Спасибо… — эхом повторил Женя и нервно потёр щёки ладонями, — Но не делай так больше никогда. Это жутко смущает. — А я знаю, поэтому и делаю. Всегда хотелось на тебя такого посмотреть, — Саня опёрся затылком о спинку лавочки и добавил, — Ты не разочаровал. — Я тебя и не очаровывал. — Тут ты неправ. Женя цыкнул, но всё-таки улыбнулся. С непривычки комплименты принимать было трудно, но, надо признать, привыкал он быстро. И как-то не брал во внимание, кто ему эти самые комплименты делает. — Кстати, не знал, что ты носишь очки, — сказал Саня немного погодя, — Почему раньше не надевал? Надо сказать, Женя долго сомневался, стоит ли вообще брать с собой эти самые очки. И дело даже не в комплексах (хотя и они имели место быть), а, скорее, в том, что очки ещё больше загоняли Женю в рамки пай-мальчика отличника со всеми вытекающими. И если в обычное время Жене в рамках было вполне себе комфортно, то сегодня они казались совсем уж лишними. Но Саня, похоже, их даже не заметил. Как чудесно. — Я обычно линзы ношу, очки только дома. Мне как-то удобнее что ли, — ответил Женя. Саня кивнул. — Тебе идёт. Лицо жутко умное становится. — Я не буду считать это комплиментом. — Твоё право, — Саня усмехнулся и огляделся по сторонам, — Ну что ж. Как бы не было приятно морозиться с тобой на этой лавочке, у меня ещё есть планы на тебя. Идём? Женя долго посмотрел на Саню и неожиданно даже для себя засмеялся. — Ты чего? — спросил Саня. — Не знаю даже, — ответил он, — Когда я представлял, как меня пригласят на свидание, я представлял, что это будет чуть более… официально. Не знаю, как это объяснить. Саня призадумался, нахмурившись и словно бы накидывая себе каких-то идей, и спросил: — Ты по батюшке кто будешь? — А? Сергеевич, — ответил Женя. — Сергеевич? Повезёт же… — Женя кинул на него тяжёлый взгляд, и он тут же примирительно вскинул руки, — Хорошо-хорошо, не кипятись, — он прокашлялся и со всей возможной галантностью (хоть и не без иронии) произнёс, — Дорогой Евгений Сергеевич, не желайте ли вы пойти со мной на свидание? Достаточно официально. — Даже слишком, до скрежета зубов, — заключил Женя. Саня беззлобно фыркнул. — Не угодишь тебе. Возьмёшь меня за руку или это будет слишком для первого свидания? Женя с некоторым сожалением кивнул головой и взял Саню под локоть. — Странные у тебя градации «слишком», — заметил Саня.***
— Когда ты сказал, что мы пойдём «интересной дорогой», я думал это будет чуть более…цивильно. Саня едва Женю слушал, примеряясь к забору, за которым начинался пустырь с заброшкой. Всё-таки перелезание через забор на территорию, на которой ты, по идее, быть не должен, требовало определённой грации и сноровки. Её у Сани вполне хватало, но это не отменяло тщательной подготовки и проверки территории. Не хотелось бы на собственном свидании сломать ногу или ещё чего похуже. — Тут можно обойти, конечно, но я в некотором роде джентльмен, — ответил он наконец, — Не хочу тебя дворами тащить. — Заставлять меня сигать через забор очень по-джентльменски, — проворчал Женя в ответ. Саня отмахнулся, хоть внутри что-то мерзко зашептало, что он сейчас делает всё возможное, чтобы Женя от него открестился и больше на свидания никогда не соглашался, и что идеи у него совершенно неромантические, а очень даже идиотские. Саня усилием задавил этот внутренний голос. У него свободного времени на самобичевание никогда не было, так не надо его и выделять. Будь Женя законченным снобом, давно бы развернулся и ушёл. А он не такой. — Тут забор-то, мне по подбородок, а мы с тобой по росту не слишком различаемся, — заверил Саня Женю, — И неужели в твоём несчастном детстве не было ни дня без хорошего прыжка через забор? — Был один. Закончился порванной курткой и стоянием в углу, — слишком мрачно ответил Женя, будто признавался в том, что человека убил. Сане так и захотелось щёлкнуть его по носу, но он сейчас был слишком занят. — Ну, сейчас тебя в угол ставить некому, можешь смело прыгать через все заборы мира, — сказал он и, уперевшись руками в забор, ловко, как в самые лучшие свои годы, перемахнул через него. Приземлился он на подмороженную землю, из-за чего ноги чуть было не разъехались в сторону, но удержаться на них всё же получилось. В общем-то, Саня в себе и не сомневался. Было бы настроение ещё лучше, даже покрасовался бы своей ловкостью. — Ну и что? — раздалось с другой стороны. — Тут скользко немного, но в остальном — шикарный забор, — Саня обернулся и отошёл чуть левее, предоставляя своему спутнику площадку для приземления, — Я весь во внимании, Евгений, давай. С другой стороны раздалось приглушённое ворчание и пара тяжёлых вздохов, заставившие Саню улыбнуться. — Да чтоб я ещё хоть раз… — пробурчал Женя, довольно неловко опираясь о забор. — Руки пошире расставь, — заметил Саня, — И постарайся оттолкнуться посильнее, раз уж ты без разгона прыгать собрался. Женя проворчал что-то ещё, и Саня решил обратить внимание на это, а не зловредный шёпот своего внутреннего голоса, что всё же вылез из той дыры, куда Саня запихал его в прошлый раз. «Потеряешь своего мажора» зашептал он, и Саню неприятно передёрнуло от этой мысли. Он ведь сам знает, что это неправда, для чего он перед братом несколько часов назад распинался? Тогда почему так и подмывает в эту ложь поверить? Почему он… — Ох, твою ж мать! Саня как-то инстинктивно дёрнулся в сторону звука и в эту же секунду удивлённо охнул от опустившейся ему на руки тяжести. Ну, то есть как тяжести. Скорее тяжести равной мешку с картошкой. Вес мешка с картошкой равнялся жуткой красному и перепуганному Жене. Надо признать, Саня и сам смутился. Как-то быстро они перескочили от неловких держаний за руки до ношения на руках. А может Саню просто смутило, что возможность сделать то, о чём он украдкой подумывал, на Женю поглядывая, буквально свалилась ему на руки. — Говорил я тебе, что это плохая идея… — прошептал Женя, с каждой секундой краснея всё сильнее. — А где моё «спасибо» за чудесное спасение? — поинтересовался Саня, — Если бы не я, ты бы точно расшибся. — Если бы не ты, я бы туда и не полез, — фыркнул вместо этого Женя, до ужаса очаровательно скрестив руки на груди, — Обойдёшься. — «Ох, какая ж ты неблизкая, неласковая, альпинистка моя, скалолазка моя», — ласково пропел Саня, чуть подкидывая Женю на руках. — О-отпусти меня сейчас же! — возмутился тот, — И не смей флиртовать со мной цитатами Высоцкого! Саня с деланным сожалением вздохнул, драматично закатив глаза. — Не ценишь ты широты моей души, — сказал он и поставил Женю на ноги, старательно осмотрев его после этого. Женя только цыкнул на это замечание, но Саня заметил осторожную улыбку на его лице. Как бы сильно он не пытался, скрывать свои чувства у него получалось просто отвратительно. И это было чудеснее всего. Это успокаивало. — Тут немного скользко, лучше меня держись, — сказал Саня, подставляя локоть, за который Женя тут же ухватился, — Когда дело касается баланса, ты тот ещё олень. — Мне напомнить, кто кого учил на коньках кататься? — А кого я только что с забора поймал? — Бесишь ты меня, Шур. Невероятно просто, — покачал головой Женя, со странным удовольствием подставляя нос под Санин примирительный поцелуй. Путь по пустырю предстоял недолгий и не самый опасный, к Саниному сожалению. Не бродячих собак тебе, не каких-нибудь розочек от бутылок, о которые можно порезаться. Никакого адреналина, так сказать. Но, если так подумать, такие развлечения Женю бы только перепугали до смерти, а до смерти перепуганным он Сане не нужен сейчас. А сейчас он, на удивление, спокоен. Идёт рядом, оглядывается время от времени, но без опаски, а с интересом. Внутренний противный голос затухал с каждой секундой, хотя и пытался вскрикивать каждый раз, когда Саня замечал на Женином лице мельчайший намёк на беспокойство. Саня решал такие проблемы жёстко и радикально, говоря самому себе «да херня всё это». Работало с трудом, но соблазн в этот пессимистичный бред верить становился меньше. — Знаешь, что-то такое я себе и представлял, — сказал Женя посреди всей этой (довольно приятной) тишины, — Вполне в твоём стиле. — Я становлюсь слишком скучным, хочешь сказать? — спросил Саня, скорее, в шутку. — Я бы сказал «постоянным». Хорошее слово, надёжное. Когда знаешь, чего от человека ожидать, с ним куда спокойнее, — пояснил Женя и улыбнулся, — Мне с тобой сейчас спокойно. — Не думаю, что дело в постоянстве, но тебе виднее, что чувствовать, — пожал плечами Саня, — Мы пришли, кстати. Ускорим шаг, м?***
— И тут точно никто не живёт? Женя задавал этот вопрос уже раз четвёртый (он сам считал), и Санины ответы его как-то не убеждали. Заброшенное здание, в котором он проводили свидание, было довольно большим и насчитывало этажей пять, не меньше. Не оббежал же Саня её вдоль и поперёк, как он может быть уверен? Кроме этого, Женю больше ничего не смущало. Проведя с Саней Матёрым почти два года, он привык ко всякого рода местам, куда в обычной жизни и не зашёл бы никогда. Но у Сани был странный талант такие места украшать. Всегда ему было что рассказать и что показать. Женя этот его талант ценил особенно. — Нет, не живёт, — в сотый раз ответил Саня, довольно бодро шагая по лестнице на условный пятый этаж, — Бомжам сейчас слишком холодно, а наркоманы это место не очень любят. — Почему? — Далеко идти, да и здание слишком большое. Сложно запомнить, где вы в прошлый раз закладку нарыли. Уж я-то знаю, у меня брат наркоман был. — Ты не заметил, о каких замечательных вещах мы с тобой разговариваем на свидании? Настраивает на нужный лад, да? — заметил Женя. — Конечно. Разве разговор о наркоманах не вызывает в тебе желание страстно меня поцеловать? Женя сделал неопределённый жест рукой, действительно не имея определённого ответа на этот вопрос. Но скорее всего, желание страстно поцеловать Саню с наркоманами связано не было. — О, мы пришли, — сказал Саня через минуту и обернулся, — Иди-ка сюда и доверься мне на минутку. — Это как? — удивился Женя. — Хочу тебе глаза закрыть, потому что это сюрприз, — сразу пояснил Саня, — Ты ведь мне доверяешь и ёрничать не будешь, верно? Обещаю, тебе понравится. Женя думал было возразить, но Саня выглядел настолько радостно, что сопротивляться было бесполезно. — Хорошо, я беру тебя на слово. — Вот и славно. Ладони у Сани были просто ледяные. Видимо, ради поддержания своего неотразимого образа, он решил не надевать варежки. Не то чтобы Женя был против, он и сам не надел сегодня шарф (и, честно говоря, подмерзал), чтобы выглядеть красивее обычного. И, если честно, чтобы у Сани был повод согреть его, если станет ещё холоднее… — Так, ты только осторожнее. Пятый этаж, всё-таки, — прошептал ему на ухо Саня и, сделав пару шагов вперёд, убрал руки. От яркого света, что ударил в глаза пришлось на мгновение зажмуриться, но стоило оглядеться по сторонам, стало понятно, что Саня не ошибся. Пятый этаж оказался самым недостроенным из всех, из-за чего стены, в которой, скорее всего, ещё и предполагалось окно, практически не было. Остались только намёки на неё. Даже интересно, была ли она просто брошена строителями или нынешние временные обитатели так сильно постарались и от неё избавились. Скорее всего первое, так как строительного мусора тут хватало. На небе только-только занимался закат, и Женя сразу понял, что так сильно должно было ему понравится. И понравилось ещё как. В его скромной девятиэтажке, что стояла в окружении таких же скромных девятиэтажек увидеть закат так ярко и живо можно было очень редко. А чаще всего, Женя даже не думал его замечать, слишком уж был занят своими повседневными делами. Да и, честно признаться, при всей своей кичливости высшим филологическим, Женя редко предавался поэтическому безделью, которое позволило бы ему оценить красоту заката. А теперь есть только он, слепящее золото, что заливает комнату, и Саня. Шура. И всё будто бы на своих местах. — Знал, что тебе понравится, — раздался сзади его голос, — Лучшие закаты в этом городе можно увидеть именно отсюда. Здорово, что они тут так и не построили спортивный центр, скажи? Женя попытался собрать мысли в кучу и ответить что-то более менее внятное, но выдал только задумчивое: — Ага… Саня засмеялся. — Ну ладно-ладно, вижу ты в восторге. Идём-ка, сядем вон там — он показал на самый край, — Высоты же не боишься? — Не особенно, — покачал головой Женя, не сопротивляясь тому, как мягко Саня взял его за руку, — А вот замёрзнуть боюсь. На холодном бетоне сидеть опасно для здоровья. — Ну, рожать ты в ближайшем будущем не собираешься? Не собираешься. Значит, и бояться нечего, — отмахнулся Саня, свешивая ноги с края недостроенной стены. — Как у тебя всё просто, — вздохнул Женя и сел рядом. Саня только плечами пожал. Но Женя в ответе не слишком нуждался. Какое-то время они сидели в полной тишине. И, удивительно, совершенно не знали, о чём им поговорить. Обычно тем для разговора было много, и тишина между ними почти никогда не воцарялась. Но теперь, стоило позволить ей продлиться на секунду дольше положенного, как нарушать её стало как-то… неправильно. Женя подумал, что это первый раз, когда они так долго молчат вместе. И почему-то им обоим это нравится. Рассудив, что ничего зазорного в этом нет, Женя с опаской потянулся к руке Сани, но струсил в последний момент и едва-едва коснулся своим мизинцем его. Ему этого было вполне достаточно для того, чтобы сердце заколотилось быстрее прежнего, а в голове возникали только самые несвязные и неприличные мысли. Что же до Сани, то он настаивать не стал. Лишь взглянул в сторону их рук и довольно кивнул самому себе. — Думаю, мы с тобой неплохо справляемся, — заметил он, — Для первого свидания. — Мне не с чем сравнивать, — ответил Женя, — А тебе? Саня неопределённо пожал плечами. — Знаешь, что мне в тебе нравится? — сказал он немного погодя, — Ну, естественно, кроме твоей забавной родинки и этих очков. — Поближе к делу, Саш, — отмахнулся Женя, краснея. — Мне нравится, каким особенным ты всё делаешь. Даже самые простые вещи. Я на этой заброшке был столько раз, сейчас и не вспомню сколько. А мне кажется, что впервые за столько лет здесь настолько красивый закат. У тебя прямо талант… Женя лишь промолчал, не находясь с ответом, но чувствуя в этих словах силу более глубокого признания. Только и смог, что набраться смелости и крепче взять Саню за руку. Правда, через секунду понял, что сжимает её слишком крепко, аж до побелевших костяшек, но, что поделать, с нервами он справляться не слишком умел. Хорошо, что Саня этому значения не придал. Он лишь посмотрел на Женю и тепло улыбнулся, погладив его по щеке. — Я могу, конечно, распиздеться и мы тут до утра просидим, но давай попробуем проще. Мне нравится, какой чудесной становится моя жизнь рядом с тобой. Будто бы в ней есть какой-то особенный смысл. Женино сердце ухнуло в пустоту, а потом взлетело к самому горлу. Губы дрогнули, сформировались в слабую улыбку, и с них каким-то образом донеслось сдавленное: — Ну за что ты мне такой… искренний? Саня удивлённо вскинул брови, но через секунду засмеялся. — Какой есть. И ты от меня никуда не денешься. «Корабль от якоря сам по себе не отвязывается» подумал Женя, но озвучивать эту мысль постыдился. Слишком уж наивной и сопливой она была. — Ты мог бы… то есть, если тебе не трудно, конечно, я не заставляю… — промямлил он, стыдливо пряча глаза, — Поцеловать меня?.. Саня мягко усмехнулся и наклонился к нему. — Тебе не нужно спрашивать. Если хочешь, можешь и сам меня поцеловать. — Правда? — Может, мне даже понравится. Попробуй. Женя замялся на секунду, чувствуя себя каким-то нерадивым школьником, а не вполне себе взрослым и состоятельным человеком. Но кто, в общем-то, сказал, что взрослые и состоятельные люди не могут мяться и смущаться перед возможностью поцеловать человека, который им нравится? Ох боже, неужели он на самом деле об этом подумал? Какой ужас. Женя как-то неловко и торопливо ткнулся Сане в губы, попытался в испуге отстраниться и точно бы это сделал, если бы Саня настойчиво не удержал его за плечо. Что ж, справедливо. У них довольно разные представления о поцелуях и об их продолжительности. Да и Женя не сопротивлялся. Напротив, он надеялся, что Саня не даст ему струсить. Только с ним получалось быть храбрым, может даже безрассудным. Он едва-едва помнил их первый поцелуй. Знал, что было жарко, знал, что было хорошо, но не помнил, что он тогда делал, куда дел свои непослушные руки, какими силами сделал так, чтобы Сане понравилось. Но сейчас всё как-то встало на свои места. Ему не нужно что-то делать, достаточно прижиматься к Сане, будто в попытке согреться и греть его самого. А руки можно положить ему на плечи, не просто так же они у него такие широкие. И чтобы ему понравилось тоже ничего делать не нужно. В этом-то Женя уверен. Губы дрогнули, будто в нервном смешке, но Женя не попытался успокоиться, обуздать рвущиеся наружу чувства. В это мгновение каждый вздох так остро врезался в память, что было бы страшным грехом омрачить его своей неловкостью. Он двинулся ближе и смелее, дрожащими руками зарылся в Санины волосы, притянул его ближе к себе, чувствуя, что ещё секунда, и он вспыхнет. — Ну-ну-ну, — в мгновение остудил его Саня, мягко отстранив его за плечи, — И я думал, это я настырный. Женя сразу же опустил взгляд в землю и убрал руки, спрятав их за спину. — Прости, боже, прости. Не знаю, что на меня нашло. — Не извиняйся, ты чего, мне понравилось, — засмеялся Саня и осторожно поцеловал его в лоб, — Просто… не здесь, ладно? Мы тут о наркоманах говорили, а теперь сосёмся. Некрасиво как-то, не находишь? Женя пожал плечами, нервно улыбаясь. По крайней мере, Саня на него не злится. Более того, ему понравилось. Знал бы он, как Жене понравилось. До покалывания в ладонях понравилось. До ужаса. Оказывается, целоваться с мужиком может быть так здорово. Кто бы знал. — Теперь мне есть чем прожужжать брату уши, — заметил тем временем Саня, — Целуешься ты охуенно, пардон за мой французский. — Спасибо… Погоди, в каком смысле «брату уши прожужжать»? — вздрогнул Женя. Чувство невероятной радости сменилось чувством невероятного ужаса. Он даже съёжился. Саня взглянул на него почти удивлённо, чуть нахмурился, и только после этого, кажется, понял Женин вопрос. — А, так я тебе не сказал? Мой брат… который Могила, в курсе. — Чего в курсе? — задал Женя совершенно глупый вопрос. — Ну… всего. Что ты мне нравишься, что мы с тобой на свидание пошли сегодня. Всего, что у нас с тобой в жизни происходило за последние две недели, в общем. Ох, ты бледный какой, — прибавил он и осторожно потряс Женю за плечо, — Ты в порядке? Женя, очевидно, в порядке не был. Переварить столько информации за один присест было совершенно невозможно. Он только и понял, что в этом мире есть ещё один человек, который знает об их непорядочных отношениях. То, что этот человек под два метра ростом и выглядит как кто-то, кто способен Женю одним плевком уложить, тоже… напрягало. — Твой брат обо всём знает, — пробормотал он, подрагивая от волнения, — И он… — В целом, ему плевать. Ворчит временами, но он всю жизнь свою ворчит, мне по боку как-то, — ответил Саня, — Ты что, боишься его что ли? — Я… нет, не думаю, — покачал головой Женя, вспоминая почему-то недавний разговор с Машей. Она же, кажется, тоже догадалась. Да что там, она же почти и подтолкнула Женю выяснить с Саней отношения. А это уже целых два человека. Целых два человека знают, что Женя Руденский… — Это прозвучит глупо, но я больше себя боюсь. А ещё немного за тебя боюсь, — добавил он и посмотрел на Саню, — У тебя же окружение такое… Ты сам знаешь. Что если твой брат… Саня цыкнул и покачал головой. — Слушай, Жень. Тем из моей семьи, кто ещё не сторчался или на нары не отъехал, глубоко плевать, где я и что я. В том числе и Могиле. Да даже если и скажет он кому-то, ты думаешь в это так легко поверить? — Ну а если… — А если кто-то очень сильно захочет поверить, то уйдёт с глазом на жопе. Близких друзей у меня немного, а вся эта хуеверть, с которой я общаюсь, совать нос в мою личную жизнь не должна и не будет. Если короче, я знаю, что творю. Ты мне нравишься, и говорить об этом я не боюсь хотя бы и брату. Мы с ним хоть общаться в последнее время чаще начали. Могу тебе спасибо сказать. Женя молчал, задумчиво смотря куда-то в пустоту. Странным образом слова Сани имели смысл, но само нутро Жени им тщательно противилось. Как же это можно? Просто и непринуждённо рассказывать своим близким людям, что ты вместо нормальной работы, семьи и карьеры, бегаешь по заброшкам с каким-то мужиком. И мало того, что бегаешь, ты с ним даже целуешься. Женя попробовал представить, как он открывает рот, и оттуда выходят эти страшные слова… Его чуть не стошнило. — И ты… Тебе совсем не страшно, что ты… ну… — Женя нервно откашлялся, — Из этих? Саня беззлобно фыркнул, но лицо его осталось таким же серьёзным. — Я на себя ярлыков не вешаю, между прочим. Мне нравишься конкретно ты, вот и всё. А уж из каких я там, меня волнует в последнюю очередь. — Как просто всё у тебя, — пробормотал Женя, — Это ж сколько надо иметь… я не знаю даже чего, чтобы о таком с семьёй говорить? Проще сказать, что ты собрался завтра с крыши прыгать. — Ты никогда не говорил об этом с… сёстрами? Женя покачал головой. — Боже упаси. Мы вообще о серьёзных вещах не говорим. — Зря ты так, — заметил Саня, — Я иногда жалею, что у меня с семьёй всё так… как есть, в общем. Ты мог бы… — Ты не знаешь, как у меня с ними отношения устроены. — Ты прав, не знаю. Но я знаю кое-что о тебе. Ты не можешь долго находиться наедине со своими мыслями. Он сожрут тебя изнутри рано или поздно, если ты не выпустишь их. А я не хочу, чтобы лучший человек в моей жизни превратился в шизофреничного невротика, — Саня осторожно взял Женины холодные руки в свои и осторожно их поцеловал, — Понимаешь меня? Женя почти улыбнулся. — Я «лучший человек в твоей жизни»? — спросил он шёпотом. — Да, у меня очень низкие стандарты, — усмехнулся Саня. — Сволочь. — Всегда пожалуйста, прелесть, — кивнул он и глянул на улице, — Кажется, темнеет. Давай-ка провожу тебя до дома. Тебе явно нужно развеяться, загрузил я тебя. Женя тяжело вздохнул, встряхнул головой, словно бы это ему помогло, и кивнул. — Не волнуйся, Шур, я в порядке. Буду рад, если ты меня проводишь.***
Сане пришлось остановиться возле какого-то киоска, так как очень резко обнаружился недостаток сигарет в кармане. Женя не стал возражать и вполне согласился посидеть на ближайшей лавочке и подождать. А после того, как Саня украдкой чмокнул его в щёку, согласился вдвойне. Но легче ему ни на каплю не стало. Груз их с Саней разговора тянулся за ним уже который час. Сидя на лавочке, Женя держал дрожащими пальцами телефон и листал список контактов, бегая по ним глазами. Сколько тут членов семьи. Бабушки, дедушки, тёти, дяди, племянники — вот они, дружно идут друг с другом. И сама мысль о том, что кто-то из них узнает, что кто-то из них услышит, приводила в ужас. Женя не помнил их лиц и голосов, но отчего-то отчётливо их слышал и видел. И даже боялся вслушиваться в то, о чём они ему говорят. Ничего хорошего он там точно не услышит. Он продолжил листать дальше, пока не достиг конца списка с самыми близкими людьми. Поднял взгляд в сторону киоска, где Саня торговался с продавщицей. Интересно, что же там у Сани в семье? Кто из его старших братьев (кроме Могилы, естественно) вообще знает, как он живёт? А родители?.. Не будь у Жени голова кругом от своей семьи, он, может быть, и спросил бы. Сейчас не до этого. Он посмотрел на контакт матери. Представил её худое лицо, искривившиеся губы. Судорожно сглотнул. Мельком пролистал номер, подписанный как «отец». Очередь дошла до сестёр. Старшая Аня, средняя София и самая младшая из старших — Карина. С ней Женя поддерживал более менее тёплые отношения. Уж точно теплее, чем с остальными двумя. Карина ему иногда писала, иногда могла и позвонить. И хотя бы делала вид, что жизнь младшего брата ей интересна. Женя открыл контакт, смотрел на него несколько мучительно долгих секунд. К горлу подступала тошнота, а в глазах мутнело. Но Саня должен был скоро вернуться. И времени было немного. Он набрал номер. Пошли гудки. Заколотилось сердце. — Женя? — прозвучал сонный голос в динамике. — Здравствуй, Карина. Ты не спишь? — спросил Женя, покусывая щёку. Он и сам не замечал за собой этой вредной привычки, но она его как-то успокаивала. — Нет, я в такое время ещё не сплю. Меня на работе просто завалили, я уже неделю из-за ноутбука не вылезаю, — ответила она, вздохнув, — А ты? — Я тоже нет. Как там мама? — спросил он, боясь умолкнуть хоть на секунду. Его мозг работал в критическом режиме, пытаясь придумать, как бы лучше подвести разговор к этой жуткой теме. — По-старому всё. Сегодня концерт у них в школе был. Я тебе видео потом скину, посмотришь. — А… отец? В больнице ещё? — Выписали неделю назад. Он звонил мне тогда, расстроился, что ты ему не позвонил, — заметила Карина, но Женя предпочёл прислушиваться к тихому звуку нажатия клавиш (похоже, она и правда работала). — Я как-то забыл, — сказал он. — Я знаю, Женя… А ты знаешь, что Софа недавно в соревнованиях победила? — По конному? Да, кажется, видел пост у неё на стене. — Я вот почему вспомнила. Она же два года к этим соревнованиям готовилась, — начала Карина, заметно воодушевившись, — Столько тренировалась, ты не представляешь, даже в гости ко мне не заглядывала. И вот победила. В общем, мы думаем это отметить. Аня с мужем приедет, тёть Рита заглянуть хотела. А мама просила передать, что очень хочет, чтобы ты приехал. Пообещала твой любимый торт испечь и ещё хочет, чтобы ты ей хоть пару статей привёз, очень прочитать хочет. У тебя там отпуск скоро намечается? Женя сгорбился, почти уткнувшись лбом в колени. Его трясло как лихорадочного, каждое имя, что произносила Карина, отдавалось в голове каким-то страшным гулом, острым ножом, что врезался прямо в спину, зарывался глубоко-глубоко под кожу. Потому что он знал, что больше никогда к ним не приедет. — Женя? — оказывается, он молчал уже довольно долго, — Женя, ты уснул? Озеро, блестящие Санины глаза, его холодные руки. «Ты целуешься просто охуенно…» — Жень? — Карина, у меня есть парень. Он не хотел сказать всё настолько прямо. Да и по правде, ни за что не назвал бы Саню своим парнем, разве только в самых потаённых мечтах. Но он это сделал. Только что. Он это сказал. На другой стороне воцарилась давящая тишина. Не было слышно даже клавиш. Но Женя ждал. — Ты… О чём ты? — У меня есть парень. Саша. Мы с ним… две недели вместе, — похоже, от своей безумной мысли он отказываться не собирался. — Жень, ты… — Да. Наверное. Наверное, я пидор. — А твоя… девушка? Маша, так её зовут? Мама думала, ты приедешь вместе с ней? — Это просто подруга… Саша — нет. Карина умолкла, кажется, насовсем. Женя легко мог представить, как расширяются от ужаса её глаза, как она беспомощно открывает рот, не зная, что сказать и как возразить. Как она, точно также как и Женя сейчас, смотрит в пустоту, пытаясь понять, что она только что услышала. В это мгновение он почувствовал то, что, должно быть, чувствуют любые братья и сёстры. Любовь. Но он знал, что опоздал. — Передай матери, что я не приеду, — прошептал Женя. — Плотный график? Зашиваешься? — прошептала она в ответ, будто бы с надеждой. — Да, очень много работы. На другом конце провода раздались короткие гудки. И Женя едва сдержался, чтобы не швырнуть телефон прямо на асфальт. Едва. — Прости, что так долго, — раздался голос Сани, на секунду, вырвавший Женю из транса, — Там какая-то бабка глухая, всякую херню мне суёт, кое-как объяснил, что мне нужен… — Он умолк, стоило Жене поднять него взгляд. Более того, он едва ли не ужаснулся, — Жень… Всё хорошо? У тебя, кажется, кровь. Женя вздрогнул и прикоснулся к губе, почти сразу почувствовав почти отрезвляющий запах железа. — А… Я, похоже, щёку до крови прикусил. Бывает такое от нервов, — отмахнулся он, бесцеремонно сплёвывая красноватую слюну, — Я в порядке. Кажется, Саня ему не поверил. Он присел перед ним на корточки и осторожно, будто боясь покалечить, потряс его за коленку. — Жень… На тебе лица нет. — Всё в порядке, честно, я… — начал было оправдываться он, но не сдержался, и голос его предательски дрогнул, — Я просто подумал, что как-то… не хочу сегодня домой… Темно уже, мне далеко идти, а на улице так холодно. Какой же это было глупой ложью. Они совсем недалеко от Саниного дома, и Жене надо было пересечь всего одну улицу, чтобы оказаться в своём районе. Но на сегодня ему честности хватит. Кажется, он лепетал что-то ещё про холод, темноту и какие-то забытые вещи. Саня же внимательно, внимательно как никогда, слушал и кивал. Женя чувствовал его взгляд на себе, но боялся посмотреть в ответ. Наконец, его болтовня сошла на нет. Оправдания кончились. Саня помолчал где-то с минуту, смотря себе под ноги. Тяжело вздохнул и поднялся. — Вставай, — сказал он. Женя удивлённо похлопал блестящими глазами, но всё же встал. Саня мягко обнял его за плечо и притянул к себе. — Хочешь у меня сегодня остаться? Я недавно научился пирог с рыбой печь, угощу тебя. Потом телевизор воткнём, в это время по НТВ идёт «Мухтар», а по Первому «Место встречи изменить нельзя». Выберешь, что понравится и посмотрим. — А спать я где буду? — спросил Женя, хотя и дела до этого ему не было. — На диване поспишь моём. — А ты? — У меня матрас есть, расстелю, — отмахнулся Саня, не слишком уверенный, что этот самый матрас у его есть. Женя слабо кивнул и устало положил голову Саня на плечо. — Ты мой якорь, Шура. Единственное, что теперь имеет смысл. Саня спрашивать не стал. Должно быть, понимал. Хотелось верить, что понимал. Но Женя Саню знал очень хорошо. И знал, что тот всегда его поймёт.