Однажды ночью в Туссенте

— Не стоило, наверное, мешать вино со спиртом, — усмехнулся Регис, осторожно сгреб на полу осколки бутылки махакамского и кинул их подальше к стене. — Мгм… — выдавил из себя ведьмак. Он стоял спиной и уже в третий раз нервно поправлял седло на Плотве.       Регис чувствовал, что Геральт вновь закрылся в своем неприступном подземелье, но не мог понять, с чем это связано. Их поцелуй и все, что случилось после — было, несомненно, прекрасным, но, как только пришло время отправляться в дальнейший путь, ведьмак предпочёл делать вид, что ничего не произошло, и он не готов к разговорам и обсуждениям.       Молчание было невыносимым — оно удушающим облаком висело между ними и оседало копотью где-то в горле. Вампир знал, что нежелание говорить может быть комфортным и естественным, когда двоим просто нечего больше сказать друг другу, и чувства полноценно заменяют любые слова, но сейчас все было наоборот — поговорить следовало как раз о многом, и этот избыток, слишком сложный для них, сдавливал грудь и продлевал тишину.       Регис растерянно смотрел на скупые движения Геральта, как он затягивает ремни на ножнах, переплетает волосы, отряхивает пыль с кожаной куртки, и всеми силами старается не поддерживать зрительный контакт.       Не говоря ни слова, они покинули мельницу и вышли на дорогу. Геральт не стал садиться верхом и вел лошадь за узду, периодически останавливаясь, и давая Плотве насладиться блестящими от росы придорожными травами.       Регис задумчиво брел, то отставая, то удаляясь вперед. Он никак не мог пересилить себя и задать хоть какой-то вопрос, который помог бы ему разобраться в происходящем. Он чувствовал, будто у него есть только одна попытка, и, если она провалится, то иного шанса ему Геральт не предоставит. Но, он успокаивал себя тем, что впереди у них еще несколько часов пути. К полудню они должны будут оказаться в Мер-Лашез.       Солнце поднималось все выше и беззаботно просвечивало через утренний туман. Оно играло на сочных листьях кустов и деревьев, гладило открывшиеся бутоны и пробуждало всех до единого жителей леса Кароберты.       Вампир и ведьмак хмуро шагали вперед, пока между ними сновали туда-сюда пчелы и мухи, тревожные бабочки и стрекозы. Казалось, что вся лесная жизнь на исходе лета была на пике работы — гул насекомых под аккомпанемент птичьего пения и вся эта крылатая суета напоминала утро выходного дня на городской площади, когда торговки и купцы кричат наперебой, и от прилавка к прилавку бегают озабоченные товарами горожане. Все жило и двигалось в хаотичном шуме, посреди которого единственными кто не издавал ни звука были Геральт и Регис.       — Друг мой, прости, но я не вынесу более ни минуты, если не услышу от тебя хоть слово! — Регис перегородил дорогу ведьмаку и скрестил руки на груди.       Ведьмак моргнул несколько раз, словно, отряхивая тяжелые мысли и остановился, крепче сжимая поводья. Плотва радостно встала, опустила морду к земле и принялась за пышную порцию свежей ласточкиной травы.       — Что ты имеешь в виду? — Геральт отвел взгляд, и вновь сделал вид, что совершенно не понимает причину новой остановки.       — Ты знаешь о чем я. Давай не будем снова прибегать к моему пению и поговорим как взрослые. Я не понимаю, что происходит. Ты все утро ведёшь себя как мудак.       — Никак я себя не веду. Я просто хочу вернуться на кладбище и продолжить работу над Отзвуком.       — То есть ты, друг мой, считаешь, что после всего, что мы там натворили нет никакой причины это обсудить?       — Я не знаю, что тут обсуждать. Мы отлично повеселились, и теперь Йен мне оторвет яйца. Или ты хочешь, чтобы я поклялся тебе в вечной любви?       — Нет, идиот, мне это не нужно. — Регис повысил голос, — Я хочу увидеть в твоих глазах хотя бы каплю того, что было в них вчера. Ты можешь сколько угодно делать вид, что это все было не по-настоящему, но я все правильно понял и почувствовал. А ты устраиваешь с утра посредственный спектакль, пытаясь делать вид, что тебе все равно. Актерство — это не твое, поверь мне!       — Да иди ты.       

Геральт плечом оттолкнул вампира и устремился в дальнейший путь.
 Он сделал с десяток шагов, пока перед его лицом не возникло искрящееся фиолетовое облако — Регис, обернувшийся туманом, мгновенно догнал ведьмака и вновь перегородил ему дорогу. Взгляд его стал более жестким, а поднятые брови и плотно сжатые губы выражали бескомпромиссное желание продолжить разговор.       — Ты все только усложняешь, — холодно произнес Геральт и напрягся.       — Я не причиню тебе зла, — спокойно заметил вампир. — Я просто вижу, что этот разговор необходим нам обоим. Прошу тебя, Геральт. Давай прекратим этот жуткий нейтралитет. Ты нужен мне, ты же знаешь! — на губах Региса появилась теплая улыбка, и глубокая морщина между бровей разгладилась.       

Геральт прекрасно видел состояние друга, но от чего-то ему было невыносимо тяжело признаться самому себе в том, что эта ночь была одной из самых прекрасных в его жизни. Теперь все, во что он верил — казалось ему ошибкой. Выходит его чувства к Йеннифер не были любовью? Электричество прикосновений и жар в сердце, которые он испытывал к ней обернулись всего лишь страстью и привязанностью. Еще вчера он был уверен в том, что его жизнь имеет определенный вектор, но, после ночи с Регисом, в его душе появилось что-то новое и пока неизведанное, но он пока не был к этому готов.       Регис словно услышал эти мысли, и положил руки на плечи Геральта, пытаясь успокоить и расслабить его:       — Послушай. Я знаю, тебе нелегко. Я тоже не мастер подобных разговоров. И у меня тоже не было ничего подобного с мужчинами. Но разве тебе не понравилось? Все казалось таким естественным и родным вчера... Ты же тоже это почувствовал? — он, наконец, поймал взгляд Геральта и продолжил тихо говорить глядя ему в глаза. — У меня было ощущение, что мы уже целую вечность живем именно так. Я видел тебя. Я ощущал тебя именно таким, какой ты есть. И ты прекрасен! Мы освободились от оков и поддались чему-то прекрасному. Я не знаю, что это — любовь или странная дружба, но я не хочу, чтобы это все осталось только там, в наших воспоминаниях. Я отдал бы все за тысячу таких ночей с тобой, или даже за еще одну.       Геральт внимательно слушал слова вампира и решил коснулся ладонью его лица — он провел пальцем вдоль острой скулы и подбородка Региса: прохладная белая кожа, как тончайший пергамент просвечивала лиловые нити вен и сосудов, а в его глазах он увидел глубокую озабоченность и, вместе с тем, тепло и надежду. Ведьмак ощутил жгучий стыд и тоску. Он чуть все не испортил. Солнечные лучи за спиной вампира подсветили его пышную прическу сзади, отчего на голове у него появился сверкающий, как отцветающий одуванчик, белесый шар. Геральт улыбнулся. Солнце заблестело в его золотых кошачьих глазах. "Я и правда мудак", подумал он про себя и ответил:       — Ты прав. Черт возьми, ты прав во всем. Я не такой смелый, как ты говорил обо мне. Я действительно вел себя, как последняя свинья. Ты этого не заслуживаешь. Меня от самого себя сейчас тошнит. Прости.       — Не проси прощения, нет нужды. Я знаю, что тебе понадобится время. Я тоже прижал тебя к стене, не дав возможности подумать. Но я испугался, что если мы не заговорим об этом сейчас, то уже не сможем заговорить об этом никогда.       — Признаюсь, это был мой план.       — Ты действительно решил, что это сработает!? Геральт, я восстал из мертвых не для того, чтобы терять такие сокровища!       В то же мгновение Регис прижался губами к губам ведьмака, и в ответ получил долгий горячий поцелуй.