Пурпурная ведьма

Глядя на то, как легко шагает и гибко двигается Итэр, с интересом прислушиваясь к тихим бурчаниям Паймон, мне невольно вспоминаются отчеты рыцарей и то, что Путешественник провел в нашем мире без поддержки несколько месяцев. На моих губах застывает задумчиво-печальная полуулыбка, и я без всякой лжи признаюсь сама себе, что шестнадцать лет назад мне повезло. Я бы не смогла выживать как Итэр, не смогла бы самостоятельно исследовать незнакомый мир, не смогла бы… Да ничего бы не смогла. Я бы погибла там, застыв рядом с перевернутой телегой и в панике глядя на возвышающего среди огня митачурла, судорожно и так бесполезно пытаясь вжаться в дерево и нащупать рукой хоть что-нибудь… Это должен быть сон, отчаянно проскакивает в мыслях, пока тело предательски каменеет от ужаса. Обязан быть дурной сон! Мой взгляд застывает на высоком силуэте сквозь огненное марево, на широких, изогнутых рогах, спутанной гриве, уродливой белой маске с темными мазками, сквозь которую прямо на меня смотрят пустые бельма. Бельма, в которых странно смешиваются между собой ярость и пустота. Нас разделяет метров семь, может, десять, но мне казалось, что он… Что это существо… Всего в паре шагов от меня. Что, стоит ему протянуть руку, и меня сшибет вместе с чертовой тележкой куда-то в сторону. А в горле надсадно так, перепугано стучится сердце, заглушая своим грохотом рев пламени. И время словно решает замедлить свой ход, дать возможность разойтись, не заметить друг друга. Выжить. Нужно закричать, мелькает в голове — и никакой уверенности, что это просто сон. Нужно позвать на помощь. Кто-нибудь услышит… Ведь услышит же, правда? Но я не успеваю ничего сделать — в следующий миг раздается разъяренный рев, и то существо стучит себя по груди, словно какой-то дикий зверь, припадает к земле и кидается прямо на меня. А я, не успев ничего осознать, распахиваю рот от резкого удара, больно падая на землю, выдыхая со свистом и лишь цепляясь взглядом за чьи-то бледные и плотно сжатые губы с острым подбородком… И все же, даже теряя сознание, я продолжала надеяться, что это лишь страшный сон, хотя уже где-то глубоко в душе прекрасно знала, что это — реальность. В себя я прихожу резко, застывая на кровати с закрытыми глазами, испуганно бьющимся сердцем и усмехаясь непослушными губами тому, какие странные вещи мне только не снятся. Я чувствую непривычно жесткую подушку, слишком тяжелое одеяло, грубоватую простынь и непонятную одежду заместо привычной футболки. Ощущаю, как к горлу подкатывает вязкий комок, и так глупо и бесполезно продолжаю обманывать саму себя, убеждая, что чего только не покажется после таких-то жутких снов. Подушка лишь противно смялась, одеяло тяжелее обычного, потому что ночью было холодно и я подтянула во сне второе, простынь новая, а одежда… Я просто не переоделась из домашней, уснув с вечера, вот и все. Я продолжаю отказываться открыть глаза, потому что слишком ясно осознаю собственную ложь. Мои губы начинают дрожать, а глаза ощутимо припекать, пока внутри собирается противный, тошнотворный комок из страха, тревоги и ужаса. В носу все еще чувствуется запах горящего дерева, а кожа и волосы, кажется, навсегда пропахли этой едкой вонью. Что здесь происходит, черт побери… А потом где-то далеко слышатся неразборчивые голоса, и я замираю на кровати, не позволяя себе шевелиться и тщательно контролируя дыхание, делая его более поверхностным и легким. И незаметно впиваюсь ногтями в собственную ладонь, когда с еле слышным скрипом дверь открывается, а мое лицо обдувает прохладный сквозняк. Слышатся шаги, снова голоса… И мое сердце, кажется, вот-вот выскочит из груди от беспокойства и напряжения. — Она поправляется? — произносит кто-то, шебурша и звеня чем-то стеклянным в отдалении. Запахло травами, и в ушах внезапно застучала кровь. — Да, скоро уже должна очнуться, — тяжелый вздох, а потом жалостливое: — Бедная девочка, попасть в такую передрягу… И повезло ведь, что ее вовремя заметили! Я прикусываю щеку, почти задыхаясь от мелькнувшей догадки и потребности все-таки распахнуть глаза, осмотреться, понять, что же здесь происходит. Нет, пожалуйста, нет… — Повезло-повезло, — соглашается другая женщина, не слыша моих мысленных мольб. И, чуть подумав, тише добавляет: — А может, и не повезло. Она единственная выжила во всем караване… Я чувствую, как тянется ко мне чужая ладонь… И все-таки не выдерживаю, резко сажусь на постели и, не обращая внимания на кружащие перед глазами темные мушки и чужой возглас, соскакиваю с кровати, инстинктивно пятясь к стене, хватаясь за стул, выставляя его перед собой на манер оружия… Мои губы трогает слабая усмешка, и я вновь перевожу взгляд на словно сияющую изнутри светом косу путешественника. — И как тебя встретил наш мир? — произношу с любопытством и с внутренней насмешкой продолжаю издеваться над самой собой. И давно я стала называть этот мир «своим»? Итэр оглядывается, чуть щурит золотистые глаза, глядя поверх моей головы, и с мягким сожалением произносит: — Не слишком дружелюбно. Он это может, усмехаюсь я, прослеживая за чужим взглядом и чуть хмурясь, глядя на поднимающийся за деревьями дым. Хиличурлы. — Итэр выловил Паймон из воды словно рыбку! — с жизнерадостным видом встревает в наш разговор фейка, не замечая повисшей настороженности и хмурых лиц. На лице Итэра проскакивает что-то очень похожее на: «Уж лучше бы я действительно выловил рыбку», но вслух он этого, конечно, не произносит. Только вздыхает удрученно и кивает на ее слова.