И лампа не горит...

За вечер вдоволь наигравшись с тепловизором, картинка коего оказалась восхитительно хороша, я завалился спать, а поутру решил пройтись по лесам. Подмывало выбраться куда подальше, но я внезапно вспомнил, что и ближние городские окрестности не посещались мною уже давным-давно. Сказано - сделано, рюкзак на такой случай спакован всегда, остаётся лишь бросить в него то-сё - и ходу. Маршрутом я выбрал путь через обширные лесные болота, лежащие от города к северу - их я надеялся пройти за два дня. А что бы сэкономить время на путь "туда" - тряхнул мошной да заказал аэродрон, до того пробежавшись к более удобоваримой площадке, нежели "зомбоград": как сообщил КонСенсус, по случаю раннего утра она была пуста. ...Полёт в лучах разгорающейся зари - это нечто! Облака, лишь тронутые алеющей желтизной, словно машут тебе туманными руками, провожая в путь. Потом расцветает земля: сперва вершины башен, за ними - крыши, после - деревья и лишь в конце реки солнечного света текут по улицам с востока на запад, дабы вскоре окутать и согреть весь этот мир. Дрон высадил меня на окраине посёлка, но заходить в него я не стал, сразу свернув в лес к недалёкому болоту. ..."Ты не пройдёшь!" - шептала болотная крепь устами множества листьев: золотых и багряных. "Ты не пройдёшь!" - скрипел бурелом сонмищем веток, норовивших схватить да повергнуть наземь. "Таким, как ты, здесь места нет!" - чавкала кабанья тропа, когда по ней я продирался сквозь заросли высохшего камыша. И шёл дальше - просто упорно шёл, будучи уверен: если человек всерьёз захотел идти - он пройдёт повсюду. А после была песчаная грива и лисы на ней, прекрасно видимые через тепловизор. И трубный зов лося вдали, что осенью во имя любви жаждет битвы. И волчий вой в ночном воздухе, когда я, спешившись, надул палатку да принялся варить кофе да жевать пеммикан. И волнующий клич гусей, летящих в невидимой выси, под звуки которого я уснул. А утром были кабаньи следы в полуметре от ложа и фото морд моих ночных посетителей, любовно сохранённое охранной камерой. И новое болото, и всё повторилось вновь. Домой я дошагал за полночь следующего дня: усталый, но счастливый, слил в КонСенсус наснятое и ни с того ни с сего решил заночевать на крыше, где встретил новый рассвет. Так и шли дни: я шлялся по кафешкам: близким и совсем далёким, прошёл город вдоль и впоперек, ещё трижды был в лесах, посетил немногих старых знакомых, таки-потратился на странный девайс, рисующий звуковое полотно из отражений музыки от стен любого жилища: вдруг и ко мне гости нагрянут, и, разумеется, купил новый мешок вакуумированных кофейных зёрен. Моя идиллия прервалась лишь трижды, причём первый раз мне то даже понравился. Коммуна таки-заказала мои громоотводы: разумеется, в долг, но я был благостен и ни разу не жаден, а потому тотчас полез их монтировать. ...Небо вверху и по сторонам, да тоненькая нить, соединяющая меня с крышей. Я не боюсь высоты, но страховка в этом деле - "наше всё", так как крыша старая и прочность крепежа ногой проверишь не враз. Я провозился в точности от рассвета до заката, но установил их все - стальные кактусы, способные и молнию рассечь. А после меня настиг сигнал от дока: "Приезжай пожалуйста, мне очень нужен ты". Цивильная площадка по вечернему времени была занята, топать в зомбоград не хотелось, и, пораскинув умом, я заказал амфибию да принялся ждать. И после недолгого пути по световым рекам улиц ночного города да по тёмным водам реки в обрамлении набережных да мостов я оказался перед доковым домом: во время вечернее его архитектура смотрелась терпимо даже для меня. - Что стряслось, чем обязан? - спросил я Игоря, переступая порог. - Ничем. Просто побудь со мной. - А Марта, Алиса? - Всё там же, в госпитале, но послезавтра будут здесь. - С ними всё в порядке? - Не очень. Отбить Гри из рук горе-эскулапов и прочей детолюбивой мрази не удалось, и Алиса это знает, так как подслушала разговор. - И? - Ещё один срыв, причём - сильнейший. И возмущённо-озабоченное квохтанье опекунских курв. Меж тем будь на её месте я или любая из них - разрушений было бы на порядок больше. - Охотно верю. - А они - нет. Делают вид, что нет! Сами себя убеждают, что нет! И веруют в собственное враньё, и несут его дальше! На, читай! "Да, именно об этом здесь ведётся речь! - прочёл я на смарте дока. - Тот аппарат, что призван был защищать права и жизни детей от реальных угроз внешнего мира, а порой и от их горе-родителей, ныне мутировал в тиранический институт, возможности и власть которого оставляют далеко позади даже легендарную Безопасность. Но даже тиранствовать толково им не удаётся, так как Опекунский совет превратился в аттрактор для параноидально-озабоченных и при том - склонных к истерии личностей: просто коллективный эффект - люди иного склада оттуда уходят, а значит, градус вышеописанных качеств повышается, что влечёт за собой эффект уже массовый: панические да гневные статьи этих персон провоцируют сетевое кликушество, вопли которого развязывают "опекунам" руки, а это - положительная обратная связь, что в силу самой природы своей всегда ведёт к катастрофе и разрушению системы, в которой возникла!" На этом статья обрывалась, но внизу горела подпись: Саймон Смит. - Ты - Саймон Смит? - поражённо спросил я. - Да, а что? Мог бы и догадаться... - слегка осоловело ответил док. - И все статьи этого имени... - Мои, - ответил Игорь просто. - Да, но ты тогда... - Звезда блогосферы, ты это хотел сказать? Увы и ах, из-за низкого медиарейтинга, что выставил мне треклятый искин, заподозрив в экстремизме, читают меня куда меньше, чем хотелось бы. - Сочувствую. - Не стОит. Потому что здесь выбор невелик: либо ты пишешь мимимишечно или кликушествуешь на заданную мейнстримом тему - либо слава экстремиста пренепременно встанет за тобой, как тень. И третьего - не дано! - Как думаешь, этот порочный круг можно разорвать? - Да запросто! Супервулканом либо инопланетным кораблём. - А меньшие средства? - Пандемия масштаба "короны", вирус - он ма-ахонький! - доктор Игорь захохотал: невесело и недобро. - ...Только не уходи! - зашептал он минутою спустя. - Побудь со мной, пока Марта с Алисой не приедут! Делай, что хочешь, говори или молчи - только не покидай! И я остался у Игоря на ночь и следующий день. Но к вечеру КонСенсус сообщил, что к городу движется гроза - сущая Мать-всех-бурь, а может - один из каменносердных слуг проклятого рыцаря Като. И я заторопился в дорогу, сказав доку, что хочу увидеть собственноручно смонтированную молниезащиту в действии. - Да, ты прав, и мне здесь крыть нечем. - Ты понимаешь меня? - Более, чем понимаю! Тебе очень нужно победить злого рыцаря Като или хотя бы уязвить его. Лети! Однако минутою позже оказалось, что ввиду штормового предупреждения пассажирские дроны не ходят - только служебные да несущие экстренный груз. - Не вышло легально - нелегала поищем! - не унывал док, колдуя что-то на смарте. И ещё через четверть часа дрон был найден и подан. Увы, не пассажирский, а значит, мне надлежало изображать тот самый груз, причём - экстренно. Полёт сквозь ночь в сиянии пока далёких молний - такое не забудешь никогда! Гроза валила с севера и я летел в самое её нутро, и электрические разряды вспыхивали в нём, словно чудовищные зубы. По некой прихоти атмосферных течений грозовой фронт утратил свою наковальнеобразную форму, превратившись в нечто вроде бублика в полупрофиль, и он и шевелился, как скопище чего-то живого, и кипенье то порождало образы, по которым, наверно, любое душевное расстройство тестировать можно, ежели прежде они сами тебя с ума не сведут. Дрон сбросил меня на рулетке прямо во двор, и, прежде чем ноги коснулись земли, я закачался на ней, словно паучок на паутинке: один из тех, что осенью во множестве летят за ветром вслед в поисках лучшей доли. А молнии сверкали уже вокруг, правда - пока лишь в облачной толще. Но я едва успел заскочить в подъезд, прежде чем упругой стеной с неба обрушился дождь. ...Ш-шарах! - и молния ударила в громоотвод, установленный мною накануне. Ба-бах! - ещё одна разделила её участь. Трах! Вжах! Тарарах! Они били и били, в бессильной злобе пытаясь повредить земле, но каждую гасил один из моих стальных кактусов. - Что, Като, слабо твоё оружие? - распахнув окно, кричал грозе я. - Металл камень рубит, да? Ану прочь отсюда, а то костей не соберёшь! В ответ облако извергло смерч: чёрный и гибкий, словно чудовищный хобот. Но к нему тотчас с земли устремилась ракета, в облаках вспыхнул свет и хобот разорвался, оставив метаться над землёю лишь гаснущее дымное кольцо. Я ждал второй попытки, но её не было. Да, уязвил злого рыцаря сегодня кто-то другой, воистину владеющий Мечом-рассекающим-камень, и увы, у меня такого пока нету. Зато есть щит! Слегка развернувшись над городом, гроза валила к юго-западу и трепет молний стал угасать, но ему на смену откуда-то из-за дома напротив разгорался свет иной: недобрый и кровавый. Перемахнув оконную раму, поднявшись на крышу да подпрыгнув, что было сил, я тотчас обнаружил его источник: полыхал зомбоград. Бежал я не один, а, наверно - пол-моего дома. А может, то были жители домов иных, ввиду обращённых к "железке" окон увидевших пожар задолго до меня. Дождь продолжал хлестать и сквозь пелену его ничерта не было видно - лишь кровавое зарево, раскинувшееся уже на пол-мира. Я проклинал себя за то, что забыл надеть тепловизор, но потом, как то бывает редко и лишь от величайшего волнения, зрение моё дивно обострилось и сквозь дым да струи дождя в каких-то искусственных цветах я увидал светящиеся, словно свечи, дома, языки пламени, хлещущие из огненных ртов, ещё час назад бывших окнами, да мечущихся внизу людей... и ни одной мало-мальски большой пожарной машины - лишь несколько дронов металось в вышине, силясь залить апокалипсис пеной. Уже потом я узнал, что все машины застряли в тех морях, в кои превращаются наши улицы в силу вечных неполадок ливневой канализации. И потому нам оставалось лишь надеяться и ждать прибытия пожарного поезда, что, если верить прямому репортажу КонСенсуса, уже мчал сюда по "железке". Ливень тем временем, утихая, переставал грохотать, но тише почему-то не становилось. И я не сразу понял, что это - крики. Целый хор запредельно-отчаянных людских голосов, услыхать которые можно разве что в аду. Впрочем, ныне перед нами и разверзся ад - вот только горели в нём отнюдь не осуждённые на муки. - Ты цел? - голосом дока надрывался в голове КонСенсус. - А то я тут смотрю - у вас сущий Рагнарёк! - Я-то цел, - ответил я. - А вот они - нет. Весь следующий день я таскал их тела да разбирал завалы в поисках оставшихся в живых, точнее - помогал делать то медслужбе. Не потому, что почитал это дело полезным: в пекле, где оплавляется металл, выживших быть не может, а просто дабы быть при деле. Обугленные трупы выглядели жутко, подогнув под себя ноги и руки в "позе боксёра": при виде того кто-то поминутно катался в истерике, кого-то рвало, а я просто делал свою работу. Во-первых, поза эта говорит о том, что человек сперва умер от удушья, а уж потом сгорел, а во-вторых... мёртвым не больно, к тому же жареные тела безобразно-вкусно пахли. Не больно, впрочем, было и тем, в ком ещё теплилась искра жизни: пребывая в глубоком шоке, они уже обеими ногами стояли на небесах. А настоящих страдальцев: обожжённых, раненых, потерявших родных и тех, кому терять уже нечего, ко времени оному увезли "скорые". А вот копаться в завалах оказалось куда страшней, нежели полагал я, и дело даже не в перекрытиях, грозящих обрушением. Там попадалось нечто: детская игрушка, которую по некоей садистской прихоти пощадил огонь. Либо остов коляски - и не-разбери-поймёшь, что было в ней: тряпьё или младенец. Но по большей части - вещи: осколки чьих-то сгоревших жизней. Это трогало едва ли не до слёз - куда больше, чем обугленные трупы. Когда-то я читал о "синдроме дерева и стекла", будто бы часто бывающем у социопатов... никогда не думал, что он свойственен и мне, пока меня не приложило об него всерьёз. Домой я вернулся голодный, усталый и злой, что сам дьявол - на рыцаря Като и городскую коммуну, забывшую о грозах и беде, что они несут. И поев да помывшись - как труп, рухнул на кровать. И в полусне, словно в насмешку, мне вспомнилась ты. И я заснул, тебя вспоминая.