И лампа не горит...

Мне снился день, когда мы с тобою встретились: тоже осенний, но осенью не золотой, а поздней-препоздней, до потепления бывшей зимою: в такие дни обнажённые ветром деревья в мольбе протягивают ветви свои к индевелому небу. Это произошло случайно, если, конечно, в человеческом мире остались случайности: просто я искал встречи с кем-то незнакомым, дабы расцветить общением свои отшельнические дни, и ты - тоже, пусть и мотивы твои были не столь суровы. И один из премудрых искинов, что вечно желают человечеству добра, решил познакомить нас, закинув взаимный "зафренд" как раз когда мы были рядом: в тёмном зале позади танцплощадки, попивая кофе под звуки некоей местной группы, название которой я тотчас запамятовал. Мы посмотрели друг на друга, сличая фото на аватаре с реальными лицами, рассмеялись и пошли танцевать. Тебя звали Жаклин - так ты представилась. Жаклин Фрейзер, даром что к основателю известного университета не имела ни малейшего отношения. Ты работала в дизайне, но не техническом, а стилевом - едва ли не самое далёкое от математики место, и потому твой рассказ был мне особо интересен. А я, даром что не синтет ни разу, сумел "на пальцах" объяснить, чем занимаюсь - кажется, даже об аксиоме селекции из теории множеств умудрился рассказать. Потом мы болтали "о странностях любви": она - что любит реал за его непредсказуемость, я - что недолюбливаю слишком много вирта, так как, всем конструкторским ухищрениям вопреки, он кажется мне ненастоящим. - Да, но ты же сам говорил: твоя любовь - абстракции! - удивлялась она. - В том-то и дело: абстракциям не нужны ни пиксели, ни полигональность, ни трассировка лучей. Они... гладкие. И потому - более реальны, нежели жизнь. - А вирт? - Я всё время вижу подвох: то движения чуть не те, то - тени, то несглаженный пиксель вылезет. - Забавный ты... а как по мне - это вирт ярче жизни, а не твои абстракции. - Положим, и он, и реальность из абстракций состоит - это ещё в начале века Макс Тегмарк выяснил. И, кстати: что ты, любительница вирта, в реале делаешь? Я ж видел: и красишь, и одеваешь ты людей - не модели. - Я желаю, чтобы оба мира принадлежали мне! - вскинулась она горделиво. - Поздно! - рассмеялся я. - Потому, что и тот, и этот мир - мой, ибо я - властелин абстракций. По ходу мы стремительно влюблялись друг в друга - да кто это зрит, пока не грянул невидимый колокол? Ко мне домой мы добирались пешком - просто так решили, и тебе понравился мой чердак, а особенно - навес, на котором следы торят кошки. И мы заснули в одной постели - ещё не предаваясь любви, но уже держась за руки. А из-за неплотно закрытого окна к нам просачивалась осенняя хмарь. - Мы похожи на замёрзших детей... - во тьме шептала ты. - Придвинься ближе - согрею! - сообщил я без малейшей игривости, как то и подобает, когда игра пошла всерьёз. - А вот и нет - ты холодный. - Ничего, сейчас спальник расстегну да сверху накину: тепло не исчезает в никуда, термодинамика - наука точная, даром что в основе её статистика лежит. - Посмотрим-посмотрим, согреет ли нас твоя термодинамика - смеялась ты. Так мы до полу-ночи и возились, а когда поутру раскрыли глаза - оказалось, что за ночь выпал лёгкий снег и кошки наторили следов под нашим окном. А когда я ныне проснулся от того далёкого сна, то первым делом, не стряхивая грёз да не открывая очи, принялся шарить по кровати, надеясь отыскать тебя. Не нашёл, открыл глаза, выглянул за окно - но снега там не было. Зато в КонСенсусе болталось пространное письмо, гласящее, что после вчерашних жертв и разрушений местное отделение городской коммуны будет радо заключить со мной контракт на проверку либо замену громоотводов во всех окрестных домах, установку молниезащитных фильтров и прочего снаряжения, расчёт и комплектация коих препоручается мне. Сверх того - коммуна обязуется оплатить любой чек на устройства эти тотчас по их предъявлении и в случае согласия - сразу выделяет мне аванс. М-да - потребно лишь пару сотен обгорелых трупов, дабы кольцо всевластия оказалось в твоём кармане... КонСенсус, впрочем, моё мнение дополнил: той ночью, оказывается, в куче домов: что здешних, что дальних, молнии повредили сущее море электроники, и жалобы граждан в адрес горе-коммунальщиков затопили местную Сеть, что тропический штормовой нагон. А вот в доме нашем - не пострадало ни микросхемочки. Следующая неделя была одним сплошным монтажным марафоном, даром, что для тягания девайсов туда-сюда мне выделили в пользование грузовой дрон. Я просыпался, лез на небеса, то бишь - на крыши, там же завтракал, обедал и ужинал, и лишь спать уползал в родную постель. А после, поутру, всё повторялось снова. Теперь коммуна аккуратно расплачивалась за каждый мой чих, что добавляло энтузиазма, впрочем - то было немудрено. В Сети день ото дня нарастал кликушеский ор вокруг погибших в зомбограде - ведь кроме нариков (которые, вообще-то, тоже люди), там жило множество людей иных, кто тратил всё пособие на более благовидные цели: лечение больных, например - от хворей, для которых мало базовой медстраховки. Сеть пухла от крика да от фотографий тех, чьи пахнущие стейком трупы я волок неделю назад - и порой среди них попадались смутно знакомые лица. Например, это - я уже где-то видел её, причём недавно: возможно, на фото она крепко моложе... Джейн, мать Грегора - это была она! Звонок к доку развеял последние сомнения. - Да, она недавно перебралась к тебе под бок - странно, что вы не встречались. - Конечно не встречались: нас с зомбоградом разделяет "железка", или ты забыл? - С каким ещё зомбоградом? С тем самым? - Ага - со сгоревшим! Она жила там и погибла той ночью: на, смотри! Док ответил не сразу, и было слышно - давя рыдания. - Да, но она говорила, что живёт на озёрах... - Всё верно - по ту сторону зомбограда - заросшее озеро. - Но я... Марта ей вызывала такси. - А на модели местность - рассматривала? - Выходит, она... - Жила среди нарков, дабы было за что сына лечить: надеюсь, наш разговор Алиса не слышит? И, кстати - как это вышло, что о случившемся первыми узнаёте не вы, а я? - После неудачи... ну, с Гри, Джейн порвала с нами, ещё и гадостей наговорила: про то, что мы, мол, могли его одной левой на ноги поставить - да жадность мешает. Увы, истерика, и причина более чем велика - но всё равно обидно. Она ведь не права дважды: там случай потяжелее Алисиного, особенно если запущенность учесть. - Мои соболезнования... - Да к чёрту соболезнования, лучше бы отругал! Меня, дурака старого, которого Джейн эта так ловко за нос провела. - Она хотела, как говорят японцы, "сохранить лицо". - Да не о том говорят японцы, используя ту идиому! А ей ударила в голову... испанская бедность: вся, значится, в перьях, лишь в кошеле - блоха в петле. - Не осуждай её. - А я и не думаю! Просто кабы знали - помогли бы с жильём получше. - Как Грегор? - Откуда мне знать? - А Алиса? - Тоскует по нему. - А Марта? - Сейчас рыдать начнёт - у нас друг от друга секретов нет. А ты? - Продолжаю воевать с рыцарем Като - коммуна подмахнула ещё один контракт. - М-да, кому - война, кому - мать родна... ой, что это я, идиот, несу? - Правду! Утрат то не отменяет. - Пожалуй, ты прав. После пары дней отдыха работа закипела по-новой - и очень быстро, так как меня снабдили ещё и ремонтным роботом. А после, в ожидании возможного контракта №3 я загулял снова. И по лесам, и по кофейням, просто по паркам да осенним дорогам, словом - лишь чёрт знает, где. Их было много: тех прозрачных и призрачных дней разгара золотой осени, которую мы с тобой таки-отгуляли, прежде чем разойтись. Порой я вспоминал тебя, чаще - нет, но даже вспоминая, делал то без тоски и печали - уж слишком много счастья окружало меня в те дни. И я нырнул в его, словно в омут головой, бежа не от тебя, а от внезапно прорезавшегося "синдрома пожарника". Так называется то мерзостное чувство, когда всем фактам вопреки ты убеждён: тогда, у пылающего зомбограда было сделано не всё, что можно было сделать - даром, что ты не знаешь - что именно? Но кровь упорно твердила: "ты способен на большее!" И я уже подозревал, откуда исходит этот зов. Но в тот достопамятный день, когда я по-полной оторвался на ночных танцульках, а после пол-дня продрых, я был ошарашен, словно запамятовал, к чему иду, когда КонСенсус разбудил меня письмом, вернее - краткой запиской: "Всё готово. Прилетай! Док".