«— Это не ответ. — Нет, это ответ. Просто это не то, что ты хочешь услышать.»
Селин всегда жила по указке своих родителей, поэтому ей уже давно хотелось совершить какой-нибудь безумный поступок, например, попозировать обнаженной. Мысль о том, что она сделает что-то запретное казалась ей все больше и больше привлекательнее. Так она познакомилась с Эмре, про его страсть к живописи ходили слухи по всему Стамбулу, конечно Селин слышала и про другую его страсть, но на этом она предпочла не зацикливаться. — Я думала, мы будем работать в студии. — Нет, сегодня прекрасная погода, отправимся в другое место, — сказал Эмре, укладывая в багажник своей машины все необходимые инструменты. Селин села в ярко-желтый «Форд Мустанг». — Куда мы поедем? — задала вопрос она, когда Эмре завел мотор. — Тебе понравится. — Мне кажется, ты маньяк. — призадумалась она — Хочешь увезти меня подальше от города и убить, чтобы я больше не приставала к тебе. Потом ты продашь мой портрет на каком-нибудь аукционе, заработаешь денег, скроешься в другой стране, а мое имя будет навсегда запятнано, родители этого просто не переживут! Пока она делилась своими переживаниями, Эмре долго и внимательно за ней наблюдал, а потом сделал вывод: — Ты точно больная. Я уже сожалею, что связался с тобой. — Мы можем оставить это все, — предложила Селин, хотя это было враньем — Отдай мне рисунок, и я исчезну. — Знаешь, в чем проблема? — он облокотился на ее сидение — Ты не исчезнешь даже если я напишу еще штук двадцать таких же картин. Тебе о меня что-то нужно. Селин попыталась отвести глаза в сторону, чтобы не быть сожжённой заживо под пристальным взглядом парня. — В тебе очень много самодовольства. Не думай, что я заболела мыслями о тебе. — Тогда почему согласилась уехать со мной в неизвестном направлении? — У нас сделка, господин Эмре, не забывай. Тот лишь усмехнулся и тронулся с места.***
— Послушай меня, Ахмет, для нас это возможность, которую нельзя упускать. — Я и сам это прекрасно понимаю. Но нужно учитывать все риски. Полиция и так уже имеет виды на нашу фирму. — Они не смогут ничего доказать, сколько времени пытаются? Ничего не выходит. Госпожа Фериде, спускаясь по лестнице своего особняка, стала невольной свидетельницей данного разговора. — Саваш? — удивилась она, когда увидела своего директора по персоналу — Даже в выходной день не можете отвлечься! Что за нужда такая? — Доброе утро, госпожа Фериде. — Саваш уважительно кивнул. — У нас возникли неотложные вопросы. — сказал Ахмет, неотрывно смотря в отчет, который получил сегодня из бухгалтерии. — Что за вопросы? Опять по поводу мигрантов? — Фериде села напротив мужчин — Я против этого. Нам не нужны подобного рода проблемы. — Но госпожа Фериде… — Саваш не успел договорить. — Я сказала, что нет! — резко произнесла та — Ахмет, мы не будем заниматься этим делом! Наши конкуренты и так стараются из-за всех сил потопить нас, а вы хотите предоставить им возможность сделать все легко и быстро?! — Тетя, ты что не понимаешь?! — не сдержался Ахмет в своих эмоциях, и швырнул отчет на журнальный столик — От нас и так уже ушло очень много людей! Все хотят больших зарплат, а как мы им это предоставим, если у нас дыры в бюджете? Нам нужна рабочая сила! — Если бы ты в прошлом месяце не лишил бы всех заслуженной премии, у тебя не возникло бы сейчас такой проблемы, как нехватка рабочей силы! — Вот, значит, как, ты заговорила?! — он злобно усмехнулся — Разбиралась бы тогда с налоговой службой сама! Продала бы пару своих бриллиантов, решила бы вопрос с задолженностью! Саваш чувствовал себя, явно не в своей тарелке при этих семейных разборках. — Что же ты, сразу о моих бриллиантах заговорил? — не унималась Фериде — Когда ты покупал себе новый катер, ты знал, что у тебя проблемы с налогами! Но Ахмет не собирался оставаться в долгу. — А кто занимается бестолковой благотворительностью?! Лишь, бы предстать перед своими подругами в лучшем свете. — Я совершаю благородное дело! Пока ты транжиришь деньги фирмы на ерунду! — Ой, перестань! Судьба бедных сироток тебя нисколько не трогает! Эти сказки можешь рассказывать кому-нибудь другому. — Саваш, — Фериде обратилась к ошеломленному мужчине — Прощу прощения, за такую бестактность. Мой племянник настолько эгоистичен, что не замечает за собой, что говорит. — Зато я не лицемер. Когда это панибратство подошло к концу, Саваш попытался подключить компромисс для каждой недовольной стороны. — Возможно, ситуация сейчас кажется очень сложной, — начал он — И каждый видит свое решение, но для благополучия фирмы нужно задуматься: что, мы хотим получить? Процветание и успех? Или медленное, но верное угасание? Госпожа Фериде, — обратился он к своей хозяйке — Когда вы открывали это дело, разве не учитывали все риски? Вы очень мудрая женщина, я уверен, что у вас есть понимание того, что в конкретном случае нам нужно принять именно то решение, которое спасет нас, а не потопит. Ахмет уже очень долгое время безупречно справляется со своими обязанностями, но даже у лучших бывают плохие дни. Я же, в свою очередь, предлагаю идеальный вариант: мы вдвое сокращаем штат сотрудников, нанимаем беженцев, которые готовы работать сутками напролет, предлагаем им все условия для комфортной работы, тем самым мы повысим коэффициент производства и продаж. Фериде внимательно выслушала данное предложение, но у нее все равно было нехорошее предчувствие насчет безумной затеи мужчин. — Но, Саваш, чтобы организовать этот план работы, понадобиться много времени. К тому же я не хочу связываться с беженцами. Они могли пересечь границу нелегально, представляешь, если нас на этом накроют? — Я решу этот вопрос, госпожа. Не переживайте. — убедительно кивнул тот. — Хорошо, — согласилась она и встала с кресла, посмотрев на племянника — Раз уж, я доверила управление тебе, Ахмет, то решай данные вопросы без моего участия. Но учти, если план пойдет под откос, то весь удар на себя возьмешь — именно ты. На этом все. Госпожа Фериде, с присущей ей элегантностью покинула большую гостиную. У нее еще было очень много дел, например, сделать себе маникюр. Ее племянник одобрительно закивал, довольный исходом. Главное — что теперь его тетка не будет путаться под ногами. — Саваш, в понедельник займись немедленно этим делом. Нам больше нельзя оттягивать данный вопрос. В вопросе войны и мира Ахмет съел сотню собак. Да и в том, что касалось экономики — он был идеальным стратегом. Жесткая конкуренция, шаткие отношения между подчинёнными и управляющими, постоянное столкновение мнений доказали: большой бизнес — огромное поле для брани. Но в любой войне наступает момент, когда отступление невозможно. Да, и в том, что касалось вопроса выживания Ахмет тоже съел сотню собак… И еще он знал, что победителей не судят.***
— Я не знала, что ты такой романтик, — сказала Селин, осматриваясь по сторонам. — Все художники — романтики, разве ты не знала? — У меня только один-единственный знакомый художник. После ее слов, Эмре стало очень лестно. Он словно мальчишка засмущался, но кажется, Селин этого не заметила. Она была погружена в красоту природы Агвы, что находилась в ста километрах от шумного мегаполиса. Только море, скалы и свобода. Селин глубоко вдохнула в себя свежий морской воздух, ее волосы развивались на ветру, она словно маленькая девчонка раскинула руки и засмеялась. — Ты, что никогда не выезжала на природу? — крикнул Эмре, устанавливая холст для будущей картины. — Очень редко! Все мое детство прошло в бесконечных кружках и секциях. — она подбежала к нему — Будешь работать с красками? — Да. — Я слышала, что ты редко используешь их в своих работах. Что случилось? Я тебя так заинтересовала? Эмре взглянул, на хитрую улыбку Селин, словно лиса, которая заманивала несчастного кролика к себе в лапы. На минуту он задумался, что ее внутреннее Альтер-эго проявлялось только с ним, ведь по долгим рассказам по пути сюда, Эмре понял, что Селин прибывала в тотальном контроле со стороны родственников. У нее не было подруг, она не ходила развлекаться, словом не делала ничего подобного, что считается нормой для ее возраста и статуса. Но что было удивительнее всего: Эмре это привлекало, чем отталкивало. — Преступление — не передать в ярких красках всю красоту пейзажа. — только и ответил он. — В этом ты прав. Мне уже жаль, что я пообещала позировать тебе и не получу результат. — Ты получишь то, о чем мы с тобой договаривались. — И на этом спасибо. — хмыкнула она. Эмре указал на край обрыва, где должна была находиться Селин. Девушка с некоторым опасением села туда и расправила свой сарафан с кружевом. Он попросил сегодня быть в привычном для себя виде, а не как в прошлый раз. — Перекинь волосы на другое плечо и постарайся их удерживать в таком положении. — Если бы это была так просто… Тут очень сильный ветер! — Сделай так как я прошу. Селин послушно убрала волосы на другое плечо и чуть откинула шею. Эмре принялся за работу. — Что ты потом будешь с ней делать? — спустя какое-то время спросила она. — Какая тебе разница? — он не очень любил, когда его во время работы отвлекали пустыми разговорами, поэтому был слегка груб — Если ты согласилась на мои условия, то к чему глупые вопросы? — Это не глупый вопрос! Я имею права знать о судьбе данной картины. — Тебя это не касается. Ты просто позируешь мне и все. — Грубиян невоспитанный! — Селин отвернула от него голову. — Увы, я не учился светским манерам, как некоторые. Хотя насчет тебя — вопрос тоже спорный. — Я вовсе, не пытаюсь, казаться той, о ком ты сейчас говоришь. — Только не начинай свои разговоры о том, как плохо тебе живется среди роскоши, а то меня стошнит. — Твое отвращение к роскоши заставило тебя жить в той маленькой квартирке? — она заметила, как Эмре резко перестал наносить на холст мазки кистью — Я прекрасно осведомлена о твоей семье. — Надо же, — усмехнулся тот — От госпожи Селин невозможно что-то утаить. — Мне действительно, интересно почему ты выбрал для себя такой образ жизни? Ведь при таких возможностях можно выбрать для себя иной путь. Или ты из тех, кто прожигает чужие деньги ради своих удовольствий? — Свой путь я выбрал сам. А последний вопрос проигнорирую. Все, что у меня есть — чисто мое достижение. — Я уверена: ты так говоришь, потому что знаешь, что у тебя есть почва под ногами. Если эту почву убрать, то жизнь свободолюбивого художника не покажется уже такой романтичной. — А какой является твоя жизнь? Птичка в золотой клетке? Которая делает жалкие попытки упорхнуть, но у нее ничего не получается, потому что она до жути боится оказаться в реальной жизни. Уверен родители расписали твое будущее на десятки лет вперед. Селин разозлил тот факт, что этот неотесанный болван и разгильдяй приблизился к правде о ее жизни. — Ты окончишь университет, — продолжил Эмре — Устроишься на жутко прибыльную, но скучную работу. Возможно, познакомишься с мужчиной, который тронет твое сердце, но руководствуясь разумом откажешь ему и свяжешь свою жизнь с таким же снобом, как и ты. И вот через несколько лет вы уже терпеть друг друга не можете, но развестись ты не осмелишься, потому что боишься порицания. В конце своей жизни, ты будешь сожалеть о том, что упустила возможность вырваться из своей клетки, но будет поздно. Хотя у тебя, надо признать, есть характер, и ты можешь сломать систему, которую тебе навязывают, нужно только захотеть. Селин неотрывно смотрела, как волны разбиваются о скалы, она представила себя на месте этих волн. Сколько раз девушка пыталась доказать семье, что она личность и у нее есть свое видение жизни, но, к сожалению, оно расходилось с мнением родителей. Ее успехи никто и никогда не замечал, зато стоило ей оступиться — критики не было предела. Совершенно незнакомый человек понял ее с первого взгляда, а самые родные не могли разглядеть в ее глазах печаль и тоску. Селин больше не хотела сдерживать себя, пытаясь принять те условия существования, которые ей были чужды. — Я смогу сломать систему.***
Возлегая на удобном шезлонге возле бассейна и попивая охлажденную текилу санрайз, Ширин задумалась: было ли ее везение по жизни случайным или, это закономерность на ее действия? Но, чтобы не являлось истиной — результат был великолепным. Единственное, что ее слегка мучало — так это совесть. Все-таки обретенная бриллиантовая подвеска стоила Ахмету его часов, которые, судя по всему, были дороги. А потом мысли об этом, сменялись другими еще более навязчивыми. Ширин часто вспоминала ту разгоревшуюся страсть между ней и Ахметом, она слишком долго и много думала о тех поцелуях, которые были настолько потрясающими, что в голове невольно оседали мысли о влюбленности. В какой-то момент мысли Ширин настолько погрузили ее в воспоминания о той ночи и ее составе участников, что она и думать забыла о позиции наблюдателей. — О чем ты замечталась? — спросил Явуз, перекрывший собой солнечный свет. — Что? — очнулась та, опустив солнцезащитные очки — Явуз, ты загораживаешь солнце! — Брось, Ширин, ты лежишь тут два часа, скоро получишь ожег. — Два часа?! В одном и том же положении?! — она не на шутку перепугалась, от того насколько была поглощена своими фантазиями — Черт! — Ширин вскочила с шезлонга — Скоро же съемка! Явуз, ты не мог раньше подойти?! — При чем тут я? — удивился он — Ты так сладко о чем-то замечталась, что мне было неудобно отвлекать тебя от этого. Она накинула на себя легкую тунику и пошла в дом, чтобы скрыться от солнцепека. — Я вообще-то, хотел тебе кое-что сообщить, — Явуз последовал за ней — У меня появились неотложные дела, а потом сразу в Стамбул. Так что придется тебе провести остаток выходных одной. — Явуз, ты издеваешься?! Сам привез меня сюда, уверяя, что нас никто не потревожит, а теперь опять бросаешь меня?! — Так сложились обстоятельства. — он пожал плечами. — Я оставлю тебе карту, погуляй по магазинам. — По каким еще магазинам, тут одни дешевые базары! Сейчас твой фокус с картой не прокатит, господин! — Надоело это выслушивать, — он недовольно скривил лицо — Займи себя чем-то. Мне нужно собираться. Больше всего Ширин не любила, когда ей не уделяли должного внимания. А с Явузом это случалось слишком часто. И ей это надоело. Взяв в руки свой смартфон, она забронировала обратный билет до Стамбула сегодня вечером.***
Вернувшись из Агвы и получив свой портрет, ради которого она сегодня сидела полдня без движения, Селин не испытала должного удовлетворения. Слова Эмре сильно задели ее, он был настолько близок к правде, что она не разговаривала с ним на обратном пути. Возможно, всем людям свойственно обижаться на тех, кто говорит правду в лицо. — Дорогая! — в ее комнату бесцеремонно вошла госпожа Фидан — Где ты сегодня была? Я не могла тебе дозвониться. Селин лишь обреченно посмотрела на свою мать. — У меня было одно дело. — Какое? Вы с Мерьем опять готовили свой проект? Если так, то это замечательно! Ведь если ты хочешь добиться идеального результата, то нужно приложить к очень много усилий. — госпожа Фидан присела на кровать рядом с дочерью — Конечно, ты это и без меня прекрасно знаешь. — Да, все должно быть идеально… — та закатила глаза. — А это еще что такое?! — изумилась ее мать, увидев в углу комнаты холст с изображением обнаженной дочери — Селин?! Девушка резко поднялась с кровати и попыталась остановить мать, которая явно, хотела рассмотреть эти художества поближе. — Мама, только не злись! Я все сейчас объясню! — Что ты объяснишь, а?! — госпожа Фидан перешла на вопль — От куда это взялось?! Что это?! Ты, что совершенно раздета?! — Да, но поверь тебе не стоит беспокоиться. Все… — Замолчи же! Кто тебя изобразил в таком виде?! — Один художник. — Значит, мужчина?! — Да… Госпожа Фидан не могла поверить, что ее благоразумная дочь могла опуститься так низко. Она замахнулась и со всей силы дала ей пощечину. У Селин брызнули слезы из глаз от боли и обиды, она схватилась за полыхающую щеку. — Бесстыжая! Ты, что одна из этих потаскух, которые продают свое тело?! Позор тебе! — Я ничего подобного не делала! — закричала Селин — Это просто рисунок! — Заткнись! Видеть тебя не могу! — та схватила холст, и вырвала полотно из рамы — Нужно избавиться от этого позора немедленно! Какой кошмар! Я сейчас же позвоню твоему отцу, пусть разбирается! Хлопнув громко дверью, госпожа Фидан вышла из комнаты, намереваясь совершить обещанное. Селин, громко рыдая, сползла по стенке на пол. У нее больше не осталось сил терпеть это. Всю свою жизнь Селин была окружена материнской заботой, которая желала только самого лучшего. Но было ли это лучшее? Сидя на полу в темной комнате и пуская горькие слезы, Селин поняла, насколько была одинока и несчастна в доме, окруженном заботой и любви.