***
Прошла неделя перед тем, как Кира смогла подняться с кровати – было сложно управлять собственным телом, приходилось привыкать к нему будто с нуля, ходить и вовсе получалось через раз, и то только с помощью врачей или брата. Как оказалось, также было сложно привыкать к искусственной коже, покрывающей места ожогов, в особенности – поворачивать голову и торс. Всё ещё болезненно отзывались прикосновения к спине, рукам и шее, но всё это, как сказал доктор, со временем пройдёт. Время лечит. Кира на все слова безмолвно соглашалась, желая одного – поскорее покинуть больничные стены. – Попробуйте ещё раз, – произнесла спокойным тоном пожилая медсестра, стоявшая у двери, записывая что-то в тетрадь. Кира, опираясь о плечо брата, сделала несколько шагов вперёд, после чего, убедившись, что способна держать равновесие самостоятельно, отошла от Кирилла, резко выдохнула и прошла ещё пару шагов, прежде чем оступилась и полетела вниз. От падения её спасли окрепшие руки – Кирилл подорвался с места, крепко обхватив её со спины, и выдохнул прямо в ухо: – Уже гораздо лучше. – Боюсь, вам стоит ещё на несколько недель остаться, – начала было медсестра, но её резко перебила Гречкина. – Нет, позвольте... – Она мягко оттолкнула брата и, развернувшись, уверенно прошла к окну. Ноги дрожали. Колени подкашивались. Тело неумолимо клонилось к земле. Пересилить себя Кире удалось, но в конце, на последнем шаге, ей пришлось припасть к белому подоконнику, впиваясь ногтями во влажный после уборки пластик. Прерывистое дыхание сменилось кряхтением. Кира качнула головой – перед глазами проявились цветные пятна. Усталость начинала брать верх над разумом, и всё же она не сдавалась. Ладони брата бережно обхватили локти, заставляя девушку выпрямиться и нехотя обернуться к медсестре, наблюдавшей за всем со стороны. Морщинистое лицо её продолжало глушить равнодушием. Тонкие наманикюренные пальцы оставили несколько коротких фраз в блокноте, и женщина обратилась к пациентке с ответом: – Что ж, раз вы уверены, что можете вернуться к своей повседневной рутине, то я попрошу Александра Сергеевича выписать вам рецепт на необходимые лекарства и обезболивающее. Также, Кира Егоровна, вы должны продолжать реабилитационные курсы, иначе велик риск... – Я помню, – выдохнула девушка. – Хорошо, пока отдыхайте, оформление бумаг займёт некоторое время. Стоило женщине скрыться за дверью, как Гречкина упала в объятия брата, часто задышав ему прямо в плечо. Юноша бережно стал поглаживать её макушку, с волнением в глазах уставившись на сестру. – Если тебе всё ещё сложно, то, может, и впрямь стоит... – Нет-нет, мне нужно вернуться к работе. Да и от этой больничной еды уже тошнит, если честно, – она старательно улыбнулась, но выглядело это скорее жалко. Однако Кирилл был рад видеть даже такие потуги. Её улыбка дороже всех сокровищ. – Как поеду в отель, приготовлю тебе что-нибудь, – пообещал он, запуская пальцы в выцветшие локоны. – Заметь, я тебя за язык не тянула, – рассмеялась девушка, расслабленно прикрывая глаза.***
Кирилл, оставив сумку с вещами и свою кофту по просьбе сестры в палате, вышел из здания больницы, огляделся и достал из кармана телефон. Пролистав список контактов, он с неохотой выбрал один из них, поднося телефон к уху. В трубке раздались томительные гудки. – Гречкин? – удивлённо спросил юный голос с той стороны. На заднем фоне послышались голоса ребят, пытающихся перекричать друг друга в игровой форме, стук каблуков о мраморный пол и спокойный голос преподавателя. – Малой, это, тут такое дело... готовить умеешь? – Неловким движением Кирилл убрал волосы назад и усмехнулся в трубку, понимая, как глупо, должно быть, сейчас звучит. – В каком смысле? – Ну, можешь там сварганить котлеты, оладьи, что там обычно дома готовят? – Могу курицу запечь... и блины сделать, – виновато пробормотал Лёша, тут же отвлекаясь от разговора и, повернувшись назад, крикнул, – Марь Ивановна, я отойду, хорошо? Кирилл спокойно ждал, пока его собеседник молча сбежал по лестнице вниз и, судя по всему, выбежал на улицу, громко распахнув дверь. – Так, зачем тебе это знать? – хмуро спросил парень, попутно натягивая поверх чёрной футболки с пиццей, которую нарисовала Лиза около месяца назад, свою алую парку. – Кира поправилась, и я... в общем, хочу порадовать её домашней едой, но, – Кирилл громко фыркнул, ругнувшись себе под нос на проезжающую мимо машину, чуть не забрызгавшую его грязью, – бля... Готовить я не умею, короче. – Он стыдливо отвёл взгляд, хоть собеседник этого и не видел, и потёр напряжённое плечо. – Больше позвонить некому, а тупо следовать рецептам из инета – не моё. Поможешь, малой? Я заплачу. – Засунь свои деньги... – Лёша вовремя закусил нижнюю губу, понимая, что для споры бессмысленны. Разговоры Гречкина о деньгах почему-то всегда выводили юного Макарова из себя. Скорее всего, он, в отличие от Кирилла, прекрасно понимал, что деньги далеко не всегда решают проблемы. Да, можно купить свободу, славу, репутацию, имя, но счастье, семью и любовь – нет. Деньги не дадут тебе поддержку. Они не обеспечат тебе безопасность. Они дадут лишь временное влияние – власть, которой уже распоряжается сам владелец. Только вот даже эта власть имеет границы. И эти границы, увы, слишком размыты для большинства богачей. Мальчишка устало потёр переносицу и резко выдохнул, собираясь с мыслями. – Хорошо. Я попробую помочь. Куда подойти? – Я сброшу адрес, ингредиенты закуплю, и кухня имеется, так что приходи просто с головой на плечах, – собеседник заметно приободрился – вновь насмехался и довольно улыбался. Но почему-то Лёшу это уже не возмущало. Он слабо улыбнулся своим мыслям и сбросил звонок, выжидающе уставившись на экран, отображающий мессенджер. Кирилл, конечно, тот ещё мерзавец, но почему-то в нём Макаров видел своё отражение. Юношу, что нуждался в поддержке всего лишь одного человека. Дождавшись сообщения от своего собеседника, Лёша забил полученный адрес в навигатор и направился по маршруту, раздумывая по дороге, что можно приготовить по-быстрому и вкусно. Да уж, можно сказать «спасибо» Анастасие Викторовне за то, что проводила уроки труда обобщённо и для девушек, и для мальчиков, обучая их готовке и шитью. Теперь Алексей, как и другие дети из приюта, мог приготовить себе что-то вкусное вместо банальной яичницы, или заштопать портки, если те порвутся. Остановившись перед трёхэтажным зданием с кремовыми стенами, по углам украшенные белыми рельефными колоннами, довольно простыми окнами и небольшим «подъездом», укрытым ажурной чёрной крышей. Вот только внутри обычное с виду здание оказалось совсем не таким: три дополнительных этажа уходили вниз, под землю, из холла вниз вела ажурная мраморная лестница, укрытая алым бархатом с золотыми ветвящимися узорами по краям. Белые стены играли новыми красками в тёплом свете, льющемся из благородных люстр, подвешенных под потолком, и изящных бра с рельефными узорами на ручках. Не меньше поражал персонал отеля – прекрасные девушки и юноши, облачённые в строгие чёрно-белые костюмы с золотистыми узорами на манжетах и воротниках. Залюбовавшись невиданным ранее убранством отеля, Лёша не сразу заметил озадаченные и подозрительные взгляды, направленные на него. – Юноша, вам помочь? – наконец спросила администратор, поднявшись из-за стойки, и фальшиво улыбнулась. – Д-да, – опомнился подросток, взволнованно убрав вспотевшие ладони в карманы парки, – это же отель «Ренессанс»? – Всё верно. Вы что-то хотели? Прошу прощения, но все номера у нас забронированы на ближайшие трое суток. – Нет-нет, я не за этим, – смутился Лёша, – п-простите... Меня пригласил Гречкин Кирилл, не подскажете..? – В каком он номере? – немного удивилась девушка, но тут же пришла в себя, мягко улыбнулась и указала на лестницу, ведущую наверх. – Второй этаж, комната 217. Приятного вам дня. – П-приятного... – взволнованно бросил на прощание гость, смущённый окружающей его роскошью. Макаров вжал голову в плечи, потупив взгляд в пол, и направился к лестнице, считая про себя ступени под ногами. Он боялся прикасаться даже к перилам. Всё убранство отеля кричало о дороговизне проживания, поэтому юноша боялся что-нибудь испачкать или, не дай Бог, разбить, сломать. Потом же вовек не расплатится! Ступив на более тёмный ковёр, укрывающий пол второго этажа, Макаров повертел головой из стороны в сторону, раздумывая, в какую сторону ему стоит пойти, и, заметив нечётные номера с левой стороны, побрёл в правильном направлении. Белоснежные двери с металлическими ручками, окрашенными в золотой цвет, встречали парня тёплым и гостепреимным светом бра, отражённым от покрытой лаком поверхности. Перебирая в голове номера комнат, Лёша, закусив нижнюю губу, размышлял о том, что его ждёт за нужной. Просьба Кирилла сталась неожиданностью для него, скрывать нечего. Взглядом отыскав табличку с номером «207», он осторожно, натянув рукав на ладонь, крутанул ручку влево, открывая дверь. Комната ничем не уступала роскошной парадной и коридорам: светлые стены, тонкий тёмный тюль, закрывающий широкие окна, расположенные под углом так, чтобы можно было сидеть на подоконнике, наслаждаясь видом, широкое помещение, состоящее, по сути, из объединённой гостиной с диваном и креслами, усыпанными яркими подушками, а также маленьким уютным стеклянным столиком и огромным телевизором на стене, и спальни, от которой досталась двухместная кровать с алым покрывалом и чёрным постельным бельём, высокий гардероб, торшер и несколько тумбочек. Неловко ступив за порог, Лёша скинул обувь и куртку, заглянув чуть дальше – небольшим коридором номер уходил влево. За стеной, в которой находилась дверь, ведущая в ванную комнату, располагалась кухня, где сейчас и пребывал Гречкин-Младший, пытаясь помыть и почистить картофель, в очередной раз срезая с кожицей часть своей кожи. – Блядь! – Он бросил нож и овощ в раковину, закусив кровоточащий палец, после чего резко обернулся, желая направиться в гостиную и взять аптечку, чтобы наклеить уже шестой пластырь, однако замер, заметив в проходе мальчишку. – Наконец-то, малой! – Я... это, – Лёша замялся, – лучше рану сначала промыть под водой. – Да, ну нахрен, время поджимает, – огрызнулся он и, протиснувшись мимо гостя, прошёл к шкафу, доставая оттуда небольшой чемоданчик-аптечку. – Тогда, что ты собрался готовить? – неуверенно спросил Макаров, переминаясь с ноги на ногу. – Я могу почистить картошку, раз для тебя это... сложно. – Да, было бы... Твою ж! – Кирилл слишком сильно затянул пластырь и теперь пришлось наклеивать новый, в спешке разрывая упаковку. – Было бы неплохо. Хочу сделать для неё оладьи, вроде просто. И что-нибудь типо супа-пюре-рагу, горячее. Говорят, после болезни самое то. – Говорят? – Ага, эти, в инете, – юноша поднялся на ноги, окинув помощника внимательным взглядом и невольно усмехнулся, подмечая его слишком очевидную робость, – не боись, если что расшибешь. Номер брал отец, ему и платить если что. Я скоро съеду, только Кира поправится. В Москву рвану с ней. – Он фыркнул, поправляя пластырь, после чего направился обратно на кухню. – Я, кстати, удивлён, что ты не предложил мне вместо готовки купить Мак, KFC или BK. Вроде, подростки любят бургеры и вредную пищу. Макаров взял небольшой нож и картофель из раковины, всполоснул их, после чего начал аккуратно срезать кожицу. Вопрос Гречкина застал его врасплох. Мальчишка вздрогнул и поднял на него удивлённые глаза. – Ну, мы иногда ходим в мак, – неуверенно ответил парень, вновь возвращаясь к чистке корнеплода, – и мне нравятся бургеры, но нам всегда говорили, что домашняя еда полезнее и вкуснее, особенно если готовить с друзьями. – Он бросил очищенную картошку в кастрюлю с холодной водой и повернулся к собеседнику, улыбнувшись уголками губ. – Можешь пока начать тереть картофель? И почисти лук, там не сложно – отрезаешь концы, счищаешь шелуху и моешь под холодной водой. – Прям профи, да? – хмыкнул Кирилл, приступая к своей части готовки, после чего, кажется, углубившись в процесс, на время замолчал. Лёша старался не отвлекаться. Закончив с чисткой картофеля, он стал заготавливать тесто для будущих оладушек с картофелем и луком, а после – разогревать сковороду. Всё это время он совершенно спокойно бродил по кухне, иногда даже забывая, что он здесь не один, чувствуя себя наконец-то как дома. Масло на сковороде шкварчало, напоминая о себе, потому юноша уверенно выложил заготовки и, взяв в руки деревянную лопатку, стал выжидать. – Поставь яйца вариться, – скомандовал Лёша, переворачивая оладушки через некоторое время, – куриный бульон сделаем. – А курицу не надо? – по-детски наивно уточнил Гречкин, достав из холодильника пачку фермерских яиц. – Надо, но ты же её разделать не сможешь. – Ой-ой-ой, – закатил глаза Кирилл, – ладно, что мне делать, шеф? – Сможешь перевернуть их, когда подрумянятся? С той стороны, что сейчас жарится. – Мальчишка поднял взгляд на него, осознавая, что тот ничего не понял. Вдох – попытка успокоиться. – Так, поддеваешь край, приподнимаешь, смотришь, подрумянились – переворачивай. Там ещё запах вкусный появиться должен. О, и соли добавь. Чуть-чуть! – Вручив жильцу лопатку, Макаров принялся мыть бежевую скорлупу яиц, после чего положил их в воду и поставил на огонь, начав колдовать над курицей. Кирилл не сопротивлялся, пытался делать всё по указаниям мальчишки, но всё равно умудрился лохануться, выронив один из оладьев на пол, пока переворачивал. Лёша поругался немного, но успокоился быстро, найдя новую работу для него – сидеть и ждать. Ну, хоть с этим он справлялся хорошо: покорно ждал, сидя в кресле напротив прохода в кухню, и наблюдал за поварскими навыками Алексея. Когда же всё было готово, Кирилл убрал бульон в специальный контейнер, а оладьи, отварные яйца и варёную курицу в другой, размером побольше. Подумав немного, он взял наличку и сунул пятитысячную купюру Макарову. – Это ещё зачем? – фыркнул тот, отталкивая протянутую руку. – Ну, хоть матом не покрыл, – улыбнулся Гречкин, довольно прикрыв глаза и сунув купюру ему за шиворот, – возьми, это вознаграждение за помощь. Лёша нахмурился, закусил нижнюю губу и неловким движением достав бумагу, положил её на стол. – Не нуждаюсь. – Как скажешь, но всё же, я бы взял, пока дают. Кирилл сунул контейнеры под хлебницу и развернулся, желая направиться на выход, но был остановлен голосом парнишки прямо у двери, когда попытался провернуть ручку. – Можно, – Лёша колебался, перебирая пальцы на руках между собой, – пойти с тобой? – Зачем, малец? – Извиниться... Перед твоей сестрой. Несмотря на её слова, я всё равно обрадовался, просмотрев новость о нападении Чумного Доктора. Но, узнав, что она пострадала, я почувствовал такую пустоту внутри. Почему-то мигом вся радость улетучилась. Мне было стыдно. И страшно. – Сгорбившись, он вжал голову в плечи, понурив голову. Паника накатывала с головой. Он вспоминал Лизу, её испуганное лицо, открытый в беззвучном крике рот, и покрытые кровью виски. Вспоминал, что чувствовал тогда – подчиняющий себе страх, поглощающий сознание целиком, заглушая любые другие эмоции, а стоит смириться с ним – наступает пустота. Пьянящая, тяжёлая, неумолимая. Он понимал, что ту же боль недавно испытал и Гречкин. Стоя так, мальчишка не услышал приближающиеся шаги, шорох, и понял, что Кирилл подошёл непозволительно близко лишь тогда, когда ощутил тёплые объятия. Его длинные пальцы бережно обвили плечо паренька, в то время как вторая ладонь легла на макушку, мягко сжав растрепавшиеся волосы. Лёша не хотел отвечать, не желал шевелиться, осознавая, что перед ним – убийца его сестры, но почему-то внутри, глубоко в его душе, помимо боли зарождалось это странное ощущение, такое тёплое, родное, невыносимое, ноющее. Хотелось разорвать грудную клетку, достать сердце, вырвать с корнем это чувство, выбросить как можно дальше, и навсегда забыть про него. Но Макаров боялся. Сам не понимал чего. Сжав ладони в кулаки и тихо, надрывисто, всхлипнув, он уткнулся лбом в грудь парня, крепко обняв его под лопатками.***
Кира сидела у окна, вглядываясь в лица прохожих, желая поскорее увидеть брата, обнять его и не отпускать больше никогда. Столько вопросов в голове – нужно всё узнать, а ведь даже телефона нет, чтобы позвонить майору и узнать о событиях прошедших дней. Хотелось поскорее расправиться со всем этим и вернуться в Москву. – Кир, – виновато, тихо, почти шёпотом, позвал Кирилл, обеспокоенно глядя на сестру, так и замерев в дверном проёме. Девушка обернулась, волны светлых волос, потерявших свой цвет после пожара, легко взметнулись вслед её движению, щекоча щёки и подбородок, так что пришлось их заправить назад неловким движением. Она смотрела с искренним непониманием в глубине глаз на гостей. – Ты чего, Кир? – Гречкин мигом подскочил к ней, помогая подняться на ноги, придерживая за талию. – Всё в порядке. Просто задумалась, – покачала головой та. Было видно, что её что-то гложит. – А ты с гостем пришёл? Лёша, верно? – Слабо улыбнувшись, она прикрыла глаза. – Прости за мой внешний вид, как понимаешь, сил сейчас нет ни на что. Макаров тихо шмыгнул и потупил взгляд в пол, утерев нос указательным пальцем. – Ну, чего ты, иди сюда. И он пошёл. Упал к ней в объятия и выплакался. Просил прощения, почти срываясь на крик. А она всё успокаивала его, тихо, нежно, почти как мама, которой у него никогда не было, так ласково, так мягко касаясь спины, и не отходила, даже когда уже не могла стоять прямо, когда ожоги на рёбрах начинали болеть от прикосновений, когда на глаза наворачивались слёзы. Кира знала, что могла положиться на брата. Знала, что глубоко в душе он остался прежним. Знала, что будет сожалеть. Что извинится. Он всегда был рядом, даже когда их разделяло расстояние. Эту связь невозможно разорвать. Это обещание вечно. – Послушай, Лёша, – Гречкина легонько похлопала его по спине, привлекая внимание, заставляя поднять глаза на себя, – тебе нравится в детском доме? – Н-нет, не очень, – он покачал головой, – но к чему вы это? – Тебе ведь всего пятнадцать, верно? – Она улыбнулась. – Не хотел бы ты уехать из Питера? Оставить всё плохое здесь. Конечно, кроме моего брата. – Легонько стукнула локтем Кирилла в бок, вызывая у того печальную улыбку на губах. – Т-то есть, вы хотите..? – Да, хочу забрать тебя под свою опеку. У меня трёхкомнатная квартира в Москве. Поместимся все. И работа хорошая, могу даже взять тебя на подработку спокойно. – Я, – мальчишка колебался, шмыгая носом, не веря в происходящее, – я хотел бы... то есть... я не отказался бы... – Тогда я завтра поговорю с твоей воспитательницей. Нужно будет собрать все документы и... – Спасибо вам! – Вновь крепко обняв девушку, радостно воскликнул мальчуган. Счастье искренним блеском отразилось в его глазах. – Не за что благодарить пока. А вот тебе спасибо за помощь брату с обедом. Ребята переглянулись в недоумении. – Бросьте, я прекрасно знаю, что мой брат не умеет готовить от слова «совсем», а тут приходит с тобой после своего обещания приготовить что-нибудь перед моим приходом. – Улыбнулась довольно, жмуря глазки. Швы неприятно тянули на скулах, и всё равно девушка не прекращала сиять довольством. У Лёши зазвонил телефон, на экране высветилось: «Мария Ивановна». – Мне нужно бежать, воспитальница обыскалась уже. – Хорошо, – кивнул Гречкин за двоих, – ты, это, спасибо, в общем-то, за то, что отозвался так быстро. – Ага, – немного грустно бросил на прощание Макаров, исчезая за дверью. В коридоре раздались быстрые отдаляющиеся шаги и его голос, спешно что-то объясняющий по телефону. Девушка покачнулась, уперевшись ладонью в подоконник позади себя, и схватилась за голову. – Прости, – извинилась она, встретив взволнованный взгляд брата, – просто ожоги болят. Ничего страшного. Выпью обезбол в отеле. А пока, можно позаимствовать? – Пальцы обхватили край кофты из Gucci, потянув её на себя. Тут же Кирилл стянул верхнюю одежду вниз, протянув сестре. Кивок – и он отвернулся. Позади послышались шорохи – девушка сбрасывала больничную одежду прямо на пол, натягивая треники и джинсы, купленные братом недавно. Кирилл, не сумев подавить любопытство после тихого «ой» позади, осторожно обернулся, и замер. Стянутые искусственной кожей ожоги выделялись не только на лице и шее, но и на плечах, от правого запястья до локтя и чуть правее груди, покрывали правое подрёберье и задевали позвоночник. Жуткое зрелище. Юноша стиснул зубы и опустил взгляд в пол, сжав ладони в кулаки до побеления костяшек. Чумной доктор обязательно должен быть наказан за это. Кира заметила это, но не стала спрашивать ничего, понимая, что брату сейчас очень сложно. Она не хотела грузить его ещё больше. Набросив на себя просторную кофту, так как обтягивающие вещи сейчас крайне сложно носить, неуверенно застегнула её и резко выдохнула, обращая на себя внимание. – А откуда ты деньги на операцию взял? – решила спросить она, взяв с подоконника расчёску, и протянула её Кириллу, мол, помогай. Юноша пришёл в себя, слабо улыбнулся и бережно стал расчёсывать спутавшиеся пряди, невольно радуясь былому сходству с сестрой. – Отец отказался, сказав, что ты... – он остановился, посчитав, что это будет грубо. – Говори. – Что ты наверняка нашла себя богатого хахаля в Москве, и он оплатит всё... – Кто бы сомневался! – рассмеялась девушка. – Отец всегда был грёбаным сексистом, считающим, что девушки не способны ничего добиться самостоятельно, что они могут получить место в обществе и богатства только через постель. – Она подняла глаза на брата и улыбнулась печальной полуулыбкой. – Я, – Гречкин хотел оспорить это, но так и застыл на месте, заметив слёзы, застывшие в её глазах. Утерев их тыльной стороной ладони, она решила продолжить. – Что? Ты ведь тоже так считал. Позвонила ни с того ни с сего, сообщила о несостоявшемся замужестве... – Нет, – Кирилл нервно сглотнул, шагнув ближе, приобнимая двойняшку за плечи, робко и заботливо, – я так не думал. Ни на миг. Когда ты стояла там, у могилы, я видел твои настоящие эмоции. Ты прятала их за вуалью от других, но я-то видел тебя настоящую. Ты действительно тосковала. И плакала от сердца. – Я рада это слышать, – тихо рассмеялась девушка. – Но всё же, кто тогда расплатился? – Ах, вот, – Кирилл зашуршал бумажкой, доставая чек из кармана и протягивая его собеседнице, – медсестра отдала мне это. Честно говоря, я не знаю, кому принадлежит этот счёт. Явно российский, но больше не знаю. Кира в удивлении вскинула брови и опустила взгляд на цифры на бумаге. На лице появилось недоумение. Такие знакомые. Нервно сморгнула, уголки губ приподнялись в загадочной улыбке. Она знала, чей это счёт. – Можешь написать Лёше, что я завтра зайду вечером? С утра нужно будет кое-с-кем встретиться. – Да, конечно, но с кем? – Да так, с одним знакомым интровертом.