Зашей, пожалуйста.

Если бы кто-нибудь когда-нибудь сказал бы Рану, что заниматься домашними делами — скучно и неприятно, нудно или же просто угнетающе, он закивал бы головой и с удовольствием бы принялся обругивать бытовую сторону жизни. А сегодня он настучит по голове автору таких высказываний и ткнет этого человека носом в то, что он сейчас видит перед глазами. Мицуя сам по себе красивый, невероятно эстетичный, милый и самый-самый лучший для старшего Хайтани, но сегодня он открыл новую сторону своего парня. В фартуке, который Ран самолично завязал на стройной талии, стоя около раковины и сосредоточенно водя губкой по грязным тарелкам, Такаши выглядел слишком непозволительно круто. — «Или это просто я влюблен в него по уши?» — думалось Рану. Он сидит за столом и уже несколько минут подряд скользит глазами по стройному силуэту, изредка останавливаясь на спине Такаши и его сильных руках, которые выглядывают из-под закатанных рукавов кофты. Ран томно вздыхает и продолжает влюбленно улыбаться, подперев щеку рукой. Мицуя же чувствует себя более приземленно, чем его парень. Губка снова перестает мылиться, и он выдавливает на нее очередную порцию моющего средства. Мягкая белая пена окутывает тарелку и прекрасно отчищает ее от частичек еды, а пальцы немного разбухли от долгого нахождения под теплой струей воды. — Малыш, — снова зовет Ран, — в следующий раз я помогаю тебе. — Ты уже который раз говоришь об этом! — смеется Мицуя. Сегодня он сам настоял на том, что посуду моет он. Хоть Такаши и вовсе не был против того, что Ран немного поможет ему с домашними делами, все равно напрягать старшего Хайтани не хотелось. Пусть уж лучше дальше сверлит спину своими глазищами и подождет, а потом уже они смогут провести время вдвоем. — Все же мне хочется, чтобы ты по-минимуму парился, особенно когда я рядом, — продолжает упираться Хайтани, — Вернее сказать, я вообще не хочу, чтобы тебя хоть что-то заботило! Очередная тарелка со звоном возвращается на подставку для сушки. — Боже, Ран! — умиляется готовности своего парня в любой момент спасти и от недоброжелателей, и от немытой посуды, - Это же повседневные дела, я не сахарный, не растаю от домашних обязанностей! Юноша обернулся и одарил Хайтани доброй и яркой улыбкой, увидев которую, Ран буквально засветился и тоже посмеялся. И правда, Мицуя давно уже взрослый и самостоятельный мальчик, но как же хочется отгородить его от всех обязанностей, даже самых маленьких! — Ну как это не сахарный? Ран все же встает со стула и медленными шажками направляется в сторону Такаши. На крупную талию ложатся шаловливые ручки, а шею опаляет горячее дыхание. В свою очередь Такаши тоже стремился к тому, чтобы Ран чувствовал себя с ним максимально комфортно и защищенно, и в любой момент готов прийти к тому на выручку, что бы это ни было. Надо за это отблагодарить… — Мх… щекотно… — Мицуя блаженно прикрывает глаза, немного выпадает из реальности, когда чужие губы так исцеловывают нежную бледную кожу. Кажется, всю красоту, доброту, привлекательность и другие всевозможные хорошие качества закинули в миксер и залили получившуюся смесь в человека по имени Такаши Мицуя. Точно, все самое лучшее сконцентрировано в его бойфренде. — А ты говоришь, что не сахарный, — облизывается Хайтани, — Такой сладкий, я не могу… Он снова припадает губами к восхитительной шее, продолжает губами и язычком ласкать ее сзади. Мицуя поплыл и сдался, поставив недомытую тарелку на оставшуюся грязную посуду, позволил себе, наконец, расслабиться и утонуть в невероятных ощущениях, таких приятных бабочках в животе. Как-то раз, когда у него случился небольшой нервный срыв из-за запущенной учебы, Ран крепко обнимал его, прижимал к себе, вытирал чужие слезы и шептал: «Тебе не нужно быть сильным, когда я рядом. Я возьму на себя эту роль, я огражу тебя от всего плохого и защищу». Мицуя никогда не забудет этих слов. Такаши разворачивается к своему парню лицом, кладет руки ему на плечи, гладит их через мягкую ткань свишота. Глаза его горят неподдельной любовью и восхищением, а сердце, кажется, вот-вот разорвется от всей радости, которая переполняет его. Оно просто не способно физически уместить все чувства. Они мягко целуются. Сначала как всегда осторожно, будто каждый раз изучая друг друга по-новому, а потом поцелуй приобретает все более и более страстные обороты. Руки Мицуи беспорядочно гуляют по широкой спине, иногда слегка сжимая в кулаках кофту, а его дыхание все тяжелеет с каждой секундой. Хайтани подхватывает его на руки, усаживает на столешницу. Коленки модельера раздвигаются сами, почти на автомате, и пускают парня между собой. — Что, прямо здесь? — игриво спрашивает он, сильнее прижимаясь к Рану. — Ммм, — мычит тот, когда его ушко так правильно вылизывает юркий язычок, — Ты хочешь? — А по мне не видно? Ран разглядывает Мицую повнимательнее чем обычно: румяное от возбуждения лицо, быстро-быстро поднимающаяся и опускающаяся грудь, зацелованная шея и опухшие губы. Он кусает губы от собственного нетерпения. — Это нормально, что я хочу сожрать тебя? — на порывах страсти спрашивает Хайтани и гладит Мицую внизу, делая ему приятно. — Еще бы… — азартно улыбается, — Я тоже. И, знаешь, я сделаю это. Тон его так решителен, Такаши уже совсем не стесняется своего тела и реакции этого самого тела на собственного парня, хотя раньше он был очень и очень стеснителен. Сейчас он впервые берет инициативу в свои руки, а вместе с ней и ремень на чужих джинсах. Происходит некоторое копошение, пока Мицуя справляется с чужой пряжкой под одобрительное пыхтение. — Что же моя сладость задумала? — игриво спросил Ран. Но когда модельер быстро спрыгнул на пол и тут же опустился на колени, Хайтани все понял слету. — Малыш… вообще-то, я хотел первым сделать тебе минет… — улыбается он, к собственному удивлению немного смущаясь. Слишком аппетитно выглядит Мицуя, пока стоит вот так, а его глазки так, вот так, да, офигенно, смотрят снизу. Слишком непозволительно сексуально, когда модельер с ноткой неловкости приспускает джинсы сразу с бельем, и его рот находится в непозволительной близости от колом стоящего члена. — Отблагодаришь потом. Язычок на пробу скользит по головке, собирает естественную смазку, пробует мужской половой орган на вкус, Мицуя так и не понимает, с чем можно его сравнить. Хайтани в прямом смысле этого слова откидывается, в висках стучит такой бешеный пульс, когда Такаши открывает ротик и захватывает кончик. — Боже, блять… — в бреду шепчет Ран, смотря куда-то в потолок. Он уверен, что если опустит взгляд прямо на своего парня, точно умрет. — Говори как тебе нравится, — тихо просит Мицуя, ненадолго отрываясь, а потом снова насаживается ртом на твердую плоть, — я не умею. — «Ты не умеешь? Да ты самое охуенное, что со мной было» — хочет сказать Ран, но его язык будто бы присох к горлу. Мицуя старательно двигает головой, с каждым толчком берет все глубже. Он сам все еще не верит, что это происходит, некое смущение все же присутствует в голове, поэтому делает все с закрытыми глазами. Безумно хочется сделать как можно приятнее, так, чтобы продолжать слышать такие пошлые стоны и вздохи, они забираются в мозг, под кожу, низкое хриплое дыхание будто бы щекотит слух. Такаши кайфует не меньше. — Ай, осторожнее с зубками… Модельер мысленно извиняется за свою маленькую оплошность, открывает рот шире, отчего и член проскальзывает еще глубже. — Язычком… больше головку… Челюсть уже слегка побаливает, но цель доставить Рану максимум удовольствия списывает на «нет» все возможные неприятные ощущения. До Такаши уже дошел весь основной принцип, его шея двигается вперед-назад почти на автомате, а язычок вырисовывает на набухшей головке ведомые только ему одному узоры. — Какой же ты… — выбивается изо рта Рана, — не останавливайся, прошу… Пот уже залил все лицо, оно все горит; не передать словами, насколько это круто, осознание все еще колотит по мозгам, а хлюпающие звуки слюны заставляют улететь далеко от реальности в мир наслаждения этим прекрасным мальчиком. Шея затекла. Мицуя и не думал, что для того, чтобы так смачно отсасывать, нужна такая выносливость. Ран чувствует, Ран понимает, Ран берет в руки чужое лицо и с благодарностью гладит пальцами по щекам, Ран дрожит, когда видит стекающую по подбородку Такаши слюну и его растянутые вокруг члена соблазнительные губы. — Расслабь горлышко, — говорит он и самостоятельно начинает толкается бедрами в жаркий рот. Он уже готов кончить, готов нахер взорваться от всего калейдоскопа ощущений и такого сексуального вида Мицуи. Один черт знает, сколько времени проходит, пока модельер сглатывает солоноватую сперму, пока Ран снова подхватывает его на руки и дрожащими ногами поднимается вверх по лестнице, прямиком в спальню Такаши. Он осторожно целует своего мальчика, пока раздевает его и раздвигает ему ножки, опускается вниз, просит расслабиться, лежать и наслаждаться. Мицуя самый сладкий, вкусный везде и всегда, самый офигенный, самый приятно пахнущий, стонущий от охватившей все тело эйфории и томящей наготы внизу. Он точно здесь и сейчас находится на пике блаженства, пока Ран так старательно вылизывает его во всех нужных местах, а затем послушно сглатывает семя. Такаши все еще пребывает в неком трансе, пока отходит от такого головокружительного завершения и дышит Рану в мокрую шею, слизывает соленый пот под низкие гортанные оханья. Они обожают вот так прижиматься к друг другу обнаженными телами, чувствовать друг друга целиком и полностью, обожают лениво целоваться, обмениваться взглядами и безмолвно признаваться в самой искренней и настоящей любви.