одной рукой в ладоши не хлопнешь

Пересекая лес, Чанбин всё думал о ребёнке. Мальчик был таким болезненным и сиротливым, что вызывал только сильнейшее сострадание. Его плачь до сих пор стоял в ушах, а красное от крика и мокрое от слёз лицо плыло перед глазами. Эти крошечные босые ножки, почти белые, холодные, которыми он дёргал изо всех сил, чтобы выбраться из крепкой хватки. "Это не мой сын!" - дитя, брошенное собственными родителями, одинокое и беззащитное. Наверное, сейчас его похолоделое, детское тело, так и не спасённое милосердной женщиной, уже плывет по реке. Только воля божья могла помочь ему. Спустя час пути, Чанбина нагнал другой наездник. Он тоже двигался в Пирёльхоль. Молодой солдат-националист заинтересовал его своими пламенными речами о борьбе с китайскими репрессорами. Разговор отвлёк молодого человека от мыслей о брошенном мальчике. В родном доме господина Со ничего не изменилось. Гранитовые статуи драконов на воротах смотрели на приезжих гостей также угрюмо и зло, как до отъезда мужчины, четыре красивых традиционных строения с красными изогнутыми крышами стояли друг за другом вдоль, за ними было видно часть сада и пруд. Сейчас родительский дом выглядел особенно живописным в цвету деревьев, напоминал молодому человеку детство. Стоило ему ступить за ворота поместья, как его тут же обступили евнухи и помощники старого отца. Чанбин никогда не признавал в них людей, а тем более великих личностей, поэтому с неохотой отвечал на вопросы о жизни вне родительского дома. Старший Господин Со не вышел к сыну из-за сильной мигрени, но очень ждал его отужинать вместе. Лошадь с багажом уже хотели увести, мужчина не остановил конюха, лишь одобрительно кивнул. Комната, приготовленная к приезду молодого Господина, была его детской комнатой, там он провёл свои юные годы. Когда-то просторная комната, теперь казалась узкой и маленькой, стены как будто приближались друг к другу и давили на мужчину. Деревянные сваи слегка обветшали, но на них до сих пор можно было рассмотреть вырезанные фигурки лисиц под самым потолком. На низких полках стояли книги и в основном это были учебные пособия, страницы выцвели и покрылись пылью, но между ними до сих пор хранились оставленные Чанбином, ещё ребёнком, записки и закладки. На стене над книгами висела большая вышивка, которую мать вышивала специально для сына - живописный горный пейзаж с озером и закатом. Молодой человек провел тыльной стороной ладони по шероховатой ткани, она неприятно щекотала и кололась. Отодвинув скрипяшую передвижную дверь в задний двор, он обнаружил, что и садик, который садила ещё его прабабушка, совсем не изменился. Сейчас, в преддверии весны, он цвёл и пах очень хорошо. Маленький пруд с мостиком зарос, но выглядел так же прелестно, как и несколько лет назад. Подальше, в деревьях, можно было рассмотреть резную деревянную беседку. Там Чанбин однажды прятался с братьями от грозы. Они сидели на корточках, прижавшись друг к другу, и хохотали каждый раз, когда где-то рядом сверкала молния. Сейчас воспоминания детства не вызывали к молодом человеке ни радости, ни печали. Они для него были чем-то пустым и забытым, чем-то, что не требует долгих забвений и размышлений. Всё, что он вспоминал, отзывалось ему ничем, казалось, даже самое сокровенное потеряло свой трепет и стало пустяком. Когда он так переменился? Когда семья стала для него обузой? Ответ был спорным, но почти очевидным. Всё, что появлялось перед глазами молодого человека, - война. Каждое воспоминание неосознанно связывалось в его голове с этим ужасным временем. Свист и треск оружия, стоны умирающих солдат, изорванная одежда и мертвые кони. Всё это убивало его медленно и изнутри, заставляло черстветь и гнить. Жажда жизни пропадала так же быстро, как тучи после маленького дождя. Думая об этом, у Господин Со в голове начиналась кутерьма мыслей, ему это не нравилось, он уставал от большого количества ненужных раздумий, поэтому прилёг вздремнуть. К вечеру его пригласили на ужин. Он, как в первый раз, шёл по длинному коридору между строениями, наступал на скрипучий, но крепкий деревянный пол, осматривал маленькие раздвижные двери в разные небольшие помещения. Войдя в большую комнату, залитую светом, он увидел отца, сидевшего во главе накрытого стола. Взглянув на него, он ужаснулся, лицо старика осунулось, седые волосы стали совершенно редкие, весь он был бледно-больной, но при этом он с усилием улыбался сыну своей кривой улыбкой. Болезнь из-за смерти жены сильно пошатнула его здоровье, в свои пятьдесят он выглядел как столетний старик. - Приветствую, отец. - молодой человек медленно приподнял подол турумаги* и опустился на колени, демонстрируя уважение к родителю. - Ну-ну, вставай скорее, - он добрым жестом поманил к себе сына, - такой старик не заслужил уже поклонов. Чанбин поднялся и сел за стол подле отца. Его насторожило, что дверь за ним не закрыли - неужели к ним кто-то присоединится. - Ну же, расскажи мне, как ты жил? Я каждый день молился, чтобы ты остался жив, ждал каждую весть от слуг. Я слышал, что в Синсоне были ужасные сражения, неужели, и сейчас, после всех ваших усилий, там неспокойно! - старый отец задавал вопрос за вопросом, не имея более возможности медлить и будучи очень заинтересованным в жизни сына. Старик возлагал на него большие надежды, каждый раз ждал его возвращения домой с особым трепетом и верил, что он не посрамит их имя. Тут в коридоре послышался шум и в двери вошёл молодой человек среднего роста, худой, но с ярко выраженными чертами лица. Ему было на вид лет двадцать или все двадцать пять. Он опустился на пол и поклонился обоим присутствующим: - Приветствую, отец, - он сделал паузу, - Приветствую, брат. Это был Ян Чонин, внебрачный ребенок, младший сын семьи Со. Он уехал из дома отца в семнадцать лет в столицу обучаться в университет, удачно его окончил и принялся самостоятельно изучать науки. Однако, совершить великого открытия ему так и не удалось и он бросил это дело, слоняясь без цели по стране. Вскоре, вследствие всеобщего подъёма страны ради борьбы с общим врагом, в нем появились патриотические позывы, но в армию его призвать не могли из-за юного возраста. Вернувшись на родину в Пирёльхоль, он поселился в доме недалеко от отца и посещал его часто. Чанбин глубоко вздохнул. Общество брата не то что смущало его, но ему было до одури некомфортно. Последний раз они виделись тогда, когда старший брат отправлялся на войну. Он не рассчитывал увидел Чонина здесь, в Корее, ведь был уверен, что после университета он бежал с Японию вместе с Сынмином, средним из братьев. Но реальность была иной, и всё, что оставалось это кратко кивнуть головой в знак приветствия. Чонин сильно изменился с их последней встречи. Из родительного дома Чанбина провожал ещё мальчишка, курносый и с постоянно прищуренными глазами, из-за чего его и без того узенькие глаза становились ещё более узкими. Он смотрел на мир через эту полоску глаз с любопытством и детским азартом, всегда улыбался и имел здоровый румянец. Сейчас же перед ним сидел мужчина, взрослый и зрелый, одетый в хороший шелк и наблюдавший за всем с подозрением и недоверием. Чонин говорил сдержанно и плавно, голос и его поломался и звучал очень строго, движения его были по-кошачьи осторожны, весь он был очень ладный и правильный. Младший брат почти не обращал внимание на старшего, он был увлечён разговорами с отцом. Из их разговора Чанбин узнал, что у Чонина готовится свадьба и что будущая жена его очень хорошая женщина, умная и ко всему красавица. Внезапно Старший Господин Со подозвал к себе слугу и попросил принести какие-то бумаги. Когда документ был доставлен в столовую, Господин принял свёрток бумаг и долго крутил его в руках: - Мой старший сын, моя надежда и гордость, Со Чанбин! - он начал очень торжественно и громко, - Вы знаете, что мне скоро покидать этот мир, я уже не молод, и смерть, я чую, уже близка. Я писал завещание без единого зазора совести, зная, что ты не предашь меня и будешь хорошим чиновником. Я передаю тебе твоё законное наследство и хочу лишь, чтобы ты присмотрел за своим младшим братом, не оставил его без поддержки и помогал ему всем, чем можешь. Едина кровь течет в вас! Он притянул свёрток молодому человеку, искривив губы в болезненной улыбке. Чанбин принял бумаги двумя руками и прислонился лбом к ладоням отца: - Благодарю вас, отец. - Завтра Чонин отправляется на войну, я очень надеюсь, что ты посодействовуешь ему во всем. Молодого человека передёрнуло. Он поднял глаза на младшего брата и встретился с ним взглядом. Он, совсем ещё юный и неокрепший, идёт на войну. Завтра. Чанбин кивнул головой в сторону выхода, Чонин кивнул в ответ - понял его. - Брат, ты, кажется, волнуешься о том, что я стану для тебя обузой из-за наследства, но повода для беспокойства нет, - Чонин глубоко вздохнул и расправил плечи, - Моя невеста - дочь богатого торговца, их семья готова принять меня и без больших денег. Они действительно милосердны и выдали за меня дочь ради сословия. Молодые люди проходили по саду. Вечер наступал и в саду зажгли фонари, тусклый свет падал на лица мужчин. Весенний ветер был ещё не так тёпл и приятен, поэтому отдельные порывы продирали до костей. Чанбин был спокоен, в то время как Чонин взволновался. Разговор со старшим братом был для него почти честью. Он не забывал, что Чанбин уже видал военные действия на юге и очень хотел расспросить его об этом, но держался смирно и ровно, чтобы показать свое нынешнее равенство с братом, в его глазах он хотел повысить свой авторитет. Говорил о женитьбе и своей невесте Чонин с большой гордостью, подозревая, что старший ещё не женат, и стараясь сделать акцент именно на этом. Он не видел ничего зазорного в том, чтобы жениха обслуживала семья невесты, и упоминал об этом как можно чаще. Чанбин остановится на мостике через пруд. Остановился и Чонин. Старший заложил руки на спину и посмотрел на брата. - Меня сейчас не интересуют деньги, - начал молодой человек, откашлявшись, - Завтра я вынужден буду уехать рано утром и проводить тебя не смогу. Я не собираюсь читать тебе правила, но хочу предупредить. Война - не игра, тебя никто не пощадит и не оставит в покое. Будь всегда на чеку, ты ещё юн, а солдаты Китая беспощадны, они не упустят возможности зарезать тебя. Ищи связи. Чанбин замолчал. Он смотрел вниз, в пруд. Рыба там давно не водилась, но вода рябила из-за ветра. Она тревожила глаза, которые и без того были напряжены из-за наступающей темноты. - Брат, не смотри на меня свысока! Я уже не ребён... - воскликнул Чонин, но не имел возможности договорить. - Возьми завтра лучшего коня. Это будет мой тебе подарок. - Чанбин повернулся к брату и улыбнулся, - И поздравляю с женитьбой. Береги свою супругу, хорошо? Чонин кивнул. Эта улыбка, что мимолётно промелькнула на лице старшего брата, заставила его смутиться. Уже будучи взрослым мужчиной Чонин робел перед ним, боялся его. С самого детства ему твердили, что ему, как самому младшему не достанется ничего, лишь гроши от старшего. Чанбин никогда не смотрел на него, говоря, что кичится о наследстве и сделает всё, чтобы не делить его с братьями. Он не играл с братьями и разговаривал с ними лишь по важным вопросам. Последнее, что он сказал Чонину и Сынмину перед отъездом из отцовского дома: "я выживу, вернусь и всё встанет на свои места". Чонин до этого момента не боялся брата, он был не один, с ним был Сынмин, который также привык к извечным разговорам о наследстве. Но всё перевернулось, когда средний из братьев бежал из страны. По Сынмину открыли розыск, когда он принялся протестовать против захватчиков Силлы. Чонин остался совсем один. Он не знал любви матери, был брошен родными братьями. С того момента он жил лишь страхом, что когда Чанбин вернётся за наследством, но прогонит младшего брата из дома, оставив без гроша за душой. Но эта улыбка перевернула в Чонине всё. Он не понимал, куда делась вся чёрствость его души. Он жил лишь мечтами о том, чтобы старшего убили на войне и всё досталось ему, зверски представлял во сне, как Чанбин умирает, как отец, не дождавшись сына, передает драгоценные бумаги ему, Чонину. Сейчас он кусал себе язык за то, что смел подумать о брате такое. Теперь наследство наконец было в руках Чанбина, точка невозврата была достигнута, но он не стал тем монстром, которого рисовал в своём воображении Чонин. Этот страшнейший враг его юности перешёл на его сторону. Чанбин посчитал, что разговор исчерпал себя и повернул к дому, собираясь уходить, но внезапно остановится и, не оборачиваясь, спросил: - Хенджин в городе? - Да, - еле слышно проговорил Чонин, - Он уезжает завтра со мной. Чанбин замер на секунду, поджал губы, но больше вопросов не задавал. Он решительно направился к Хенджину. Выйдя во двор, он тут же крикнул кучеру подать коня и поскакал по залитым тусклым светом бумажных фонарей улицам.