одной рукой в ладоши не хлопнешь

Хенджин , кутаясь в теплое от пронизывающего, быстрого ветра, проводил старого товарища до ворот и вернулся в покои, собираясь спать. Молодой человек забрался с головой под одеяло и предался мечтаниям, как он делал это обычно. Юношеский максимализм бил в нем ключом, который не останавливало ничего. Грёзы о великих делах, счастливом будущем, которое сулило, как казалось Хенджину, за все его страдания и мучения часто посещали его перед сном или в моменты спокойствия. Несмотря на тепло и приятный запах жжёных благовоний в комнате, сон не шёл. Молодого Господина тревожил внезапный визит Со Чанбина, а ещё более того тревожили сказанные им слова. Впервые уверенность, не отступающая от молодого господина ни на шаг и постоянно сопровождавшая его во всем, бежала прочь без оглядки. Алкоголь не повлиял на него так сильно, поэтому он трезво мыслил и прокручивал в голове слова старшего. Говоря простым языком, Хенджин толком не знал, что происходит на фронте, да и не имел возможности знать. Наслушавшись рассказов других мужчин о великих завоеваниях и бесстрашии корейской армии против китайских повстанцев, Хван был уверен, что там, на юге, дела идут в гору, и что они скоро победят, а Хенджин и такие молодые люди, как он, просто посодейсвуют этому и вернутся домой героями без большого усилия. Однако Чанбин полностью опровергал всё. Не слушать его у Хенджина не было причины по крайней мере потому, что Чанбин там был и знает о войне не понаслышке. Конечно, молодой господин не подал виду, что беспокоится о своей "никчёмной, как он обычно говорил, судьбишке", но смерти он, как и любой человек, боялся до безумия. Мысль о том, что все знания, накопленные им непосильным трудом, что все усилия, выложенные в него, исчезнут по вине вражеского меча, будоражила его и приводила в пассивный шок. Думая об этом, Хенджин провёл в забвении полночи. Мысли его были в беспорядке, а тело в возбуждении. Он чувствовал, что завтра утром он совершит ошибку, которую не сможет исправить уже никогда. Он винил себя во всём и не винил ни в чём. Служение родине - долг, но какой ценой. Уснуть ему удалось лишь под утро, когда дворовая прислуга уже начала подготавливать вещи к отъезду молодого Господина. Стоял полдень. Солнце не выходило с самого утра, погода стояла пасмурная, но дождь, несмотря на свою предсказуемость, не начинался. Весенний ветер трепал коням гривы, шевелил траву. Чонин и Хенджин скакали на лошадях рядом по широкой степной дороге. Резвые кони размеренно бежали рысцой. Молодые люди ехали молча. Тема для разговора или дискуссии не шла на ум, а если и находилась, то резкий порыв ветра уносил фразы, заглушая их своим свистом, из-за чего разговаривать стало невозможно. Хенджин немного отстал, а затем и совсем спрыгнул с лошади: - Передохнём, - он взял коня за возжи и повёл его рядом. Чонин тоже слез со скакуна и, намного сбавил скорость, позволяя товарищу догнать себя. - Если погода останется такой же, то, думаю, через пару дней мы будем уже в Едоне, - задумчиво проговорил Хенджин, глядя на небо. Он лизнул указательный палец и поднял кисть над головой, - Ветер дует с запада, значит, дождь, похоже, начнётся не скоро. Молодые люди медленно двигались на юг. Кругом были луга, реже рощи, низкие тучи нависали прямо над верхушками деревьев, внешне сокращая всё пространство вокруг почти вдвое, и мир становился маленьким и нелюдимым. Такая картина не вызывала ни радости, ни тоски, отчего и в без того измучанной душе становилось погано и неприятно. Мужчин в этот момент посещало то редкое, но важное чувство, когда в голове роятся сотни мыслей, но хватаясь хотя бы за одну, они все рассыпаются и исчезают, как будто бы их и не существовало никогда. Это были не те физически требуемые вещи или бытовые заботы, но то были мысли о чем-либо важном и великом, о чем-либо высоком. Тяготясь по дому, в котором Чонин провел всю пока что не длинную, но сознательную жизнь, он думал о нём, о невесте, об отце, о брате. Хенджин, казалось, не думал ни о чём, его лицо не выказывало ни единого лишнего движения, но порой оно принимали такой скучный и даже нелюдимый вид, что становилось не по себе от этой безучастности. - Сейчас бы покурить, - неожиданно оживился Хенджин, проявляя инициативу, как бы пытаясь разрядить обстановку, - Какая досада, что вокруг ни единого дома*! Он сонно потянулся, бессонная ночь не прошла для него бесследно. Чонин тоже немного оживился и даже, кажется, повеселел оттого, что товарищ весел, хотя и не подал виду. Его мучали мысли о брате. Он был уверен, что Чанбин провёл вечер у Хенджина, но боялся спросить из-за его неважного вида. Сейчас же, как ему показалось, была идеальная возможность подвести к этому разговору. - Да, - протянул Чонин, - А будь здесь братец Чанбин, он бы быстренько скрутил нам по папиросе, - он глянул на Хвана и, заметив, что тот никак не отреагировал на упоминание старшего, продолжил, - Он большой знаток до этого. Так, между слов, он же был вчера у тебя, не ошибаюсь? - Ну да, был, - хмыкнул Хенджин, но без особого интереса, - Хочешь узнать, о чём мы говорили? Хенджин замолчал. Он хотел, чтобы Чонин сам признался в этом ему и себе. Он ещё утром заметил, что молодого человека что-то тревожит. Конечно, он не обделил вниманием тот факт, что Чонин всё утро искал кого-то в толпе провожающих, и не тяжело было догадаться, что он искал старшего брата, который, как и обещал, не явился. Хенджин был не менее заинтересован в обстоятельствах вчерашнего вечера. Молодого человека не то чтобы удивила просьба Чанбина охранять брата, которого он всю жизнь за километр сторонился, но показалась довольно забавной. Он был даже не уверен, был ли Со искренен или просто водил младшего за нос. Однако, этот ярый интерес был, на удивление, не так силён как понимание того, что отношения между братьями не являются его заботой, это должно было оставаться между ними. - Да нет, ничего я не хочу, - Чонин прикусил себе язык, ведь ответил совсем не так, как хотел лишь бы не попасться на провокацию Хенджинп. Хенджин улыбнулся, но так, чтобы этого не заметил Чонин. Какой же горечью наполнилось его сердце в ту минуту: он сопровождает на войну ребёнка. Эта наивная улыбка и ясные глаза, смотрящие далеко вперёд и до боли доверчиво. Хоть они и были сверстниками, но Чонин всё ещё оставался тем "младшим братом", совершающим глупости направо и налево, не смеющим признаться в своих ошибках и глубоко переживающий всё, что есть в мире. Сейчас Хенджин как никогда правильно понимал вчерашние слова Чанбина, понимал, почему он так предостерегал их. Собственная жизнь почему-то стала не такой важной, как жизнь этого мальчишки с узкой полоской глаз. Жаль было и невесту молодого Господина, такую же молодую, как и жених, не хотелось оставлять ее вдовой в таком юном возрасте. Он тысячу раз проклял себя и Чанбина за то, что они не уберегли Чонина от этого, не оттянули момент знакомства парнишки со взрослой жизнью. А назад пути уже не было. Таково было решение судьбы. Он посмотрел на Чонина по-доброму, как смотрел всего пару раз за их знакомство. Пока он здесь, на границе Силлы и Когурё, где люди и природа успели отвыкнуть от смерти и разрухи, он всё ещё был ребёнком. - А я всё же тебе скажу, - прыснул в кулак Хенджин, - Мы весь вечер читали друг другу стихи, и какие пошлые, что тебе и не снилось! Чонин вспыхнул. Хенджин звонко засмеялся от этого смущения. Внезапный порыв ветра и громкие мужские крики позади заглушили этот смех.