Однажды в Вестеросе

      Королевская Гавань была полна людей и лошадей. Везде, кроме чёрного с красным герба Таргариенов пестрели все возможные розы, туры, мечи, алебарды и прочее. Знамёна были созваны, и всё казалось не таким уж безнадёжным.       Войско покинуло столицу рано утром, с первыми же лучами солнца. И во главе войска двигался Рейгар верхом на серебряном скакуне, облачённый в угольно-чёрные доспехи с алым плащом. А подле него сир Барристан.       Эйрис провожал процессию взглядом с балкона в Замке Мейгора, не удосужившись проводить сына лично.       Казалось, что сами Боги благоволят этому походу. Было решено двигаться в Речные Земли. По последним донесениям Вариса войско Баратеона так оттуда и не двинулось. Часть его войска осадили Тиреллы в Штормовом Пределе, не дав его людям покинуть стен родового замка Баратеонов. А это означало лишь одно: сейчас было самое время, чтобы вступить с оленем в прямое противостояние.       Сир Барристан не без удовольствия наблюдал за тем, как Рейгар в этой ситуации сохраняет самообладание. Принц оставался спокойным и рассудительным. Признаться, гвардеец опасался, что личная заинтересованность Рейгара в этой войне могла сыграть с ним злую шутку. Но пока всё было более, чем просто отлично.       Войско продвигалось по Королевским Землям неспешно, но целенаправленно. Погода менялась. Жара спадала, а небо затянула унылая серость. Ветер становился с каждым днём пронзительнее и пронзительнее. По ночам всё чаще холодало так, что пробирало до самых костей. Но это было войску только на руку: не было этой невыносимой духоты, вытягивающей все соки из каждой живой твари. Для Рейгара же, что провёл в Дорне столько времени перед этим, такие температуры были непривычны. Но это была самая меньшая из его проблем, главное, что это было на руку солдатам. Он же мог и закутаться в плащ покрепче. Тем не менее, на улице была весна, вновь плавно переходящая в лето, но чем дальше на север они продвигались, тем свежее становился воздух. Дни становились немного короче. Конечно, в этом не было ничего удивительного, но у Рейгара последнее время складывалось впечатление, словно он вернулся к реальности из какой-то сказки. И всё казалось ему таким чужим и непривычным.       Они были в пути уже несколько дней. Сначала они долго шли по Королевскому тракту, но вскоре взяли немного левее, чтобы не стать лёгкой добычей на главной дороге страны. Хоть Варис и заверял, что враг прочно осел в Речных землях, Рейгар не хотел рисковать. Ведь ворон с предупреждением мог просто до них не долететь.       Сначала принц хотел пойти через Мглистую долину и Оленьи рога, что лежали восточнее тракта. Но в последний момент передумал, и армия двинулась западнее. Через несколько дней они устроили ночной привал у вод Божьего Ока. — Ноги сами вас сюда привели? — услышал Рейгар голос позади, когда в сумерках он стоял на берегу озера и смотрел на тёмные стены Харренхолла на другой стороне.       Это снова был сир Селми. В этом походе он стал тенью Рейгара, следуя за ним по пятам каждый миг. Ни намёка на усмешку или издёвку на лице сира Барристана Рейгар не увидел, хотя именно об этом он и подумал, услыхав вопрос. — Наверное, — пожал плечами принц.       Они молча стояли. Вода в медленном ритме захлестывала песок на берегу маленькими волнами. Ничего, кроме этого, слышно не было: гул лагеря многотысячной армии перекрывал практически всё. Когда Рейгар повернулся, сира Селми уже не было рядом. Видимо, он решил оставить принца в одиночестве. Он был достаточно проницателен, чтобы не прерывать мыслей принца. Как ни странно, но Рейгар совершенно не мог думать в этом месте о Лианне. В голове его бурлили мысли о предстоящем сражении, он обдумывал всё то, что успел сообщить ему лорд Варис перед отъездом.       Из армии Коннингтона уцелели сир Лионель Рун, толковый рыцарь в возрасте, который, как выяснилось позже, и был тем самым, кто помог Джону скрыться из Каменной Септы, а также сир Поузен, который тоже славился своей доблестью и острым умом. Но лучше сира Селми никто не мог быть. Рейгара успокаивало, что все они пошли с ним. Он всегда трезво оценивал действительность и не считал себя гением военного дела.       Гул потихоньку сходил на нет. Лагерь медленно засыпал под бдительным присмотром дозорных, выставленных на всей территории, которую армия заняла. Но Рейгар совершенно не хотел спать, как он и не чувствовал голода последние несколько дней. Почему-то сейчас его мысли заняла Элия, маленькая Рейенис и малыш Эйгон, которого он совсем не успел узнать. В сердце защемила тоска по дому. По звонкому хохоту дочери, которая на удивление легко приняла отца обратно. Рейгар был бесконечно благодарен Элии, которая нашла в себе силы простить его, а если не простить, то хотя бы найти в себе силы и мудрость, чтобы не настраивать детей против него. Это было самым ценным её подарком. После рождения детей, конечно. Сейчас Рейгар вновь думал о том, как несправедливо он поступил со своей женой. Она этого совсем не заслуживала. Но он ни на секунду не раскаивался в своей любви к Лианне Старк, к которой его тянуло всё то время, что они были порознь.       Рейгар услышал шаги, которые во внезапно повисшей тишине звучали очень отчётливо. Это был всего лишь оруженосец, но Рейгар не мог вспомнить чей. Как и не мог вспомнить его имени. — Ваше Высочество, — произнёс он дрожащим голосом. – Сир Барристан Селми просит вас пройти в ваш шатёр. Он просил передать, что пришли вести из Королевской Гавани, милорд. — Спасибо, — улыбнулся Рейгар и бросил последний взгляд на водную гладь.       Он потерял счет времени и не знал, как долго он стоял тут. Не стараясь решить эту головоломку он зашагал вглубь лагеря. Туда, где стоял его угольно-черный шатёр с неизменным алым драконом Таргариенов.       Сир Селми был внутри, как и сир Лионель. — Держите, — Барристан протянул принцу кусок бумаги, упорно пытавшийся скрутиться обратно в трубочку.       Рейгар принял письмо в руки и сел на свободный табурет. Практически ничего нового там не было: Штормовой Предел всё также держал осаду, хотя, как сообщал лорд Варис, лорд Тирелл всячески извинялся за столько долгую задержку и исправно заверял, что это ненадолго; Ливен Мартелл достиг стен Дорнийского замка, но пока более никаких вестей от него не было. Но следующая новость заставила Рейгара в момент выпрямиться. — Отец нашёл замену Коннингтону, — медленно произнёс Рейгар. – Быстро же. — Кто это? – поинтересовался сир Рун. — Лорд Челстед. — Не худший вариант, — отметил сир Селми. – Читайте дальше, милорд.       В следующий момент Рейгар сжал письмо крепче: — Отец написал Тайвину Ланнистеру? – казалось, он не верил своим глазам. — Да, — на губах Селми залегла лёгкая улыбка.       С плеч принца словно бы гора свалилась. Это значительно упрощало дело. Теперь Рейгар был абсолютно спокоен. — Хвала Семерым, — выдохнул принц, — я и не надеялся уже, право слово. — Никто не ожидал от вашего отца подобного действия. — Неужели он всё же взялся за ум. Это чудесная новость, милорды! — Вы так уверены, что Ланнистер на нашей стороне? – с сомнением произнёс сир Лионель.       Рейгар поднял на него глаза цвета аметиста и нахмурил брови: — Отец имел некоторые размолвки с лордом Тайвином, но он всегда оставался преданным слугой короны. Он не оставит нас. Он мудр и умён, чтобы переходить на сторону мятежников. И да, сир Рун, я уверен в преданности лорда Тайвина. — Как будет угодно Вашему Высочеству, — Лионель лишь склонил голову.       Они некоторое время ещё провели вместе, обдумывая дальнейший свой маршрут. Нужно было ещё, во что бы то ни стало, связаться с Мартеллом, но в данном случае им оставалось только дождаться, когда он сообщит им о решении Дорна и о месте, где они встретятся. Рейгар почти всё время был каким-то отстранённым, это не осталось незамеченным для сира Селми. Когда сир Рун покинул шатер, и они остались наедине, он не преминул об этом спросить. — Я на самом деле поражен этим поступком отца, — задумчиво проговорил Рейгар. – Я даже немного беспокоюсь, всё ли нормально. — Думаете, случилось что-то? — Я просто не могу найти иной причины для того, чтобы отец обратился за помощью к лорду Тайвину. Вы не хуже меня знаете, как он протестовал, когда я заикнулся о подобном. И тут резко сменил мнение. — Резкая перемена мнений типична для вашего отца, — мягко напомнил сир Селми. — Да, — Рейгар положил руку на стол, на котором горели свечи. — Почему же тогда вас так это удивляет? – Барристан обошёл стол вокруг и впервые за этот вечер сел. – Вы ушли на войну, милорд. И вы же заставили его почувствовать реальность нависшей угрозы. Вполне может быть, что он изменил мнение из-за страха вас потерять. — Возможно, — принц задумчиво играл с языками пламени свечей.       Сир Барристан не сводил своих голубых глаз с бледных пальцев Рейгара. — Не думаю всё же, что это так уж удивительно, мой принц, — заговорил гвардеец после некоторой паузы. – Ваш отец великий правитель, но он остаётся обыкновенным человеком. И отцом. Отцы на всё готовы, чтобы спасти своих детей.       Рейгар улыбнулся. Он знал, что улыбка неуместна сейчас, но если бы это было правдой, то эту улыбку можно было бы даже простить. — Спасибо за попытку поднять мне настроение, сир Барристан, — в голосе Рейгара почувствовалось спокойствие. — Пожалуй, этим я попробую себя успокоить. — Хорошим настроением? – улыбнулся гвардеец. — Конечно же, нет, — усмехнулся Рейгар. – Вашим вариантом происходящего. Хотя и не думаю, что он так уж правдоподобен. — Как знать, милорд, — сир Селми тоже улыбнулся. — Как знать… — протянул принц. — Думаю, вас может удивить, насколько плохо вы знаете своего отца, милорд. — О чём это вы? – не понял Рейгар. — О том, что ваш отец, наш король, пережил ваш уход на войну с трудом. Для него это тяжкий удар. Поэтому и лишь поэтому он не пришёл в день отъезда проститься с вами лично. — Это лишь ваши домыслы. — Отнюдь. Почему, по-вашему, меня отпустили с вами, мой принц? — Потому что вы многое сделали, чтобы всё это организовать, было бы свинством отстранить вас от всего этого, учитывая, как сами вы рвались на поле боя.       Сир Барристан рассмеялся: — Очень мило, что мне дозволили идти на войну. Но дело вовсе не в этом. А в том, что, когда король узнал, что вы поведёте войско лично, он отдал мне приказ сопровождать вас и, во что бы то ни стало, сохранить вашу жизнь. Он боится за вас, Ваше Высочество. И, как любой отец, он хочет, чтобы вы поскорее вернулись домой. Живым.       Улыбка сползла с губ Рейгара. — Зачем вы это мне сейчас говорите? – спросил он приглушённо. — Вы должны знать, милорд, что отец любит вас. Это ещё одна причина для того, чтобы сохранять трезвость мысли. Вы должны вернуться, слишком многие ждут вас обратно. Вот зачем я тут. Даже если мне вернуться в Королевскую Гавань будет не суждено. Я сделаю это с радостью.       Рейгар молчал, глядя на гвардейца во все глаза.       Барристан поднялся: — Думаю, самое время для сна, Ваше Высочество. Завтра будет очередной трудный день, полный неизвестности. Нужно набраться сил. — Конечно, — кивнул Рейгар, он встал, провожая гвардейца, но, как только тот вышел прочь, сел обратно.       Слова сира Селми прочно засели в голове. Принц почему-то рассмеялся. Тяжело, с болезненным ощущением в груди. Принц не собирался спать. Он понимал, что надо бы, но вряд ли теперь он смог бы заснуть, даже если б сильно захотел. Голова его была забита таким количеством мыслей, что о сне не могло быть и речи.       Через какое-то время воздух в шатре вдруг показался Рейгару каким-то затхлым и спёртым. Он вышел наружу, лицо его сразу же обдало свежестью. Чувствовалось, что Божье Око совсем рядом. Так зябко ещё не было за всё время их путешествия. Костры в лагере почти все уже затухли, лишь скудные остатки углей тлели в них, даря ничего, кроме слабых отблесков света. Ни о каком тепле речи уже быть не могло.       Рейгар медленно прошёл между плотно поставленными палатками и шатрами к кромке воды. Там было ещё прохладнее. С озера то и дело дул пронзающий холодный ветер. Рейгар накинул на плечи чёрный шерстяной плащ подбитый мехом лисы, но даже он с трудом защищал от этого ветра. Он лишь трепетал на ветру, гулко хлопая складками в образовавшейся тишине. Эта ночь казалась принцу нескончаемо долгой. И когда над водами Божьего Ока забрезжил свет встающего солнца, он, наконец-то, почувствовал себя лучше. Сон к Рейгару так и не пришёл. И он, как никто другой, понимал пагубность этого. «Ничего», — пообещал принц себе. — «Следующей ночью обязательно высплюсь. Время ещё есть».       Лагерь начал просыпаться. Принц отвернулся от озера и обратил свой взор к рядам шатров и мелких палаток. Людей появлялось всё больше, они негромко приветствовали друг друга. Те, кто замечал одинокую фигуру принца, салютовали ему, вытянувшись, как струнки. Но лёгкая полудрёма ещё витала над стоянкой. Рейгар подумал уже было вернуться в свой шатёр, чтобы тоже осуществить все приготовления к отъезду, но в это время где-то на окраине их огромного лагеря послышались крики. Слишком резкие и громкие для столь раннего часа. Принц даже с точки, где он находился, мог видеть внезапно образовавшееся там столпотворение. Слышалось ржание лошади, потом к нему присоединилось ржание нескольких сотен лошадей, привязанных то тут, то там.. Рейгар двинулся ближе к палаткам, из которых начали появляться всё новые заспанные лица. Когда принц выскочил из-под развесистого дерева, перед ним резко затормозил вороной конь с фигурой мужчины верхом. Конь встал на дыбы и громко заржал, а потом стал нетерпеливо выплясывать, ударяя копытом о землю. Мужчина спешился. К ним подоспели гвардейцы, которые помимо сира Барристана сопровождали принца в этом походе. Нежданный гость снял капюшон, до этого скрывавший его лицо, и Рейгар увидел, что тот, кого он принял за мужчину, оказался совсем юнцом лет, быть может, шестнадцати от силы, хоть и был он высок ростом да крепок телом. — Ваше Высочество, — прерывисто заговорил он.       Видно было, что он ещё не отдышался с дороги. — Вам послание.       По лицу гонца Рейгар давно уже понял, откуда это послание. Он принял из рук всадника сложенное в треугольник письмо. — Благодарю. Родерик! – обратился Рейгар к кому-то позади гонца. – Устрой нашего гостя, чтобы он мог отдохнуть. — Благодарю вас покорно, милорд, — склонил голову посланник.       Он ушёл. Коня увели под уздцы, чтобы расседлать, накормить и устроить во временном загоне на ночь.       Рейгар заметил, что руки у него слегка дрожат. Он поспешил вернуться в шатер, то и дело расталкивая столпившихся воинов. На входе он притормозил, чтобы закрепить полог, который закрывал собой вход, и оставить его поднятым. В шатёр проник свежий воздух. Принц повозился некоторое время, чтобы вновь зажечь огонь в жаровне, где даже угли уже потухли. Суматоха снаружи не унималась. Мимо шатра прошмыгнул какой-то мальчишка. — Эй, ты! – воскликнул Рейгар, бросаясь к выходу.       Мальчик поспешно вернулся: — Да, Ваше Высочество? — Разыщи сира Барристана Селми и скажи ему, что я желаю его видеть. — Не стоит, милорд, я уже сам явился.       Принц поднял глаза и увидел гвардейца, шагающего к шатру. Он на ходу застегивал ремень на доспехах. Мальчишка поспешил дальше, удостоверившись, что в нём нет более нужды. — Не стоило облачаться полностью, сир Селми, — улыбнулся Рейгар. — Никогда не знаешь, что снаружи, милорд. Опасность или благие вести.       Рейгар жестом пригласил лорда внутрь. Суматоха, поднятая дорнийским мальчишкой, начала униматься, и на лагерь снова снизошло спокойствие. Сир Селми постоял немного у проема, который служил дверью, и, наконец, обернулся к принцу: — Что он принёс? Не вести ли это из Дорна? — Думаю, вы попали в яблочко, сир Селми, — с удовлетворением отозвался Рейгар.       Он аккуратно развернул треугольник и жадно вперился глазами в текст. Ему сразу же в глаза бросился ровный почерк Ливена. Пожалуй, самый ровный почерк из почерков всех гвардейцев Белой Гвардии. «Выдвинулись из Дорна. Получил согласие и сейчас веду десятитысячное войско на встречу с вами, милорд, как и предполагалось. Лорд Варис сообщил нам, что Вы двинулись в Речные земли, поэтому посылаю вперёд самого быстрого своего гонца. Когда он покинул нас, мы пересекали Мандер. Надеемся вскоре вас нагнать. Убедительно прошу вас дать ответ о месте встречи и направить его с Джоремом. До скорой встречи. Храни Вас Семеро. Ливен Мартелл».       Лаконично, сухо, но по делу. Так теперь Ливен всегда разговаривал с Рейгаром. Но сейчас это было неважно. Принц испустил вздох облегчения. Его губы расползлись в довольной улыбке. — Что там, милорд? – даже сир Барристан казался заинтригованным.       Раньше казалось, что он мало верил в помощь от дорнийцев, но Рейгар с радостью опроверг его мысли: — Они идут сюда. Десять тысяч.       Гвардеец выпрямился и подошёл к столу. Он заглянул в письмо, словно не поверив Рейгару. — И то правда, — только и промолвил он. – Это же прекрасно, милорд! — Не то слово. — Что будем делать? — Отправим гонца обратно, пусть немного переведёт дух. И снова в путь. Мы можем себе позволить немного подождать, после таких то вестей! Останемся тут до воссоединения с войском Мартелла, а потом сразу двинемся дальше. Без каких-либо промедлений. Это будет уже последний переход. А дальше вы сами знаете, что будет.       Селми кивнул. — Десять тысяч, — вновь рассеянно проговорил он. – Это в корне меняет положение вещей. — В лучшую сторону. Возвращение домой уже не за горами. Вы чувствуете это сир Барристан?       Гвардеец с удовольствием отметил, каким довольным сейчас выглядел Рейгар и кивнул.       Войско под предводительством Ливена Мартелла, принца Дорнийского, прибыло на второй день стоянки на берегу Божьего Ока. Рейгар поспешил им навстречу. Ливен был, как всегда, серьёзен. И его чёрный, как смоль, мерин был под стать ему. Он молча проследовал за принцем в шатёр, где их уже ожидали Поузен, Рун, Селми и ещё с десяток лордов, возглавившие отдельные вошедшие в войско Рейгара отряды благородных домов. План был. Теперь, когда за холщовыми стенами шатра развернулось сорокатысячное войско, всё стало реальнее. И никто уже не сомневался в правильном исходе грядущей битвы. — Я поведу авангард, — прервал Рейгар громогласные рассуждения трёх седобородых лордов. — Нет, — запротестовал Барристан, делая шаг вперёд. – Простите мне мою дерзость, но я не могу вам этого позволить, Ваше Высочество. — Не думаю, что у вас есть выбор, — Рейгар впервые посмотрел на гвардейца строго. – Дорн, — он повернулся к Мартеллу, сидящему у камина, — зайдёт с левого фланга. Всем составом. Не вижу смысла разбивать ваше войско. Оно останется полностью под твоим командованием.       Ливен коротко кивнул. За всё время он ещё не проронил ни слова. — До Речных Земель осталось всего около дня пути. Быть может, полтора. Выдвигаемся как можно скорее. Я уже отдал войску распоряжение собирать пожитки. Так что как только всё будет уложено, мы отправляемся в Речные земли за своей победой.       По шатру раздались согласные восклицания. Рейгар подождал, пока люди, до сих пор горячо обсуждающие будущие перспективы, не вышли из его шатра прочь. Он стоял к выходу спиной, складывая бумаги в ровную стопку. Принц скорее почувствовал, чем увидел, что кто-то остался. Рейгар обернулся. Ливен Мартелл так и остался сидеть у горящей жаровни. Никто из них не нарушил тишины. Какое-то время они так и провели: молча глядя друг на друга. — Ливен, если у тебя есть, что мне сказать, то говори, — спокойно произнёс Рейгар, опершись о стол. – Мы, увы, ограничены во времени.       Гвардеец встал. Вид у него был угрожающий. Ливен был немного выше принца и гораздо шире в плечах. Но ни один мускул на лице Рейгара не дрогнул. — Я бы много чего сказал вам, Ваше Высочество, — натянуто, сделав акцент на титуле принца, произнёс Мартелл. — Ну, тогда не надо стесняться, — всё ещё не теряя выдержки откликнулся Рейгар. – Хотя, пожалуй, две трети из сказанного, я высказал себе уже сам.       Губы дорнийца дрогнули, и принц понял, что он находится в ярости, хоть и пытается это тщательно скрыть. Рейгар вздохнул, отступив под напором Мартелла: он опустил голову и отвёл взгляд. Сердце щемило от того, что Ливен, как друг, для принца был навсегда потерян. Рейгар не был настолько глуп, чтобы надеяться на прощение с его стороны. Но разочарования и ощущения огромной потери он подавить не мог. — Всё из-за вас, — покачал головой Ливен, словно осуждающе.       Рейгар вновь поднял на него глаза. Увы, ничего нового для него Мартелл сказать не мог. Принц и так жил с виной за то, что развязал войну. Но к великому удивлению Рейгара гвардеец говорил сейчас вовсе не о войне. — Из-за вас теперь Элия в таком положении. Если хоть что-нибудь случится с ней или с её детьми, простите, но я за себя тогда не ручаюсь, — Ливен дышал тяжело. — Мне очень жаль, что я навлёк на Элию такой позор, но… — начал было принц.       Но Мартелл его перебил: — При чём тут треклятый позор? Какая печаль ей от вашего позора? — Тогда я не понимаю, о чём ты говоришь, Ливен.       Дорниец с полминуты изучал лицо Рейгара, а затем невесело усмехнулся: — Неужто вы не знаете? — Не знаю о чём? – начинал терять терпение принц. – Не ходи вокруг да около. Говори прямо. — Не думайте, что, если вы об этом не знали, это вовсе не ваша вина, — злобно проговорил Ливен, сжимая кулаки. – Эти десять тысяч. Думаете, это подарок судьбы? Или, быть может, вы подумали, что Дорн так любит вас? Не задумывались, от чего такая щедрость по отношению к короне?       Рейгар оцепенел. Прежде чем Мартелл закончил свою речь, он уже понял, чему он обязан за эту «щедрость». — Она не уехала на Драконий Камень вовсе не из-за того, что Его Величество сменил гнев на милость, — уже значительно тише сказал дорниец. – Она больше не принцесса, Ваше Высочество, теперь она просто рычаг для управления Дорном. Меня лично король отправил отвезти его послание Дорану, ведь в противном, готов поклясться, что Оберин по частям вернул бы гонца, принесшего угрозы из Королевской Гавани. И всё это из-за вас. Если бы вы не ринулись на войну, ваш отец бы не держал Элию в пленницах. — Если бы он не написал в Дорн, мы были бы обречены, — внезапно воскликнул Рейгар; Ливен опешил от этого заявления. — Не нужно на меня так смотреть, с Элией всё будет в порядке. Война закончится, а отец её и пальцем не тронет. Я тебе обещаю, — принц ухватил дорнийца за руку и выпрямился, так что они оказались стоять почти нос к носу. – Послушай, когда всё это закончится, у меня будет к тебе последняя просьба. Вряд ли ты захочешь мне отказать. Я хочу, чтобы ты забрал Элию и детей и увёз их прочь от всего этого.       Мартелл вырвался из цепкой хватки принца и уставился на него, как на умалишённого. — Вы хотите обречь Элию на ту же жизнь, которую по какой-то неведомой мне причине предпочли сами? Вы себе хоть представляете, через что им придётся пройти? Им придётся всё оставшееся им время жить в страхе, что их найдут. — Лучше будет, если их зарежут в собственных постелях? – Рейгар выпалил это раньше, чем успел о чём-либо подумать.       Повисла тишина. — Никто не зарежет их, если вы останетесь, — наконец, со злостью произнёс Мартелл.       Принц промолчал. Но дорниец и без слов прекрасно понял, что Рейгар уже всё для себя решил. И ничего не сможет его переубедить. Даже угроза Элии или детям. — Вы не заслужили её, — на мгновение забывшись сказал Ливен с презрением в голосе. – Вы не заслужили такой женщины, как Элия. То, что с ней случится потом, это всё будет на вашей совести. Как и то, что ждёт ваших детей, когда вы сбежите, поджав хвост, как собака. Если бы я сразу увидел ваше истинное лицо, я никогда бы не был рад тому, что моя племянница выходит за вас замуж. Я бы не позволил этому случится. Вы так долго водили всех за нос. Идеальный принц.       Рейгар молчал, не мешая дорнийцу выговориться. Но тот уже закончил. Он взял со столика у жаровни свои кольчужные перчатки и зашагал в выходу. В дверном проёме Ливен остановился, злость переполняла его, желая выплеснуться наружу. Он обернулся к принцу. — Она любит вас. Несмотря ни на что, и это причиняет ей самую страшную боль, — произнёс Мартелл, словно желая нанести последний удар.       Больше ничего он не добавил и просто ушёл, оставив Рейгара одного, осмысливать сказанное. А ему понадобилось некоторое время. В голове всё ещё звучал голос Ливена: «Она любит вас». Он не сразу понял, что дорниец сказал ему, не мог поверить в это. Мог ли он когда-нибудь подумать, что Элия Мартелл любит его? Она всегда была мягкой, покорной, податливой, как мокрая глина. Но никогда она не выказывала каких-либо чувств к нему. Она лишь всегда выполняла свой долг супруги. Тогда зачем Ливен сказал это? Вероятно, чтобы задеть, ранить, заставить сомневаться. Именно это сейчас и начал делать Рейгар – сомневаться. Он не мог поверить в то, что слова Мартелла были правдой. Но что, если так и есть? Принц вспомнил, что он сам почувствовал, когда Лианна попросила его поговорить с отцом, чтобы он позволил ей и её семье вернуться домой. Вернуться в Винтерфелл, чтобы сыграть её свадьбу с Робертом Баратеоном. Рейгар тяжело вздохнул и закрыл лицо рукой, вновь опершись о стол бёдрами. Плечи его, всё время расправленные, сейчас заметно опустились. — Ваше Высочество.       Даже голос Селми для Рейгара был абсолютно не в радость. — Не сейчас, сир Барристан, прошу вас, — уставшим голосом откликнулся принц, не отнимая руки от лица. — Прошу извинить, но я вынужден настоять.       Рейгар не без труда выпрямился, бросив безучастный взгляд на гвардейца. Тот, казалось, знал, в чём причина такого состояния принца. — Сир Барристан, у меня сейчас нет ни малейшего желания выслушивать вновь ваши возражения против того, чтобы я шёл в авангарде. Моё решение вряд ли изменится. — Это лишь потому, что вы не хотите это хорошенько обдумать, — не сдавался гвардеец. — Я подумал. — Нет, вы не о том думаете.       Рейгар поднял на Селми взгляд. — Не нужно быть гением, чтобы догадаться, чего хотел от вас Ливен. — Вы знали об этом?       Гвардеец глубоко вздохнул: — Да, я знал. — Отчего же мне не сказали? Я должен был знать, — голос Рейгара звучал на удивление спокойно. – Более того, я должен был узнать об этом первым, но узнаю последним. — Его Величество не причинит леди Мартелл никакого вреда, я вас уверяю. Это лишь гарантия того, что Дорн нас не подведёт. — Гарантия? – горько воскликнул принц. – Речь ведь идёт о моих детях и моей жене. — Я повторяю, с ними ничего не случится. Ваш отец не допустит. Он просто хотел обезопасить вас, чтобы вы непременно вернулись домой. И желательно не в повозке для трупов.       Но Рейгар уже не слышал. Он внезапно стал настолько противен даже самому себе, что на него накатил приступ тошноты. Он повернулся к сиру Селми спиной и опёрся руками о столешницу, повесив голову. Принц дышал медленно и глубоко, пытаясь не позволить себе вывернуться наизнанку. — Почему вы не осуждаете меня? – спросил он вдруг. – Все кругом осуждают, так почему же вы нет?       Гвардейцу не нужно было объяснять ничего, он и так прекрасно понял о чём идёт речь. — Потому что я верю, что все имеют шанс на счастье. Если уж ваше счастье – это вечные бега и эта девушка, то что поделать? Никто не имеет право вас за это осуждать. Это личное дело каждого. И будь вы хоть трижды кронпринц, это не делает вас меньшим человеком, чем, к примеру, я. Все имеют право на ошибки. И все имеют право на любовь.       Рейгар головой понимал, что звучит это здраво, но даже здравость этого высказывания всё равно не могла его оправдать. Как минимум, перед самим собой. — Вы любите её? Лианну Старк. — Люблю, — впервые за долгое время произнёс принц. — Тогда думайте об этом всё время. Не нужно думать о чём-то ещё.       Рейгар подумал, что совет до боли глупый и бессмысленный, но против его воли перед глазами появилось Лианнино лицо. Она улыбалась и смотрела прямо на него своими глазами-льдинками. Принц непроизвольно улыбнулся, а в следующее мгновение ощутил, что почувствовал себя немного лучше. Что бы не происходило, Рейгар любит Лианну больше всего на свете. Он может сотни лет сожалеть о своих действиях, повлекших столько бед и боли для других, но он никогда бы не смог поступить иначе. — Помните мой совет про безрассудство? – улыбнулся Селми, видя, что лицо принца проясняется.       Тот лишь кивнул. — Так вот, не применяйте его по отношению к Лианне Старк. Помните о нём лишь на поле боя. Дальше будет уже не ваша война.       Рейгар ощутил неимоверную благодарность к этому человеку. Сир Барристан был для него большим отцом, чем Эйрис. Он вложил в Рейгара все силы и, главное, душу. Принц обнял гвардейца, не имея возможности словами выразить то, что сейчас творилось на душе. Но Селми не нужны были слова, чтобы всё понять. — Ваше Высочество, — на пороге шатра появился оруженосец принца. – Время собираться в путь.       Сир Барристан несколько раз похлопал Рейгара по плечу и ободряюще улыбнулся, прежде чем уйти. А принц и его оруженосец укрылись в задней части шатра за плотным пологом. Пока юный Рикард Лонмаут застёгивал доспехи принца на все ремешки, тот прислушивался к голосам за куском полотна. Было ясно, что никто более не сомневался в победе. Прибытие войска Мартелла не только улучшило положение армии Рейгара, но и положительно повлияло на настроения среди воинов. Принц не оборачиваясь заговорил с оруженосцем: — Когда мы настигнем Баратеона, Рикард, я попрошу тебя, не соваться на рожон.       Мальчик поднял на Рейгара глаза, в которых застыл немой вопрос. Но, не дождавшись от принца продолжения, он вынужден был спросить: — Отчего же, милорд? Я должен быть рядом с вами. — Ты не должен быть рядом со мной, Рикард, — покачал головой Рейгар. – Ты должен выполнять мои приказы. А мой приказ – не высовываться. Понял?       Не имея смелости перечить принцу, мальчик просто промолчал, глядя на него, как истукан. Рейгар повернулся к мальчику и посмотрел на него сверху вниз: — Я сам смогу достать меч, сам могу взобраться на коня. И драться я тоже могу сам. И у меня нет ни малейшего желания отвлекаться на тебя во время боя, — Рейгар сказал это несколько резче, чем планировал. – От этого может худо не только нам двоим, но и всему королевству, понимаешь? – добавил принц чуть мягче.       Лонмаунт поджал губы и насупился. — Ты должен остаться с отрядом сира Лироя. На случай, если что-то пойдёт не так, — уже мягче добавил Рейгар. — Но мы ведь победим. — Конечно, мы победим, — улыбнулся Рейгар, — но те, кто не предусматривает любой исход битвы, обычно долго не живут. Так говорил мне мой учитель.       Рикард задумался на секунду, словно взвешивая в уме сказанное Рейгаром, и кивнул: — Как пожелаете, Ваше Высочество. — Вот и славно, — Рейгар вновь повернулся к нему спиной, позволяя закончить облачение.       Когда Рейгар вышел из шатра, лагерь было уже не узнать. Все палатки и остальные шатры были собраны и уложены в телеги, которые всё время похода плелись в самом хвосте войска. Там же был и провиант, и вода. Как только принц вышел из своего полевого дома, он был быстро уложен в рядок к остальным. Рейгар не успел и глазом моргнуть. Только изрядно примятая трава свидетельствовала о том, что здесь ночи провели тысячи людей.       Пришло время. — По коням! – голос Рейгара пронёсся над головами людей, подгоняемый порывом ветра.       Его выкрик подхватили все лорды, и ответили им тысячи голосов, громогласно приветствуя принца и ликующе внимая его призыву. Ржание тысячи лошадей, чьи поводья были нещадно натянуты поднялся над полем. Звон тысяч доспехов, скрип десятков колёс и скрип сотни тележных досок: войско Рейгара двинулось в путь навстречу последней, если повезёт, битве в этой бессмысленной войне.       Вскоре оживление и гомон, обуявшие войско у Харренхолла, поутихли. Дальше великое войско путешествовало молча. Над людьми витало странное благоговейное чувство, и не было желания разговаривать. Тучи совсем затянули небо. Солнечный свет не проникал на землю сквозь эту тягучую пелену. В какой-то момент Рейгар заметил, что птицы не пели в лесу. Это походило на затишье перед бурей. И не набожный до этого принц в какой-то момент подумал, что природа чувствует приближение судного часа для всех. Принц то и дело смотрел на Ливена Мартела, который ехал на своём вороном несколькими метрами левее. Он не оборачивал к принцу головы, и Рейгар мог видеть только его сосредоточенный профиль, с прямым правильным носом и плотно сжатыми губами. — Ваше Высочество.       Рейгар обернулся на голос. Сир Рун натянул поводья своего коня, заставляя его сбавить темп. — Я не стал спрашивать вас в шатре, — он на секунду примолк и, казалось, по привычке огляделся по сторонам.       Никто не обращал на них ни малейшего внимания. — Я хотел выразить своё несогласие с вашим намерением вести авангард. — В таком случае вы правильно поступили, что не начали спорить со мной при всех, — холодно откликнулся принц.       Он вовсе не был намерен выслушивать чьи бы то ни было нотации по этому поводу. Ему хватало осуждающего взгляда сира Барристана. — Ваше Высочество, — рыцарь запнулся, но после паузы продолжил: — Прошу вас выслушать мои соображения на этот счёт. После сражения в Каменной септе и дороги туда, я уверен, что нужно быть гораздо осмотрительнее. Не хочу показаться дерзким, Ваше Высочество, но я не думаю, что ваша идея возглавить авангард такая уж осмотрительная. — Вы думаете, что я испугаюсь? – только и спросил Рейгар. — Конечно, нет, Ваше Высочество, я бы никогда не назвал бы вас трусом. И уж если мне будет дозволено сказать, — он посмотрел на Рейгара.       Тот безучастно кивнул, позволяя ему продолжать, будучи, однако, не сильно заинтересованным в этом разговоре. Сир Лионель кивнул чему-то лишь ему ведомому и продолжил: — Никто из тех, с кем я направился в Каменную Септу не был трусом. И все, кто погиб там, с готовностью отдали свою жизнь за вас и за правое дело. Но дело-то и не в этом, Ваше Высочество. Вы сами прекрасно знаете, что тот, кто не… — Предусматривает любой исход битвы, долго не живёт, — закончил за него Рейгар.       Лионель лишь снова кивнул: — Вы знаете это не хуже меня. Лорд Коннингтон тоже недооценил противника. Ничего хорошего из этого, увы, не вышло. Просто прошу вас ещё раз хорошенько всё обдумать. Вы очень важны для этой войны. Если с вами что-то случится, нам может не помочь даже численное превосходство.       Принцу показалось, словно ему открыли глаза на что-то очень важное, чего он раньше не замечал. Он перевёл удивлённый взгляд на маячащую впереди белоснежную фигуру сира Селми. «Если вы пойдёте по пути долга, я бы очень хотел, чтобы вы всегда помнили, что ваше безрассудство может стоить будущего не только вам, но и всем Семи Королевствам».       Так он говорил ему когда-то давно. Так давно, что принц давным-давно позабыл эти слова, которым тогда, при дворе, не придал никакого значения. Сколько ему тогда было лет? Рейгар уже даже не помнил. — Мне нужно подумать… — рассеянно проговорил Рейгар. – Найдите моего оруженосца Рикарда с письмами Вариса, пришлите его ко мне. — Как пожелаете, — Рун выглядел раздосадованным, видимо, разговор не возымел на принца того эффекта, на который он рассчитывал.       Он пришпорил коня и, развернувшись, рысцой поскакал в конец войска.       Рейгар потёр руками глаза. Недосып давал о себе знать, но это всё равно не добавляло желания забыться сном. Маленький Лонмаут с кучей свитков в руках нагнал принца несколькими минутами позже. Его конёк был чуть поменьше размером, чем серебристый мерин принца. Он семенил короткими ножками, чтобы не отстать. — Когда я говорил тебе держаться подальше в час битвы, Рикард, я не говорил тебе оставить меня сразу же, — несколько раздраженно произнёс Рейгар. — Я… — мальчик растерялся. – Я…       Ему нечего было сказать. Хотя Рейгар и без того знал, что он крутился с ещё несколькими оруженосцами в хвосте людского потока, у повозок с провизией. Он видел, как они на спор пытались свиснуть тонкие куски солонины, чтобы извозчик не заметил. — Дай мне последние письма, которые лорд Варис присылал нам, пока мы стояли под Харренхоллом.       Лонмаут с готовностью начал поспешно перекладывать бумажки в поисках нужных. Наконец, он протянул Рейгару два нужных письма. — Карта?       Рикард отыскал и её.       К ним тихо подъехал сир Барристан. — Какие-то проблемы, Ваше Высочество? – осведомился он, поравнявшись с принцем. — Я прислушался к голосу разума, в лице сира Лионеля, и, как ни странно, в вашем лице тоже. Теперь оцениваю обстановку. Снова. — И что вы нашли нового? — Раньше я совсем не обратил на это внимания. Моя вина. Но судя по донесениям, Баратеон авангард не поведёт. Возможно, дело в полученом перед битвой в Каменной Септой ранении. — А возможно, это разумный ход с его стороны. Быть может, Баратеон прекрасно понимает, что, если он падёт, полагаю, у остального войска прыти поубавится. Их меньше, чем нас, милорд. И главный их двигатель – это именно Баратеон. Убить Баратеона, значит обезглавить змея. — А если убьют меня? – Рейгар поднял на сира Селми фиалковые глаза.       Тот не смутился, и Рейгар догадался, что сир Барристан уже задумывался об этом. «Тот, кто не предусматривает любой исход битвы, долго не живёт». — Не хотел бы я, чтобы наше войско уподобилось Баратеонову, — заговорил Рейгар, не дав сиру Селми ответить на предыдущий вопрос. – Можете ли вы пообещать мне, сир Барристан, что в случае непредвиденных обстоятельств, моё войско не рассыплется или сдастся без боя? — Пока я жив, этого не случится, — горячо пообещал сир Селми. — Я рад это слышать.       Они замолчали. Но в каждом из них остался неприятный осадок от вопроса Рейгара всего пару мгновений назад. «А если убьют меня?»       Сир Барристан думал об этом ранее. Задумывался об этом на последнем привале, когда ложится спать и когда просыпался утром. Но ничего не мог придумать. Его задачей было защитить принца от всего, сохранить его жизнь. А если он умрёт?       Рейгар прервал его размышления: — Авангард я не поведу.       Сир Селми удовлетворённо кивнул: — Это правильное решение, милорд. — Тогда отчего же мне так неспокойно на душе, сир Барристан? — горько усмехнулся Рейгар. — Вы хотите услышать мой мнение? — Да, проклятье, я хочу услышать ваше мнение.       Барристан не принял эту вспышку раздражения на свой счёт, как и все до этого. — Думаю, вам неспокойно, мой принц, потому что вы совершенно не привыкли, чтобы кто-то другой вместо вас шёл лоб в лоб на врага. Ошибусь ли я, предположив, что вы всё ещё считаете своей виной то, что война эта началась?       Рейгар не ответил, но гвардеец понял, что попал в яблочко. — Вы не бывали раньше на войне, но вы держитесь прекрасно. Я всегда знал, что у вас это выйдет лучше, чем у кого-либо. Хотя никогда не желал вам всё же столкнуться с этой бедой, — мужчина вздохнул, проведя рукой по коротко стриженным седым волосам. – Надеялся я, что это обойдёт вас стороной. Но, если вы позволите мне быть честным с вами, я скажу, что не ваша вина во всём этом. Правление вашего отца, в конце концов, всё равно привело бы к этому. Я клялся служить королю и его семье до самой смерти, защищать и быть верным. Но я никогда не клялся стать слепым. Вы ведь тоже не слепы, мой принц.       Теперь уже тяжело вздохнул Рейгар: — Отнюдь. — Не поймите меня неправильно, милорд… — Не стоит объясняться, — оборвал его принц, — я всё понимаю. Как теперь и понимаю то, что я действительно не должен лезть на рожон. Но мысль о том, что на рожон полезут остальные, знаете ли, успокоения мне не добавляют. — Охотно верю, — Барристан грустно улыбнулся. – Это никогда не успокаивает. — Тогда как вы к этому привыкли? – Рейгар поднял на лорда-командующего глаза.       Их взгляды встретились. — К этому не привыкают, милорд. Я так думаю. В любом случае я не смог. Но, — рыцарь встрепенулся, словно бы сбрасывая тяжесть обсуждаемой темы с плеч, — будем надеться, что привыкать и не придётся. Положим конец войне, а там вновь вернёмся к мирной жизни, — он ободряюще улыбнулся. – В этом сомневаться не приходится. Только скажите, кто поведёт авангард вместо вас? Вы уже заприметили кого-то конкретного?       Рейгар покачал головой. — Я не уверен, что я вправе решать, кому идти на верную смерть. — Из тех, кто сопровождает вас в этом походе, каждый готов сделать это в вашу честь. — Не нужно в мою честь умирать, сир Барристан. Меня гораздо больше устроит, если в мою честь будут жить. — Я мог бы повести авангард, милорд, — внезапно произнёс Селми.       Принц воззрился на него с удивлением: — А как же обещание, данное моему отцу? — Я поведу авангард, если буду знать, что вы остались в безопасности.       Рейгар усмехнулся: — Вы меня неправильно поняли. Я вовсе не собираюсь прятаться за вашими спинами. Я просто принял решение не лезть на рожон.       Сир Барристан нахмурился. — Выходит, эта честь достанется не вам. — Для меня честь находиться рядом с вами, — выпалил гвардеец. — Ладно, это мы сейчас решим, лучше скажите, — резко сменил тему принц, — сколько нам осталось пути?       Сир Селми снова нахмурился: — Ещё столько же, сколько мы прошли от Харренхолла, милорд. Может чуть больше.       Рейгар молча кивнул и сжал кулак на рукоятке меча. — Думаю, если мы не остановимся на ночь, то ночью будем на месте. Или утром. — Лучше утром, — заметил Рейгар. – Для нас это будет выгоднее.       Утро наступило слишком быстро. Ещё не светало, когда они добрались до холма, с которого хорошо просматривалось ложе Трезубца. Скрытые под кронами деревьев, они могли оценить ситуацию. Долина, в которой протекала река, была целиком затянула туманом, словно укутанная в саван. Сир Селми с тревогой отметил, что в предрассветных сумерках Рейгар выглядел слишком уж бледным. — Вы спали, мой принц? – спросил он полушёпотом, наклонившись прямо к его уху. — Да, — отмахнулся тот.       Но гвардеец ему не поверил, и его словно пробрал холод до самых костей. Дело было плохо, но ничего уже нельзя было изменить. «Воин, Старица, Мать, прошу вас, как никогда раньше, сберегите принца Рейгара, во что бы то ни стало», — горячо помолился про себя сир Барристан, не зная, что ещё он может теперь сделать. Он мог лишь поклясться самому себе, что ни на секунду не оставит принца одного на поле боя. — Сир Барристан.       Пожилой гвардеец с трудом поднял голову. Цепи отозвались радостным звоном на это незамысловатое движение. — Снимите с него оковы! – Роберт выглядел раздосадованным.       С их последней встречи до столкновения на поле боя он вытянулся ввысь ещё больше и раздался в плечах. Лицо покрывала щетина нескольких дней, под правым глазом расплылся лиловый синяк на добрых полщеки, бровь была рассечена, а на губах запеклась кровь. Сир Селми с гордостью подумал о Рейгаре, но в следующий момент сердце больно йокнуло. Роберт Баратеон был довольно неопрятен: на его почерневших доспехах застыли всплески глины, ноги по колено были черны, как угли, в волосах сосульками застыли брызги грязи. «Торопился. Даже не привёл себя в порядок», — отметил сир Барристан, взяв себя в руки. — Мне очень жаль, что с вами так обошлись, сир Барристан, — заговорил Роберт, усевшись напротив него на треногий табурет. – Я уже велел мейстеру зайти к вам позже.       Сир Селми невесело усмехнулся и отвёл глаза в сторону. Рана в боку при движении противно причмокнула. На боль, прорезавшую всё тело, Селми уже не обращал внимания. Он устал. «Я сдался».       С губ гвардейца Белой Гвардии сорвался еле слышный вздох, который, к счастью, не достиг ушей Баратеона. — Вы ведь понимаете, зачем я пришёл сюда, сир Барристан? – как ни в чём ни бывало, произнёс Роберт, сжимая и разжимая кулаки в стальных перчатках. — Позлорадствовать? – мужчина горько усмехнулся.       Эта кривая усмешка обнажила перед Баратеоном все морщины на лице Селми, грязном, странного сероватого цвета. Гвардейцу казалось, что он до сих пор чувствовал во рту вкус земли с этого чертового перевала у Трезубца, хотя на самом деле ничего, кроме вкуса крови, в его рту не осталось. — Отнюдь, — Роберт медлил.       Селми фыркнул и отвернулся от молодого Баратеона. Подоспел один из солдат Роберта с ключами. Оковы со звоном спали с рук и ног Селми, но легче ему от этого не стало. Он всё ещё чувствовал, словно на спине его залёг тяжелый груз. — Сир Барристан, — Роберт кашлянул, прочищая горло, — вы дрались очень доблестно в этой битве. И я выражаю вам свои соболезнования насчёт Рейгара Таргариана. «Принца Рейгара», — яростно поправил его сир Барристан про себя, но вслух ничего не сказал. Кому теперь есть дело до того, кем был мёртвый до своей смерти? — Вы должны меня понять, что в мои планы не входит казнить вас, сир Барристан, — продолжал Роберт. – Несмотря на то, что мы с вами были по разные стороны баррикад в этой войне, для меня было честью сражаться с вами. — Весьма тронут, — сухо отозвался сир Барристан.       Роберт некоторое время молчал. — Я хочу предложить вам присоединиться ко мне, сир Барристан… — Уходите вон, милорд, — тихо, но достаточно внятно произнёс тот. – Уходите и не возвращайтесь сюда вновь. Если вам какие-то ваши «чувства», — он произнёс это слово с лёгкой издёвкой, — не позволяют казнить меня по моим заслугам, я вам тут не помощник. — Я дам время, сир Барристан, — произнёс Роберт, поднимаясь на ноги и возвращая табурет на место: к крепко сбитому столу. — Не нужно мне ваше время, милорд. Оставьте его себе. — Вы ведь понимаете, что война закончена? Я вышел победителем в этой нелепой войне. — И я вас с этим поздравляю, — сир Барристан с огромным трудом повернулся спиной к Роберту на своём табурете. – Всего вам доброго.       Баратеон сверлил спину гвардейца глазами, но ничего не сказал и вскоре вышел прочь.       Селми оторвал руку от правого бока и воззрился на алую от крови ладонь. Однако это его совсем не пугало. Напротив. Обидно было, конечно, после такой насыщенной жизни погибнуть вот так глупо: от ран, а не в бою. Но после смерти Рейгара всё утратило свой смысл. «Именно такой смерти я и заслужил, с позором провалив свою службу королю», — пришёл к выводу Селми и больше не противился происходящему.       Когда они шли к Трезубцу всё казалось прекрасным: расклад сил, план, даже настрой. Настрой на победу. И сейчас, сидя в этой импровизированной тюрьме в одной из дозорных башен, что были рассыпаны по берегам Трезубца подобно гороху, сир Барристан смирился. Здесь было сыро, и в воздухе витал настойчивый запах плесени, но сир Барристан не обращал и на это никакого внимания.       Он медленно перебрался с табурета на твёрдую лежанку у холодной каменной стены и улёгся так, чтобы было удобно, насколько это было сейчас возможно. Сиру Селми стоило неимоверных усилий сохранить себя в вертикальном положении при визите Баратеона, но ещё больше усилий стоила ему борьба с горячкой, которая каждую секунду угрожала уложить его в забытьи на грязный каменный пол. Каждый сантиметр кожи горел и ныл, раны в боку, плече и правой ноге горели особенно неистово. И иногда гвардейцу казалось, что он слышит, как к нему крадётся смерть. Но в такие моменты он лишь насмехался над самим собой, ведь это всего лишь последствия жара, терзавшего его тело последние несколько дней.        До скромной обители белогвардейца не доносилось толком ничего из того, что происходило снаружи. Он не слышал ни лагеря, ни лошадей. В башне было лишь одно окно: бойница под самым потолком, а к ней вела шаткая деревянная лестница, ступени которой за ненадобностью не чинились десятками лет, а местами и вовсе прогнили насквозь, угрожая рассыпаться в мшистую труху при контакте с чем угодно, будь то нога или тонкая веточка. Да и не было у Селми сил взбираться на эту, казавшуюся ему сейчас неприступной, лестницу, чтобы оценить обстановку. Уже было всё равно. Он только не понимал, почему так долго лагерь не идёт на Королевскую Гавань. Ведь это неминуемо. Последний оплот – Королевская Гавань. Она должна пасть, чтобы война была воистину выиграна. «Значит, есть план. Баратеон не настолько беспечен», — лениво подумал он, пытаясь заставить мозг работать, пытаясь проявить заинтересованность, пытаясь очнуться от этого состояния полузабытья.       Сир Барристан слышал, как кровь пульсировала в его голове. Тук-тук-тук. В голове занимался дурманящий туман. Который раз за последнее время? Он сбился со счёта. Ощущение реальности происходящего начало покидать сира Селми, который боролся с этим состоянием все последние дни. Два? Три? А может всего один? Он вряд ли уже смог бы ответить на этот вопрос.       К реальности его вернул лёгкий лязг кольца на двери и натужный скрип петель. Через мгновение, а может через десять минут, чужие руки аккуратно начали развязывать тесемки на пропитанной кровью и потом рубашке. Вскоре сир Барристан почувствовал живительную прохладу на ранах и одновременно жжение. Руки коснулись его головы. — Выпейте макового молока, сир. — Нет, — отчетливо ответил Селми.       Мейстер не спорил. Он продолжил свои манипуляции над ранами, а сир Барристан провалился в дрёму.       Во сне он вернулся в Королевскую Гавань. И перед ним стоял Рейгар. На его лице нашла своё отражение ярость достойная Таргариена. Глаза, некогда фиалковые, стали почти черными, скулы заострились, казалось, ещё больше, губы вытянулись в тонкую полоску и побледнели, движения стали резче. Рейгар был таким нечасто, но если его выводили из себя, это всегда было страшно. — Ваше Высочество! – сир Барристан попытался пробудить кронпринца.       Но тот упрямо тянул за волосы извивающегося гвардейца по коридору, дальше от посторонних глаз. Тот начал скулить от боли. — Прошу вас, Ваше Высочество, — взмолился сир Селми.       Но Рейгар словно бы не видел и не слышал его. Он швырнул мальчишку перед собой. — На ноги, — скомандовал он резко.       Гвардеец пошатываясь стоял на четвереньках. — Я сказал, на ноги! – казалось, что от голоса принца задрожали стёкла.       Сир Барристан покрылся испариной. Он не мог видеть лица Рейгара, потому что стоял за его спиной, но по голосу он вполне мог оценить масштабы бедствия. Хорошо, если гвардеец сможет унести ноги живым.       Когда гвардеец, наконец, поднялся на ноги, на него сразу же обрушился удар кулака в стальной перчатке. Затем второй и третий. — Ваше Высочество! – сир Барристан попытался схватить принца за руку, но получил лишь сильный удар в челюсть. — Не мешайтесь, Селми! – когда Рейгар выходил из себя, даже те, кто был ему ближе всех, оказывались по ту сторону.       На молодого гвардейца вновь обрушился железный кулак кронпринца, и он пошатнулся. — Никогда не смей появляться здесь вновь, — Рейгар каждое слово отделял очередным ударом. — Вы же убьёте его, Ваше Высочество! – не сдавался Селми.       Он встал между Рейгаром и мальчишкой в золотом плаще, который сидел на каменном полу, роняя с разбитого лица крупные капли крови. — С дороги, — почти прошипел Рейгар. — Ваше Высочество, — твёрдо повторил сир Барристан, по привычке положив руку на рукоятку меча, но потом резко одёрнув её.       Но этот жест не укрылся от взгляда кронпринца, он сощурил глаза: — Хотите остановить меня? — Хочу вразумить вас, Ваше Высочество.       Сейчас гвардеец не узнавал в Рейгаре того Рейгара, которого он оберегал все эти годы: сдержанного, вежливого, воспитанного любителя музыки и поэзии. Сейчас сир Барристан видел перед собой Эйриса. Он видел, как затряслась челюсть Рейгара. Он вот-вот закричит или снова ударит его. — Ваше Высочество.       Рейгар моргнул. Как по волшебству, глаза его начали снова проясняться, подобно серому небу после грозы. Он перевёл взгляд на скорчившегося на земле юнца. Селми ждал. Несколько минут они молчали, лишь слышно было, как тяжело дышал гвардеец. Никто не смел шелохнуться. Даже сир Барристан. — Вы, — холодно позвал Рейгар двоих гвардейцев в золотых плащах, которые пришли сюда вслед за Селми. – Чтобы ноги его при дворе больше не было. Никогда, — он повернулся к ним спиной, словно потеряв к ним всякий интерес.       Никто не задавал вопросов. Гвардейцы подхватили своего товарища под руки и вынесли его прочь с террасы. Сир Барристан же ждал приговора для себя. — Спасибо вам, сир Селми, за вашу помощь, — начал Рейгар, не оборачиваясь, голос его слегка подрагивал.       Сир Барристан ощущал, что Рейгар очнулся от наваждения, но не пришёл в себя ещё окончательно. — Но впредь больше не лезьте мне под руку, — он обернулся. – И говорю я это далеко не из беспокойства за вашу жизнь. Вам это понятно?       На лице ни следа былой ярости, лишь обычная отчуждённость. — Конечно, Ваше Высочество, — сир Барристан послушно склонил голову. – Я всё понял. — Можете идти. — Как пожелаете.       Шагая по мраморной мозаике на каменном полу террасы, сир Барристан вдруг понял, что его собственное сердце бьётся слишком быстро. В своих приступах Рейгар был воистину ужасен. Барристану уже приходилось быть невольным свидетелем, и он прекрасно знал, что в таком состоянии Рейгар способен на всё. В нём словно бы просыпалась затаившаяся сила, остановить которую никому и ничему в этом мире не было под силу.       Селми прошёл мимо тех троих, которые были несколькими минутами ранее на террасе вместе с ним и кронпринцем. Пострадавшего гвардейца теперь вообще было сложно узнать: лицо его скорее напоминало кровавую маску, чем лицо обычного человека. — Как он? – спросил сир Барристан скорее для проформы. — Как видите, — рассеянно ответил один из здоровяков, которые помогли жертве кронпринца ретироваться с глаз долой. — Что ты натворил? – задал лорд-командующий вопрос, который его интересовал куда больше, чем первый заданный. — Я… я… — кровь запузырилась на разбитых губах. — Он ударил мальчишку, который пытался пройти через оцепление. — Ясно, — медленно протянул сир Барристан, делая шаг назад и не водя взгляда с лица гвардейца. – Я позову мейстера Пицеля или кого-нибудь из его подручных. Отнесите его в казарму. — Сир Барристан…       Он приоткрыл глаза. Сейчас ему казалось, словно ему снится сон. Понадобилось несколько минут, чтобы понять, что сном были воспоминания о Королевской Гавани. — Помогите мне вас перевернуть, — голос молодого мейстера был блёклым, как и его серая внешность.       Сир Селми наконец его увидел: мейстер был высоким, но щуплым, под бесформенной мантией торчали острые угловатые плечи, даже через широченные рукава можно было понять, что руки у мейстера хоть и длинные, но тонкие, как лучины, пальцы, как тоненькие веточки, белая, почти прозрачная кожа, просвещавшая каждую венку, каждый даже самый мелкий капилляр. Такому не под силу даже, кажется, ребёнка перевернуть, не то, что сира Барристана с его широкой грудью и коренастыми плечами.       Гвардеец Белой Гвардии сделал над собой усилие и повернулся сначала на бок, подавив внутри себя стон, не дав ему вырваться наружу. А после и на живот. Только тогда он понял, что боль у ран на животе и плече поутихла и была уже не такой резкой и одурманивающей. Сир Барристан не знал, как долго безымянный мейстер колдовал над ним, но колдовство сработало однозначно. Однако веки всё так же наливались упорно свинцом. Но это, видимо, была вина не болей от ран, но смертельно усталости вследствие ранений, полученных на поле боя. — Может, всё же макового молока? – тихо спросил мейстер, прислушиваясь к тяжелому дыханию старика. — Нет, — упрямо отказался тот. – Мне всё равно уже лучше. — Вам стоит только попросить.       Но Селми пропустил его реплику мимо ушей. Его глаза вновь закрывались, окутывая его сознание тьмой. — Он вернулся. Он вернулся, милорды! – сир Дарри неожиданно для своих габаритов бойко ворвался в покои, где мейстер Пицель и сир Селми сидели за столом, устеленным письмами и картами. — Кто? – недоумевал Пицель, нервно поглаживая свою бороду. – О чём ты бредишь, мальчишка?       Хотя Дарри сложно было назвать таковым. — Принц! – выпалил гвардеец. – Рейгар! Его Высочество в столице.       Сир Барристан непроизвольно вскочил на ноги. Мейстер же моментально побледнел, даже его рука застыла, так и не дойдя до конца его слегка курчавой седой бороды. — Что ты такое говоришь? – спросил он, словно не поверив своим ушам. — Говорю, что принц Рейгар прибыл в Красный Замок. Прямо сейчас. — Где он? – спросил сир Барристан, направляясь к двери. — На нижней террасе, сир. С Его Величеством.       Сир Барристан спешил по пустым плохо освещенным коридорам вниз и не мог поверить, что кронпринц действительно вернулся. Он один из немногих верил, что он вернётся в конце концов, кто верил, что Рейгар не сможет просто покинуть Семь Королевств. Но сейчас, когда он чуть ли не бежал по лестнице, перепрыгивая ступеньки, он не мог поверить в то, что Рейгар тут. Сир Барристан бежал, словно ему и не было столько лет, а седина не выбелила волосы и бороду.       Вид на нижнюю террасу Красного Замка открывался из покоев в северном крыле, куда сир Барристан и поспешил сразу же, как услышал весть. Теперь он видел сам: Рейгар действительно вернулся. Зрение гвардейца всё ещё не подводило, и он смог углядеть некоторые изменения в молодом кронпринце, которые произошли в нём с их последней встречи: спина стала ровнее, а походка твёрже.       Убедившись, что кронпринц прибыл, сир Барристан покинул покои и двинулся к выходу с террасы, чтобы подождать Рейгара там. Но долго ему ждать не пришлось. Когда гвардеец миновал полутёмный коридор и почти оказался у арки, которая вела на террасу, до него донёсся крик Эйриса: — Всем плевать!!!       Рейгар вылетел с террасы молнией уже через несколько секунд. Так стремительно, что чуть будь сир Барристан ближе, они обязательно столкнулись бы. Но Рейгар его даже не заметил. Он стремглав бросился по коридору прочь, как когда-то убегал от конфликтов с отцом в детстве. И гвардеец мог его понять: король всё ещё истошно вопил, что всем наплевать. Сир Селми даже не заглянул на террасу. Он лишь устремился по коридору вслед за принцем, опасаясь потерять его след. — Милорд? – неуверенно окликнул сир Барристан принца.       Тот оглянулся. Они встретились взглядами. Селми отметил, что лицо кронпринца было теперь не такое умиротворённое, каким всегда было раньше. Без этой привычной для него нотки грусти в глазах. Вместо неё появились уверенность и решительность, которые огоньками плясали в фиалковых радужках, но кроме них на лице сейчас читалась досада, растерянность и, сир Барристан не мог быть в этом уверен, нотка страха. — Страх ранит сильнее меча, — прошептал гвардеец, но он не был уверен, что Рейгар его расслышал.       Спустя несколько дней он повторил это вслух, когда выражение лица Рейгара приняло тот же вид, что и в первую ночь, когда принц прибыл в Красный Замок. — Страх ранит сильнее меча.       И кронпринц замер, лицо его стало каменным. На доли секунды. В следующее мгновение он натянуто улыбнулся, но улыбка эта вновь напомнила гвардейцу прошлого Рейгара: она была грустной. — Я не боюсь, можете не беспокоиться на этот счёт, — заверил гвардейца Рейгар. — Главное, чтобы в нужный момент вы смогли отличить бесстрашие от глупости, мой принц. — Я вовсе не бесстрашен. Я такой же человек, как и вы. Но сейчас я скорее расстроен, чем напуган. А это вряд ли на мне отразиться так, как вы уже, наверняка, представили в своей голове. Тем не менее, спасибо за очередной совет. Я, пожалуй, забыл об этой поговорке, — принц повернулся к гвардейцу спиной, склонившись над столом с бумагами. — Рейгар… — Это Кевин, сир, не Рейгар, — холодные руки обожгли лоб сира Барристана. — Рейгар мёртв, — произнёс старый гвардеец, приходя в себя. – Я знаю. — Мне очень жаль. — Мне тоже, — он повернул голову на другой бок, чтобы избавиться от боли в затекшей шее, и позволил горячке вновь унести его к стенам Красного замка, туда, где он мог встретить Рейгара живого и невредимого.       Но вместо Королевской Гавани его разум вернул его в лес между Трезубцем и Харренхоллом.       Лошади ступали почти бесшумно. Мягкая трава скрадывала почти все звуки. Заря потихоньку занималась, заливая всё вокруг мягким, слегка красноватым светом восходящего солнца. Сир Барристан не сводил взгляда с Рейгара. Тот, почувствовав его взгляд, поднял на лорда-командующего свои тёмно-фиолетовые глаза: — Что-то не так, сир Барристан? – поинтересовался он с лёгкой полуулыбкой. — Вы не выспались, Ваше Высочество. — Вы о том, что я не спал несколько дней? Не беспокойтесь на этот счёт. Это не помешает мне. — Я не был бы столь уверен, — ответил сир Селми без доли эмоций в голосе.       Хотя на душе у него скребли кошки. Это плохо, что кронпринц не спал так давно. Это действительно может стать проблемой. — Сир Селми…       Лорд-командующий вновь поднял на кронпринца глаза. Однако тот пришпорил коня, отрываясь от живого потока армии и отъезжая вперёд. Сир Барристан повиновался немому приказу и присоединился к Рейгару. — У меня будет для вас одна просьба, — произнёс Рейгар довольно тихо, однако сир Барристан чувствовал, что это самый важный приказ Рейгара, которого он вряд ли посмеет ослушаться. — Конечно, Ваше Высочество. Всё, что вам будет угодно. — Я должен вам сказать, что я оставил леди Лианну в… — Рейгар опасливо глянул через плечо назад, убеждаясь, что они с сиром Барристаном были одни. – В Башне Радости, что на дороге в Дорн. Вы должны пообещать мне, что если со мной что-либо случится, вы позаботитесь о леди Лианне и моём ребёнке. — Ребёнке? – сир Селми не смог сдержать удивления и вопрос прямо таки сорвался с его губ против воли. — Да, — спокойно ответил Рейгар, хотя Селми видел, что глаза его совсем уж не спокойны: они были полны заботы и тревоги. – Я должен быть уверен, что вы позаботитесь о них. Я оставил с ней Дейна. И Хайтауэр с Уэнтом тоже там. Но кто-то должен будет принести им весть и позаботиться о том, чтобы они уплыли прочь из Семи Королевств. Если вам не сложно, я бы хотел, чтобы вы сделали это. — Я позабочусь о них, Ваше Высочество, — подтвердил сир Барристан, кивнув.       Казалось, часть тревоги в глазах Рейгара развеялась. Он улыбнулся. — Я надеюсь на вас, сир Барристан, — он пришпорил посильнее коня, который тут же послушно перешёл на лёгкую рысь.       Всё смазалось в голове сира Селми. Башня Радости? Или Обездоленная Башня в горах Дорна? Какая-то ещё была там башня, но он не мог вспомнить. — Обездоленная башня… — Что? – Кевин нагнулся над сиром Селми. – Что вы говорите? — На окраине Дорна стоит Обездоленная Башня, — прошептал бывший лорд-командующий, даже не открывая глаза. – На западе, а на юге Башня Радости. Что же за башня стоит в горах? — Вы про Огненную Башню что ли говорите? — Да, про Огненную Башню, — сир Барристан, словно успокоившись тем, что вспомнил название третьей башни, лежал спокойно.       Но он пытался вспомнить. Точно ли Рейгар говорил про Башню Радости? Или разум играет с ним злую шутку? Какую же из трёх башен кронпринц тогда упоминал? Но вместо этого разум воскресил совсем иную картину в памяти. Тень Рейгара промелькнула совсем близко. Сир Барристан скорее почувствовал, что это он, чем увидел. Лишь потом, повернувшись в пол-оборота, он краем глаза увидел копну серебристых вьющихся волос. В последний момент он преградил своим мечом дорогу мечу противника, который попытался нанести ему смертельный удар. Непроизвольно прорычав, сир Барристан отмахнулся от меча, как от игрушечного, и перешёл в наступление, обрушивая на бедолагу, рискнувшего выйти против него, удары один за одним, пока тот не сдался, и меч с чавканьем не погрузился в плоть как раз там, куда метил враг: на стыке шеи и плеча. В лицо гвардейцу брызнул струя горячей крови, а враг упал с гортанным криком, который очень быстро стих из-за крови, забившей ему всё горло.       Но, не зацикливаясь на одном, сир Барристан переступил через поверженного противника и продвинулся дальше. Следующим трём юнцам не повезло так же, как и тому первому. Рейгар всё это время был совсем рядом. Сир Барристан слышал звон его меча. Эту лёгкую мелодичность валирийской стали он не спутал бы ни с чем на свете. Следующий удар пришёлся на широкоплечего рыжего рыцаря: скользящий по шее, и под густой рыжей бородой разверзся ещё один криво улыбающийся рот, пускающий кровавые потоки на серебряный панцирь.       Селми улучил секунду, чтобы вновь бросить взгляд в сторону кронпринца. Он не нуждался в помощи, и сир Барристан вновь обратился к своим врагам, которых не становилось меньше, напротив, казалось, их прибывало всё больше.       Ещё три-четыре точечных удара в разные стороны. Двое упали, один пошатнулся, но остался стоять, пытаясь и дальше повергнуть лорда-командующего, хотя ноги его уже не слишком твёрдо держали. Сир Барристан разделался с ним с холодной точностью всего одним ударом повергнув наземь.       Ещё через десяток шагов Селми насторожился: звон Рейгарова меча более не звучал рядом с ним. Он подковырнул кончиком меча доспех седовласого старика со слегка поржавевшим мечом и всадил его почти на половину ему в живот. Старик закашлялся, и на лицо сира Барристана попали брызги его слюны, вперемешку с кровью. Но он лишь поспешил извлечь меч и развернулся вокруг своей оси. Он отвечал на удары врагов, стараясь сохранить концентрацию и внимательность, иногда уворачиваясь совсем в последний момент, минуя нежелательных ударов по открытым участкам тела. Между делом он старался найти глазами Рейгара. Но кронпринца не было видно в живом потоке тел.       Через минут пятнадцать тщетных поисков сир Барристан увидел знакомое серебро волос чуть поодаль. Рейгар сражался как лев, защищаясь от осыпавших его ударов, и нападая с холодным расчётом. Сир Барристан не спешил вмешиваться, видя, что кронпринц вполне способен справиться с настоящей угрозой самостоятельно, однако он постарался сократить расстояние между ними до минимума. Он обязан был быть рядом.       Боль прорезала плечо внезапно. Сир Селми обратил лицо к источнику боли и увидел меч почти по самую рукоятку поведший в его левое плечо, как раз в просвет между панцирем и металлическими наплечниками. Рыцарь ударил нападающего в нос рукояткой меча и, отступив шатаясь назад, рассёк шею кривоватым движением. Но этого было достаточно. Враг пал. А сир Барристан поспешил извлечь оружие из своего тела. Боль стала практически невыносимой, в глазах мгновенно потемнело. «Возьми себя в руки, Селми. Возь-ми се-бя в ру-ки».       Мир снова наполнился красками, и гвардеец успел отставить в сторону ногу прежде, чем он начал падать без чувств. Рядом с его лицом лязгнула сталь. Юнец из его армии принял на себя удар, который предназначался сиру Барристану, парировав его своим дешёвым мечом. Но поблагодарить его рыцарь не успел, потому что парень рухнул замертво наземь. Но этого было достаточно, чтобы Селми был уже готов. Он встретил неприятеля целой чередой ударов, которые сыпались на него один за другим, не давая ни секунды на передышку и на то, что бы помыслить о чем-либо. Шагая на неприятеля, сир Селми наносил удары всё неистовее. На четвертом шагу он всадил меч врагу в глотку и резко дёрнул на себя и чуть в сторону. Лезвие вырвалось из горла с омерзительным звуком, разрывая артерии и алые мышцы.       Сзади ещё один предательский клинок. На этот раз под удар попала правая нога. Лезвие вошло ниже панциря, со скрежетом пройдясь по кромке пласта металла, который должен был сохранить рыцарю ногу. Сир Барристан сжал зубы, что есть мочи, но стон не смог остаться в груди. Левая нога подкосилась, и лорд-командующий еле устоял на ногах. При попытке упасть на одно колено лезвие медленно продвинулось по плоти вверх. Сир Барристан был готов поклясться, что слышал, как лезвие вражеского меча разрывает его плоть подобно холщевой тряпке.       Собрав остатки сил в правой руке, рыцарь с криком развернулся и обрушил на врага свой тяжёлый меч. Но тот, предвидев отпор, рванул свой меч на себя, резко высвобождая его из ноги сира Селми, чем всё же дал ему больше свободы действия, и прикрылся левой рукой. Меч сира Селми со звоном прошёлся по металлической перчатке и дальше по доспеху на предплечье. А в следующее мгновение гвардеец Белой Гвардии увидел серебряную гриву, затеявшую танец с великаном. Он похолодел. В руках Баратеона был боевой топор, Рейгар сосредоточенно сжимал в руке тонкий меч.       Это придало сиру Барристану сил, которые, как ему показалось, он уже почти утратил. Он увернулся от очередного удара и рассёк клинком противнику лицо, тот с визгом отшатнулся в сторону, споткнулся о чей-то труп и упал. Сир Селми воспользовался моментом, чтобы прекратить его существование точным ударом по артерии. Гвардеец поспешил к двум центральным фигурам битвы. Вокруг творилась неразбериха, но к Рейгару и Роберту никто не решался подойти. Сир Барристан знал, что не может вмешаться, но он не собирался дать Рейгару погибнуть. С того расстояния, где он находился, не было слышно, о чём они говорили, но Баратеон гневно что-то выкрикивал. Рейгар защищался, сжав плотно губы. Роберт наносил удары с яростью. Иногда не осмысленно. Сир Селми видел по его движениям, что им двигала ненависть. В отличии от Рейгара, который оставался беспристрастным, что позволяло ему мастерски защищаться от ударов. Отскочив в сторону, Рейгар подхватил какой-то щит, вовремя прикрывшись им. Послышался отчётливый хруст дерева под ударом боевого топора.       Сир Селми рванул было в сторону кронпринца, но дорогу ему преградил ещё один великан. На голову выше гвардейца, он был раза в полтора шире в плечах. В руках его был длинный и массивный двуручный меч, которым он мастерски размахивал, задействовав лишь одну из рук. Барристан увернулся раз и два. На третий раз ему пришлось отступить в обратном направлении на несколько шагов во избежание удара. Великан сохранял молчание, лишь упорно наступал. Сир Барристан парировал удары, но это выходило всё хуже. Левая рука его совсем утратила работоспособность из-за раны в плече. А правая нога двигалась всё неохотнее. Каждое движение вызывало неистовую боль, с которой было всё сложнее бороться. Сир Барристан чувствовал, как холодела нога. А это могло лишь значить, что потеряно слишком много крови. Но сейчас не было времени, чтобы думать об этом. Пытаясь предпринять попытки атаки, рыцарь лишь наталкивался на сосредоточенную оборону. Меч постоянно скользил по металлу прочь, не достигая желаемых участков, которые он мог ранить. Сир Барристан бросал встревоженные взгляды за спину великана, преградившего ему путь к Рейгару. У Баратеона с кронпринцем мало что изменилось. Разве что удары первого стали медленнее и менее сосредоточенными. «Он выдыхается», — с облегчением подумал сир Барристан и расслабился только на секунду.       Меч великана ударил по доспеху на плече слева. Не ранил, но причинил новую боль, заставив доспех упереться в открытую рану. Сир Барристан лишь ещё сильнее сжал зубы, до скрежета, и сконцентрировался на своём противнике. Он предпринял ещё несколько попыток атаковать, но сейчас ему не хватало роста и силы, и былая проворность под действием ран оставляла его с каждой секундой всё больше, заставляя двигаться медленнее. Но сир Барристан не сдавался.       Наконец, ему удалось пройтись лезвием по коже великана: по лицу от уха и к подбородку. Никаких серьёзных повреждений, но это отвлекло великана на доли секунды, что дало сиру Селми преимущество. Он нацелил кончик меча на щель между нагрудным панцирем и металлическими плечиками: под мышку. Меч зашёл неглубоко. Великан взвился. Сир Селми изменил угол входа и вонзил меч глубже с неимоверным усилием, пока, как ему показалась, не услышал, как кончик меча скребанул по доспеху с другой стороны. Великан захрипел, на губах выступила кровавая пена. Сир Селми, видимо, пробил ему оба лёгких. Он рывком высвободил меч, не имея больше сил удерживать жертву, и позволил великану, наконец, повалиться на землю тяжелым грузом. Рыцарю понадобилось время, чтобы найти взглядом Баратеона. С этой точки Рейгара Барристан не видел. Он вновь поспешил к ним.       По пути он сразил двух непутёвых солдат. Третьему подсёк колени, и он упал, с криком хватаясь за ноги. А потом его перед глазами потемнело. Барристан увидел серебряные пряди с застывшими в них почти чёрными каплями крови. Баратеон вколачивал в грудь лежащего Рейгара свой топор. Снова и снова. — Где она?! – орал он.       Его взгляд был безумен. Кровь Рейгара обагрила его лицо. — Где она?! ГОВОРИ, ГДЕ ОНА!       Ещё один удар. На кончике топора Роберта были уже видны частицы земли.       Те, кто был ближе к этим двоим позамирали. Но те, кто был поодаль и не видел падения Рейгара Таргариена, продолжали сражение. Перед сиром Селми выросла фигура. Он слишком поздно спохватился. Один удар был скользящим. Он лишь вскользь прошёлся от горла по наплечнику вниз. Сир Селми запоздало услышал, как под следующим ударом треснули ремни панциря, скреплявшие его. В забытьи рыцарь ринулся в сторону Баратеона. И Рейгара, которого он должен был спасти. В следующий момент боль прорезала правый бок. Сильнее, чем плечо и нога вместе взятые. Мир словно замедлился. Падая наземь, сир Селми не сводил взгляда с застывшего бледного лица Рейгара, его пустые глаза смотрели в небо. — Где она? – теперь уже тише вопил Баратеон, чей голос звучал теперь словно на фоне.       А в следующий миг сир Барристан зарылся лицом во влажную от крови землю и потерял связь с реальностью. — Рейгар… — Его нет здесь. — Я знаю, — голос Барристана стал совсем старческим. – Вы закончили? — Давно уже, — голос Кевина был всё таким же блеклым.       Сир Барристан с трудом перевернулся обратно на спину. Кевин что-то запричитал об открывшейся ране и вновь принялся за бок. Рыцарь не видел своих ран. Но он теперь втайне надеялся, что этого будет достаточно, чтобы умереть. «Тебе самое место рядом с Рейгаром». — Куда дели тело Рейгара? — Я не знаю, сир, — мейстер нанёс на кусок тряпки какой-то травяной настой и приложил к ране снова.       Начало жечь. Но терпимо. — Мне нужно знать. — Я могу для вас узнать. — Пожалуйста.       Закончив с перевязкой, мейстер покинул башню. — Это Рейгар, — Эйрис прошёлся рукой по коротко стриженым серебряным волосам сына. — Рад служить вам, Ваше Высочество, — сир Барристан с улыбкой склонил голову перед юным кронпринцем. — Рад… служить… — … с армией. — Что? – Селми с трудом открыл глаза.       В башне было совсем темно. Была глубокая ночь. — Давно вы тут, мейстер? – голос Селми несколько окреп. — Уже вторые сутки, сир. — Вы давали мне маковое молоко? — Немного, сир.       Селми попытался сесть. — Прошу вас, сир, для вас же лучше, если вы повремените с движениями на некоторое время.       Барристан сдался, оставшись лежать. Он почти окончательно проснулся. На него сразу навалилась ломота в теле, которая разливалась по каждой клеточке. Мышцы затекли и болели. Зато боли в ранах почти не осталось. Особенно, если не двигаться. — Что вы говорили? – спросил тогда рыцарь. – Что с армией? — Тело Рейгара омыли молчаливые сёстры. Он отправится в Королевскую Гавань вместе с армией.       Барристан ничего не ответил. — Позовите Роберта Баратеона, — тихо произнёс он через какое-то время.       Кевин молча склонил голову и вновь покинул башню.       Сир Селми усиленно старался вновь не заснуть. Теперь он понял, чем обусловлены все эти поднявшиеся в голове воспоминания. Маковое молоко. Зато теперь он вспомнил самую важную вещь.       Баратеон пришёл минутами двадцатью позже. Один. Кевин с ним не вернулся. — Вы желали меня видеть, сир Барристан? – Роберт с тревогой осмотрел перевязанное тело рыцаря. – Вам стало лучше? — Желал, — отозвался Селми, проигнорировав, однако, второй вопрос напрочь.       Баратеон взял тот же табурет и поставил его у лежанки, сев грузно сверху. — Вы подумали о моём предложении? – в голосе его проскользнула нотка надежды.       Не отчаянной, но надежды на то, что сир Селми примет в итоге его сторону. — Нет. Не было на это времени. Рейг… — сир Барристан непроизвольно сглотнул, из-за чего последний слог имени кронпринца пропал, так и не слетев с губ. — Я приносил уже вам свои соболезнования. — Их можете оставить себе вместе с временем, — беззлобно отозвался рыцарь. – Рейгар просил меня позаботиться о леди Лианне.       Баратеон заметно напрягся при упоминании имени Лианны. — Вы знаете, где она? – Роберт старался говорить как можно более непринуждённо, но ему сложно было скрыть беспокойство в голосе и некую нотку торжества. — Прежде чем я что-то вам скажу, я вынужден просить вас об одолжении, Роберт. — О каком одолжении? – ему не терпелось. — Пощадить тех, кто остался в живых, — сир Селми говорил с трудом, еще шевеля языком. – Сир Поузен, сир Рун, сир Мартелл. — Я бы с радостью их пощадил, — отозвался Баратеон без грамма радости в голосе, — но они все мертвы.       Барристан долго смотрел на Роберта во все глаза. Хоть смерть Рейгара и была для него ударом, это было уже слишком. Гвардеец отвернулся от Баратеона, уставившись в потолок. В голове запульсировало с новой силой. — Что с Лианной? – нетерпеливо воскликнул Роберт. – Так вы знаете, где она, или нет? — Раз уж спасать больше некого, — почти бесшумно отозвался Селми, — пообещайте мне одну вещь. — Всё, что угодно, только говорите, наконец, именем Семерых! — За леди Лианной вы отправите её брата. Эддарда Старка. Никого, кроме него. Это очень важно для меня. — Я обещаю. — Дайте слово именем старых и новых Богов. — Даю слово, — поспешно пообещал Роберт. — Именем старых и новых Богов я даю вам слово, — добавил он под тяжёлым взглядом сира Селми. — Рейгар сказал, что оставил её в Башне Радости на ближайшей окраине Дорна у подножия Дорнийских гор. Вместе с ней там остались Герольд Хайтауэр, Освелл Уэнт и Эртур Дэйн. Прошу вас пощадить их.       Роберт уже поднялся на ноги. — Мне ни к чему больше проливать кровь. Я пощажу их, — пообещал он.       Сир Селми не нашёл в себе сил сказать ему «спасибо». Сказать «спасибо» человеку, убившему его Рейгара. — А моё предложение? — Я уже всё вам сказал, Роберт. — Но оно остаётся в силе.       И прежде, чем сир Барристан успел сказать ещё хоть слово, Роберт вышел прочь.       На его место пришёл Кевин с какими пузырьками. Он бросил беглый взгляд на сира Селми и на минуту замер. Рыцарь выглядел настолько потерянным, что слабо сейчас напоминал бравого рыцаря, о котором уже при его жизни слагают легенды. Сейчас он был простым стариком в бреду.