Семнадцать Разноцветных Мармеладных Мишек

Прошлое       Приходя за Лео вечером и ожидая его в небольшом коридоре у двери как верный песик Хатико, которым всегда отчасти был, ибо с детства стабильно ждал Лео, чтобы тот его откуда-то забрал, или чтобы куда-то отвез, Майк привык слышать краем уха или видеть краем глаза прощание старшего брата с одним из парней, который, кажется, был его более хорошим другом в сравнении с другими? Хотя Лео никогда и не говорил о парнях из секции карате, и Майку было не особо интересно слушать про них, он предпочитал слушать о Лео, потому что именно Лео был его иконой, его идеалом, на который он старался походить, на который он ровнялся. До поры до времени.       В тот раз Лео был более взволнованный и словно более отстраненный. Он вышел из зала и подошел к младшему брату, который развалился на одной из лавочек у окна, за которым уже вечерело. Майк не сразу заметил чужое присутствие, поэтому вздрогнул, чуть не уронив телефон с включенной игрой на лицо, когда голос Лео громко позвал:       — Эй, Майк! — сказал Лео и потом рассмеялся от нелепости младшего. Первый звоночек. Лео не бывает таким радостным после выматывающих тренировок по вечерам.       Майк сел и нахмурился. Случилось ли что-то хорошее, о чем Лео хочет ему сообщить? Но к сожалению эти догадки сменились в обратную сторону довольно быстро.       — Привет, бро, — чуть улыбнулся Майк и неловко спросил. — Что-то… все хорошо?       Лео промычал, и Майк заметил, как тот буквально искрится как фонарик на новогодней гирлянде. Боже. Скорее бы Рождество. Майку так надоело уже учиться и что-то делать. Но Рождество. В Рождество он наконец сможет просто закрыться в своей комнате на недельку и не выползать из нее, сидя внутри на кровате под одеялом, поедая сладкое снова и снова и смотря фильмы и мультики, которые ему когда-то безумно нравились, и любовь к которым еще осталась в затухающем сердце эхом, способным вызвать чуть заметные колебания чувств из прошлого. Надо составить список того, что он посмотрит. Возможно это будет последнее Рождество. И лучше подстраховаться, не откладывая много чего на следующий год…       — Все восхитительно, — улыбнулся брюнет младшему брату, а потом посмотрел себе за плечо и Майк, проследовав за этим взглядом, увидел одного из парней из спортивной секции, в которой занимается Лео. Но Майк не знал имени приятеля брата. Пока через секунды две Лео его не позвал по имени: «Раф!». Вот так Майк впервые и услышал это имя. Или вернее, впервые акцентировал на нем внимание, ибо Лео, возможно, и раньше называл этом имя, но Майк просто не замечал. И, встречаясь с Рафом взглядом, Майк приглушенно подумал, а почему он не замечал Рафа? Черт, этот старшекурсник такой красивый.       Майк закусил щеку изнутри, мысленно пиная себе перестать заглядываться на друзей Лео. И вообще на парней. Вряд ли Лео одобрит его склонность любить мальчиков. Лучше подумать о учебе, а не о каких-то отношениях, которые так редко заканчиваются чем-то хорошим…       Раф подошел к Лео и остановился возле него. Так близко, заметил Майк. Между двумя не была и метра. И, черт, он определенно не должен представлять себя на месте Лео, желая заменить его.       — Раф, это Майк, мой младший брат, — начал легко Лео, словно репетировал это перед зеркалом в душевой несколько минут назад. — Майк, это Раф, он отвезет тебя сегодня домой…       — Чего? — сразу же переспросил подросток. — А ты куда собрался?       Лео сдержанно пожал плечами и ответил, уводя взгляд в сторону лестницы, словно представляя, как уже бежит по ней куда-то:       — У меня есть планы на вечер. Прости, но они возникли неожиданно. Если бы я знал раньше, просто бы вызвал бы тебе такси. Ну… Раф, в общем, не против тебе отвезти. Верно? — парень рядом кивнул. — У него есть машина и свободное время.       — Ага, и небольшой долг перед тобой, — впервые заговорил парень из секции брата. И морщинки, которые были на нахмуренном лбу Майка, медленно пропали, и он моргнул, снова закусывая изнутри щеку. Но теперь в попытке словно сдержать себя, чтобы не сболтнуть лишнего. Такой красивый сексуальный голос. Почему он не обращал внимания на него раньше? Почему он только что его услышал? Это преступление.       Майк натянул рукав на руку, а Лео похлопал брата мягко по плечу и сказал:       — Он подбросит тебя домой, идет?       Дождавшись кивка, Лео ушел, и Майк остался с Рафаэлем один на один, чувствуя неловкость, но такую приятную неловкость, а не ту, которая наступает в классе во время публичных выступлений перед аудиторией, когда он говорит какую-то глупость, или когда его мысли разбегаются, а он в срочном порядке пытается их поймать. Было пусто. Но эта пустота давала простор мыслям о Рафе. И, кажется, чувства были схожи. Потому что взгляд Рафа ненавязчиво скользнул по Майку, поднимаясь потом к его голубым глазам... И Раф спокойно сказал:       — Пошли? Или будем до утра здесь тереться, — бросил он и развернулся, а Майк тихо усмехнулся, следуя за парнем постарше. Несмотря на то, что Майк был младше, разница в росте у них с Рафом была незначительной, тот был лишь на сантиметра два выше него, и это было так приятно после жизни с Лео, который в подростковые годы резко вырос на почти десять сантиметров. Лео классный и прекрасный. Но возле него Майк все время чувствует угнетение, ибо возле Лео он как плохая его подружка, как его тень, как дополнение, либо как запасной вариант. А Раф… он тоже кажется здоровским, но в нем не ощущается чего-то того бесячего, что есть в Лео.       Они спустились и вышли из здания, и Раф проводил их к своей машине. Майк залез на заднее сидение и уставился в окно. Так красиво и тихо было вечером на улице. Немного прохладно. Но все же хотелось пойти погулять. И может немного затеряться. Или много. Осень — время хандры и меланхолии. И он снова стал погружаться на морское дно, наслаждаясь тем, как тонет в этой массе черной жижи.       Раф не спешил разговорить Майка, и им было вполне комфортно в тишине. Да и Майк не очень-то хотел после тяжелого дня натягивать улыбку на лицо, придумывая какие-то вопросы и ответы. Поэтому они ехали молча. И только через полчала Майку стало скучно и надоело сидеть замерши, словно монумент, и он расстегнул рюкзак и, порывшись в нем немного, вынудил из него пакетик с мармеладом. Лет до десяти он не был любителем сладкого, предпочитая более жирную и соленую еду, из-за чего был несколько полноватым ребенком, но после одиннадцати он все больше и больше стал понимать прелести сахара. Сладкое было легальным наркотиком и пилюлей, которой он мог немного регулировать свое настроение. Если он переживал, он мог просто заесть это сладким. И если он был грустным и съедал что-то с большим количеством сахара, то позже ему становилось немного лучше. Сахар, наверное, как-то влияет на тело так, что боль приглушается, а тело становится медлительнее, и иногда это чертовски приятно.       Пошуршав, Майк открыл пакет и засунул пару мармеладных мишек в свой рот, услышав усмешку с водительского места. Поднимая голову, Майк встретился с черными глазами в отражении начищенного переднего зеркала.       — Если ты голоден, мы можем заехать в какую-нибудь кафешку по пути, — предложил легко Раф.       Майк сконфуженно покачал отрицательно головой.       — Я устал, так что лучше просто домой. Может, в следующий раз? — предложил он, хотя не думал, что они с Рафом вообще заговорят снова еще раз. Скорее всего их поездка это единичный случай. Вряд ли такие, как Раф, любят тратить время на таких, как он. У Рафа определенно есть дела поважнее.       — Ловлю тебя на слове, мармеладный мишка, — улыбнулся Раф, возвращая взгляд на дорогу. И у Майка распространилось тепло по груди. Он опустил взгляд на свои замершие руки, которые немножко согрелись в теплой машине.       — Как ты меня назвал? — неуверенно переспросил рыжеволосый.       — Мармеладный мишка, — повторил Раф. — Мне кажется, тебе подходит. Тебе не нравится?       Легкая улыбка тронула губы Майка, и он покачал снова головой в стороны, тихо отвечая:       — Нет, нравится. Это звучит необычно и мило.       Голос Рафа снова послышался в салоне:       — Говорю, тебе подходит.       Кажется, море, в котором тонул Майк, стало еще больше. Оно разрослось, плескаясь и становясь темнее, но что-то тянуло с нечеловеческой скоростью его на поверхность. И он почувствовал, как выныривает. А потом может снова дышать. И он понял, что пока что не обирается умирать. Суицидальный дозор может подождать еще немного. Он все равно всегда еще успеет опуститься на дно снова…       Закинув красного мишку в рот, Майк прокашлялся и улыбнулся:       — Так… расскажешь, что тебе нравится, Раф?       Раф улыбнулся, закусив губу, взглянул на Майка, а потом начал рассказывать юному студенту художественной академии о том, как отец впервые отвел его на карате, и как тогда Раф получил от других сверстников по шее и не хотел идти больше на карате, но все же пошел, ему понравилось, и вот, шаг за шагом, он стал продвигаться дальше, чувствуя азарт от каждой новой медали или кубка. И Майк не мог перестать улыбаться, слушая Рафа, потому что то, как он рассказывал о карате, звучало так искренне увлеченно. Было видно, что Раф любит и живет этим. И Майк заражался этой любовью.