Французский — язык любви

      Катя с мамой не поднимали тему случившегося на дежурстве, девочка утаила и то, что Антон будет провожать её до дома на следующий день. Так, она считала, будет правильнее. Антон же продолжал открывать сам себе глаза на истину. Всё то, что ранее он принимал за правду, превращалось в гнусную ложь, но ни Оле, ни родителям он о Кате так и не рассказал, будто бы никогда и не общался тесно с Екатериной Смирновой.       Прозвенел звонок с последнего урока, традиционно радовавший большинство школьников, из которого выпадали Катя, Полина, Антон и Оля. У Петровых дом давно уже не ассоциировался с уютом, а особенно учитывая последние обстоятельства, уходить из школы Антону не хотелось. Морозовой идти домой было незачем, когда отец был на смене. Приходить в пустой дом, где полно напоминаний о покойном Харитоне — то ещё удовольствие. Почему же из школы не хотела уходить Катя? Ответ крылся именно в том дне. Девочка боялась идти с Антоном наедине.       «Наговорила ему чепухи тогда в медпункте… Головой совсем не подумала!» — вздохнула Катя, по третьему разу собирая письменные принадлежности в пенал. Почти все остальные уже вылетели из кабинета. Морозова со скучающим видом посмотрела на ожидающих её в коридоре подруг.       «Опять они… Опять эти сплетни. Ну это хоть отвлекает», — подумала Полина, поправила причёску и вышла из кабинета.       Антон, ничего не подозревающий, подошёл к Кате:       — Катя, я пока проверю, всё ли нормально с сестрой. Буду ждать тебя на улице.       — Хорошо, — кивнула Смирнова, нервно теребя в руках стирательную резинку.       — Ты нервничаешь? — спросил Петров.       «Ну зачем ты делаешь вид, что тебе не плевать? Зачем заставляешь меня влюбляться ещё сильнее?!» — задавала Катя мысленно вопросы Антону.       — Я в порядке, — попыталась улыбнуться девочка, но улыбка вышла неискренней, даже какой-то болезненной. — Просто задумалась.       — И о чём же?       — Прости, но это личное, — строго ответила Катя.       — Прости, я тогда пойду. До встречи внизу.       — Да, — кивнула Катя, — до встречи.       Антон вышел. Смирнова осталась одна в кабинете. Она достала карманное зеркальце, сняла заколку, распустив волосы, и убрала её в карман.       — Макияж в норме, — пробубнила себе под нос Катерина.       Она убрала зеркальце обратно, оправилась и тоже вышла из кабинета. В коридоре ей встретилась Лилия Павловна.       — Катя, кто-то из дежурных остался? — спросила та.       — Не-а, — покачала головой девочка.       — Как всегда, — на выдохе проговорила учительница, но тут же устало улыбнулась дочке:       — Ты домой?       — Да. Удачи тебе доработать.       — Если бы мне за это больше платили ещё, — усмехнулась Лилия Павловна. — Приготовишь обед?       — Конечно, — кивнула дочь и поспешила на первый этаж.       «Беспокойная она какая-то», — пожала плечами учительница. Ничего подумать более она не успела. Подошла классная руководительница 6 «А» класса и с укоризной произнесла:       — Лилия Павловна, Вы почему на совещание не идёте?       Лилия Павловна, которую вышеуказанная учительница, мягко говоря, раздражала (Смирнова-старшая называла её «директорской стукачкой и подпевалой»), тяжело вздохнула, натянуто улыбнулась и процедила:       — Плохо следили, Александра Сергеевна, я туда и направляюсь, только Вы мне, может быть, позволите закончить мои прямые обязанности, учитывая, что до совещания ещё десять минут.       Александра Сергеевна, явно не удовлетворённая ответом, обиженно хмыкнула и бросила:       — Ждём Вас в учительской.       «Строит из себя Бог весть что, — не удостоив ответом классную руководительницу 6 «А» ответом, думала Лилия Павловна, отмечая то, что положено, в журнале, — а между прочим, даже не завуч. Со школы терпеть не могла всех этих активисток.»       Антон уже ждал на улице, ходя туда-сюда, чтобы не замёрзнуть. С Олей всё было нормально: она опять пошла со своими подругами домой. В данном плане девочке повезло больше брата: у неё было много подруг-одноклассниц. Петров ждал Катю с нетерпением, тот случай с гипертоническим кризом будто бы всё перевернул: заставил Антона поверить, что Катя искренне помогала ему с Морозовой. Каким образом? Этого не знал и сам Антон. Но когда он взглянул на лицо Смирновой, находящейся без чувств, он вдруг осознал, увидел, понял, просто почувствовал, вглядевшись в это лицо, что Катя не может поступить с ним так безнравственно, как он себе надумал. Влюблённость, что росла у Смирновой в душе, изменила девочку. Конечно, срок для исправления был маленький и можно было справедливо подумать, что это блеф со стороны Кати, но Антон больше так не считал и пока не мог понять, почему. Но что-то заставило Петрова постоянно думать о Кате на протяжении почти целого дня. Что-то. То, что пока не мог назвать Антон. А это была резко и быстро зародившаяся сильная симпатия. Катя смотрела из окна школы на ходящего взад-вперёд Антона.       «Лицо сосредоточено. Наверняка опять о чём-то думает, — грустно улыбнулась Катя. — Но явно не обо мне. Ну будем хотя бы общаться. Как же я не хочу выходить отсюда», — вздохнула девочка, но тут же резко тряхнула головой и, пользуясь минутной смелостью, вышла из школы.       — А вот и я, — сообщила с кроткой улыбкой Катя.       «Какая улыбка. А я ещё восхищался Морозовской. Да, заморозила чувство прекрасного во мне влюблённость в Полину», — подумал Антон, а Кате улыбнулся и ответил:       — Ну, пойдём тогда. Тебе вещи помочь донести?       «Джентельмен», — мысленно оценила Катя, но замахала руками и проговорила:       — Нет, что ты! Мне ничуть не тяжело! Но спасибо за беспокойство. Давай действительно пойдём, а то точно замёрзнем.       И они пошли друг рядом с другом, пока что мало зная о попутчике. Но общий путь это исправил. Хотя этого могло и не случиться. Едва они сдвинулись с места, как Катя снова стала сомневаться в том, что всё делает правильно. Как говорится, сомнение — путь к истине, однако это правило далеко не всегда работает должным образом.       «И чего это я перед ним тут будто кокетничаю? Как Морозова прямо! Он, значит, меня тогда просто выкинул, а теперь думает, что ему всё сойдёт с рук. Отнюдь! Да, я благодарна ему, что он спас меня, но даже это не меняет сути и не оправдывает его. Я всё равно обижена на него, хоть ничего и не сказала тогда, когда Петров вышвырнул меня из своей жизни. Как сломанную куклу.»       Антон очень хотел начать разговор, но попросту не знал, с чего. Катя же инициативу на себя брать не хотела. Почему — уже известно. Но в душе девочка понимала, что по сути обижаться не на что, ведь со стороны Антона не было обещаний о продолжении общения, однако если учесть нормы морали… Но ведь Катя предложила сама свои услуги, а общение не по общему делу не предполагалось. Хотя «услуги» звучит как-то странно. Ничего, кроме бизнеса, как говорится… Иными словами, всё было очень сложно. Но бесполезно думать, что нужно было делать в прошлом, чтобы настоящее и будущее было иным. Именно в настоящем нужно исправлять старые ошибки, искупать старые грехи.       Спустя минут семь Антон вздохнул и тихо произнёс:       — Катя, насчёт того, что я резко прекратил общение…       Антон попал в самую точку.       «Чёрт! — выругалась про себя Катя. — Он просто сказал моё имя, а я дрожу так, будто на улице минус тридцать! И он что, читает мои мысли?!»       — Да? — попыталась ответить девочка наиболее отстранённо и безразлично, как делала раньше, в шестом и седьмом классах, пытаясь скрыть, что Антон ей нравится.       — Как ты себя чувствуешь?       — А тебе не всё равно? — на одном выдохе и с неприкрытой злобой в голосе произнесла Катя, мысленно тут же проклиная себя за эти слова.       — Нет, — мягко ответил Антон, — послушай, я понимаю твою обиду. Мне не стоило прекращать общение так резко, я виноват. Прости меня. Я знаю, что это всё слова для тебя, но мне правда очень жаль, я действительно сожалею и искренне прошу тебя простить меня. Мне следовало извиниться ещё раньше…       — Да, следовало бы, — обиженно бросила девочка.       — Я поступил, мягко говоря, безнравственно, как последняя сволочь, — вздохнул Петров, пытаясь получше разглядеть выражение её лица.       — Это ещё мягко говоря, — усмехнулась Смирнова и повернулась к мальчику, — я даже не знаю, стоит ли тебя прощать.       — Ты имеешь полное право не делать этого… Я ошибался на твой счёт… Ты столько для меня сделала, а я поступил неблагодарно. Мне нужно было раньше поверить в то, что ты очень хороший и добрый человек.       Катя внимательно выслушала, но промолчала. Антон знал, что сейчас где-то внутри неё происходит борьба. Он смотрел в изумрудные глаза, надеясь найти там ответ, но увы, взгляд Катерины был по-прежнему просто обиженный. Она хорошо умела скрывать эмоции.       — Ладно… — выдохнула Катя, подумав с минуту. — Что было, то было. Я прощаю тебя.       Но в душе её по-прежнему были сомнения.       — Но я не прошу ответа прямо сейчас, — тихо произнёс Антон.       — А я уже дала его и от слов своих не отрекусь, — сказала как отрезала девочка.       Воцарилось молчание. Катя буравила возлюбленного взглядом, толком не понимая, что ощущает к нему в данный момент. С одной стороны, она радовалась, что он извинился, но с другой… Эти сомнения по-прежнему никуда не исчезали, они разъедали, обесценивали сказанное Катей «не верю».       — А всё-таки… Как чувствуешь себя после обморока? — спросил Антон, вызволив одноклассницу из плена сомнений.       — Не очень, — решила не врать Катя, — но я привыкла. Эта болезнь у меня давно. Я просто забыла принять лекарства, а волнение катализировало процесс, вот и случился обморок.       Антон кинул взгляд на пальцы девочки, которыми она безжалостно теребила лямку школьного портфеля.       — Но ты же и сейчас волнуешься. Прекрати, — он аккуратно убрал с лямок руку, которую уже стало нарывать. — И надень варежки, а то у тебя все руки закоченеют.       Катя, которая болью заглушала тревогу, от неожиданности лишь шикнула на Антона. Мальчик покачал головой.       — Нормально у меня всё! Не учите меня жить, парниша! — произнесла Катя. Вторая фраза принадлежала Эллочке Щукиной из произведения «12 стульев».       — Тебе со мной некомфортно… — вздохнул Антон. — Наверное, мне лучше пойти по другой улице…       — Ладно, хватит! — грубо оборвала Катя. — Что ты тут скулишь, как щенок побитый. Всё нормально.       Девочка не хотела слышать его, оттого грубо отталкивала, понимая, что влюбится лишь больше, если будет иначе. Но даже несмотря на тот поступок Антона, она не собиралась мстить ему и делать больно.       — Хорошо, молчу, — Антон больше не собирался продолжать диалог.       «Она не в настроении. Я понимаю, ей нужно время, а я просто идиот… Опять её обидел…»       Они опять шли молча. Снег красиво ложился на волосы девочки, делая их будто ещё светлее, ярче. Антон не мог оторвать взгляд, за что каждые три секунды себя ругал. Настроение было просто ужасным. Петров просто надеялся уловить её взгляд на себе, чтобы был повод снова завести разговор. Катя же чувствовала, что он на неё смотрит, отчего начала царапать пальцами тыльную сторону ладони. От его взгляда не ускользнуло и это.       — Так вот оно что… — осенило Антона. — Ты это делаешь машинально.       — Что?.. — не поняла Катя и слегка напряглась.       — Не пугайся. Я говорю о том, что страх и волнение ты заглушаешь болью. Так делать не стоит.       — Ага, прочитай мне ещё лекцию о том, что мне делать стоит, а чего нет, — огрызнулась девочка.       — А вот и прочитаю! — попытался перевести колкость в шутку Петров.       Катя не выдержала и фыркнула.       — В кого же ты такой настырный? — улыбнувшись, спросила Смирнова.       — Не знаю. Наверное, в родителей. Или в кого-то из родственников, — пожал плечами Антон.       — В кого-то? — переспросила Катя. — Ты не знаешь их?       — Ну не всех же я застал живыми и в сознательном возрасте, а с некоторыми просто прервалась связь, — объяснил мальчик. Он радовался, что у у них с Катей завязался хоть какой-то разговор.       — У тебя они хотя бы есть. А у меня мама только, — вздохнула девочка.       — Лилия Павловна классная. Когда не сердится, — выдержав паузу, добавил Антон. Но Катя в этот раз даже не усмехнулась.       — А сердится она часто. Потому что в нашем классе одни придурки, — с презрением в голосе заметила Смирнова.       — Спасибо, — обиделся Петров.       — Да я же не о тебе, — улыбнулась Смирнова, — я о других.       Антон, улыбнувшись ей в ответ, тихо ответил:       — Девочки ещё ладно, про них так и не скажешь.       — Ещё как скажешь, — буркнула Катя.       — Нет. С нашей стороны говорить такое девочкам неприлично. И некрасиво.       Катя закатила глаза.       «Какой ты правильный! А как меня послать и оскорбить, так это можно, да?»       Мальчик остановился рядом, выражение её лица не осталось незамеченным. Но желая сберечь хоть какой-то мир, он промолчал.       — Неприлично, так неприлично. Вот только твоя вечно любимая Морозова, — всё же решила Катя пройтись по больному, — та ещё сволочь, и это ещё мягко сказано. Но конечно, она свет в окошке, а меня можно послать и выкинуть! Мне можно говорить всякие гадости и доводить меня до слёз! Конечно! Я же сплетница, а она ангел!       Катя вновь разозлилась. Антон же промолчал. На лице его не читалось никаких эмоций.       — Ты права… Ещё раз прости, — сдавленным голосом проговорил Антон.       Катя поняла, что перегнула палку, и продолжила разговор, но уже мягче и даже как-то застенчиво:       — Знаешь, на самом деле маму очень трудно рассердить. Она добрая, хоть и не любит это показывать широким массам, и она всегда проводит время со мной, несмотря на забитый график.       — Это замечательно…       — Что-то не так? — спросила Катя, заметив, как Антон погрустнел. Он вновь молчал. Смирнова взяла инициативу в свои руки:       — Ничего, расскажешь, если захочешь, на наших следующих прогулках.       «Следующих прогулках? — задал мысленно себе вопрос Антон. — Значит, она оттаивает…» Чтобы Катя не передумала, он лишь кивнул.       Девочка же поспешила перевести тему:       — Слушай, ты вроде рисованием увлекался?       — Да, это так. Я рисую. А что?       — Да нет, ничего — пожала плечами Катерина. — Я просто спросила. У всех есть какое-то увлечение.       — А у тебя? — задал вопрос Антон, желая узнать побольше о Кате.       — Не знаю… — задумалась девочка. — Пара несчастных стишков. А вообще, мне очень нравится французский язык.       — Ты его изучаешь?       — Да.       — А можешь сказать что-то? — с интересом спросил мальчик.       — Francais — la langue de l'amour.       Антон непонимающе скосил брови. Катя рассмеялась.       — Французский — язык любви, — расшифровала она.       — Красиво… — искренне восхитился Петров.       — Да, очень.       Катя смущённо замолкла, не зная, как продолжить диалог. Она проклинала себя за сказанную фразу, как и за ту, о грядущих прогулках. Антон лишь молча смотрел на одноклассницу, на её лицо — прямо в глаза. Опустив голову, Смирнова буркнула:       — Ne me regarde pas dans les yeux, ne me fais pas tomber amoureux encore plus. (Не смотри мне в глаза, не заставляй меня влюбляться.)       — А это что значит? — спросил Антон, не отрывая взгляда от Катерины.       — Необязательно тебе это знать, — строго заметила девочка.       Петров лишь пожал плечами.       — Как скажешь. Так где ты живёшь?       — Я? — удивилась Катя.       — Ну да, — не понял такой реакции Смирновой Антон. — Я же хочу тебя проводить.       — Я это помню. Тут совсем недалеко. Мы уже почти пришли.       Катя неопределённо махнула рукой. А в мыслях крутилось лишь одно, почему-то ей захотелось ещё поговорить с Антоном:       — В этом чёртовом посёлке есть место, которое сильно меня пугает.       — Да? И какое?       — Заброшенное здание. Оно находится недалеко от моего дома. Раньше там, как говорила мама, был завод, — объяснила Катя.       — Кажется, я понял, о каком месте ты говоришь, Катя. Не ходить туда лучше. Оно того гляди обвалится.       — Я вообще-то и не собиралась туда идти.       — Молодец, — улыбнулся Антон.       — А вот теперь возьму и наведаюсь, — тихо произнесла Катя, стараясь, чтобы Антон не услышал.       — Я слышу, — спокойно ответил мальчик, — если я узнаю об этом…       — Ой, смельчак. Тоже мне! — фыркнула девочка.       — Конечно.       Катя беззлобно улыбнулась и покачала головой.       — Все люди — мастера на словах. Клянётесь любить всю жизнь, а потом изменяете, божитесь, что не бросите ни за что и никогда, а потом спокойно вычёркиваете из жизни, обещаете, что не обидите, а делаете больно. Но ты не думай, что я ставлю себя выше других. Нет, это не так. Я далеко не идеальна, но я никогда бы не позволила себе бросить человека в трудную минуту, предать кого-то.       Антон был в восхищении. Эта речь произвела на него огромное впечатление. Катя открылась для него с другой стороны: очень глубоким, мыслящим человеком, порядочным человеком.       — Ты права, — изрёк Антон, — миллион раз права.       Катя коротко улыбнулась и тихо продолжила, немного помолчав:       — Поэтому я и ушла из мира сплетен, они не принесли мне счастья, лишь заставили стать сердцем гадюшника, коброй-королевой. А коллектив наш сам по себе очень неспокойный.       — И переменчивые, как погода осенью, — добавил Антон, — или как ветер мая.       — Я поняла, что нести очередную ложь в этот мир не нужно, — продолжила мысль, свою исповедь Катерина. — Ведь зла и так хватает, оно чуть ли не на каждом шагу, а вот найти добро в этой жизни тяжело… Очень тяжело.       — Как ты красиво говоришь такие правильные вещи! — уже не мог сдержать восхищения мальчик. — Ты большая молодец! Жаль, что не все люди это понимают. Непросто поменять себя. Но ты смогла.       Катя вновь благодарно улыбнулась, но ничего не ответила.       Антон чувствовал, как внутри всё медленно переворачивается. Как рушится прежний мир, который он создал. Время строить что-то новое?..       — Спасибо, — наконец произнесла девочка и опустила глаза. Она очень боялась верить Антону, но чувствовала, как что-то неведомое тянет вперёд, словно связывает нитями, которые так усердно она старалась разрезать ранее.       Оба замолчали.       Каждый думал о чём-то своём:       «Зачем я доверилась ему?! Зачем? Он теперь слишком много знает обо мне… Но с ним так приятно говорить…»       «Какая же она очаровательная… Но всё ещё, наверное, обижена. Я догадываюсь, почему. Как же я сильно и несправедливо задел её…»       Девочка неуверенно подняла глаза. На длинных ресницах расстаяли снежинки, превратившись в капельки воды. А ещё они таяли в пшеничных волосах. Как интересно было её разглялывать. И никого Антон ещё не видел столь чётко и подробно. Никого. Даже Полину два года назад, в тот пресловутый первый день в новой школе.       В глазах таилась радуга. От зелёного океана до золотого берега. А снег на фоне темнел, деревья верещали о чём-то своём, тревожном до ужаса. Антон любовался Катериной всю дорогу, понимая, что попал по полной. Снова. Но здесь всё было несколько иначе… Катя была Полине не ровня.       Когда Антон довёл Катю до дома и они попрощались, в его душе стало очень пусто. В голове звенели слова:       — До завтра, Антон! Было очень приятно поговорить с тобой.       — И мне с тобой. До завтра.       В памяти его навсегда отпечаталось то, как она помахала ему на прощание. Катя улыбалась. Она действительно была счастлива…       И если ей приятно говорить с ним, это замечательно.       «Но почему внутри всё так сильно изменилось в один миг? Что со мной случилось?»       Эти мысли Антону не давали покоя. Он понимал, что влюбился. «Катя-Катя-Катя. Я идиот, прости меня. Что теперь я буду делать? Ты была рядом, когда было нужно. А я просто использовал. Прости меня. Пусть у нас будут эти «следующие прогулки»».       Она была рядом, но он просто не видел её. Не хотел. Думал о другой, боясь задеть лишь её чувства, разрушить лишь её доверие, которого и не было: Морозова уже не первый месяц никому не доверяла. Но есть одно правило, которое работает безотказно: если ты любишь, то не сможешь сделать больно тому, кто тоже любит. Так нужно ли было гнаться за призрачными мечтами? Он сам создал идеальный образ в своём сознании, отказывался воспринимать Морозову такой, какой она была на самом деле: беспринципной, распущенной особой, сплетницей, и обидел ту, что хотела для него только добра. Ту, что хотела раскрыть ему глаза на реальность.       «Я променял её на сказки, — подумал мальчик, — ради мечтаний я продал реальность!»       Было горько думать о том, насколько нечестно он поступил с Катей. И как она только после такого его простила?.. Дело ли во влюблённости, если она у неё ещё осталась, или в чём-то другом?..       Но нет толку винить себя в том, что уже было. Из любой ситуации нужно выносить уроки. И Антон принял верное решение:       «Я всё исправлю. Обязательно.»