Французский — язык любви

      Антон, как и хотел, вернувшись домой, сразу же пошёл к сестре. Она сидела у себя в комнате, согнувшись в три погибели над тетрадкой по математике и, казалось бы, не слышала, как вошёл брат. Он откашлялся, чтобы привлечь внимание, но девочка, не отрываясь от работы, лишь строго проговорила:       — Стучаться надо, когда входишь.       — Вот чья бы корова мычала! — не сдержался Антон, вспомнив, как сестра вечно врывалась в его комнату.       Оля хмыкнула и пожала плечами.       — Что ты хотел? — спросила она, повернувшись к брату.       — Как там пацан-то тот? Отстал от тебя?       Оля с подозрением посмотрела на брата и промолчала. «С чего это он вдруг вспомнил? Люда не могла нажаловаться: она всегда со мной ходит. Странно-странно.» Антон занервничал и присел на кровать. Сестра по-прежнему молча смотрела на него.       — Мне просто следовало об этом спросить раньше, — неуверенно сказал Петров. Оля закатила глаза, тяжело вздохнула и вернулась к домашнему заданию.       — Ничего не изменилось. Мы с Людой огрызаемся ему, да толку от этого нет. Достал уже, — проговорила девочка. Антон, вспомнив советы Кати о невмешательстве, подавил в себе желание разобраться с Игорем самому и лишь дал совет Оле:       — Попытайся вновь перейти на тактику игнорирования.       — Я думала, ты опять захочешь начистить ему рожу.       — Ну что за жаргон! И я тебе обещал не лезть.       — Я рада, что ты сдержал своё слово, — улыбнулась девочка, окончательно оттаяв. Но это была улыбка уже не той жизнерадостной шестилетней девочки, какой была Оля, когда они только переехали в этот Богом забытый посёлок. Жизнь безжалостно прокатилась по девочке и её брату, заставив их научиться выпускать иглы. Иногда это было действительно полезно, но порою сулило лишь неприятности.       Антон улыбнулся в ответ и остался сидеть в надежде, что сестра захочет с ним поговорить, но та вновь принялась что-то писать в тетрадке. «Страдал из-за этой Морозовой, и в итоге и Катю обидел, и от Оли отдалился…» — подумал Петров, поднялся и вышел. Его мысли вернулись к грядущему признанию. Антон принялся старательно повторять нужные фразы французском.       Катя не хотела анализировать ситуацию, потому что ровным счётом ничего не понимала. С одной стороны, ей были очень приятны ухаживания Антона, но с другой — она не могла поверить, что понравилась ему, поэтому в тот вечер девочка предпочла думать, как вывести проклятое пятно с ночной сорочки.       Морозова же, несмотря на свою «болезнь», решила всё же пойти на следующий день в школу, особенно после того как Полине её «подружка» сообщила о том, что Антон провожал Катю до дома…

***

      Влюблённость — вещь странная. Вроде только недавно просто симпатизировал кому-то, а уже жить без него не в силах. Но любовью влюблённость не назовёшь, ибо влюблённость безрассудна и часто просто кажущаяся. Она рождается из искры, которая легко может со временем затухнуть, и время это может быть разное. Антон всё это прекрасно понимал, но решил-таки не тянуть с признанием Катерине. Конечно, произношение у Петрова по-прежнему было ужасное, но нужные слова он сумел запомнить. По окончании третьего урока Антон подозвал к себе Смирнову:       — Catherine, viens, s'il te plaît. (Екатерина, подойди, пожалуйста).       Девочка очень удивилась такому повороту событий, но подошла. Ей было интересно, что будет дальше. Катя, не подозревая ничего серьёзного и думая, что это лишь очередной их с Антоном весёлый разговор, хитро улыбнулась и спросила:       — Parles – tu français?(Ты говоришь по-французски?)       Эту фразу Антон знал, но ответил кратко, чтобы не попасть в лингвистическую западню:       — Très mauvais. (Очень плохо)       Катя покачала головой и рассмеялась:       — Какое у тебя ужасное произношение! Но мне приятно, что ты заморочился. Не забыл, что я знаю французский.       — Да как же я забуду, — пожал плечами Антон и вздохнул, — я с той прогулки помню всё.       Катя, до сих пор клявшая себя за то что так разоткровенничалась тогда, замялась и поспешила закрыть тему:       — Я тоже. Что-то ещё скажешь по-французски?       — Да… — заметно занервничал Антон. Катя насторожилась.       — Catherine, je t'aime. (Екатерина, я люблю тебя), — сказал Петров и стал ожидать реакцию Кати.       Та побледнела, встала как вкопанная и стала слегка подрагивать. «Он всё-таки сделал это! Теперь я понимаю, зачем ему было это всё! Чтобы потом воспользоваться мною! Я же догадывалась!»       Катя нервно замотала головой и выкрикнула:       — Non ! Non ! Je ne te crois pas! (Нет! Нет! Я тебе не верю!)       — Прости, я не понимаю…       — Это значит то, что я тебе не верю, Антон Петров! — разочарованно произнесла Катерина, вытирая набежавшие от обиды слёзы. — Конечно, — взмахнула белым с чёрными пятнами от туши платком Катя, — это же так просто! Получив отказ, кинуться на меня, влюблённую дуру. Это безнравственно, Антон! Это подло!       — Но я ведь правда тебя люблю! Правда! Я узнал тебя настоящую после той прогулки! — бросился к Кате Петров, но та испуганно отпрянула.       — Нет! Я не верю! Не верю! Даже если ты действительно так считаешь, что совершенно невозможно, то это наваждение. От отчаяния. Не подходи ко мне, не делай мне больнее. Я не верю тебе.       — Но ведь это правда! — отчаянно стоял на своём Петров.       — Ещё недавно ты бегал за Морозовой, после её отказа выкинул меня из круга общения, — продолжала отстаивать свою позицию Катя, борясь с проклятыми слезами. По счастью, всем проходившим вокруг было, как ни странно, плевать на этих двух. — А теперь вдруг смеешь мне говорить, что любишь меня! И что не преследуешь корыстные цели?!       — Да, учитывая прошлое, это выглядит странно, — согласился Антон, — но я ведь просто боялся тогда, что ты меня обманешь…       — Будем называть вещи своими именами. Ты не верил мне, — перебила Катя. Антон кивнул. — Ты называл меня мерзкой лгуньей. Я столько слёз пролила из-за тебя! И теперь тебе не верю я. Когда ты прекратил со мной общение, ты сделал мне очень больно, но тогда ты был занят своими переживаниями насчёт Морозовой. Тебе было плевать, что я буду винить себя, что я буду рыдать дни напролёт и не спать ночами. Тебя это не волновало! И как после всего этого я могу верить в искренность твоих слов! Полюбить так быстро нельзя.       — Я знаю, я поступил аморально, как последний мерзавец, и всё это выглядит неправдоподобно, но я пересмотрел приоритеты. Катя, я люблю тебя! Очень люблю! — встал на колени перед Смирновой мальчик.       — Нет, это невозможно. Я не верю тебе, — покачала головой Катя и убежала в сторону лестницы.       Антон, совсем не ожидавший от Кати такой реакции, остался стоять в коридоре как вкопанный.       «Если она не верит, но любит меня, значит, я обязан заслужить её доверие. Обязан.»       Мальчик вернулся в класс. Через три минуты пришла приведшая себя в порядок Катя. Она подошла к Антону и сказала следующее так, будто бы это был заранее заученный текст:       — Прости, что я отреагировала так эксцентрично на твои… на твоё признание. Но повторю в который раз: я не верю тебе. Общение прекращать с тобой я не хочу, но убедительно прошу темы нашего прошлого разговора никогда не касаться...       — Катя, — перебил Антон, решив пойти ва-банк, — но ведь ты меня…       Но Смирнова так злобно посмотрела на Петрова, что тот тут же замолчал.       — Да, это так, — отчеканила Катя. В голосе звенела сталь. — Я не прекращала любить тебя. Но это ничего не меняет. Мы продолжим общаться, правда, снова более-менее близко не сразу, мне нужно морально отдохнуть. Своими словами ты выбил меня из равновесия.       — Хочешь сказать, я тебя оскорбил? — нахмурился Антон.       — Да, — всё так же прямолинейно продолжала говорить Смирнова. Её слова были безжалостны. От той несчастной плачущей девочки, что представляла собой Катя несколько минут назад, не осталось и следа. Она будто бы хотела обвинить во всём Антона. Но кто от этого стал бы счастливее? Правильно. Никто. Ровным счётом никто. — Ты меня оскорбил. Значит, я выгляжу и веду себя так, что мной можно пользоваться, чтобы там отомстить кому-то и удовлетворить своё мужское эго. Я прекрасно понимаю, что все те ухаживания ты затеял, чтобы отомстить с помощью меня Морозовой!       Катя говорила не щадя Антона, но голос не повышала. Петрова её слова оскорбили.       — Да что ты несёшь, Смирнова?! — выкрикнул он. Уж на это все обернулись.       — Давай. Ори громче. Позорься сам и позорь меня. А тебе, видимо, правда глаза колит, — усмехнулась Катя.       — Да как ты смеешь подозревать меня без оснований в такой дряни?!       — А как ты смел меня называть лгуньей тогда?! Будто бы я мало унижалась перед тобой, терпела твои упрёки, потому что желала тебе помочь! — спарировала Смирнова.       — Я уже миллион раз извинялся за это! Достала уже вспоминать прошлогодний снег!       — Вот ты сейчас и показал себя! Ты ещё ударь меня! Я вижу, как ты меня сильно любишь. Кричишь тут, оскорбляешь, обеляешь себя. Так в наше время ухаживают! Красота!       — Я не оскорблял тебя! — стукнул кулаком по столу Петров, отчего все снова встрепенулись. — Обвиняешь и оскорбляешь меня только ты! А насчёт удара?! Как ты можешь так обо мне думать?! Я тоже вижу, как ты меня любишь!       — Да у нас тут мексиканские страсти, — противно усмехнулась Морозова, которая всё прекрасно слышала. — Детки, сдаём на билеты. Сериал «Антонио и Катрин».       Смех Полины подхватили все сидевшие в классе.       — А тебя, Морозова, не спрашивают! — огрызнулся Антон. Этого не ожидал никто.       — А у тебя у самого что вместо мозгов?! — прошипела Катя. — Чего ты разорался?!       — Ой, не больно-то и хотелось ваши семейные сцены лицезреть. А ты, Антоша, грубиян, я гляжу, — фыркнула Полина и стала снова болтать со своими подружками.       Антон стиснул зубы и посчитал нужным ничего не отвечать Морозовой. Петров выдохнул и спросил уже тише:       — И что это было?       Тон же Кати не изменился:       — От своих слов я не отказываюсь. И я считаю, что ты хочешь отомстить Морозовой.       — Это не так.       — Я не верю. Ладно, забудем сегодняшний день. Тебя условия общения устраивают?       — Да. Но знай, я добьюсь твоего доверия, ты поверишь в то, что я тебе сказал, я клянусь об этом.       — Как много красивых лишних слов, чтобы покрасоваться передо мной, — разочарованно вздохнула Катя. — Можешь хоть планету остановить, я всё равно тебе не поверю. Так быстро ничего не осознаётся и не происходит. Если бы ты признался мне в этом ну хотя бы через месяц, я бы ещё могла подумать, но так быстро. Нет. Это всё неправда.       — Я решил сказать сразу, пока ты меня ещё не разлюбила, — ответил Антон. Он наивно полагал, что от этой фразы всё изменится: Катя поймёт его, и они будут вместе. Но нет. Он опять ошибся.       — Ты самонадеян, Антон. Рассчитывал только на согласие сегодня, — покачала головой Катя. — Ладно, иди к себе. Сейчас начнётся урок. Тема моих чувств и твоего вранья закрыта. И добиваться меня не надо. Тебе это после всего, что я услышала, точно никогда не удастся. Я не верю тебе, Антон.       — Заладила, — закатил глаза Петров и пошёл к себе.       «Господи, зачем я с ним связалась?! Какая я дура!», — подумала Смирнова. Она мысленно рыдала, но внешне была так же холодна, даже, скорее, хладнокровна, о чём говорила её выступившая на лице самодовольная улыбочка, которая была верной спутницей девочки вплоть до середины шестого класса.       «Не понять мне её. Она просто меня отгоняет как назойливую собачонку. Но я знаю, что она меня любит. Я готов на унижения. Они окупятся. Я добьюсь её, и мы будем счастливы», — заключил про себя Антон.