***
Катя с досадой пнула снег. Тёмный переулок без фонарей, что обычно пугал её, казался сейчас самым прекрасным местом на планете, и девочке хотелось остаться здесь как можно дольше. Тем не менее, Смирнова поборола в себе желание повалиться в снег и лежать там, пока не закоченеет. «Не хватало ещё простудиться, чтобы мама тратила деньги на лекарства. Я и так таблетками травлюсь, а тут вообще с них не слезу.» Но мысли девочки тут же переключились с медикаментов на Антона, она принялась промывать себе мозги в очередной раз: «Его слова не могут быть правдой. Максимум — это лишь наваждение, которое очень быстро пройдёт! Но такого варианта быть тоже не может.» Но на самом деле ей очень хотелось поверить, но Катя не подпускала к себе эти мысли, чётко проведя границу. Сердце и разум, порывы и рациональные соображения. Вечный конфликт. Очень трудно балансировать между чувствами и рассудком. «Я не хочу думать о нём. В мире есть много интересного, чем можно занять мысли. Например, вышивка. Ну или пение, или рисование… Чёрт… Рисование», — Катя прикрыла глаза, стараясь не думать вообще ни о чём, но это оказалось невозможным. Как ни старалась девочка отвлечь себя разными мыслями, она снова и снова возвращалась к одной и той же теме. В конце концов Смирнова не выдержала и сдалась. «Я не могу не думать об этой ситуации. Как он мог влюбиться, если буквально недавно сходил с ума по Морозовой? Конечно, она его отшила, но… Но это ничего не меняет! Это всё ложь и холодный расчёт с его стороны. Ничего более! После его прошлых поступков я не удивлена, что он решил вновь поступить так мерзко. Ну ничего. Главное, чтобы он отстал от меня с этой ложью. Я не поверю», — решила для себя Катя. Снег приятно хрустел под ногами. Зима — прекрасное время года, но очень суровое. Одновременно родное и чужое. Уютное, но не всегда и не для всех комфортное. Иными словами, противоречивое. Как и противоречивы были чувства Кати: она безумно любила Антона, но в то же время она и ненавидела его. Девочка поёжилась. Мороз цеплялся когтями за щёки. «Пора домой, иначе мама меня потеряет…»***
Скрипнула входная дверь. Лилия Павловна вышла в коридор, чтобы встретить дочку. — Здравствуй, Катя. — Привет. Учительница поправила очки и нахмурилась: — Опять ты какая-то смурная… — Какая? Я не Смурная, я Смирнова. — О господи… — вздохнула Лилия Павловна. — А ещё отличница! Смурная — это мрачная! — Приму к сведению, — усмехнулась Катя и, воспользовавшись моментом, сказала: — Всё хорошо. Я бы обязательно рассказала тебе, если бы что-то было не так. Девочка соврала. Всё было совершенно иначе, но рассказывать об этом маме Кате не хотелось. — Я не верю тебе, Екатерина, — строго сказала Лилия Павловна. — А на французском? — усмехнулась Смирнова-младшая, употребившая не так давно фразу «не верю» далеко не один раз. Лилия Павловна лишь махнула рукой. — Я с тобой серьёзно поговорить хочу, а ты всё тему переводишь! — женщина отправилась на кухню. Катя эту фразу не любила. Она знала, что мама обижена, если её произносит. «Ещё в семье мне проблем не хватало!» — мысленно отругала себя девочка. — На пороге не стой, к полу прирастёшь, — давала выход обиде учительница. — Переодевайся, проходи на кухню. Поужинаем. — Я не хочу, — сурово произнесла Катя. — Ничего не знаю, — донеслось из кухни. — Ещё как знаете, Лилия Павловна! — огрызнулась девочка. Нервы были на пределе. — И отстань уже от меня! Прицепилась с порога! Ответа не последовало. «И зачем же я ей нахамила… Как Морозова скоро стану…» — Катя вздохнула, разулась и отправилась в свою комнату. Переодевшись в домашнюю одежду, она бросила взгляд на окно. На улице бушевала непогода. Сильный ветер совсем разошёлся и безжалостно гнул ветви деревьев. — Да уж. Вовремя я домой пришла, — прошептала девочка. — Катя, я второй раз разогревать не буду! — подала недовольный голос из кухни Смирнова-старшая. «Дотошная какая… Ладно. Выдохнули. Так. Она не виновата в моих проблемах. Я вообще должна радоваться, что мать интересуется моей жизнью и хочет помочь.» Катя спустилась на первый этаж и зашла на кухню со словами: — Я не хочу есть. Лилия Павловна смерила дочь суровым взглядом и спросила: — Где ты наелась? — Нигде. У меня просто нет аппетита. — Значит, ты сытая, счастливая и радостная? — Совершенно верно, — вновь огрызнулась Катя. — Прекрати своё хамство. Не хочешь — не надо. Можешь идти. Катя не ожидала, что мама отступит так быстро. Девочка села на стул и уронила голову на стол. — Ты не заболела у меня? — обеспокоенно спросила Лилия Павловна. Катя подняла голову, встретившись своим усталым взглядом со взором матери, отрицательно качнула головой, встала из-за стола и молча ушла к себе. «Точно что-то скрывает», — вздохнула Лилия Павловна, сняла фартук, взяла с кресла тетрадки и принялась их проверять. На душе у Кати было гадко. Сев за уроки, она попыталась хоть что-то решить в своей жизни. Это ей удалось, хотя было крайне тяжело сосредоточиться на формулах и задачах. Красивым ровным почерком Катя выводила буквы в тетради по русскому языку, особо не задумываясь над смыслом текста. Бросало то в жар, то в холод. Она волновалась, не понимая, что именно вводит её в такое состояние, но определённые догадки у неё были. Чтобы хоть как-то отвлечься, Катя решила посмотреть старые семейные альбомы. Она всегда так делала. Фотографии — это история. Она может быть абсолютно разной, и порою нам трудно поверить, что простые куски бумаги могут хранить столь ценные моменты нашей жизни. Отыскав на полке старый альбом, потрёпанный временем, девочка уселась на кровать. Катя провела пальцем по мягкой бархатной обложке и открыла первую страницу. На первой чёрно-белой фотографии была мама. Весёлая и молодая девушка Лиля стояла на фоне дома культуры. Если бы кто-то взглянул на эту фотографию, то не узнал бы ту, что была на ней запечатлена, настолько изменилась Катина мама. Аккуратно перебирая страницы ценной книги, Катя смотрела на фотографии, где мама держит на руках маленькую её, где они вместе на каком-то празднике, где Катерина в красивом сарафане стоит у входа школы. Наконец девочка вытащила самую потрёпанную фотографию. Единственное напоминание об отце. Лилия Павловна не знала о том, что у Кати есть его фотография, она думала, что давно все выкинула. «Что заставило тебя бросить нас? Зачем ты загубил молодость мамы?» Мужчина лет двадцати пяти смотрел на неё серыми глазами. Он улыбался. По фотографии было видно, что у него светлые волосы, как у Кати. Точнее, у неё, как у него. Молодой, красивый. Как мама на той фотографии. Катя захлопнула альбом и вернула его на место. «Как можно так поступить?.. Бросить женщину с ребёнком! Ведь они даже расписаны не были, а он обманул её! Все мужчины лгуны!» Катя вернулась на кровать и завернулась в одеяло. За окном шумел ветер, пытаясь ворваться в дом. Все окна были плотно закрыты, однако он находил самые маленькие щёлки. Приносил с собой запах зимы. Такой холодной и манящей. «Что он сейчас делает? Были ли всплеском эмоций его слова?» Катя прокручивала в голове разные мысли, но удержаться от слёз не смогла. Повалившись на тёплую кровать, она едва слышно заплакала. «Надо быть сильнее! Всё, что не убивает, делает нас сильнее!» Но успокоиться Кате удалось, лишь когда веки стали тяжелее. Медленно погружаясь в царство сна, девочка ощутила покой. Пусть он и был недолгим. Лилия Павловна заглянула в комнату дочери. Катя спала. Аккуратно подойдя к кровати, стараясь при этом не разбудить Катю, женщина убрала вещи, что валялись по всей комнате. Это насторожило Лилию Павловну. «Знала я, что что-то не так. Катя всегда следит за порядком. Значит, сегодня ей было явно не до этого. Она же обещала мне… А это что? Несколько смятых салфеток…» Материнское сердце ёкнуло. Не столько страшно было оттого, что Катя плакала, сколько от неизвестности. «Антон опять её обидел? Что же, чёрт возьми, произошло? Ну не ворваться же мне в её личное пространство!» Лилия Павловна поправила одеяло, поплотнее укрыв дочку, и вышла из комнаты, дав себе обещание поговорить с Катей. Катя проснулась с абсолютно ужасным настроением. Очень сильно болела голова. Девочка вздохнула. Все её мысли, что тут же полезли в голову, показались Кате невероятно тяжёлыми. Ей хотелось просто взять и отложить их куда-нибудь, но, увы, это было невозможно. Смирнова встала с кровати, вышла из комнаты и осторожно спустилась на первый этаж, стараясь не скрипеть старой половицей на лестнице. Из кухни выглянула Лилия Павловна. — Доброе утро, милая. — А я думала, ты спишь, — рассеянно проговорила Катя. — Не подскажешь мне, который час? — Всего пять часов утра. Что-то рановато ты встала. — Пять часов? Ты что, всю ночь не спала? — Да нет, — устало улыбнулась женщина. — Я просто рано поднялась. Катя недоверчиво покачала головой, но промолчала. — Ты будешь завтракать? — спросила учительница. — Мам, я ещё толком проснуться не успела. Мне ещё через несколько часов в школу идти. — Разве вам вчера не сказали, что сегодня школа не работает? — удивилась Лидия Павловна. — Они решили в середине учебного года провести инвентаризацию. Не дождаться же зимних каникул! Катя простонала и рухнула в кресло, поняв, что совершенно всё забыла. — Рассеянная ты… Я же вижу, что что-то тебя тревожит. — Всё так запутанно, мама… — решила больше не таить Катя. — Я даже не знаю, что делать дальше. И стоит ли вообще тебе рассказывать? Нет, ты не подумай, я доверяю тебе, но просто… Может, я слишком сильно переживаю из-за мелочей… — Катерина, не мямли. Хватит ходить вокруг да около, говори всё как есть. — Ладно… — Катя неуверенно взглянула на мать. — Как-то так получилось, что у меня и Антона потихоньку снова завязалось общение. Он даже как-то раз провожал меня до дома. — Да, это я заметила. Впрочем, продолжай. — Он очень интересный, с ним всегда о чём-то можно поговорить. Всё было хорошо, я была очень счастлива, но никак не ожидала, что он… — Он опять обидел тебя? — нахмурилась Смирнова-старшая. — Можно сказать и так… — Опять общение прекратил? — предположила Лилия Павловна. — Мама, да он мне в любви признался! — воскликнула Катя, которая снова была на грани слёз. Учительница с удивлением взглянула на дочь, теперь она окончательно потеряла понимание того, что творится у дочери в личной жизни. — Подожди… — покачала головой Лилия Павловна. — Он же в Морозову был влюблён. Ты же сама говорила. — В этом и вся суть! А вчера он сказал на французском, что любит меня! Он только не так уж и давно одной в любви вечной клялся, а теперь… — Катя раздражённо провела ногтями по столу. Вся эта ситуация её выводила из себя. — Он обманул меня, он оскорбил меня своим признанием! И я делаю справедливый вывод, что все те его ухаживания, что предшествовали признанию, были ради одного! — И чего же? — Отомстить Морозовой! — Ну зачем ты так сразу, — ответила Лилия Павловна, стараясь говорить очень аккуратно. — Может, он действительно тебя полюбил. Просто очень поторопился с признанием. — Я не верю ему… Не верю… Это невозможно, — твердила Катя свою мантру. Девочка уткнулась лицом в носовой платок. Лилия Павловна покачала головой: — Но ты же не можешь знать наверняка. — Зачем ты его защищаешь?! — Я его не защищаю. Я лишь трезво оцениваю ситуацию. Когда люди терзаются в сомнениях, они часто настраивают себя на негативный исход. Но тебе ведь хочется ему поверить, не правда ли? Этот вопрос застал девочку врасплох. — Да. Очень хочется, — вздохнула она. — Но я боюсь, что если поверю ему, Антон обманет, использует и бросит. Опять. Я не знаю, может, он и сам запутался… — Я тебе об этом и говорю. Не обвиняй его заранее. Не спеши. И жди. Смотри, как он будет себя вести, а время покажет, как нужно поступить. И помни, милая, разум сердцу — лучший друг. — Хорошо, мама, — кивнула Катя. Она решила послушаться советов Лилии Павловны.