Французский — язык любви

      Внеплановый выходной для героев прошёл сумбурно. Катя, хоть и решила послушаться совета матери, по-прежнему не находила себе места из-за случившегося. Антон обдумывал, как загладить вину перед Смирновой, но только он придумывал какой-то вариант и шёл делиться им с Олей, как тут же получал в ответ от сестры лишь тяжёлые вздохи. Оля закатывала глаза и устало говорила: «Тебе же сказано: не торопись, но ты опять меня не слушаешь.» Полина же буквально сходила с ума. Она не могла ни есть, ни спать, постоянно мысленно возвращаясь в тот час, когда из-за неё чуть не умер её родной отец — единственный человек, которому она была по-настоящему важна и нужна, который её очень любил. Наводила тоску и до сих пор лежащая на полу разбитая люстра, которую Полина решила пока что не убирать. Морозова даже не вытерла пыльный налёт от штукатурки с мебели. Девочка не могла и не хотела делать ничего. Разумеется, курение выпадало из списка. Полина смолила как паровоз. Так и прошёл у всех выходной, который для героев, впрочем, был похуже любого буднего дня с кучей контрольных.       Антон и Оля пошли в школу вместе. Сестра не хотела бросать брата в такой сложной жизненной ситуации. Антон вновь принялся строить планы:       — Я думаю, нужно всё-таки сегодня подойти к ней и снова признаться в любви.       Оля тяжело вздохнула и покачала головой, положив ладонь на лоб.       — Антон, я не понимаю, ты совсем глупенький или так убедительно прикидываешься?       — Да что снова не так-то! Вдруг она разлюбит?       — Если она скрывала свои чувства два года, терпя твоё отношение, и даже после отказа продолжала любить, то нет. А ты опять хочешь поступить скоропалительно. Оставь пока девочку в покое, но при этом покажи ей, что она для тебя очень много значит.       — И как ты себе представляешь это всё совместить? — спросил Антон, недоверчиво прищурившись.       — Я-то откуда знаю. Моё дело предложить, — ответила Оля, пожав плечами, — тем более, мне же всего восемь. Что я могу посоветовать.       Последнюю фразу Оля произнесла с театральной печалью, и до Антона дошло, что сестра таким образом снова подкалывает его. Петров в ответ нахмурился и промолчал. Оля закатила глаза:       — Ты ещё имеешь наглость на меня обижаться. Но ладно. — сестра погрозила Антону пальцем. — И смотри у меня, чтобы сегодня без глупостей.       — Как скажешь, — пробурчал брат. Сестра недовольно фыркнула, но решила ничего не говорить. Всё-таки ей было жалко Антона, и она очень переживала за него, даже позабыв о своих проблемах.       Брат с сестрой вошли в здание школы. В толпе учеников Оля разглядела свою подругу и, попрощавшись с Антоном и в очередной раз дав ему наставления, направилась к ней. Антон подошёл к стенду «Наши отличники». Мальчик тут же увидел фотографию своей сестрёнки с подписью под ней «Ольга Петрова, 2 «А» класс». Девочка была запечатлена со строгим выражением лица, так что Оля вполне походила на примерную ученицу. Антон же стал думать, с кем или чем сравнить сестру на этой фотографии, чтобы потом подколоть её, но размышления не дали результатов, и Петров продолжил изучение стенда. Он увидел фотографию Кати. «Екатерина Смирнова, 8 «В» класс» — было написано под ней. Катя со стенда взирала на Антона с лёгкой улыбкой. Если бы кто-то, кто не знал Смирнову, взглянул на эту фотографию, то непременно сказал бы что-то вроде «Какая красивая и милая девочка». Действительно, на той фотографии не было ни стервозной улыбки, ни презрительного взгляда. Макияж был очень аккуратный. Антон в очередной раз понял, насколько он был слеп. На соседней фотокарточке красовалась Полина. Фото было сделано по окончании первой четверти, поэтому на нём присутствовали все атрибуты новой Морозовой (то есть всё то, что отсутствовало у новой Кати). Антон поморщился и захотел незаметно вытащить фотокарточку Полины и потом разорвать, но в итоге одумался и отошёл от стенда, хоть и всё равно продолжая смотреть на фото Кати на нём. Неудивительно, что Антон врезался в кого-то. Петров повернулся, чтобы извиниться, но не смог вымолвить и слова, потому что увидел, что столкнулся с Катей, которая отряхивала свою одежду с недовольным выражением лица. Они встретились глазами, но девочка тут же отвела взгляд, поправила лямки на рюкзаке и, не сказав Антону ни слова, направилась к лестнице. Мальчик понял, что Катя всё ещё ему не верит, но, тем не менее, был рад появлению возможности для начала разговора.       Через пять минут Антон поднялся на свой этаж и вошёл в класс. Катя сидела на своём месте и бесцельно листала тетрадку. Петров прошёл к своей парте, положил вещи и направился к Кате. Она, услышав звук приближающихся шагов, выдохнула и приготовилась к предстоящей беседе. Петров откашлялся и неуверенно проговорил:       — Привет, Катя…       Девочка в ответ лишь кивнула и сдержано ответила:       — Здравствуй.       Антон занервничал. Ещё день назад Катя здоровалась с ним с улыбкой, а теперь они вновь стали совершенно посторонними людьми.       — Ты извини, я врезался в тебя внизу. Это было случайно, — проговорил Антон. Катя всё так же сдержанно ответила:       — Я понимаю. Ничего страшного.       Вновь повисло молчание. Антон натянуто улыбнулся и пошёл к себе. Он хотел пошутить насчёт их знакомства в шестом классе (ведь тогда он тоже врезался в неё), но вовремя заметил про себя, что девочке не слишком приятно вспоминать то время. Катя приятно удивилась, что Антон не стал на неё давить, но тут же подумала «Ничего, то ли ещё будет». В класс вошла Полина и тут же направилась к Кате. Морозова протяжно и гнусаво проговорила:       — Что, Катюша, скучаешь? Счастья в личной жизни нет?       Смирнова улыбнулась в ответ и спокойно проговорила:       — Не волнуйся, у меня всё прекрасно. Чего о тебе, увы, не скажешь. Я-то вены не режу.       Полина злобно посмотрела на Катю, метнув ни одну дюжину молний в её сторону, и удалилась. Смирнова осталась более чем довольна собой.       Антон дождался перемены между первым и вторым уроком и вновь подошёл к Кате. Та догадывалась, что так и произойдёт, и была уже наготове: Смирнова не собиралась проявлять никаких чувств в разговоре с ним.       — Катя, я хотел спросить кое-что, — начал Антон. Девочка коротко кивнула в ответ, что означало «Спрашивай». — С какого возраста ты начала краситься?       Катя не смогла скрыть своего удивления от такого странного вопроса. Она пожала плечами и, всё ещё мало понимая происходящее, честно ответила:       — Лет с тринадцати. А что?       — Да просто интересно. Но у тебя макияж всегда очень аккуратный, да и вообще ты следишь за собой. Поэтому ты выглядишь всегда на все сто, — ответил Антон и улыбнулся. Катя, сама того от себя не ожидая, улыбнулась в ответ.       — Спасибо, — проговорила она.       — Может быть, тебе нужна моя помощь в чём-то? — осторожно проявил инициативу Антон. Улыбка сошла с Катиного лица, и девочка строго проговорила:       — Спасибо, но нет.       — Катя, а когда мы сможем снова нормально общаться? — спросил Петров. Катя выдохнула.       — Это зависит от того, сколько ты будешь задавать мне подобных вопросов.       Антон кивнул и тут же решил перевести тему:       — А что с той работой по математике? Ты будешь её переписывать?       — Не думаю. Та двойка несильно портит мне картину, но даже если математичка поставит мне 4, в этом ничего не будет страшного. Ещё же две четверти.       — Катя, ну ты ведь прирождённая отличница! И должна ею быть всегда! Ведь у тебя способности. Я не ранее, чем сегодня, любовался тобой на стенде, — выпалил Антон. Девочка едва заметно покраснела. «Пытается опять ухаживать. Всё так сумбурно, всё так странно… Но я не должна ему верить.»       — Да прямо-таки. Любовался он, — усмехнулась Катя и сложила руки на груди.       — Да, именно так, — бесстрашно ответит Петров. Катя покачала головой, тяжело вздохнула и разочарованно произнесла:       — Антон, я ведь прекрасно всё понимаю. Ты пытаешься сделать так, чтобы я тебе поверила. Но этого не будет. Je ne te crois pas, Anton. (Я не верю тебе, Антон.)       — Катя, ну зачем, зачем так всё усложнять? — проговорил Антон буквально на одном дыхании. Ему очень хотелось, чтобы она поверила. Но Катя не могла этого сделать, даже несмотря на то что очень любила Антона.       Смирнова не удостоила его ответом и вышла из кабинета. Она встала у подоконника, закрыла глаза и стала глубоко дышать, боясь, что снова заплачет. Для неё разговор с Антоном был просто невыносимой пыткой, потому что глубоко в душе ей хотелось поверить ему. Каждый человек на свете хочет любить и быть любимым. И Кате тоже хотелось того, о чём она читала в книгах и что показывали по телевизору: прогуливаться, держась за руки, целоваться на фоне заката, но, что главное, знать то, что у тебя есть человек, который тебя любит и которого любишь ты, который никогда не бросит, который всегда поддержит и поможет, которого ты можешь называть «mon cher» (мой дорогой)… Но она не верила Антону. Катя по-прежнему считала, что он задумал отомстить Полине. Но даже беря в расчёт тот вариант, что Антон действительно любит, девочка всё равно не могла поверить ему, потому что боялась, что он разлюбит её так же быстро, как разлюбил Морозову, и тут же увлечётся кем-то другим.       Мимо Кати прошло несколько её одноклассниц (не самые лучшие экземпляры). До Смирновой долетели обрывки фраз:       — Сначала Катька за ним бегала, а теперь вот он за ней.       — Ну я слышала про букет, но чтобы прямо бегал…       — Чаще надо в школу ходить. Он её и до дома провожал. Да и постоянно у неё крутился. А позавчера!..       — Это тебе всё Морозова рассказала?       — Ну а кто ещё-то!       Больше Катя не услышала ничего, но и этого ей было достаточно. Она стиснула зубы и открыла глаза. Катя чуть не умерла от страха, когда повернула голову и увидела рядом с собой Морозову с довольной ухмылочкой на лице.       — Слышишь, Катюша, как прекрасно и чётко работает сарафанное радио, — проговорила Полина. Катя перевела дух и раздражённо произнесла:       — Могла бы и не подкрадываться.       — Не хотела пугать, — с ложным сожалением ответила Морозова. — Ты смотри, не протеки от страха. А то по твоему поведению у тебя это дело круглосуточно.       Полина едко рассмеялась. Катя глубоко вздохнула и усмехнулась в ответ:       — Спасибо, Полина, что ты устроилась моим личным гинекологом и следишь за моей менструацией, но с этим у меня всё в ажуре. А вот у тебя, думаю, не так всё гладко. То кокетничаешь с мальчиками, то рыдать убегаешь из-за правды, то куришь, а то и вены режешь. — Катя прищурилась и сказала, указав на отметину на шее Морозовой. — Ну или в петлю лезешь. Видишь, какие скачки поведения. Так что это у тебя, Полиночка, проблема с этими делами. Ну не мне тебе рассказывать. ПМС, все дела…       — Заткнись! — закричала оскорблённая до глубины души Полина и ушла в класс.       «Я её вновь сделала, — подумала Катя. — Дура она, конечно. Самоубийство — это самое худшее, что можно совершить. Какой бы сукой она ни была, она не заслуживает смерти.»       Катя вернулась в класс. К ней подошёл радостный Антон с вопросом:       — Это ты так Морозову? Она сейчас злющая-презлющая в класс вернулась.       — Да, я.       — Вот за что я люблю тебя, так это за твой острый язык.       Катя скривила губы и шикнула на Петрова:       — Во-первых, ты меня не любишь. А во-вторых, прикуси свой язычок для начала. Из-за твоих оров и букетов сплетни по всему классу ходят. Не без помощи твоей любимой Морозовой, разумеется.       — Она не моя любимая, — нахмурился Антон и медленно и чётко проговорил, сделав акцент на последнем слове. — Я. Люблю. Тебя.       — А я не верю в это, — отмахнулась Катя и пошла к себе.       Антон сжал кулаки, чтобы успокоиться. «Любит, говорит, — думала Катя. — Что ж, проверю я его чувства. Таким образом, я смогу до конца убедиться, что он мне врёт. Но это будет не сразу. Дня через два.» «Я так её люблю, — размышлял Антон. — И я не сдамся. Она поверит мне. Я её добьюсь.»       Оставшийся день прошёл спокойно, особенно для Смирновой, ведь к ней больше не приставали ни Полина, ни Петров. А на следующий день Антон решил действовать: он задумал написать Кате письмо…