***
— Анна Михайловна, здравствуйте, — произнёс Антон, войдя в библиотеку. — Здравствуй, Антон, — произнесла хранительница книг. — Давненько ты не заглядывал. Решил опять посоветоваться насчёт Кати? Ох, Антон, не хочу тебя расстраивать, — вздохнула пожилая женщина, — но насколько же быстро распространяется информация, что даже я знаю о вашем романе. — Да, не обеднела наша земля на сплетников. Но Вы правы, я по поводу Кати. Всё так сложно… — Ты присаживайся, располагайся в кресле, у нас ещё целых 12 минут. — Спасибо, — улыбнулся Антон, опустился в мягкое кожаное кресло и рассказал Анне Михайловне всё, что произошло с их последнего разговора, опустив попытку изнасилования Кати Бабуриным и случившееся 2 минуты назад признание Полины. Анна Михайловна, терпеливо выслушав, многозначительно хмыкнула и неуверенно произнесла: — М-да. Хороши вы оба. Наиболее здраво из всех вас мыслит только твоя сестрёнка. Что ж, Катя однозначно перегибает палку, но и тебе не следовало говорить, что ты не будешь больше за ней бегать. Это её очень задело. Наберись ещё чуть-чуть терпения. Не сдавайся. Хотя, конечно, ситуация у вас очень и очень трудная и запутанная. Прости, больше я ничего не могу посоветовать тебе. Но я желаю тебе удачи и терпения! Ты её действительно любишь, и лично мне это видно по твоим рассказам и твоим эмоциям. — Только бы и она поверила. Спасибо Вам большое, — улыбнулся Петров. Возвращаясь по лестнице в класс, Антон твёрдо решил по приходе домой написать заявление о просьбе отчисления, чтобы оно на всякий случай лежало готовое. Да, это Антон тоже утаил от библиотекарши, но её слова всё равно ободрили его. Катя уже сидела в кабинете. Антон подошёл к ней, чтобы извиниться за сказанное во время ссоры, но Катя, даже на удивление самой себе, припадочно прокричала: — Не подходи ко мне! — Истеричка, — пробурчал Антон и пошёл к себе. «Господи, что со мной происходит?.. Что происходит?..» — не понимала Катя. Она вовсе не хотела обидеть Антона, но слова сами сорвались с губ. Всё слышавшая Полина железно для себя решила: «Им однозначно нужна моя помощь, иначе так и будут собачиться.»Ничего не понятно
5 октября 2022 г. в 22:55
Урок истории тянулся медленно, особенно для Кати и Антона. И если Петров уже знал, что делать: «Я добьюсь Кати! А если мне это не удастся, я уйду из школы.», то Смирнова и понятия не имела. Она ведь по-прежнему не могла поверить Антону, хоть ей и было очень стыдно за произошедшую ссору. Но знала бы она, что он из-за неё готов даже уйти из школы! Хотя даже если бы Катя узнала, то не поверила бы. Однако девочку по-прежнему одолевали сомнения, бросая её из крайности в крайность, от одного конца к другому. «Почему всё так спутанно? Да, конечно, факты говорят за себя, но я не могу до конца поверить, что он меня любит. Мне нужен какой-то толчок извне…» Мысли Кати прервал голос учителя, который уже третий раз окликал её:
— Смирнова!
— Да? — растерянно встряхнула головой Катя и посмотрела на учителя.
По классу тут же стали доноситься смешки и перешёптывания по типу «наша влюблённая чего-то замечталась». Антон нахмурился: «Стадо будет ржать над чем угодно. А Катя… Небось опять думает, как бы новую истерику устроить, чтоб доказать себе, что я вру.» Но он тут же одёрнул самого себя: «Нет! Нельзя давать волю злобе и обиде. Когда-то это привело к тому, что я лишился и Морозовой, и Кати.»
— Что «да»? — недовольно произнёс учитель. — Встаньте, Смирнова!
Катя послушно встала и виновато, как первоклашка, опустила голову. Она не хотела пререкаться: ей было попросту не до этого. Учитель сдвинул свои густые брови (за что школьники его за глаза называли Брежнев) и с явной издёвкой спросил:
— Ну-с, Екатерина, расскажите мне про клуб якобинцев.
— Простите, я прослушала… — тихо произнесла Катя. Смешки стали перерастать в хохот. Учитель и сам усмехнулся, подошёл к журналу и старательно вывел Кате двойку.
— Можете не слушать дальше, — сказал он, — мне не составит труда поставить Вам и вторую двойку.
— Делайте что хотите, — ответила девочка и села.
Учитель хмыкнул, но счёл нужным не вступать в словесную перепалку и продолжил вести урок. «Спасибо, Антон, — подумала Катя с иронией, — слишком уж дорого мне обходится любовь к тебе.»
Когда урок закончился, Катю подозвала к себе завуч и увела в учительскую. Антон проводил глазами любимую. Все его мысли занимала только произошедшая ссора. Неожиданно к нему подошла Полина. Девочка не знала, как начать диалог. Слишком уж много утекло воды, и они теперь были совершенно чужими друг другу. Увидев Морозову, мальчик тяжело вздохнул и выругался про себя:
«Только тебя не хватало! Опять эти насмешки, Полина? Опять сплетни и комментарии низшего пошиба? Как я вообще умудрился когда-то влюбиться в тебя?! В тебе ничего не осталось от той прежней, какой ты была в шестом классе!»
— Антон, мне нужно с тобой поговорить, — произнесла девочка, и Петров заметил её явное смущение. «Хорошо притворяется», — подумал он. — Удели мне, пожалуйста, пару минут. Давай найдём тихое место, где мы сможем пообщаться тет-а-тет.
— Ага, очередные твои штучки. Хочешь меня опозорить как-нибудь? Или что ты там обычно придумываешь.
— Нет-нет! Это касается лишь тебя и меня, — замахала руками Полина.
Антон недоверчиво пожал плечами и отправился за Морозовой, которая повела его в дальний коридора. Там было довольно темно, что было неудивительно, ведь учебных кабинетов там не было — только разные складские посещения. Старая лампочка изредка мигала, пытаясь осветить бледные стены школы. Полина, остановившись у подоконника, поёжилась от лёгкого морозца, что исходил от окна.
— Так о чём ты хотела поговорить? — безучастно спросил Антон. Он хотел побыстрее отделаться от Полины.
— Я не знаю, как правильно сказать тебе об этом, — Морозова замялась, — ведь мы сейчас не в самых лучших отношениях, и в этом только моя вина. Но мне кажется, что... — Полина выдержала паузу и произнесла одними губами. — Я люблю тебя.
Петрова словно кипятком ошпарили. Он повернул голову в сторону Морозовой и вдохнул воздух в лёгкие.
— Антон?.. — испуганно спросила девочка. — Ты в порядке?
— Нет. Нет-нет-нет, — Антон с кривой улыбкой потряс указательным пальцем. — Этого не может быть.
— Может, — мягко улыбнулась Полина и сделала шаг навстречу Петрову, но тот отскочил от собеседницы и почти что выкрикнул первое слово:
— Нет! Это всё твои шуточки. Нет, это невозможно.
— Возможно. Я люблю тебя, Антон.
— Послушай, — смягчился Петров, не желая разыгрывать параллельную линию с «я тебе не верю», — я люблю Катю. Я не отвечу тебе взаимностью. Прости меня, Полина.
— Вы вроде ссорились? — невозмутимо спросила девочка.
— Я всё равно люблю её, даже когда она мне не верит.
— Так она всегда тебе не верит, — фыркнула Полина, хмуря брови.
— Это не имеет значения. Я сказал ей, что больше не буду бегать за ней, но... Я не сдамся, — произнёс Антон так, что было понятно, что он не бросается словами.
— Тебе нравится перед ней унижаться? — возмутилась Морозова, вкинув руки. — Ты для неё горы готов свернуть, а она лишь нос воротит! Ты столько для неё сделал, так её защищал, именно из-за этого я в тебя влюбилась! Но ей-то всё не так! Вот скажи мне. Тебе так это надо? Тебе так это нравится?! Я могу дать тебе то, что ты хочешь, — любовь!
— Знаешь, — усмехнулся Антон и медленно стал протирать очки, по-прежнему не веря в происходящее, — ты права. Мне нужна любовь. Её любовь.
Петров надел очки и, больше ничего не сказав, отправился в библиотеку, за советом. Полина получила удар по самолюбию. Она надеялась, что Антон ответит ей взаимностью. Но Морозова всецело решила измениться. «Я помогу Катьке. Она ведь тоже его любит. Не любила бы — не рыдала бы столько из-за него.»
А пока Антон слушал признание Морозовой, Катя сидела в учительской. Завуч сразу приступила к делу. Она не любила долгих предисловий:
— Ты, Катя, ответственная ученица, хоть в последнее время у тебя и есть пробелы, и я хочу тебя кое о чём попросить.
— О чём же? — без особого интереса спросила Смирнова.
— 25-го декабря педсовет будет проводить комиссию по отчислению Полины Морозовой. Я хочу, чтобы ты была представителем от класса. Выступишь со своим мнение. Это сразу же после уроков.
— Её всё-таки отчислят? — удивлённо спросила Катя.
— Скорее всего, — пожала плечами завуч. — Вроде как, конечно, изменения и пошли у неё в лучшую сторону, но мы не думаем, что её хватит надолго. А жаль. Полина была очень хорошей девочкой, но не смогла справится с горем. И покатилась. Конечно, нам следовало бы вытащить её из этого состояния, но она ведь никого не слушает.
Катя, до этого лишь молча кивавшая, коротко ответила:
— Хорошо. Я буду присутствовать.
— Замечательно. Спасибо тебе!
— Не за что. До свидания.
«Ну и денёк, — подумала Катя, выйдя из учительской. — А Морозова… Что-то она странная. Одеваться и краситься стала нормально, не хамит, не сплетничает. А её попытки суицида… Нет! — недоверие Кати взяло своё. — Это всё чушь! Она тварь!»
Катя заблуждалась. Сегодняшний день как раз-таки напротив показал, что самая «тварь» именно она сама, Катя. Она помешалась на своём «не верю» и совершала ужасные ошибки.