Французский — язык любви

      Войдя в кабинет директора, друзья увидели самого директора, нервно поправляющего галстук, и совершенно спокойную Лилию Павловну, которая о чём-то беседовала с завучем, Мариной Денисовной. К счастью, стульев хватило на всех. Вошедшие расположились.       — Итак, — начал человек в костюме, доставая документы, — я следователь, Николай Сергеевич Майоров. Мы собрались здесь, чтобы расследовать дело об избиении Антона Петрова и запугивании его и Екатерины Смирновой. Свидетель, прошу.       Десятилетний мальчик благодарно кивнул и начал обстоятельно рассказывать (было видно, что он очень хорошо подготовился):       — Вчера после школы, примерно в двадцать минут четвёртого я шёл домой по лесу. Точное место уже показывал. И вдруг услышал громкие голоса недалеко от меня. Я, чтобы не быть замеченным, по кустам пробрался к месту. Там я увидел Семёна Бабурина, который угрожал Антону Петрову и Екатерине Смирновой. Цитирую, последней он кричал «я всё равно тебя трахну, шлюха». У них завязалась словесная перепалка, после чего Бабурин достал нож. Он сумел поцарапать Петрова и оглушить, отчего последний потерял сознание, после чего Смирнова накинулась на Бабурина, выбила у него из рук нож, и Бабурин сбежал, а Смирнова бросилась на помощь Петрову. На следующий день я пошёл в милицию вместе с отцом.       — Антон, Екатерина, есть вопросы? — спросил следователь. Влюблённые крепко держались за руки и только переглядывались то друг с другом, то с Полиной, но отрицательно покачали головой. — Вы подтверждаете слова свидетеля?       — Да, — кивнула Катя, — всё было именно так.       — Я также подтверждаю, — ответил за себя Антон. Катя, крепче сжав его руку в своей, продолжила, стараясь сохранять беспристрастный тон:       — Более того. Бабурин неоднократно до меня домогался. В первый раз он вместе с друзьями избил меня и пытался изнасиловать. И Антона также в тот раз избили.       — Чё ты врёшь, шлюха?! — заорал Бабурин и уже собирался кинуться на Катю, как его тут же усмирил милиционер.       — Вот видите! — продолжила Смирнова. — Он даже сейчас не уймётся.       — Врёшь ты всё! — кричал Семён.       — Кио ещё врёт! — гневно махнула рукой в сторону подонка Полина. — Весь класс видел, как ты к Кате приставал! И если ты забыл, ты за это получил от Антона пощёчину, а потом накинулся на него с кулаками!       — Антон, Вы подтверждаете это? — задал вопрос Майоров.       — Полностью подтверждаю, — ответил Петров и поправил очки, отчего Катя приулыбнулась и тихо-тихо прошептала возлюбленному на ушко «Антоша, не нервничай».       — О данном инциденте было сообщено кому-то из руководства? — спросил следователь.       — Нет, — покачала головой Лилия Павловна. — Дочь мне ничего не сказала.       — Гражданин следователь, сразу заявляю, — нервно начал директор, — что все проблемы класса лежат на классном руководителе, так что я в данном случае никакой ответственности не несу.       — Это уж решать мне, — оборвал Майоров. — Какая характеристика у Бабурина?       — Отвратительная, — затараторил директор, — но я об этом узнал совсем недавно. От меня все всё скрывают.       — Что Вы врёте?! — закричала Лилия Павловна. — Я неоднократно поднимала вопрос о поведении Бабурина! Но Вы предпочитали дождаться определённого количества пропусков, чтобы его исключить. Марина Денисовна не даст соврать.       — Совершенно верно, — кивнула завуч. — Мы давно были обеспокоены ситуацией с Бабуриным, но директор дал распоряжение ничего не делать, хотя мы с Лилией Павловной неоднократно проводили с Бабуриным беседы. А на многие эксцессы директор просто закрывал глаза.       — Бабурин, насчёт бесед подтверждаете?       — Было дело, — нехотя произнёс Семён.       — Кстати, если Вы не знаете, — сурово произнёс следователь, обращаясь к директору, — за дачу ложных показаний грозит уголовная ответственность.       — Мне это известно. Вот только хочу предостеречь Вас. Зря Вы в свидетели позвали Морозову, уж ей-то веры нет, соврёт Вам обязательно, — пытаясь спасти своё положение, проговорил директор.       — Я понимаю, что Вы выше меня по положению, — вступилась за ученицу Лилия Павловна, — но давайте будем соблюдать нормы приличия. Никто Вам не давал никакого права клеветать на Полину.       — Да уж, — с презрением смотря на директора, согласилась Марина Денисовна. — У Полины был сложный период, но сейчас у неё всё налаживается.       — Комиссию по отчислению никто не отменял, — не успокаивался директор. Следователь вопросительно посмотрел на Морозову. Та глубоко вздохнула и решила ничего не таить:       — Ввиду сложной жизненной ситуации, пусть это меня и не оправдывает, я наделала много ошибок. Стала сплетницей, грубила учителям, курила, материлась, иногда прогуливала уроки, один раз попробовала алкоголь и пришла в таком виде в школу, в результате чего меня и решили исключить. И мой папа, и Лилия Павловна пытались мне помочь, но я никого не хотела слушать. Но теперь я не делаю ничего из вышеперечисленного. У меня прекрасные друзья, Катя и Антон.       — Рад, что Вы встали на путь исправления, — улыбнулся следователь и, тут же посерьёзнев, обратился к директору. — Какая у Полины успеваемость?       — Она хорошистка. Была, — соврал директор, не понимая что творит.       — Прекратите врать! — рассвирепела Лилия Павловна. — Она отличница! Была и есть!       «Хрен-то наш старый пытается себе задницу прикрыть, всё на нас спихнув, — подумала завуч. — Ой, не знает он нас с Лилией Павловной. Сам ведь в дураках останется.»       — Я ещё раз предупреждаю об уголовной ответственности за дачу ложных показаний, — нахмурился следователь. — Другие дисциплинарные нарушения у Полины были?       — Никогда, — ответила Марина Денисовна.       — В таком случае, — улыбнулся перепуганной (но очень благодарной завучу и классной руководительнице) Морозовой Майоров, — Вы, Полина, уж точно имеете право быть свидетелем. И Вас не имеют права исключать. Гражданин директор, Вы ведь росли в СССР. Девочка впервые оступилась. И, заметьте, исправилась. А Вы хотите от неё избавится. Так нельзя. Вы не сделаете ничего противозаконного, если исключите её. Как следователь я не могу тут ничего взыскать. Но как человек…       — Да никто не собирается её исключать, — перебил директор. — Если она себя зарекомендует, то и не исключат.       — Да что Вы говорите! — всплеснула руками завуч. — Не Вы ли на последнем педсовете говорили, что Морозова делает всё неискренне и её надо поскорее выгнать!       — Ещё новые подробности, — промычал Майоров. — Впрочем, с Вами, Полина, всё ясно. Но вернёмся к Бабурину.       Всё время споров Семён искал глазами способ сбежать, мальчик думал, как он всё-таки правильно поступил, что пошёл в милицию, а друзья лишь усмехались тому, как директор сама себя топит, и мысленно благодарили завуча и Лилию Павловну.       — Катя, расскажите, пожалуйста, про те два раза, которые Вы упоминали, когда к Вам приставал Бабурин, — попросил следователь. Общался он с друзьями уважительно, как со взрослыми, и по Майорову сразу было понятно, что он занимается своим делом. Редкость для таких мест и такого времени.       Катя в подробностях рассказала про оба эпизода. Ей в этом помогали Антон и немного Полина. Когда дело дошло до друзей Бабурина, Лилия Павловна по описанию их внешности поняла, о ком говорят, и тут же назвала фамилии. Бабурин мигом их всех сдал и даже попытался свалить всю вину на них. Милиционер же в это время изучал личные дела Бабурина и друзей, и показания Марины Денисовны и Лилии Павловны подтверждались.       — Что ж, — зашагал по кабинету следователь (стоит отметить, что с самого начала велась запись разговора, чтобы потом можно было составить протокол), — друзей Бабурина мы проверим.       Катя, вспомнив что у мамы в сумочке лежит нож Бабурина, который они планировали нести в милицию, тут же сообщила об этом следователю. Майоров изъял нож и внимательно осмотрел.       — Молодцы, что хоть в платок завернули, — оценил он. — Может, и удастся отпечатки снять. Катя, у Вас есть предположения, почему Бабурин заинтересовался именно Вами?       — В день, когда произошло нападение на меня, я нарядилась: надела платье, серёжки красивые, — предположила Катя.       — Да от этой Смирновой одни проблемы, — вновь закудахтал директор. — До этого кучу лет сплетничала и ябедничала, теперь вот одевается так вызывающе, что на неё нападают.       — Простите, пожалуйста, — даже опешила от таких слов Лилия Павловна, — то есть Вы хотите сказать, что моя дочь сама виновата, что её пытались изнасиловать и избили? Вы совсем уже сдурели?! — стукнула кулаком по столу учительница. — Я Вам не позволю оскорблять мою дочь!       — Я одевалась намного более вызывающе, так что Ваша логика не работает, — добавила Полина. Катя улыбнулась. Ей было приятно, что есть те, кому она важна и кто заступится за её честь. Заговорил и Антон:       — Форсируя события, скажу, что сплетни о наших с Катиных отношениях действительно распространялись по всей школе, мы часто ссорились на публике, но это было на переменах, и учебному процессу мы не мешали, так что не надо говорить, что Катя приносит проблемы. И не надо попрекать её прошлыми ошибками. Я знаю, какая она сейчас, — от переизбытка чувств к любимой Антон даже встал, но руку Кати не отпустил. Девочка смущалась и краснела всё больше и больше. — Она добрый, отзывчивый человек, Катя очень порядочна. Более того, она очень умна и эрудированна. Чувство юмора у неё потрясающее, и она честный человек. Да что там! Она очень красивая в конце концов!       У Антона блестели глаза, когда он говорил это, а Катя лишь смущённо улыбалась. Ей очень хотелось поцеловать Антона сию же секунду, но девочка была вынуждена потерпеть.       — Вы, Антон, — одобрительно улыбнулся следователь, — как я вижу, очень любите Катю. Что видно и по Вашим поступкам. А что касается ссор и прочего, то это только Ваше дело, и не более. Полина, какую Вы можете дать характеристику Кате?       — Всё что сказал Антон. А ещё я хочу добавить уже от себя, что Катюша очень помогла мне встать на путь исправления. Позабыв все обиды, она бросилась мне на выручку, слушала мои откровения, поддерживала. Она нашла ко мне ключи, и я буду ей вечно благодарна за это, — произнесла Полина и кивнула в знак благодарности Кате. Та стала просто пунцовой. Ей было очень приятно.       — Моя дочь очень чуткий человек и никогда и никого не оставит в беде, — добавила Лилия Павловна.       — И ученица она прекрасная. Очень ответственный человек. На неё всегда можно положиться, — выступила и Марина Денисовна.       Следователь выслушал, кивнул и произнёс:       — Всё понятно. Теперь об Антоне.       — А что Антон? — пожала плечами Лилия Павловна. — Он хорошист. Где-то ближе к тройке, где-то — к пятёрке. Дисциплину он не нарушает. В драку первым не лезет. Только даёт сдачи. Я исключаю те случаи, когда нужно за кого-то заступиться. Но если подумать, и тут он не первый начинает. Антон — хороший мальчик, если говорить совсем просто.       — Хоть он порою и сначала говорит, а потом думает, — не сдержалась Катя, но тут же продолжила уже мягче и влюблённо взглянула на Антона, — у него большое доброе сердце.       — С ним очень интересно, — добавила Полина. Завуч сказала, что «Петров всегда поможет, если что-то попросить». Теперь засмущался уже Антон.       — Что ж, — произнёс следователь. — Я услышал всё что хотел. Можем составлять протокол.       Вскоре были готовы все нужные бумаги. Майоров уточнил насчёт родителей Полины и Антона (бабушка Семёна три дня назад умерла от истощения, потому что внук предпочитал алкоголь и просмотры порнофильмов, чем заботу и уход за лежачим больным, так что Бабурин три дня жил с трупом в одном доме). Петров соврал, что родители в отъезде, а отцу Полины позвонили и вкратце всё объяснили. Тот, когда узнал, кто звонит, чуть не получил второй инфаркт, но потом всё понял и успокоился, хотя внутренне желал для Бабурина самого сурового наказания. Сергей очень резко относился к насильникам, и это было правильно.       Все внимательно прочитали то, что им дали, и только потом подписали. Катя, намеренно не взяв очки, стесняясь быть в них перед Антоном, опять щурилась. Потом Бабурина куда-то повёл милиционер, следователь собрал документы и произнёс:       — Будьте готовы явиться ко мне, когда придут результаты дактилоскопии и когда допросим друзей Бабурина. Но пока на этом всё. Не волнуйтесь, зло будет наказано, — Майоров произнёс это так, что было понятно, что так будет на самом деле. Он был очень хорошим следователем и человеком. Но если бы его утром не было в отделении, когда мальчик с отцом подавали заявление, то вполне вероятно, что делу могли и не дать ход, так что большое счастье, что всё совпало именно так. — Всем спасибо. Как говорится, все свободны. А Вы, гражданин директор, извольте остаться. И позвольте мне ознакомится с Вашей бухгалтерией.       Директор тяжело вздохнул, понимая что сидит в своём кабинете в последний раз. Он совсем не ожидал, что всё повернётся именно так, что он сам себя скомпрометирует так, что хватит, если очень сильно «копать», на пожизненное. Учительнице и завучу не было его жаль. Наоборот, они давно ждали, когда же наконец это случится. И дождались. Школу ожидали перемены. Выйдя из кабинета, Катя тут же поцеловала Антона в губы, не гнушаясь того, что рядом были взрослые и Полина. Те, безусловно, отнеслись с пониманием.       — А как же три дня без поцелуев? — усмехнулся Антон.       — Ты всё это отработал. Столько про меня приятного сказал.       — Так ведь ты тоже. И Полина. И Лилия Павловна с Мариной Денисовной.       — Но их-то я поцеловать не могу, — рассмеялась Катя.       — И правда.       Катя с Антоном уже хотели поблагодарить и остальных, но те лишь коротко кивнули, слегка улыбнувшись, что означало «не за что».       — Крепко нашего директора припечатали, — проговорила Смирнова.       — Катя! — шикнула на дочь Лилия Павловна, но тут же стервозно улыбнулась. — Впрочем, тут ты права как никогда.       — Именно! — подтвердила завуч.       — Зло будет наказано, — заключил Антон, с чем все согласились.