***
— Я сегодня ощущал тебя, как в первый раз… — мягко произносит Щербаков, приобнимая парня за плечи. Он картинно зачёсывает собственные волосы назад и выдыхает полной грудью. Эмир не отвечает, надеясь, что Лёша поймёт вопрос. Естественно, он понимает. — Только слова новые… а желание такое же сильное, страх спугнуть тебя и сделать что-то не так — всё то же. Даже место то же… — делает нетерпеливую паузу в пару десяткой секунд. — Ты помнишь? Эмиру и напрягаться не надо, чтобы в красках и с полной точностью эмоций припомнить их Новый год в этой квартире.***
Куранты уже как два часа пробили, салат от родителей Лёши доеден, а шампанское все никак не выветрится из головы. Они сидят друг напротив друга. Эмир что-то увлечённо рассказывает, а Лёша не менее увлечённо слушает, улыбается и просто тонет в чужих глазах и в голосе. Лёша тогда был чуть ли не умалишенным, как показалось Кашокову: его взгляд чуть пьяный, разморенный и расслабленный, наполненный любовью до самого предела, его губы расплылись в мягкой улыбке, и сам он тянулся все ближе к земле, а точнее к столешнице. — Спать хочешь, чудик? — улыбается Эмир и аккуратно дергает Щербакова за щеку. Его руку быстро перехватывают и некрепко стискивают в своей, прижимая к щеке. Не удивительно, что их обоих так сильно разморило, потому что они оба не пьют, и бокала праздничного шампанского им хватило, чтобы быть в приподнятом настроении. Лёша привёз Эмира к себе в квартиру в Москве пару дней назад, когда Кашоков освободился от учёбы. Все немалые расходы взял на себя, все переговоры и «культурная программа» так же были на Лёше. От Эмира требовалось только доверие, согласие и силы, чтобы ни слова про свои уродские экзамены. Лёша сдержал свои обещания и выполнил все возложенные обязанности, а Эмир провалил последнее, поэтому пару раз его снова хватали эмоции и куда-либо выйти было крайне тяжело. Но Щербаков, видимо, продумал всё заранее, раз так легко нашёл решение: он лёг рядом с парнем, но не в коем случае не касаясь его, чтобы это не выглядело пошло и несдержанно, и весь день рассказывал про Москву, про доступность, про станции метро и интересные места, подогревая интерес Кашокова к прогулкам. Для Эмира это все было… в новинку. Никто для него столько не делал. Причем безвозмездно. Лёша был настойчивым, игривым, достаточно сексуально раскрепощенным парнем, но от Кашокова не смел требовать ничего, чувствуя, что тот не готов даже к поцелуям. Но Эмир тоже немного понимал и немного чувствовал энергетику Лёши. Ему бы очень хотелось, чтобы Эмир был только его. По многим словам и действиям это было видно. И душой Кашоков был уже полностью его, но внутри все равно не мог отойти от прошлых отношений. И было довольно тяжело смотреть каждый раз на Щербакова, провожающего его домой, который оценивающе смотрит на Эмира и, мягко вздохнув, обнимает крепко, но аккуратно. — Спасибо тебе за эту сказку… — тихо шепчет Эмир, перехватывая инициативу и самостоятельно оглаживая лицо парня. — Самое лучшее — что я был тут с тобой… От алкоголя эмоции и реакции немного притупились, но Эмир все равно успел заметить, как блеснули голубые глаза напротив. Это было так… приятно. Приятно, что слова Эмира провоцировали столь очевидную и мгновенную реакцию. — Я… Кашоков буквально кожей почувствовал, что Щербаков пытался сгенерировать что-то умное, красивое, такое же очаровательное, как слова Эмира, но задумался, слишком тщательно подбирая слова. А потом, кажется, передумал и мягко рассмеялся со своей неловкости. — Завтра скажу. Не хочу сейчас запутаться в словах, — Лёша неровно поднялся, — а чтобы завтра быстрее наступило… спать. Я сейчас за столом усну. Брось посуду, завтра помою. А дальше всё как во сне: пара глупых пьяных шуток про то, кто из них посудомойка, а не парень; смех от развития этой темы; сумрак, в который погрузилась квартира после выключения света на кухне и спальне… Эмир даже не знал, что Щербаков может быть настолько неловким: то ли из-за выпитого алкоголя, то ли из-за того, что ему впервые позволили поцеловать возлюбленного. И почему-то Кашокову казалось, что Лёша прекрасно знает, куда положить руки, на сколько нежным быть в поцелуях и подобное. Но в тот момент будто бы сошёл с ума от дозволенного. И Эмиру это тоже нравилось, до того же безумия. В тот момент думать о том, что случилось в прошлых отношениях, как тяжело ему было при расставании и обо всем подобном совершенно не хотелось. Хотелось ощутить весь потенциал этого парня, хотелось тактильности, горячих слов и томных вздохов. Контролировать себя не было нужды. По крайней мере, для Эмира. Лёша, как выяснится на утро, всё время старался оставаться в сознании, чтобы не навредить, не ускоряться, не вести себя как пьяный насильник с парнем, который с таким трудом ему доверился. Утром почему-то немного неловко было уже Эмиру. Лёша же сделал всё, чтобы не терять такую тонкую связь, установившуюся между ними ночью. — Я че сказать хотел… — неожиданно начинает Щербаков, когда Эмир (всё же) мыл посуду. — Вчера-то. Ты меня не первую неделю знаешь, и наверное понимаешь, что красиво и умно я не умею. Туповат немного, с кем не бывает, хах. И… я больше по действиям. То есть я не смогу выдать что-то типо «ты моё небо и звезды!», но звезду в теории попробую достать, — в шутку задумчиво оглянулся в окно, оценивая на сколько тяжело ему дастся достать с утреннего неба какую-нибудь звезду. — Ну… я шучу конечно, но ты меня понял. Вот. Эмир улыбнулся. Может ему не нужны будут слова. Может нужны именно слова. Может он был бы в тот момент согласен всю жизнь молчать с Лешей, только бы он был рядом… И уже хочет что-то ответить Щербакову, но успевает только рот открыть… — Но… сказать «я тебя люблю», вроде как, много мозгов не надо… Поэтому. Я тебя люблю. Вот. Фенита ля комедия, — парень засунул руки в карманы. Было в этом жесте что-то такое милое, трогательное и приятное. Эмир улыбнулся, домывая посуду.***
— Так давно это было… — неожиданно говорит Щербаков. — Я тогда как школяр себя чувствовал рядом с тобой. Впервые как-то неловко себя чувствовал. Так странно… — Ничего странного, просто влюбился по уши, — мягко проговаривает Кашоков, прихватывая своими губами нижнюю губу Лёши, мягко и ласково, получая взаимный поцелуй. — Думаешь, я этого стыжусь? — Надеюсь нет. — Не стыжусь, — твёрдо произносит Щербаков. Лёша произнёс это вслух, потому что для Эмира это было важно, безумно важно. Слышать, что всё не зря. И что Лёша любит его все так же, как и месяц назад, до ссоры. И день продолжился. Абсолютно спокойно, как всегда уютно. Тревога Эмира мало помалу сходила на «нет», потому что нечем было подкреплять ее.***
Рустам, 14.05: «Лёх, всё в силе?» «Поезд через час» Эмир не имел привычку читать Лёшины сообщения, но второй раз за пару месяцев, натыкался на них совершенно случайно. На самые интересные из них. И вот снова тревога прочными сетями обвивала грудную клетку. Эмир постарался взять себя в руки и привести мысли в порядок. Они должны разговаривать обо всём, обсуждать проблемы. И тревога Кашокова входила в список проблем. Он подобрал нужные слова, прежде чем Щербаков вернулся из душа. — Что-то случилось? — сразу спрашивает Лёша. Гребанная связь. От одного вопроса мысли снова потерялись. Эмир опять зациклился на «совпадении» его желаний и действий Лёши. — Я случайно… — через пару секунд начинает Кашоков, когда Лёша садится напротив него. — Случайно увидел, кто тебе написал. Вот, — и вручил Щербакову его телефон. — Я все объясню, — пробежавшись по тексту глазами и коротко отправив смайлик «Окей», Лёша откидывает в сторону мобильник.