***
Стрелка часов медленно переходила за 5 часов вечера, когда к Джинни в комнату зашла мама. Она застала дочь читающей книгу, совершенно спокойной, будто ничего и не случилось. Хотелось на это надеяться, но сердце говорило об обратном. — Что случилось? — девушка выглянула из-под книги, перелистнув страницу, и посмотрела на Джорджию. — Я бы хотела узнать это у тебя. Только правду, пожалуйста. Джинни откинула книгу и подняла глаза в потолок, откидываясь на кровать. Что сказать? Правду, как и требует Джорджия, или соврать и придумать другую мелкую проблему? Враньё к хорошему не приводит, это Джинни знала и до приезда в Уэллсберри, но здесь убедилась лично. — Первая любовь, мам, знаешь, — колко ответила Джинни, поражаюсь своему поведению. — Я ему поверила, а он мной просто развлекся. Джорджия выразила на своем лице удивление, совершенно не понимая, как такое могло случиться. О Хантере говорится, или о Маркусе? Как он ей воспользовался? Как она такое упустила? — А ты о Хантере или о соседе? — Джорджия села рядом с дочерью, подтягивая ее к себе и кладя голову на колени. Ее мелкие кудри собраны были в один небрежный хвостик, свет вечернего солнца показывал цвет карамели, а сама Джинни тяжело вздохнула. — О соседе. А вообще, я уже решила, что он мне никто, а значит моих слез не достоин, — со стороны кажется, что Джинни всё строго решила для себя, просто взяла все и отбросила, поняв, что Маркус редкостный мудак и не стоит вообще её внимания. Она так же им воспользуется, если понадобится, будет платить той же монетой и безразличием сверху, как приятным бонусом. Джорджия громко вздохнула. — Я надеюсь, что ты всё точно и правильно решила. Даже не буду стараться менять твое мнение, это, похоже, бессмысленно. Да и ты уже взрослая девочка. — Да, мам, бессмысленно. — Поэтому в понедельник ты идёшь в школу! — новость ударила как гром среди ясного неба, просто током прошлась по ней. Джинни ещё недостаточно пришла в себя, чтобы возвращаться в это мучительное здание, чтобы идти на уроки к этому вредному преподавателю, ещё не разобралась с Бейкерами! — Неееет… — Да! Тебе нужно отвлечься, найти новых друзей и уйти в учебу, чтобы забыть всяких там мудаков, — Джорджия была точно уверена в своем решении, обсудила его с Полом, продумала все вплоть до того, что девушке нужно будет сходить по магазинам. В общем, чтобы теперь переубедить женщину, понадобилась бы Третья мировая, и того было бы мало. Джорджия действительно хочет дать своей дочери всего, чего не было у нее. Без образования сложно куда-либо поступить поэтому, чтобы у ее Персика не было проблем в будущем, нужно решать всё наперед. Либо проблемы будут и сейчас, и потом, и всегда. Прямо как у матери. — Мистер Гиттен, — Джинни заглянула в глаза матери, понимая, что эту проблему на нее точно можно «повесить». — Что? — Он прикапывается ко мне и другим темнокожим девушкам. Я не хочу ходить на его уроки, а они у меня профильные! — это напоминало шантаж, но Джинни четко понимала, что либо она будет страдать дальше, либо привлечет взрослых и, возможно, всё будет хорошо. — Я сама лично уволю этого… ну, в общем, ничего страшного, в ближайшее время, его не будет в школе, — Джорджия чмокнула дочь в нос. — Тебе точно не нужна психологическая помощь в твоей первой любви? — Нет, — Джинни улыбнулась и перелегла с колен матери на подушку, выпуская ее из комнаты. Как только дверь закрылась и Джинни четко услышала, что мама ушла, рука машинально потянулась к металлической зажигалке. Палец привычно прокрутил колёсико и огонь вспышкой зажёгся. Маленькое рыжее пламя колыхалось от ветра из окна, меняло свои очертания и формы, манило и пугало болью. Но боль физическая часто спасает от боли моральной, ведь так? Джинни мгновенно пересела на пол, подняла край шорт и протяжно выдохнула, когда щекотящие языки задели кожу.***
Маркус оттолкнулся ногой от потрескавшегося асфальта и четырьмя колёсиками доски проехал по неглубокой луже. Мокрые линии оставались и на чистом асфальте, напоминая о недавнем «поступке». На душе так же остались линии после вчерашней сцены в школе. Падма буквально вставила нож в спину этим поцелуем. Конечно, это было предсказуемо — так просто она его не отпустит. Будет бегать за ним, врать всем, что всё у них хорошо, ведь встречаться с Маркусом для нее — мечта, будет дальше написывать везде, и никакая блокировка не поможет, будет и дальше надоедать, будто он не просил ее отстать. Ровно, как и сегодня. Но не важно. Главное, что сам Маркус уже всё решил — ему нужна только Джинни, и он даже простил ее отъезд, простил все издевательства. Главное, что она вернулась, сегодня ночью они гуляли вместе, как пара, а завтра уже придет за своей кофтой и всё снова будет хорошо. Это было в его плане, а значит и будет в жизни. Ее голос заставил выйти из манящих мыслей и остановить скейт. Она весело смеялась, балуясь с младшим братом, закидывая его желто-рыжими листьями, пока он пытался дать сдачи и заодно собирал самые большие и не потрепанные листья в аккуратный букет. Царила идиллия, а значит, она счастлива, и всё будет хорошо. Из дома вышла Джорджия, накинув толстую кофту, и держала в руках теплый синий шарф. — Остин, подойти ко мне, нужно прикрыть шею, — однако ее выражение лица изменилось, и голос почти дрогнул, стоило заметить парня, стоящего недалеко на дороге и смотрящего за картиной. Джинни проследила за взглядом матери и к большому своему сожалению тоже заметила Маркуса. Выражение ее глаз сменилось на ужас и ненависть, она поджала губы и обернулась к матери, неся в руках собранные листья. Ещё чуть-чуть и она сломает их хрупкую структуру от злости, а может от подступивших слез. — Остин, а давай-ка курточку тоже переоденем, мне кажется, ты в ней простынешь, — Джорджия приняла у дочери и сына букетики и, сверкнув недовольным взглядом на парня, зашла в дом. В принципе, то же самое хотела сделать и Джинни, если бы ее не окликнули. Маркус взял скейт в руки и быстрым шагом подошёл к девушке, задержав ее за рукав дублёнки. Джинни нехотя обернулась и исподлобья глянула на парня. На языке крутились колкие фразы, которые хотелось бы прям сейчас на него вылить, но безразличие — лучшая месть, поэтому она просто попыталась молча вырвать свою руку из его хватки. — Джинни, — он не позволил это сделать, берясь за ее тонкое голое запястье и немного сжимая. У Джинни по спине прошли мурашки от его голоса и этого прикосновения, но виду она не подала, стараясь всё так же держаться отдаленно. Ненавидит, но так реагирует, как иронично! — Все хорошо? — А ты как друг спрашиваешь? — Маркус выгнул бровь от этой едкой фразы, искренне не понимая корня ее появления. Она жалеет о том, что было ночью вчера? А может он ее как-то обидел? — Нет, — короткий ответ. Он спрашивает как больше, чем друг, как влюбленный человек, желающий сейчас обнять эту девушку, чтобы больше не кололась, чтобы была его девушкой. — Значит, как сосед, — Джинни снова колко отвечает, пытаясь вырвать руку из хватки парня. — Иди спроси у Падмы, как у нее дела, я думаю, она будет не против. Маркус резко поднимает глаза на девушку и ловит недовольный взгляд, примешанный ненавистью. Она знает, что в этот месяц он «встречался» с Падмой? Откуда? Или она узнала об этом поцелуе? Такой же вопрос — откуда? — О чем ты? — Маркус так же крепко держит девушку, не выпуская, желая понять, чем она недовольна. Отпустит — потеряет ее, потеряет возможные ниточки, ведущие к ответам, потеряет и без того сложно налаженный контакт. — О том, что ты её любишь, а мне врал. Зря я тогда Падму не послушала, она говорила, что ты мной просто поиграешься. Я тебя ненавижу, — на ее глазах блеснули слезы. — Отпусти меня и больше не приближайся, — почти что прошипела Джинни, и Маркусу ничего не оставалось, кроме как выпустить ее тонкое запястье из ладони. Девушка тут же обернулась и быстрым шагом зашла в дом, громко дыша и топая. Маркус потерянными глазами смотрел ей вслед. Значит, Падма. Снова эта ненормальная сука. Снова всё портит. Парень рывком поднял скейт с земли и обернулся к дому. На дороге стояла Макс, завернувшаяся в плед, и с таким же непонятным выражением лица смотрела на Маркуса и происходящую картину. — Ты всё слышала? — Вас пол-улицы слышало. Маркус молча прошел мимо сестры, зашёл в пустой дом, бросил скейт у самого порога, молча поднялся к себе и лег на кровать, даже не закрыв дверь, что всегда было привычкой. Максин медленно зашла за братом, всё так же в одеяле, которое изрядно подмело полы двух этажей, и тихо села рядом. Она видела, как он тяжело дышал, как теребил волосы от стресса, как нервничал и не понимал, что происходит. Понимал, но не мог принять. В его планах всё было иначе.