Сделай это место моим домом

Максин закусила губу и постучала в дверь соседнего дома. Перед глазами всё ещё был ее брат, тяжело дышащий в свои ладони, что-то бормочущий про то, что ненавидит Падму, про то, что лично сломает нос этому парню с телефоном, и телефон, кстати, тоже стоит разбить. Страшная картина, Бейкер редко был таким. Дверь открыла Джорджия, улыбнувшись своей дежурной улыбкой во все тридцать два зуба.       — Максин?       — Да, здравствуйте, — Макс тоже улыбнулась. Ей всегда нравилась эта женщина, всегда нравился ее характер, умение выйти из любого положения, будь то кризис или пожар, и особенно в ней нравилось ее приближение к подросткам. С Джорджией можно было спокойно обсудить последнюю моду, буквально оскорбить неудачный лук какой-нибудь девушки из школы, а ещё получить советы из разных и неожиданных сфер жизни. Словом, не мама, а мечта, не подруга, а сказка. Интересно, эта сказка знает о последних проблемах Джинни?       — Проходи, не стой на пороге, — женщина запустила девушку, а сама осмотрела ее наряд краем глаза. Это было непохоже на известную ей Максин Бейкер — растянутая домашняя футболка, где-то даже с пятнами, катышками и наполовину стертым рисунком, такие же лёгкие штаны, домашние, а значит точно не для улицы, неаккуратный хвост-гулька на голове. Макс явно торопилась к Миллерам, и, судя по поведению сейчас, очень стеснялась и не знала, как себя вести. Знала бы Джорджия в 15 лет, что ей понадобится банальная психология в обычных бытовых проблемах, зачитывалась бы только этими книгами, а не дешёвыми детективами в дряхлом переплете. Максин действительно торопилась к Джинни, пока не забоялась и не передумала заходить. После разговора с Маркусом, Джинни точно нужна поддержка, в этом у Макс не было никаких сомнений. Возможно, Джорджия уже ее успокоила, и всё хорошо, но здесь дело касалось Маркуса, нелепо подставленного, и теперь страдающего, притом Макс была свидетелем этой подставы, как и половина школы. В моментально созревшем плане было всего 3 пункта: прийти, обнять, всё рассказать. Звучит легко и убедительно, особенно после почти двух часов наблюдений за молчаливым Маркусом, просто смотревшим в потолок. Однако на подходе к первому пункту, стало страшно. То ли мозг замерз и перестал понимать необходимость выполнения цели, то ли Максин просто не представила себе, как будет смотреть в глаза бывшей подруге. Если подумать, из-за нее Джинни и уехала, бросив Маркуса, бросив всё в этом городке, а куда уехала — непонятно и пока не известно. Прав был Маркус, что Максин видит в мире только себя, весь мир крутится только вокруг нее и других проблем кроме нее нет. Обидно, но верно. Девушка убедилась в этом после очередного прослушанного замечания от брата, как бы невзначай намекнувшего на причину исчезновения Джинни. Он догадывался, ведь последней ссорой была ссора с МЭНД, догадывался, но долго не мог в это поверить, зато постоянно напоминал об этом виновнице.       — Макс, хочешь чаю или кофе? — Джорджия прошла в кухню и показала на чайник с новенькой кофемашиной, давая девушке выбор.       — А чего бы сейчас хотела Джинни? — чуть помедлив ответила Максин, продумывая на ходу детали того идеального плана. Джорджия подняла глаза на полочку, обежала взглядом все коробочки и пакетики и остановилась на самой большой.       — Думаю, она бы сейчас не отказалась от какао, которое ей привез папа, — Джорджия тут же насыпала в турку порошок и сахар, ставя молоко в микроволновку. Максин неловко присела на краешек стула. Что говорить, как себя вести? В такой ситуации девушка была впервые, а смотреть в глаза матери бывшей лучшей подруге, которую за спиной обозвала сукой, так ещё и закатила истерику, после которой все разрушилось…       — Максин, Джинни не сильно держит на тебя зла, — вмешалась женщина, наливая молоко в турку. — Ей обидно, но она тебя не съест. Сердце Максин забилось быстрее, а с плеч будто упала гора. Одна из трёх. Почему-то девушка верила Джорджии, не верить ей было нельзя, об этом говорили красивые глаза и улыбка, но Джинни же вообще не похожа на свою мать…       — Думаете? — Макс поджала губы и сделала на лице недоверяющую мину.       — Я говорила с ней по этому поводу, знаю. Мне кажется, сейчас ее интересует другая тема. В столовой повисло молчание, сопровождаемое лишь звуками греющейся массы в турке. Маркус ведь не знает о том, куда пошла его сестра. Он даже не посмотрел, когда она как ужаленная подскочила и выбежала из дома, даже не одевшись. Она его точно сейчас не интересовала, все его мысли были сейчас тогда, когда Джинни на него с грустью в глазах посмотрела, будто моля рассказать правду, а сама прошипела о ненависти. Вот такие две разные стороны Джинни — она никогда не скажет о своих слабостях, будет притворяться сильной, как это делала мать, будет сама за себя отвечать и сама себя защищать, прикидываясь самостоятельной и независимой. Через несколько минут молчания Джорджия достала с верхней полки поднос, поставила на него две кружки и разлила туда напиток, посыпав сверху зефирками.       — Вот, ей должно понравиться, — Джорджия поставила поднос перед соседкой и пристально посмотрела на нее.       — Пожалуйста, исправь всё, что вы все вместе натворили. Ты ей нужна. Максин с улыбкой кивнула и, взяв поднос, пошла с ним наверх. Руки чуть дрожали, а сердце буквально ушло в пятки, когда ноги привели к двери Джинни. Бросить всё сейчас нельзя — она почти выполнила первый пункт плана — пришла к Джинни, а это уже какой-то прогресс! Нет, бросать всё нельзя, как бы не хотелось, и как бы не было страшно. Девушка выпрямила спину, глубоко вдохнула, поместила небольшой поднос на пальцах левой руки и несмело постучала в дверь. Сначала никто не ответил, и сердце снова начало быстро стучать, не понимая, что делать — бояться или радоваться, но вскоре Миллер ответила «мам, входи». Бояться. Максин ещё раз глубоко вздохнула, натянула улыбку и приоткрыла дверь, просовывая свою голову.       — Мне тоже можно войти? Джинни замерла на месте, выронив из рук карандаш, как только услышала голос Бейкер. Сердце сделало нехилый кульбит, испугавшись.       — Макс? — Джинни обернулась и уставилась на девушку. — Конечно можно, проходи… Миллер сидела на кровати, уложенная всеми подушками из комнаты с блокнотом в руках, на котором красовался аккуратный набросок портрета. Потрепанные волосы от подушки намекали на недавний отдых или сон, а аккуратный букетик рыжих листьев напоминал о запоздалой, но всё-таки пришедшей весне. Бейкер поставила на кровать поднос с какао и Джинни тут же уловила любимый с детства запах, который всегда ассоциировался с папой. Макс улыбнулась, видя, как засияли глаза соседки и присела рядом, тупо глядя на свои руки. Что говорить, девушка совершенно не знала, но понимала, кому правильнее будет начать разговор. Максин заглянула в блокнот. На небольшом листе черным карандашом красовались знакомые черты лица Маркуса. Портрет изображал его живым, очень даже правдоподобным, но глаза казались девушке печальными. Знала бы Джинни, насколько точно она передала его взгляд…       — Знаешь, я впервые в жизни, не знаю чего бы мне ляпнуть, — Макс прервала тишину, не поднимая глаз на соседку.       — Прости, я не сказала тебе о нас… с Маркусом, я не думала, что это будет правильно… я вообще была с Хантером, но как-то всё закрутилось… и… — Джинни крутила в руках чашку с горячим какао, от которого шел пар, и запиналась на каждом слове, пытаясь подобрать лучшие слова.       — Нет, что ты, не надо извиняться! — Макс тут же ее прервала, нервно схватив вторую кружку. — Я была не права. Я думала, что ни у кого не может быть от меня секретов, ведь у меня ни от кого их нет, но оказалось, что это бред и неправда. Джинни подняла глаза на девушку, отпивая напиток. Дышать стало легче, будто свалился большой и тяжёлый груз, с самого начала тянущий ее за собой.       — Давай всё вернём? Макс притянула к себе Джинни и крепко прижала к себе, обнимая. От ее уже пахло какао или горячим шоколадом, чем-то спокойным и осеннем, но сама Джинни ещё глубоко вздыхала после недавней истерики и чуть дрожала.       — Я называла тебя сукой, — с грустью ляпнула Макс, понимая, что, возможно, ей сейчас влетит.       — Максин Бейкер, ты сука, — торжественным тоном произнесла Джинни, крепче обнимая подругу.       — Мне прям легче стало, что ты делаешь со мной? — Максин сощурила глаза, как только закончила обнимания.       — Смотри не влюбись, — колко заметила Джинни, улыбаясь.       — Нет, ты гетеро, я помню. Пункт плана номер два выполнен. И это стоило того, чтобы тащиться в мороз, бояться и трястись перед ее дверью. Вообще-то, Макс с уверенностью почувствовала, что готова на что угодно ради Джинни сейчас, хоть прыгнуть в вулкан или прямо в морскую пучину с обрыва…       — Это какао мне привез папа. Тебе моя мама его налила? — Джинни презрительно глянула на подругу, вдыхая приятный запах.       — Нет, я стащила, пока никто не видит, — Макс показала ладони в знак примирения и поднятия белого флага, заполучив от Джинни улыбку. Оставался всего лишь третий пункт плана. Самый важный. От него зависит жизнь двоих людей, а ещё самой Макс, тесно связанной с этими людьми. Бейкер почувствовала себя вершителем судеб и даже гордо себе в этом улыбнулась, а потом вдруг вспомнила, что если бы не она, то ничего бы и не было, и улыбка сошла с души и лица. Третий пункт плана нужно срочно выполнять. Но не здесь и ни при таких обстоятельствах.