Сделай это место моим домом

Джорджия дотянулась до аккуратно сложенного листка и наполовину развернула его трясущимися руками, тут же оглядев будто новым взглядом спальню. Как она могла не заметить сразу… Его пустая прикроватная тумбочка, чуть приоткрытая дверца теперь полупустого шкафа, нет его пальто на вешалке в коридоре и очень тихо, хотя Пол должен быть дома. Джорджия резко отложила письмо, не раскрыв его до конца, и посмотрела на себя в зеркало, прогоняя в голове свой самый страшный, но давно продуманный сценарий. Наверное, быть пессимистом хоть где-то и когда-то спасало — пока ты раздумываешь о том, как решить самую худшую из возможных проблем, ты точно найдешь способы решения проблем попроще. Впервые Джорджия почувствовала это ещё лет в 13, когда начала продумывать каждое действие отчима, просчитывать все возможные варианты побега и его подготовки. Всегда нужно предполагать, какое из худших ситуаций может произойти. Всегда. Но это только внутри себя, внутри души и своих мыслей. Снаружи главное быть оптимистом и всех уверять в том, что нужно жить здесь и сейчас, решать проблемы только по мере их поступления, да и «всё будет хорошо, зачем отчаиваться!». Потому, что в обществе пессимистов не любят. Любят только уверенных в себе, сильных, способных скрывать слезы через улыбку и этой же улыбкой решать все проблемы. Таких даже бояться, а потому за глаза ненавидят. Но это уже отдельные личности. Джорджия выдохнула и ее воздух задел тонкий желтоватый листочек. Что там, она уже знает. Можно и не читать, а сразу сжечь. Но пальцы непослушно берут записку и разворачивают ее, открывая владелице знакомый понятный почерк в несколько строк. Ему понадобилось всего несколько строк, чтобы уйти от нее? Фе… А она ведь в него влюбилась… «Джорджия… Или как тебя правильно называть? Мэри?» Колкость. Вот она — его колкость, когда он разозлен, когда расстроен или чего хуже… «Мне отправили все доказательства твоей вины в убийстве человека, твоего мужа. Бывшего теперь. У них большая доказательная база, но не доработанная, ещё немного, и тебя могут отправить в тюрьму.» Значит, тот частный детектив все собрал… Всё до каждой детали, а теперь отсылает их по почте ее родным и близким. Проблема за проблемой, подстава за подставой… «Но мои чувства к тебе не пропали. Я всё равно влюблен и люблю тебя. Но быть с тобой не могу. Надеюсь, ты поймёшь и не сильно расстроишься… Я не верю в то, что ты могла так поступить. Мне непонятны причины такого поступка, но зная тебя, я надеюсь, что они были весомые. Я верю в то, что это была Мэри. Но полюбил я Джорджию…». Женщина закрыла глаза, пуская по щеке слезу, грустно приправленную черной тушью. Он любил ее. И любит. Ее прошлое снова всё портит. «Я отменил нашу помолвку тихо, надеюсь, ты не многим о ней рассказала. Что до мелочей, я знаю, ты к ним чутко относишься, оставь кольцо себе на память. В память о нас.» Джорджия глянула на тонкое кольцо на своем безымянном пальце, надетое совсем недавно, и покрутила его большим пальцем. «Я до сих пор люблю тебя и надеюсь, что если что-то и было, это был твой первый и последний раз. Я верю, что ты больше не совершишь ошибку. Ради своих же детей, если ты их любишь. Со своей стороны я постараюсь, чтобы никто не узнал о твоих проблемах. Всегда твой, Пол». Джорджия ещё раз глянула на письмо, прежде чем безжалостно смять в комок бумагу и отбросить от себя подальше. Из глаз потекли слезы, которые, казалось бы, женщина увидела только в зеркале. Они текли сами, одна слезинка за другой, пока пустые глаза смотрели на свое, вроде бы живое отражение, и не верили происходящему. Женщина закрыла глазами руками, а в кромешной темноте возникали картинки из прошлого и те же ощущения — как отчим ее насилует, как бьёт, как Кенни пошло шутит и лапает Джинни, как потом разбивается… Всё смешивается в один большой неприятный комок в груди, жгущий сердце и душу. Прошлое не отстанет, как бы она не пыталась от него убежать, в какие бы уголки она не уезжала, но везде! И оно лишает ее всего. Раз за разом. Любит ли она его? Джорджия не знает. Не знает, но постоянно чувствует приятное тепло при виде его взгляда, при ощущении его заботы на себе и детях… Он отлично бы подошёл на роль ее мужа и отца Джинни и Остина в семье — чуткий, внимательный, заботливый, такой простой, но важный и занятой… Ему бы она доверяла всегда — ему она доверила свое сердце, сказав «да», но в миг всё потеряла. Чертово прошлое! Нет. Больше нет Мэри. Есть только Джорджия Миллер, и она не совершит никаких ошибок прошлого, больше никаких убийств и наказаний, больше ничего ради хорошей выгоды и плохих последствий. Ни-че-го. Джорджия прошла в ванную и умылась ледяной водой, от которой тут же закололи нервные окончания на пальцах и щеках, но это сразу взбодрило организм и на миг убрало ком из горла, вызывавший все это время слезы. Слезы тут ни к чему, они никогда не помогали, и ничего не решат и сейчас. Но рваная душа не слушала разум, а слезы тут же полились из глаз, размазывая и без того растекшуюся тушь. Джорджия обессиленно сползла на пол ванной, закрывая лицо ладонями. По этажу раздавались всхлипы и шум невыключенной струи воды, а сердце с каждой секундой разбивалось снова и снова, заставляя ненавидеть себя и свои поступки.

***

Лёгкий ветер трепал распущенные кудри Джинни перед входом в школу. Она ещё раз глянула на табличку и входящих туда учеников, глянула на свое отражение в зеркале, и нервно поджала рукав куртки. В ее расстегнутый замок задувал ветер и приятно щекотал кожу живота, но тут же по телу разливался холод, отчего девушка невольно поежилась. Осень давала о себе знать и уже через несколько секунд с неба опять начали капать маленькие капли. Они ударялись о гладь луж, о мокрый асфальт, о ступени, ведущие к вратам здания, и даже о голову Джинни ударилась одна, отчего девушка поменяла опорную ногу и снова вздохнула, глянув на верх. Маркус, стоявший чуть поодаль, протянув руку к дублёнке Джинни и одним движением застегнул на ней пуговицу посередине. Джинни сначала смутилась, а потом опустила глаза, застегивая остальные. Парень смотрел на нее аккуратные движения, на нее саму, за влажные от дождя кудри, и захотелось ее прямо здесь прижать к себе.       — О, вот и Бетти, — послышался голос Макс неподалеку и показалось девушка-блондинка, почти что бегущая к троице. Джинни поежилась только от одного ее вида — юбка, судя по цвету, школьная, еде дотягивалась до колен, а значит ее ноги точно замёрзли. Не зря всё-таки Миллер с утра решила надеть джинсы. Макс подбежала к девушке и обняла ее, что-то расспрашивая, а та нехотя отвечала, посматривая на Маркуса, глядящего каким-то странным взглядом на Джинни. Со стороны взгляд бы показался милым и нежным, но к Бетти закралась странная и чуть эгоистичная мысль.       — Они помирились? Или почему Маркус смотрит на нее другим взглядом? — Бетти резко перебила что-то рассказывающую Макс, а та уставилась на парочку ошарашенный взглядом. Джинни смотрела то в пол, то поднимала глаза на Маркуса, улыбаясь, пока он что-то удаленно ей рассказывал.       — Эм, да, — ответила Макс. — Я сама в шоке.       — Ты отправила видео?       — Я не успела-а… — протянула Бейкер, топнув ногой. — Я же говорю, меня мать в горы загнала…       — Он меня целовал, Макс. Грязно, противно и пошло! — Бетти пробубнила сквозь зубы последние слова и глянула на подругу исподлобья. Макс молчала, ошарашенно глядя на Феллен.       — Почему ты не сказала? Я тебя спрашивала, а ты сказала, что ничего не было! Черт, если бы ты сказала, я бы… я бы к тебе приехала, я бы сходила к Джинни, я бы сопротивлялась идти с матерью в эти горы! — Макс нервно говорила, всё повышала голос на Бетти от стресса. Черт, этот мудак ее целовал, он мог ее изнасиловать! Внутри Макс загорелось странное чувство переживания и ревности, оно бессердечно выжигало все изнутри, а мозг прокручивал возможные картинки случившегося. Черт! Теперь она не то, что питает к нему чувства похожие на рвотные, она теперь придушит его, лишь увидев!       — Ладно, Максин, не переживай, — Бетти глянула на подругу и положила руку на ее холодную ладонь. — Всё же хорошо. И это классно, что они помирились сами, значит оба этого хотели, значит любят друг друга. Пойдем. И Феллен пошла вперёд, проклиная это ее чувство вечного спасателя для всех. А с другой стороны, ничего страшного всё-таки не случилось. Она всего лишь поцеловалась и ужасно замёрзла. Не умерла, не изнасиловали ещё раз, а значит, всё хорошо. Тем более, эта парочка не виновата в случившемся, они даже не знали о страшном плане и том видео.       — Привет, — Бетти улыбнулась Маркусу, ловя на себе изучающие взгляды Джинни.       — Джинни, это Бетти, — Макс представила подругу Миллер. — Наша новая одноклассница и моя подруга. Надеюсь, и твоя теперь.       — Привет, — Джинни кивнула и уголками губ изобразила улыбку, заметив следы недавнего разочарования в глазах. Маркус лишь кивнул Бетти, пропуская ее, Макс, и Джинни вперед ко входу. Школа встретила Миллер привычным шумом и балаганом, что было всегда на переменах. На месяц с небольшим она уже отвыкла от этой суеты, от криков и уроков, от звонков и той самой атмосферы школы, которую когда-то любила. Теперь это всё казалось таким диким и странным, отчего хотелось закрыть глаза и уши, убежать и не возвращаться. Джинни почувствовала, как ее за пальца взял Маркус, параллельно говоря с каким-то парнем. Холод его руки, видимо тоже замёрзшей, чуть согревал и пробуждал, а по всему телу прошла волна мурашек и знакомого наслаждения. Маркус переплел пальцы, крепче взял ладонь девушки, а она уже была готова упасть прямо ему в ноги, как бы это странно не звучало. Странно, но раньше с ней так никто не делал, и ей казалось, что только он один способен вызвать кучу эмоций одним лишь прикосновением. Маркус что-то ответил парню, и он, кивнув, зашёл в свой кабинет, вернув внимание Бейкера на Джинни.       — Всё хорошо? — шепнул он, но даже в этом шуме перемены Миллер его услышала.       — Да, всё хорошо, — она поджала пальцы ладони в знак согласия и Маркус чуть улыбнулся. Ей явно нравился этот жест, но видно было, как она нервничала в свой «первый» день в школе. Макс и Бетти молча остановились у своих шкафчиков, уже снимая куртки, и Джинни, с горечью на душе, отпустила руку Маркуса, и подошла к ним. Феллен молчала, все еще дуясь, но на кого, она сама не знала. Было обидно понять, что такие жертвы были зря, а те, ради кого она это делала, даже не знают о том, что случилось, и спокойно себе идут по школе за ручку. Джинни выгрузила в шкафчик ненужные учебники и к девушкам, стоявшим в полном молчании, подошёл Маркус.       — Блин, я литературу забыла, — протянула Макс, плюхнувшись на лавочку. — Этот черт меня теперь сгрызет!       — Возьми вторую часть учебника, скажи, что перепутала части, — Бетти достала с полки учебник в твердой обложке и с подала девушке под ее бурные благодарности. Маркус неожиданно поймал недовольный и даже обозленный взгляд Феллен и улыбка, появившаяся от реакции Макс, пропала с его губ. Джинни заметила это всё и подняла глаза на Маркуса. Что это значит? Виновата Джинни? Что случилось?       — Всё нормально? — Маркус обратился к блондинке, наблюдая за тем, как она опускает взгляд и натягивая улыбку кивает.       — Да, всё хорошо. А что? — она перевела глаза на Миллер. — Расскажешь о себе? Интересно узнать что-нибудь о тебе из твоих уст, а не из уст Макс, — Джинни усмехнулась, а Макс надула щеки.       — Между прочим, я говорила только хорошее! Прозвенел первый звонок, обозначающий начало урока через несколько минут, но в голове Джинни мысли были вообще не о литературе. Этот взгляд новенькой, реакция Маркуса, чувство вины, появившееся буквально из неоткуда. Что случилось?       — Я пошел, — шепнул Маркус на ухо девушке и поцеловал в щеку, разворачиваясь к стенду с расписанием. Джинни проводила его задумчивым взглядом и вернула свои мысли к Бетти. Внутри разгоралось чувство ревности. Детской ревности, Джинни это понимала, так же понимая отсутствие каких-то фактов или догадок — всего лишь взгляд, улыбка и вопрос. Но сердце непроизвольно сжалось, забив быстрее.       — Давай сначала ты о себе расскажешь, я же вообще ничего не знаю, — Джинни выдавила из себя улыбку, нервно придерживая лямки рюкзака на плечах пальцами.       — Ну… Я из Аризоны, приехала сюда по семейным обстоятельствам с папой, о маме мало, что знаю, — Бетти пошла на равне с Джинни, оставляя задумчивую Макс позади. Эти двое явно чувствуют жалко не любовь друг к другу, но умело это скрывают за своими улыбками. Ещё ссор этих двух Макс и не хватало…       — А парень есть?       — Нет. А вы с Маркусом встречаетесь, да? — Бетти глянула на Джинни с вопросом в глазах, давай понять, что ни о каких проблемах этой парочки не знает. Нет, что там не знает, не решала даже, собой не рисковала!       — Ну… да, — уверенно ответила Миллер, но смутилась и опустила взгляд. От этой картины Максин захотелось потискать девушку за щёчки, а внутри Бетти приятно разлилось тепло за знакомую. Всё-таки, раз они встречаются, значит это хорошо. Значит нашли выход помириться сами. Прозвенел второй звонок и Бетти ускорила шаг, переходя чуть не на бег, за ней последовала Джинни, так же быстро, а Макс лишь вскинула глаза к потолку, проклиная уроки.

***

Джинни вышла из кабинета, бросив девочкам что-то вроде «я сейчас», и начала искать в сумке телефон. Такое ощущение, что он пропал именно сейчас, именно тогда, когда нужен стал! Джинни шла на ощупь в туалет, примерно помня дорогу, и удивлялась сама себе, как ещё ни в кого не врезалась. Перебирая руками расчёску, кошелек, мелочь, тетради, Миллер пыталась хоть найти хоть что-то, похожее на телефон. Девушка зашла за угол, уже видя боковым зрением дверь туалета, как почувствовала теплые пальцы на коже около локтя, тянущие ее за собой. Дверь захлопнулась в тесной комнатке, а над Джинни возвышался Маркус, изучая черты ее лица.       — Ты меня напугал, — выдохнула девушка, наконец достав мобильный, и разблокировала его. Ладонь Маркуса накрыла экран телефона, отбирая его у девушки.       — Я не специально, — выдохнул он ей в губы, а потом неожиданно накрыл их своими, жадно сминая. Рюкзак полетел на пол, а руки Джинни обвили его шею, притягивая ближе к себе. Сердце усиленно отбивало темп, будто прибавляя жа́ру поцелуям. Ладони Маркуса накрыли ягодицы девушки, резко их приподнимая и усаживая девушку на какой-то маленький столик. Руки Джинни бродили по его голове, волосам, пока Маркус вдавливал девушку в стену, углубляя поцелуй. Воздуха стало не хватать и Джинни прервала поцелуй, тут же чувствуя горячий язык парня на шее, и слыша свой же протяжный выдох, больше походивший на стон.       — У меня урок… — вставила Джинни, возвращаясь к губам парня, параллельно пытаясь забрать из его кармана свой телефон.       — А у меня окно. Не хочешь прогулять? — он снова уткнулся в шею девушки, всё ниже опуская горло новой водолазки, и оставляя засосы рядом с прошлыми.       — Неа… Не могу, — Джинни выгнулась вперёд, подставляя Маркусу новые места для сводящих с ума поцелуев.       — Жаль, — парень чуть прикусил зубами нежную кожу шеи, вызывая новых прерывистый вздох девушки. — Погуляем вечером?       — Давай.

***

Джорджия усиленно натирала уже скрипевшую от чистоты тарелку под холодной струёй воды, даже не смотря на то, что она делает. Мысли были даже не близко с горой уже помытой посуды, а с недавним письмом, уже лежащем в камине, но не сожженным. Женщине хотелось взять спичку и поджечь его, будто стереть каждое слово, но рука не поднялась. Это последнее, что он написал, да и вообще, сказал ей. Это дорого ей, как память, и избавиться от листка она теперь не могла. Он просто собрал вещи и уехал, собрал всё до одного, оставив только эту бумажку и кольцо, собрал и уехал. Бросил ее. Неожиданно даже для себя самой, Джорджия была разбита реально, а не наигранно. И это больно. Очень больно. В открытое окно вместе с ветром залетел звук приближающегося мотоцикла, резко затормозившего у дома. Джорджия подняла глаза и чуть не выронила тарелку. Этот силуэт она всегда узнает из тысячи. Всегда. Узнает эту манеру так снимать черный матовый шлем, эту широкую спину, это лицо, она всегда узнает это из тысячи. Джорджия быстро выключила воду, с грохотом бросив тарелку в раковину и схватив в руки полотенце. Сердце усиленно забилось, а дыхание ускорилось, пробуждая в голове все воспоминания. По дому разнёсся звонок, уведомляющий о гостях, и женщина, бросив полотенце, рванула к двери. Трясущиеся руки легли на холодную ручку и дёрнули ее, впуская в дом холод и гостя.       — Привет, персик, — мужчина улыбнулся женщине, поправив свою куртку, и вложил шлем в другую руку. Его белая улыбка приятно отзывалась в душе, заставляя забыть о недавнем происшествии и слезах.