***
Джинни ходила по кухне, громко топая и выбирая среди матов слова для родителей. Черт! Вот так вот взять и снова переехать?! Просто так бросить всё, что тут нашла?! — С чего вы взяли, что я вообще поеду с вами?! — ее кулак приземлился на кухонную тумбу под спокойный взгляд Заяна и обеспокоенный Джорджии, пока она закусывала губу. — У меня появился парень, я его люблю! Или вы решили, что он мне не подходит и нам нужно уехать отсюда?! — Не всегда все происходит из-за тебя, — нервно перебила ее Джорджия. — Ах да, это опять из-за тебя! — Джинни, не повышай голос на мать, — вмешался Заян, облокачиваясь на стол. — Что? А может быть мне ещё вот так вот сорваться и переехать? Бросить здесь все? — Ради мамы можно попробовать, — отреагировал Заян, вызывая у Джинни ещё больше негатива и агрессии. — Ради мамы я переезжала всё это время, всю свою жизнь! Я не собираюсь снова здесь всё бросать! — Джинни вышла из кухни и поднялась к себе, специально хлопнув дверью. Что сейчас кипело в ней — буря эмоций, злость, ненависть, агрессия, страх и непонимание, что будет дальше. Джинни мерила шагами комнату, всё ещё удивляясь новой выходке Джорджии. Взрослая женщина, и как она решает проблемы? Бежит от них?! Да не важно, какие то были проблемы, бегать всю жизнь и вот так вот подставлять детей — тупо и глупо! Джинни не уедет отсюда. Ради Маркуса. Из глаз полились слезы, сами, непроизвольно, пока в ней пыталась вырваться на волю взявшаяся из ниоткуда большая сила разрушения. Джинни была готова сейчас разрушить всё и вся, сломать кому-нибудь что-нибудь, но она просто сносит всё со стола на пол. Отдельно упала металлическая зажигалка. В ней Джинни увидела решение, но с места не двинулась и стояла, как завороженная, глядя на освещенный уличным фонарем металл. Но одно лишь движение — и зажигалка уже в в руках, и ее огонь освещает половину комнаты, а потом прикасается к нежной коже на ноге под громкий выдох девушки. Телефон где-то беззвучно разрывался, но ничего кроме спокойствия внутри слышать и видеть не хотелось. И никого. Маркус отбросил телефон на кровать, падая рядом, и зажёг ещё одну сигарету. — Привет, — вместе с грохотом расслышал я знакомый голос и Маркусу пришлось вынуть сигарету изо рта и встать. — Ты что здесь делаешь? — девушка ступила на ровную поверхность в комнате, тускло освещаемой лишь уличным фонарем. Он один освещал два противоположных дома все это время и один сейчас видел, что творилось в двух комнатах. Видел, как у обоих разрываются сердца на миллионы частей. — Ты что здесь делаешь? — повторил вопрос Маркус. — Мне скучно, вот я и пришла к тебе, — Падма поправила волосы, бесцеремонно усаживаясь на кровать Маркуса. — Уходи, — он направил руку, пальцы которой зажимали сигарету, в сторону окна, а потом снова поднес к губам вредную привычку и выдохнул дым. — Что случилось? — даже не шелохнувшись спросила Падма, сверля глазами то парня, но яркий огонек в его пальцах. — Тебя ебет? — грубо, очень грубо ответил Маркус, делая очередную затяжку и глядя в темное окно Джинни. Падма встала с кровати и вплотную подошла к парню, глядя прямо в его глаза. Он молчал, ожидая последующих действий и ощущая внутри себя злость. На что, сложно было догадаться, но она закипала где-то в сердце, которое начинало болеть, лишь коснется мозга мысль о переезде Джинни. Падма взяла из рук Маркуса сигарету, коснувшись холодными пальцами его горячую ладонь, а потом сделала затяжку, не отрывая глаз и выдохнула в то небольшое расстояние, что было между ними. — Да. Даже не представляешь, как.***
— Она права, — подытожила Джорджия спустя пару минут молчания. — И что ты предлагаешь? — Заян развел руками в знак безвыходного положения. — Мы переедем. Но без нее. — Что? -Заян посмотрел г на Джорджию, как на чокнутую. — Персик, ты с ума сошла? — Нет. Она девочка взрослая и умная. Хотела свободы — она ее получит, — решительно ответила женщина. — Начнем собираться, пока полиция ещё раз не пожаловала к нам. — Джорджия, ты сейчас шутишь? — Заян подошёл к женщине и положил руки на ее плечи. Она подняла на него свои грустные глаза, которые очень редко посещали ее взгляд, а потом выдохнула. — Я не стану портить ей всё который раз. Она права. Когда-то птенчик должен вылететь из гнезда. Это было последнее слово в разговоре на эту тему. Так решила Джорджия, так принял Заян, и оба понимали, что шанс получения чего-то хорошего из этого абсолютно равен шансу получить что-то плохое. Но ведь риск — дело благородное, да?***
Джинни обошла гору разбросанных тетрадей и учебников стороной и открыла окно, вдыхая холодный воздух. Телефон загорелся на подоконнике, уведомляя о последнем проценте зарядки и тут же показывая около десяти пропущенных от Маркуса. Нет, без него она не выдержит этой ситуации, не сможет без него. Ради Беккера идёт против матери и отца, ради Беккера ругается с ними и вообще остаётся в этой городе. Он точно должен всё знать. Джинни выбегает из комнаты и спускается вниз, чуть не пересчитав пятой точкой все ступени, хватает куртку и возвращается на кухню. — Я не перееду отсюда. Здесь мой дом, — она засовывает руки в рукава и накручивает шарф, наблюдая за положительной реакцией родителей. На секунду в ее голове промелькнула мысль о том, что они слишком легко согласились на такое дело, но сердце и порыв к Маркусу оказался сильнее и Джинни вылетела из дома, успев еле как трясущимися руками натянуть ботинки. Маркус сделал этот город ее домом. В его комнате тускло горел свет, а значит он был дома, и не дай бог, чтобы что-то случилось. Зачем он так много раз звонил? В груди билась паника, она уже заполонила разум и сейчас ее чувства к Маркусу точно были сильней чувств к родителям. Джинни постучалась в дверь дома Беккеров, поправляя шарф и глядя на тусклый уличный фонарь. Дверь открыла Макс, глянув на подругу удивленными глазами, но пропустила. — Я к Маркусу, — без промедления сообщила Миллер, проходя в дом. — Джинни, он… — начала Макс, мямля. — Что? — Пойдем, — Макс пошла вперёд, будто Джинни нужен был экскурсовод по их дому. — Здравствуйте, тетя Эллен! — на ходу поприветствовала Миллер, но ответа не дождалась, сразу поднимаясь на второй этаж. Макс последовала за ней, проигнорировав вопросительный взгляд матери и держа всунутый в руки шарф Джинни. Джинни встала перед дверью в его комнату и почему-то остановилась. Ей казалось, что там что-то такое, чего она давно ждет, или то, что ей понравится, ее тянуло туда, но в то же время отталкивало страхом. Джинни обернулась и посмотрела на подругу. Та следила за Миллер, на удивление, молча, будто ее саму там что-то ждало. Джинни положила руку на дверную ручку и дернула ее на себя, распахивая дверь. — Марку… Оцепенение. Первое, что она почувствовала. Второе — боль. Ненависть. Потом пришел большой ком к горлу и до ушей донеслось хитрое «упс»… В глазах помутнело, но Джинни четко видела Падму, лежащую над Маркусом и Маркуса, вроде как тянущегося ее поцеловать. Он все видела. К сожалению для себя. Она так торопилась, чтобы узнать, что у него случилось, а оказалось, что он жив и здоров, ещё и в приятной компании. — А ты что здесь делаешь? — послышался голос Макс где-то рядом с ухом, но так расплывчато-непонятно, так странно и отдаленно… Джинни ничего не видела кроме него, сидящего сейчас на кровати, кроме его карих глаз, смотрящих ей прямо внутрь и губ, что так хотели что-то сказать, что ничего не смогли… — Это тебе наш подарок к переезду, — послышался мерзкий шепот над ухом и гулкий звон ее уверенных шагов. Джинни снова перевела взгляд, заполненный слезами, на Маркуса. Он молчал. Тишина оглушала Джинни, но ещё сильнее оглушал любой шум. Все так сильно било по голове, будто молотком, а в горле ещё больше появлялся ком, будто он, как снежный, с каждый секундой набирал на себя всё больше и больше боли. Маркус встал с дивана и сделал шаг навстречу Джинни, что-то произнеся, но та, как ошпаренная, отскочила назад и ещё раз посмотрела со слезами в шоколадную бездну. В горько-шоколадную бездну. Последний раз. Джинни развернулась и быстро ушла, не говоря ни слова, не понимая, куда она вообще идет, но ноги и боль тянули вниз, к свежему холодному воздуху. Она пулей вылетела из дома, хлопнув дверью, поддала свое лицо холодному ветру и по щекам стекают слезы. Отныне она ненавидит это место. Он просто снова оказался с ней, снова целовался, снова врал ей и, получается, изменил. Снова. — Ну ты конечно и мудак… — всё, что может выдавить из себя Макс. — Бетти ради тетя рисковала собой, чтобы вас помирить! А ты с этой шлюхой… Девушка схватила упавший шарф и выбежала за подругой, успев на ходу снять с вешалки куртку. Маркус посмотрел ей вслед. В нем снова злость и агрессия, только теперь на себя. И снова пустота. Маркус пнул стул, стоящий рядом и тот с грохотом упал, потянув за собой книги и вещи, и заодно его мир. И ее. Да и вообще их вдвоем. Этот хрупкий шарик равновесия разбился, лишь задев землю, разбился на сотни маленьких осколков и никакой клей это не склеит. Внутри яростно горит сердце, метаясь от боли и зла, а кулак прилетает в стену, оставляя на костяшках красные следы. Боль он не чувствует. Остается лишь горение на коже, будто обожгли, и протяжное нытье сердца, будто его бьют снова и снова. Макс вышла на улицу и, сразу завидя подругу, подбежала к ней. Та стояла под единственным фонарем в ближайших пяти метрах, и смотрела наверх, подставляя небу свои слезы. В них тут же отражался жёлтый свет. Макс обмотала шарф вокруг голой шеи Джинни и приложила свою холодную ладонь к ее горячей мокрой щеке. Джинни посмотрела на нее пустым взглядом. Пустым, абсолютно. В нем не было ничего, кроме слез. Будто и боли, и страха, и ненависти не было. Оно было внутри и ещё выйдет в полной силе время спустя. Макс потянула к себе девушку, устроила, ее голову на своем плече. До хорошего слуха доносились глухие всхлипы.