Дело о пропавшем резиденте

Срочно. Секретно. Агенту Шилохвосту. Телефонограмма. Славянский шкаф выставлен на продажу. Требуется осмотр. Для замеров возьмите книгу. Агент Тигр.

— Тревожно мне что-то, — коротко стриженная голова полковника мелькнула между стеллажами. — Да чего ты дергаешься, всё по плану идёт. — И все равно неспокойно. В углу между стеллажами, заставленными математическими справочниками довоенных лет, было пусто, тихо и пыльно. Сюда даже уборщицы не всегда доходили, а уж обычных посетителей могло неделями не наблюдаться. Лучшего места для душевного разговора и не найти. Полковник Филдман стоял вполоборота к проходу, опираясь локтем о полку со «Справочниками по высшей математике для инженеров и учащихся втузов». На его памяти ни один из инженеров и учащихся не брал эти справочники в городской библиотеке, так как на каждой относительно математической кафедре их было столько, что можно было каждому сотруднику и студенту выдать по три штуки и ещё осталось бы. — Не ссы, справимся. А не справимся, так придумаем что-нибудь, — стоящий рядом Николаша прислонился спиной к стеллажу и был, как обычно, полон оптимизма, — первый раз, что ли, — пожал он плечами. — Раньше у нас агенты нормальные были, а не вот это недоразумение, — недовольно высказался полковник. — Так и план «икс» никто не отменял, — хмыкнул его собеседник. — Ну уберёшь ты агента, и что? Информацию как достать? — Обоих убрать можно. — Совсем охренел? Чтоб нас потом самих убрали? — Не кипятись, — Николаша повернулся, опёршись плечом о справочники, — никто не заподозрит. Можно всё хорошо устроить. Ваську задействуем. — А потом через Ваську на нас и выйдут. — А не будет через кого выходить, — рассмеялся Ниванс. — Какой такой Васька? Где Васька? А нету никакого Васьки. И не было никогда. — Всё бы тебе хохмить, — слегка расслабился полковник, — ты лучше мне скажи, что это за слухи по институту ходят, будто ты жениться удумал? — Да было дело, не удержался, — с досадой кривился Николаша, — одна краля из статистики так на шею вешалась, что чуть ли не в штаны лезла. Ну и пришлось сказать, что «прости, милая, несвободен я, женюсь». — Доведёшь ты меня, Николаша, до могилы раньше времени, — выдохнул полковник, — я уж было подумал, что ты и вправду женишься. — А чего бы мне не жениться? — серьёзно спросил Ниванс. — Не мальчик уже. Вопросы пойдут, подозревать ещё чего станут. А так всё, как у людей: жена, дети, тёща, дача по выходным, море в отпуск, Жигуль куплю на премиальные. Семья — ячейка общества. Идеальное прикрытие, согласись. — Соглашусь, — проворчал Филдман, — и с кем ты собрался ячейку эту создавать? С вертихвостками из статистики? Или с бледными молями из бухгалтерии? — Марину замуж позову, — довольно ухмыльнулся Ниванс. Рэдфилд подавился воздухом и начал кашлять. — Кого? — выдавил он между приступами. — Да услышал ты, — махнул рукой Николаша, — Марину, бывшую нашего казачка засланного. Ему она всё равно уже ни к чему. — Зачем тебе разведёнка? Нормальных баб, что ли, в НИИ мало? — А ей это тоже выгодно. К тому же сильно выступать не будет, понимает же, что в очередь за ней стоять не будут. — Не смеши мои портянки, — наконец прокашлялся полковник, — чтоб Марина Игоревна под кого-то подстраивалась? Ни в жизнь не поверю. — Зато с ней по-человечески договориться можно, не то что с этими курицами. Им же всем, видите ли, любовь подавай. Романтика, свидания, кино, прогулки под луной, охи-вздохи, сердечные признания. — Так ты и так на свидания постоянно бегаешь, в кино всех подряд водишь, даже цветы таскаешь, — удивился Рэдфилд, зная, что Ниванс не прошёл мимо ни одной новой юбки без попытки затащить на свиданку. — Не путай обычное развлекалово с серьёзными отношениями, — насупился Николаша, — кино, цветы — это ж так, из любви к искусству. Да и репутацию создавать надо. А ветреный шалопай — чем не хорошая маскировка. — А если взаправду полюбил бы кого? — вдруг спросил полковник. — Да кого там любить? — от удивления Николаша даже глаза выпучил. — Шалавы одни. Да и поздно уже влюбляться. Одной любви хватит, — добавил серьёзно, глядя прямо на Филдмана: — Никого больше любить не стану. — Ох, Николаша, — полковник сгрёб Ниванса в охапку, прижал к себе. Тот вцепился в лацканы пиджака и уткнулся лбом в плечо. — Ну хочешь, не стану я ни на ком жениться? И так проживу, не рассыплюсь. Хочешь? — поднял он глаза и стал вглядываться Филдману в лицо. — Да женись, чего там, — полковник размашисто гладил мужчину по спине, — я всё понимаю. Так правильно будет. Ты только меня не забывай, молодожён, — он с горечью улыбнулся. — Ромка, да ты чего? — Николаша даже перестал держаться за пиджак. — Как я тебя забыть смогу? Я же люблю тебя. Чуть ли не с самой первой встречи люблю. — Мы в первый раз встретились, когда ты ещё под стол пешком ходил, — рассмеялся Филдман, — мамаша твоя с моей на кухне наливку квасили да мужиков хаяли, а тебя на меня сбросили: «Поиграй, мол, с пацанёнком, картинку какую нарисуй». Ты мне ещё тогда штаны обоссал. — Так я ж ненарочно, — смутился Ниванс, — мне сколько тогда было? Года три-четыре? — Ну, приблизительно, — подтвердил полковник, — а ты о любви говоришь. Какая любовь в обоссаных штанах. — Так это ж я от любви и обоссал. Не сдержался малость, — улыбнулся Николаша, снова прижимаясь к широкой груди полковника. — Эх-х, я на тебя тогда шибко разозлился. Даже отшлёпать хотел, уже и руку занёс, а ты как глянул своими глазюками, так рука сама и опустилась. Жалко стало: тощий весь, аж синий, в чём только душа держится. Одежонка истрёпанная, волосы слиплись — кусок смолы откуда-то прицепился, — буквы не все выговариваешь. Так я вместо отшлепать тебе весь вечер, считай, смолу из волос выковыривал. А полюбил позже уже. Полковник замолчал. Николаша притих, уткнувшись в пиджак. Ткань щекотала нос, пуговица впилась в скулу, но он стоял, боясь пошевелиться, чтобы не разрушить этот момент, не спугнуть внезапное откровение Романа, который никогда, ни разу не говорил о том, что чувствует. — Помнишь историю ту, когда ты с пацанами из соседней школы за гаражами подрался? Лет тринадцать тебе было, что ли. Я как раз последний курс института заканчивал. Ты ко мне еле дополз тогда, побитый весь, хорошо, хоть не сломали ничего. — Помню, — шёпотом отозвался Ниванс, — ты меня тогда крепко отругал, а потом в ванной вымыл и спать на диване уложил. А утром ещё раз отчихвостил так, что я неделю с тобой пересекаться боялся. — Я испугался за тебя, — куда-то в макушку выдохнул Рэдфилд, — испугался, что вот так случись что, не станет тебя, и я жить не смогу. Вот тогда и понял, что люблю без памяти. — А чего не сказал? — не поднимая головы тихо спросил Николаша. — Боялся, — просто ответил полковник, — испугать боялся. Боялся, что ты отвернёшься и знать меня не захочешь. Вокруг тебя девицы всегда толпами вились. Думал, что ты нормальным будешь, женишься, дети пойдут. А я так, буду по праздникам в гости ходить, да издалека любоваться. Я даже Надьку свою тогда замуж позвал, только чтобы повод был хоть иногда пересекаться. Детей, там, вместе на ёлку сводить или на природу с палатками выехать по-семейному. Филдман замолчал, задумавшись о чём-то своём. — Да и карьеру тебе портить не хотелось. Ты же по партийной части шёл, — снова заговорил он, — пионер-комсомолец-отличник, командир дружины, нормы ГТО с первого раза сдал. А я кто? Сын еврея, на которого даже дело пытались завести. Не вышло, правда, развалили то дело. Но тебе оно зачем было с таким, как я, сближаться. Ты говоришь, с первой встречи любишь. А я ведь почти на двенадцать лет тебя старше. Я тебе в твои шестнадцать, наверно, практически дедулей казался. Вот стоишь ты весь такой, юный и красивый, а тебе какой-то мужик бородатый, которому чуть ли не помирать пора, в любви признаётся. А ты ещё спрашиваешь, чего не сказал. — Так бы и молчал, да? — Молчал бы, — полковник крепче прижал к себе Ниванса, — если бы ты сам меня тогда пить не вытащил, ну когда мне старлея дали. До сих пор молчал бы. А тогда… лето, ночь, озеро, звёзды с кулак, три бутылки водки. — Четыре, — промычал Ниванс из-под лацкана пиджака. — Четыре, — согласился Филдман, — да хоть бы и все пять. Знаешь, — он опёрся подбородком о макушку Ниванса, — я же тогда чуть топиться не пошёл, когда утром понял, что мы наделали. — Подожди… так это ты тогда… ну, когда я проснулся, а тебя нету, я искать пошёл, а ты сказал, что умываться… — Николаша отступил на полшага от полковника, — это ты топиться собрался? — Ну да, — Рэдфилд стал внимательно разглядывать покрытые пылью ряды справочников. Ниванс размахнулся и со всей дури заехал полковнику кулаком в челюсть. Тот отлетел к стене, ошалело глядя на собеседника. — Ты чего, Николаш? Николаша подлетел к Филдману, ухватил его за пиджак и принялся равномерно стучать головой об стену. Тот вяло отпихивался, стараясь амортизировать удары плечами и лопатками. — Ты, сука! — Ниванс от злости даже не кричал, а шипел и пыхтел, как паровоз. — Как ты вообще додумался! Да если бы ты тогда, я же следом бы… Думаешь, я бы без тебя смог? Да ни хера! На следующий день в петлю бы полез. Топиться он удумал, придурок конченый! — Не утопился же, — Рэдфилд уже не сопротивлялся, да и Ниванс не столько пытался поколотить полковника, сколько просто тряс его за грудки. — Придурок ты, Ромка, — доверительно сообщил Николаша, прежде чем впился в родные теплые шершавые губы сильным злым поцелуем. Горячие мужские ладони крепко обняли Ниванса за спину. Филдман отвечал ему так, словно их первый раз был сейчас, в этой пыльной библиотеке за дальними стеллажами с никому не нужными справочниками, а не тогда у озера. Да и что он помнил тогда, приняв на грудь почти литр спиртного. Зато теперь можно помнить и больше не бояться, что утром с ним не захотят разговаривать или, того больше, вообще не захотят знать. Теперь можно было всё: ловить губами тонкие изящные губы Николаши, обнимать, изо всех сил прижимая к себе крепкое молодое мужское тело, пробегать пальцами по гладкой коже, вжиматься бёдрами, ощущая, как под тесной тканью модных джинсов наливается желанием член, чувствовать, что твой собственный тоже не отстает и уже основательно выпирает из форменных штанов. Не прерывая поцелуй, Рэдфилд дёрнул за пуговицу джинсов, потянул молнию и скользнул рукой по тонкой, практически ничего не скрывающей ткани Николашиных плавок. Гладкая материя скользила под пальцами, подчёркивая выпуклый рельеф твёрдого горячего члена. По всей длине ткань ощущалась предельно жаркой и сухой, и только в самом низу влажно темнело пятно от выступившей смазки. Филдман провёл по нему пальцем, размазывая ещё больше. Николаша шумно выдохнул и потянулся к ремню Рэдфилдовых штанов. — Твой Крис уже меня заждался, — Николаша сжал член полковника и медленно, с оттяжкой, провёл по нему сверху вниз. — Я же не зову твою елду Пирсом, — привычно возмутился Филдман. Эта игра им никогда не надоедала. Николаша ещё в институте начал давать хозяйству Рэдфилда разные прозвища. Почему-то «Крис» держалось дольше всего. Тогдашний студент выцепил это имечко в каком-то ненашенском журнале, так оно и прижилось. — Так зови, кто ж запрещает, — хмыкнул Ниванс, опускаясь на колени и проводя языком по мягкой коже, — я не против, — он прихватил губами головку и принялся аккуратно её посасывать, — можешь даже оду в честь него сочинить. От такого предложения полковник дёрнулся вперёд, проталкиваясь Николаше в глотку чуть ли не на всю длину. — Ты сегодня какой-то сердитый, — Ниванс тут же вернулся на прежнюю позицию и снова ухватил губами за самый краешек, кончиком языка быстро прохаживаясь по уздечке. — А ты, видать, никуда не спешишь, — полковник опёрся одной рукой о стену, а второй вцепился в полку со справочниками. — А зачем спешить? Кто сюда в пятницу вечером притащится? — язык стал двигаться быстрее, одна рука придерживала Филдмана за копчик, а вторая оглаживала ягодицу, перемещаясь всё ближе и ближе к центру полковниковой задницы. — Всё равно по-нормальному не получится. — Почему нет? — Николаша даже остановился. — Продолжай, — хрипло выдавил полковник, а Ниванс вернулся к прерванному занятию, захватывая напряжённого Криса всё глубже и глубже, — у меня с собой ничего нет, — наконец закончил он мысль. — У меня есть, — Николаша отпустил ягодицу, сунул руку в карман джинсов и вытащил оттуда полоску презервативов, — заграничные, у Альсины экспроприировал, в счёт нашего текущего дела, — довольно осклабился он. — Смотри, как бы тебе наша бордель-маман самому потом счёт не выставила, — подколол полковник. Николаша ничего не ответил на реплику по той простой причине, что занял свой речевой аппарат гораздо более интересным делом — вобрал член Филдмана почти полностью и ритмично сосал его глотательными движениями. Полковник, с трудом сдерживая стоны, только усердно сопел и сильнее вцеплялся в книжную полку. Темп нарастал, возбуждение усиливалось, финал близился. Длинные пальцы Николаши пробрались внутрь ануса и вовсю работали, растягивая проход и вызывая дополнительные волны желания. Рэдфилд уже сам вталкивался в глотку, краем сознания ещё пытаясь контролировать силу движения, но гибкие пальцы внутри не давали возможности снизить темп и он просто подчинился их напору, раскачиваясь всё быстрее и сильнее. Ещё несколько толчков, палец чувствительно нажал на точку внутри, и полковник кончил, вжимаясь пахом в лицо Николаши. — Отпусти, изверг, — беззлобно проворчал тот через минуту, отплёвываясь от набившихся в рот волос. Филдман устало отодвинулся, неловко дёрнул рукой, толкнул один из справочников, и тот с громким стуком шлёпнулся на пол. Ниванс быстро вскочил, поддёрнул джинсы, выглянул из-за стеллажей в проход, покрутил головой по сторонам, но никого постороннего не обнаружилось. — Есть кто? — Рэдфилд тоже натянул штаны и высунулся следом, придерживая ремень. — Не видно. Я сейчас, — Николаша выскользнул из их убежища и шустро прошвырнулся по ближайшим рядам, заглядывая между стеллажами, — пусто, никого здесь нету, — отчитался он, вернувшись обратно. — Ну и славно, — полковник тяжело дышал, опираясь о стену на всякий случай подальше от злополучной полки. — Нам как раз есть, чем заняться, — Ниванс подошёл к Филдману вплотную и разжал придерживающую ремень руку. Штаны тут же сползли вниз, открывая взгляду темно-синие ситцевые трусы, под которыми было заметно определенное шевеление. Николаша принялся расстёгивать рубашку полковника, сопровождая каждую пуговицу коротким поцелуем в шею. — Ты сегодня в ударе, — отметил Рэдфилд, когда последняя пуговица была расстёгнута, рубашка сдёрнута с плеч, а губы Николаши прохаживались по волосатой груди. — Не каждый день мне в любви признаются, — хрипло ответил тот, прикусывая сосок. — А как же твои многочисленные девицы? — не унимался полковник. — Неужели ни одна не рассказывала, как она тебя любит, как страдает, не спит ночами… ай! — он даже вскрикнул, потому что Ниванс больно укусил его за ключицу. — Ты чего кусаешься? — А не говори мне про каких-то девиц после того, как сам признался, что любишь, — Николаша поднял голову, пристально посмотрел на Филдмана слегка затуманенными от возбуждения глазами и принялся страстно целовать своего полковника, одной рукой вцепившись тому в затылок, а второй пытаясь раскрыть упаковку с презервативом. — Давай я, — Рэдфилд забрал упаковку, потянул вниз николашины джинсы вместе с плавками, дёрнул уголок, вытащил скользкую резинку и аккуратно раскатал по всей длине Нивансового хозяйства. Сам дёрнулся повернуться, но Николаша ему не позволил, прижав всем своим немалым весом к стене. — Я хочу тебя видеть, — он стянул с полковника трусы и провёл членом по его паху. — Может, на пол? — тяжело дыша предложил Филдман. — Не. Давай так, — Николаша ещё сильнее вжал полковника в стену и снова принялся целовать, одновременно пробуя войти. Разгорячённый полковник заёрзал задом по стене, подстраиваясь под движения Ниванса; в конце концов он опёрся ногой об одну из нижних полок и ощутил, как напряжённый член наконец проскальзывает внутрь и начинает неспешно двигаться. Николаша быстрыми короткими поцелуями прошёлся по шее до уха, прихватил зубами мочку, потянул, мазнул языком по ушной раковине — одной из эрогенных зон полковника. Тот сразу же выгнул спину, подхватил Ниванса руками под задницу и, убедительно надавливая, принялся руководить ритмом движений. Темп постепенно нарастал. Николаша упёрся обеими руками в стену, на лбу выступили капли пота, полковник, стоя практически на одной ноге и уткнувшись лбом мужчине в плечо, крепко держал того за ягодицы, не позволяя увеличивать амплитуду. Ниванс мог влиять только на скорость движений и поэтому всё наращивал и наращивал темп. В какой-то момент он ощутил пульсацию в паху, по бедру потекла горячая дорожка, а в нос ударил сладковатый запах спермы. От этого запаха всё внутри свело болезненным спазмом. Николаша снова прижался к полковнику, сделал несколько резких рывков одним тазом и кончил, прижимаясь всем телом к Филдману. За спиной зашуршало. Ниванс резко обернулся, но успел заметить только мелькнувшее в тусклом освещении смазанное тёмное пятно. Филдман так же моментально поднял голову. И тоже не успел разглядеть свидетеля их неуставной страсти. Николаша рванул следом за нежданным посетителем библиотеки, на ходу натягивая джинсы. Полковник заторопился следом, отставая всего на полшага. Ему на ходу одеваться было сложнее, но армейская выправка давала о себе знать, поэтому довольно скоро они сравнялись в темпе, разделились и принялись методично обшаривать каждую секцию, планомерно приближаясь к выходу. На середине прохода Нивансу показалось, что что-то мелькнуло у выхода. Он рванул вперёд. Полковник побежал следом. Вдвоём они вывалились в центральный холл, но тот был абсолютно пустым. Николаша ещё пробежался по периметру, однако никаких следов постороннего не обнаружил. — Надо ж было так подставиться, — полковник с досадой стукнул кулаком по ближайшему стеллажу, — теперь поди узнай, кто это такой глазастый. — Думаешь, он много видел? — нахмурился Ниванс. — Да чёрт его знает, сколько он там стоял. Филдман направился обратно в их угол. Незнакомец незнакомцем, а следов всё равно оставлять не следовало. — Слушай, Ром, тебе он не показался знакомым? — Николаша побрёл следом, усиленно морща лоб. — Да нет вроде, — попытался вспомнить неизвестного Рэдфилд, — я и не разглядел его совсем. Так, что-то синее мелькнуло. — Синее мелькнуло, — автоматически повторил Ниванс, — синее. Бляха-муха! Так это ж твой лаборант! — Да ну, не свисти, — засомневался полковник, — с чего ты взял, что это он. — Он это. Точно он. Я это синее вспомнил. Сам же этот костюм ему мерить помогал. Вот только откуда он тут? Ты же говорил, у него на сегодня основная операция назначена. — А это мы узнаем, — полковник ободряюще похлопал Николашу по плечу, — обязательно узнаем. А сейчас потопали отсюда, а то ещё кто случайный завалится. Филдман и Ниванс вышли из математической секции и заторопились через холл на выход. Никто из них не заметил, как одна из тяжелых драпировок слегка качнулась. А может, это просто был сквозняк. Тебя просил я быть на свиданье В библиотеке ровно в два. Ты удивился, но согласился, Сказал мне: «Да, да, да, да!» Но кто-то третий вдруг заприметил Меж стеллажами наш дуэт, Где мы стояли и обсуждали — Кордебалет. Я умолк! Он замер тоже! Я струхнул! Он задрожал! Я был зол! Он испугался! Я рванул! Он побежал! Мы оба стали, Как два Полкана, Меж стеллажей его искать! Но шустрый третий Успел притихнуть и убежать! Мы были оба: — Что он увидел? — Да жопу прикрывал портрет! — Так, значит, можно Теперь продолжить наш минет! Наш минет!