***
Как только лагерь был разобран, они сели в машины и поехали на аэродром. Больше никто не соизволил отделиться от группы и уехать к себе на Родину. Струсили, видать, или просто не знают, как устраивать восстания.***
Во время полёта все молчали, разве что солдаты тихо переговаривались на задних сиденьях, да подполковник с кем-то беседовал по телефону. Время в Европе спешит на четыре часа, поэтому когда они приземлились в пустующем аэропорту, то во Флоренции было уже почти десять вечера, и Солнце практически полностью скрылось за горизонтом. Дверь открылась, и специальная лестница выдвинулась из корпуса и опустилась на землю. — Ну что же, хочу попрощаться с тобой, Японская империя. — Италия подошёл к товарищу и похлопал его по плечу. — Ещё встретимся. — Обязательно встретимся, мой европейский друг. — Он загадочно улыбнулся. — Прощайте, союзники! — Японец повернулся к остальным. — Вынужден вас оставить. Рейх склонил голову на прощание, а НГХ даже всхлипнул немного. Остальные молча помахали руками и тоже попрощались, ведь не были знакомы с ним достаточно близко. Японец уже хотел отстраниться, как собеседник прошептал ему на ухо: — Храни свои чудо-штуки у себя и поставляй мне нужные препараты, если я потребую. Понял? — Если смогу вновь их вывести. — Отлично. — Он отошёл в сторону и направился к выходу, но его окликнула Сиам: — Стой! А что же делать мне?.. — В её голосе была грусть и, наверное, осознание, что она теперь будет мешаться не им, а конкретно ему. — Оу, тебе… — Он даже не повернулся, лишь остановился. — Отправляйся на Родину. Там ты будешь нужнее. Она ничего не ответила, лишь понуро опустила голову и бросила короткое «хорошо». Последний раз посмотрев на империю, он вышел из самолёта, а за ним посеменили и остальные. Дверь закрылась. Воздух на улице был пропитан гарью, кровью и порохом. Невооружённым глазом можно было сказать, что тут недавно шли бои, учитывая кровавую кашу в двадцати метрах от них, кучу гильз, брошенных автоматов и несколько трупов людей из ВСИ и мятежников. Где-то над головой послышался звук военного самолёта. В здании аэропорта была проломлена огроменная дыра. Скорее всего, туда сбросили бомбу. Третий Рейх поморщился. Воспоминания о войне захлестнули его с лихвой. Италия же остался полностью безразличным, либо просто умело скрывал настоящие чувства. Страны двинулись на автостоянку. Там, как и предполагалось, стояли брошенные машины. Некоторые из них были закручены в бараний рог, другие превратились в решето из-за многочисленных выстрелов. Найдя в кармане человека, у которого голова превратилась в фарш, ключи от чудом уцелевшего минивэна, они сели в него. Королевство сел за руль, Рейх — на пассажирское сиденье рядом, остальные разместились на задние ряды. — Куда дальше едем? — Поинтересовался мадьяр и в очередной раз проверил, заряжены ли у него патроны в ружьё. — В здание мэрии. Там должны заседать нынешние органы власти. — Итальянец поправил зеркало заднего вида и завёл авто. — Ужас… И вот этот хаос они устроили всего лишь за сутки?.. — Сказал Румыния, явно озвучивая собственные мысли. Это явно был риторический вопрос, поэтому никто не решился ответить. Автомобиль тронулся с места, и они, выехав со стоянки, направились в центр города.***
Не прошло и двадцати минут, как их нагнала чёрная пошарпанная машина. В ней находилось трое людей в чёрных рубашках, это было видно через боковое стекло, которое было опущено. Один из них, сидящий на пассажирском месте, достал пистолет и, ничего не говоря, выстрелил по колесу минивэна. Никто даже не успел понять, что произошло. Машину почти что занесло, но фашист успел вовремя нажать на тормоз и остановиться. Спутники тоже остановились и вышли, держа автоматы наперевес. — Что это было?! — Воскликнул хорват. — Чернорубашечники?.. — Тихо сказал Италия и тут же добавил: — Тихо все! — И вылез из авто. — Вы совсем тут страх потеряли?.. Не видите, в кого стреляете?! — Крикнул он и потянулся к пистолету. — С-синьор Королевство Италия?.. — Сказал один из них. — Он самый. — П-простите нас, юродивых! Мы не знали, что это Вы. — Взмолился он, отбросил автомат и упал на колени. Товарищи последовали его примеру. — Не стоит так передо мной унижаться, солдат. Но впредь смотри в оба, а то я могу не смилостивиться. — Чё они там мелят? — Спросил Хорватия и выглянул наружу. — Походу, людишки обознались. — Безучастно ответил Рейх, которому явно наскучило всё это. — Спасибо! Ещё раз извиняюсь за произошедшее. Мы думали, что подстрелили противников. Как я могу Вас отблагодарить?.. — Отблагодарить за что?.. Впрочем, не важно. Если так хочешь послужить мне, то отведи к теперешним органам власти. И поднимись на ноги наконец. — Конечно-конечно! — Он встал и отряхнулся. — Синьор Манчини сейчас в мэрии, как и остальные предводители Итальянского Фашистского Движения! — Кто такой этот Манчини? — Глава нашего движения и лидер всех мятежников во Флоренции! Именно благодаря ему мы смогли свергнуть тут власть. — Так отведите меня к нему, чёрт побери! И моих союзников не забудьте. — Он указал большим пальцем в сторону машины, из которой осторожно выглядывали члены альянса «оси». — Так точно, синьор! — Чернорубашечник отдал честь. — Не позволите осмотреть данный автомобиль, чтобы достать запасную шину? — Да, конечно. Только побыстрее! — Слушаюсь, синьор! — Он свистнул и повернулся к товарищам. — Вы слышали приказ! Обыскать тут всё! Они тут же полезли в багажник, где и обнаружили заветную шину. Быстро сменив её, они разошлись по машинам и поехали к мэрии. Люди ехали впереди, а страны неспеша двигались за ними. — Что ты им там наговорил? — Спросил Независимое Государство. — Ничего особенного. Лишь попросил довезти до мэрии и поменять шину. Они сами попадали на колени и стали просить прощения. Какие, однако, воспитанные мужчины!.. — Скорее просто фанатики… — Тихо сказал нацист и продолжил пялиться в окно. — Ничего не меняется… Фашист предпочёл промолчать в ответ, и остаток пути они ехали в абсолютной тишине.***
Припарковав авто возле Палаццо Веккьо, компания дружно вылезла из него. Их примеру последовали люди, и, видимо, главный из них подошёл к фашисту и поклонился. — Следуйте за мной. Синьор Манчини сейчас в мэрии, но через полчаса собирается ехать домой. — Он направился внутрь, а помощнички поспешили за ним. Государства тоже не стали медлить. Они прошли на второй этаж здания и постучались в дверь из явно очень дорогого материала. — Открыто! — Крикнул оттуда низкий мужской голос. Чернорубашечник распахнул дверь и зашёл внутрь, а за ним и остальные. Кабинет был просторный и роскошный, но последствия бомбардировок давали о себе знать: часть штукатурки обвалилась с потолка и теперь красовалась на полу; по окну, находившемуся сзади стола, пошли крупные трещины, а в углу отвалился здоровенный кусок стекла. Вещи раскиданы в хаотичном порядке, а на стене и вовсе замытое кровавое пятно. За столом сидит самый обыкновенный мужик лет сорока с тёмно-каштановой бородой и в чёрном кителе с длинными рукавами. На талии затянут широкий кожаный ремень, а на голове красуется чёрного цвета фуражка с золотым фашистским орлом. Он что-то увлечённо писал на бумаге, не реагируя на внезапных посетителей. Чернорубашечник театрально закашлялся. — Синьор Манчини, я и мои товарищи встретили многоуважаемого синьора Королевство Италию и его почтенных союзников. Лидер неофашистов прекратил писать и посмотрел на вошедших. А увидев страну-соотечественника, так и вовсе подскочил со стула и отсалютовал, подняв правую руку. — Здравствуйте, синьор! Уж никак не ожидал увидеть Вас так… Рано. — Можете опустить руку, достопочтенный, э-э-э… Не могли бы Вы назвать своё имя? — Всё, что угодно для Вас. — Он вышел из-за стола и протянул Италии руку. — Меня зовут Алессандро Манчини, и я возглавляю фашистское повстанческое движение во Флоренции. — Очень приятно. — Они пожали руки. — Простите, могу ли я задать вопрос? — Вы можете задавать любые вопросы! Вы истинный господин, воплощение настоящего фашизма, а я лишь Ваш верный раб. — В таком случае расскажите о делах на недавно открывшемся фронте. Союзники, всё это время тихо стоявшие за спиной у итальянца, непонимающе переглядывались. — Слышь, Рейх, ты, случаем, не знаешь итальянского, а?.. — Спросил хорват. — Я знал раньше, но забыл бо́льшую часть из-за давности лет. — Сухо ответил он. Третий был даже не заинтересован в их разговоре, а лишь рассматривал портрет Муссолини, висящий на стене. Ему казалось, что дуче смотрит прямо на него. Отстранённо, осуждающе, будто стыдя за что-то. Нацист поморщился, чувствуя, как мурашки пробежались по коже, но продолжил смотреть на итальянского вождя, не отрываясь. — Наши войска не так давно взяли Ареццо, тем самым окончательно объявив войну правительству, и продвинулись на шесть километров к югу, захватив близлежащие населённые пункты. — Это замечательно, Манчини! Скажите, а президент и вправду сложил с себя все полномочия? — Чистейшая правда. Его больше нет в стране, разведка доложила. Теперь во главе стоит это умственно отсталое воплощение, жалкая калька на Вас. Тот лишь усмехнулся в ответ. — Но есть и не самые хорошие новости… — Я слушаю. — Мы, фашисты, сейчас как бы раздробленные. В Милане — свои фашисты со своим лидером, в Болонье — точно так же… Я собираюсь выслать телеграммы лидерам фашистов в Венеции, Милане, Болонье, Турине и Равенне. Нам, как самым успешным и сильным на данный момент повстанцам, присягнули уже немало городов и деревень, в том числе часть Сардинии, но этого всё равно недостаточно. Мы захватили Флоренцию и почти всю Тоскану, но нам необходимо объединить всех в единое Итальянское Фашистское Движение, чтобы нас не смогли одолеть власти. Это также предотвратит возможные скандалы насчёт территорий и междоусобные конфликты после того, как мы возьмём Рим и разгромим НАТОвцев и ВСИ. Собеседник задумался. — Вы контролируете радио? — Конечно. — Сообщите народу, чтобы завтра собирался на главной площади в три часа дня. Подключите там радио и телекамеры. Как я понял, у вас всех есть единый идеал — я. Узнав, что я снова здесь, фашисты из соседних городов явно начнут проявлять себя гораздо сильнее и, возможно, объединятся с Вами. — Мы так и сделаем. Спасибо за то, что Вы с нами! — Ну что Вы. Я не могу не сражаться за свой народ, свои идеалы. Лучше расскажите, как обстоят дела с вооружением и что вы сделали со здешним правительством. — С вооружением дела обстоят не самые лучшие, но этого вполне хватает, чтобы разбивать членов ВСИ. В крупных городах мы грабим военные заводы, снимаем с мёртвых солдат экипировку. А мэра и его ближайших подчинённых мы показательно расстреляли. Оппозицию мы активно подавляем и успешно обороняем город от захватчиков. Скоро должна прибыть подмога, с ней и двинемся дальше на юг. Но бомбардировок, как Вы видите, избежать не удалось. А ещё у нас появился неожиданный союзник. — Кто же это? — Исламская Республика Иран. Совсем недавно мне пришла от него телеграмма, где он рассказывает, что будет снабжать нас оружием, боеприпасами и добровольцами, так как хочет, цитирую: «Избавить Италию от англосаксонского гнёта и дать понять США, что мир всё ещё готов бороться.». — Действительно неожиданно… Но приятно. — Королевство ожидал всё, что угодно, но не то, что ему собирается помогать сам Иран! — Что насчёт генералов и иерархии армии, дивизий, партизан? — С начала войны ещё и суток не прошло, поэтому мне сложно сказать. Каких-то конкретных генералов у нас нет, а дивизий насчитывается около пятнадцати, в каждой по полторы тысячи человек. — Суммарно двадцать две тысячи… Против ста пятидесяти. — Если мы сможем объединиться с остальными фашистскими организациями, то силы уравняются. — Давайте обсудим это завтра. Моим достопочтенным союзникам требуется отдых, да и мне он не помешает. — Он взглянул на скучающих стран. — Где можно переночевать? — Я Вас понял. На соседней улице есть бункер. Могу предложить переночевать там, ведь бомбардировки могут начаться в любой момент. — Я согласен. Главное, чтобы мне и моим товарищам ничего не угрожало. — Тогда я сообщу своим подчинённым, чтобы они подвезли Вас. — Замечательно. Было приятно с Вами познакомиться, синьор Манчини. — А мне и подавно. До свидания, синьор.***
Отвозили их всё те же чернорубашечники, только один из них куда-то вышел по дороге и больше не вернулся. Знакомство с Манчини оставило на душе Италии неприятный осадок. Вроде нормальный мужик, но он ему почему-то не доверял. Хорватия всю дорогу спрашивал, о чём он там с ним балакал. Ещё и эта «раздробленность» фашизма… Походу, добраться до Рима будет не так уж и легко. Одно радует: Иран будет им помогать, да ещё и добровольцев отправит. В бункере сыро и темно. Лампы еле горят, а потолок нередко содрагается, когда на землю падает очередная бомба. С ними всего пятеро человек: четыре мужика и одна женщина и все, видимо, очень важные шишки. Мужики, наверное, руководят войсками, но генералами всё ещё не являются, а женщина, может, какой-нибудь оратор или банально чья-то супруга. Рейху здесь ужасно некомфортно. Навевает воспоминания о Второй мировой, когда он последние два года отсиживался в таком же бункере вместе с генералами, их женами, министрами и фюрером. Когда их проводят в тесные комнаты, он мельком видит фашиста, общающегося с одним из этих мужиков. Нацист не понимает практически всё. «Divisione», «Iran», «soldato» — единственное, что он может различить. Поговорив так минут пять, мужчина уходит, а Королевство подозрительно оглядывается, хватается за дверной проём и замечает одиноко стоящего немца. — Спокойной ночи, дружище. Завтра тяжёлый день. — Он ехидно усмехается и прищуривется, после чего захлопывает дверь. Третий заходит в комнату и так же закрывает дверь, а затем обессиленно падает на жёсткую койку, даже не снимая пальто, лишь бросив шляпу на тумбочку. Казалось бы — ничего за день не сделал, а всё равно смертельно устал. Он еле-еле стягивает с себя пальто и снимает ботинки, после чего устало закрывает глаза. Он не хочет, не хочет вновь испытать это на себе! Не хочет чувствовать противный запах гари и пороха в воздухе, не хочет прятаться в бункере, не хочет слышать звуки разрывающихся бомб, ничего он не хочет! А ведь это только начало… Заснул Третий Рейх лишь ближе к утру, и сны ему снились неспокойные, зловещие, тревожные… С потолка вновь осыпалась штукатурка, а лампа в коридоре несколько раз мигнула.