***
К зданию мэрии подъехали быстро. Выходя из машины, Италия заметил, что на крыше развевается штандарт чернорубашечников — чёрное полотно, на котором размещён золотой орёл с фасцией. Тонкие губы мужчины растянулись в довольной ухмылке. Рейх неспеша шёл по красивым коридорам мэрии, явно не особо желая участвовать в этом. Но фашист был непреклонен, и Третий понимал, что скоро окончательно сломается под его напором. Поднявшись по лестнице, страны и люди остановились возле кабинета мэра, и Королевство постучался. Получив разрешение войти, они увидели, что кабинет за ночь успели прибрать, только стекло не поменяли. Манчини опять сидел за столом и что-то писал, но отложил бумаги в сторону и перевёл взгляд на вошедших, а затем вскочил с места и вытянул правую руку, салютуя. — Здравствуйте, синьор Королевство Италия! — Здравствуйте, синьор Манчини. Первый опустил руку и перевёл взгляд на четырёх мужчин. — Вы пришли… — А как мы могли не прийти? Сейчас решается судьба нашей страны, синьор. И медлить ни в коем случае нельзя. — Сказал самый старший из них. — Вы уже знакомы с многоуважаемым Итальянским Королевством? — Я не знаком, но Моррети вчера разговаривал с ним. — Что ж, по правилам этикета я должен вас познакомить. — Он вышел из-за стола и, взяв в руку явно дорогую курительную трубку, стал показывать на людей по очереди. — Вы, синьор, возможно уже знаете, что эти люди — генералы в нашем войске. — Ага. — Сухо бросил он в ответ. — Знакомьтесь, это Антонио Мариани — главнокомандующий, управляющий первой, второй и третьей танковой дивизией. — Алессандро указал на среднего роста и телосложения смуглого мужчину с вьющимися чёрными волосами и серыми глазами. Он, как и остальные, был одет в чёрный военный китель (причём непонятно, откуда они их взяли, если члены ВСИ такие не носят) и фуражку с орлом, такую же, как у Манчини. Мариани скромно склонил голову и, мельком взглянув в глаза Королевства, тут же отвёл взгляд. Алессандро продолжил знакомить «начальника» с генералами: — Эджидио Ринальди, командующий первой и второй авиационной дивизией. — Сказал он, смотря на худощавого высокого мужчину с зелёными глазами, длинными блондинистыми волосами и светлой кожей. — Он мой старый друг, происходит из дворянского рода, основанного ещё в Королевстве Обеих Сицилий. У Италии невольно округлились глаза, будто он вспомнил нечто шокирующее. — Если Вы именно из тех Ринальди, то Вам очень крупно повезло. — Да, я из рода, основанного Джузеппе Ринальди. — Тот, кто служил при самом короле… — Этот Эджидио пробудил в Италии чувство ностальгии. Тогда, ещё задолго до рождения дуче, фашист был заядлым сторонником монархии. И служил королю герцог Ринальди. Строгим был, но справедливым. Славный мужик был, Джузеппе этот. Именно он обучил появившегося на свет пару дней назад Итальянское Королевство, рассказал, что он должен делать, кому служить. Страна, когда появляется на свет Божий, уже находится в зрелом возрасте и больше в своей жизни никак не меняется. Она может ходить, разговаривать, писать, читать, но как личность представляет из себя подобие пустой бутылки — пока не заполнишь её, не сможешь испробовать и узнать вкус напитка. А как будет формироваться личность государства зависит от его окружения. А его «воспитывали» всякие герцоги, дворяне, помещики. Вот и тогда фашист думал, что навеки останется монархистом и будет предан королю. Но он несказанно рад, что всё-таки отрёкся от монархии и прислушался к Муссолини. Но что-то в потомке Джузеппе и его жены, Анны, было не то. Вроде и имя итальянское, и католик — вон, крест на шее висит, и говорит без какого-либо акцента, но… Он слишком белый для итальянца, да и в принципе для представителя Южной Европы. Больше похож на выходца из Франции или Германии — выглядит так же высокомерно и смотрит как-то свысока, что даже сам Рейх из тридцатых обзавидуется. Либо он самозванец, либо его мать выскочила замуж за немца, француза или скандинава какого-нибудь. Точно уж не Италии по расе человека судить, но некое разочарование охватило его от того, что давний род Ринальди теперь смешан с какими-то северянами. Эта ситуация напоминает о роде Романовых, которые с Петра III и не Романовы вовсе! Немцы, никак иначе. Гольштейн-Готторпские! И все — российские императоры!.. Королевство настолько зациклился на мыслях о смешении крови, что уже даже не слушал разглагольствования Манчини: — Как я понял, с Габриэле Моррети Вы уже знакомы… — Да, мы разговаривали вчера. — Он повернулся к низкому бледному худому мужчине с чёрными волосами, зачёсанными назад, и коричневыми недобрыми с огромными синяками глазами. — Вы же командуете пехотой?.. — Да. Я командую всеми пехотными дивизиями, а их семь. И скоро прибавится ещё одна… — Сухо ответил он, явно находясь в своих мыслях. — Поверьте, он прекрасный генерал! Благодаря его командованию мы не потерпели ни единого поражения! Пока что… — Сказал Алессандро. — И я в этом даже не сомневаюсь. — Парировал Королевство, отчего тусклые глаза Моррети просияли. — Спасибо, почтенный синьор. — Он слегка поклонился. — Кхе-кхе… — Прокашлялся лидер неофашистов. — Ну, и последний главнокомандующий — Риккардо Бьянки. Командует первой и второй артиллерийской дивизией. — Он указал на самого старого мужчину, которому на вид было уже под семьдесят. Тем не менее, он явно не страдал деменцией или чем-то подобным. Лукавые серые глаза смотрели на всех с некой долей превосходства и уверенности, а длинная, изящная трость добавляла определённый шарм этому человеку. — Очень приятно. Надеюсь, с Вами, синьор Королевство Италия, мы вновь приведём Италию к величию! — Обязательно, синьор Бьянки. — Мужчина гордо вытянулся и улыбнулся. — Что ж, теперь вы официально знакомы. Но позвал я вас не для этого. Как вы знаете, — Манчини смахнул прямо на пол все вещи со стола и разложил там карту Аппенинского полуострова. Остальные обступили стол и стали внимательно на неё смотреть. — мы взяли почти всю провинцию Ареццо. — Он достал из нагрудного кармана маркер и пометил красным крестом названный город. — Это наша первая крупная победа. Но не стоит радоваться раньше времени: разведка доложила, что соседняя провинция Перуджа прямо-таки кишит ВСИ, впрочем, как и почти вся южная половина полуострова. — Сейчас рано идти воевать, Манчини. — Заявил Габриэле. — У нас просто не хватит войск на все эти операции. Для начала нужно подчинить себе всю Тоскану, а уж потом лезть на остальные области и провинции. Или объединиться с другими фашистами… — С фашистами мы ещё успеем объединиться, а сейчас необходимо подобраться к Риму как можно быстрее и ближе. — А почему это мы решаем, в какую сторону идти? Давайте спросим нашего вождя. — Сказал Ринальди и посмотрел на Королевство. — Точно!.. Синьор, простите, как нам поступить: идти дальше или завоевать всю оставшуюся Тоскану? — Пф… Что за глупости, Манчини? Вот Вам мой приказ: необходимо взять под контроль всю Тоскану, чтобы потом не было неожиданных неприятностей. А в южные города мы пошлём диверсантов, чтобы взорвали парочку военных заводов и баз. — Слушаюсь, синьор! — Он оглядел генералов. — Вы всё слышали. — А с чего начать-то?.. — Мариани почесал затылок. Италия взглянул на карту и тут же тыкнул куда-то близ Флоренции. — Начнём с провинции Прато. После — все остальные провинции, находящиеся вокруг нас. И так до тех пор, пока вся Тоскана не будет нашей! Эй, Рейх, подойди сюда! — Он резко обернулся на своего немецкого товарища, неловко стоящего где-то в углу и переминающегося с ноги на ногу. Третий осторожно подошёл и тоже стал смотреть на карту. Генералы с интересом оглянули гостя, хотя до этого никак не обращали на него внимание. Рейх сглотнул. — Чем я могу помочь? — Ты же отличный стратег. Сейчас нам не помешало бы твоё мнение. Нацист попытался вспомнить, как правильно воевать, и выдал: — Зачем брать маленькие субъекты, которые не имеют особого значения?.. Можно же играть по-крупному! Допустим… Попробовать дойти до Пизы примерно за две недели. Я не думаю, что противник успел за сутки мобилизовать все свои военные силы, учитывая, что вы, многоуважаемые генералы, смогли в кротчайшие сроки взять Ареццо. — Умная мысль, друг мой! — Королевство повернулся к главнокомандующим и перевёл им речь Рейха. — За две недели?!.. Хах, да это безумие!.. — Удивлённо воскликнул Бьянки. — Он говорит, что это безумие. — Вовсе не безумие! Сколько у вас пехоты?.. — Он спрашивает, сколько пехоты. — Десять тысяч с половиной человек. — Почти сразу ответил Моррети. — Десять тысяч с половиной, Рейх. — Этого хватит с лихвой. Главное не количество, а качество. А ещё вам ничего не помешает рассылать повестки в захваченных территориях, тем самым заставляя мужчин приходить к вам в армию. Фашист вновь перевёл сказанное. А Манчини явно задумался. — Я думаю, стоит попробовать. — Манчини, Вы сошли с ума! Применять Блицкриг в современности — не самое лучшее решение. — Не унимался генерал артиллерии. — А мне кажется, что план вполне можно воплотить в реальность. Главное — не тормозить и грамотно распределять войска. — Подал голос Ринальди. — Согласен с синьором Ринальди. — Скромно сказал Мариани. — Вот мой вердикт: Блицкригу быть! Прорываемся к Пизе, а в захваченных территориях набираем мужчин и даже женщин к себе в армию. Нам необходимы и те, и те. Также проведём чистки неугодных, да так, чтобы местные даже не думали о том, чтобы поднимать восстание. И не забываем про тыл. — Слушаемся. — Хором ответили генералы. Кто-то охотно, а кто-то — нет. — Рейх, они согласились. — Я должен радоваться или грустить? — Конечно, радоваться! — Ладно. — Простите, что перебиваю, но солдат противника брать в плен или не церемониться? — Спросил Габриэле. — Берите в плен только каких-нибудь важных шишек. А если всё-таки взяли солдат — любыми способами узнать у них информацию о своих, в том числе пытками различной степени тяжести. С диверсантами и партизанами не церемониться вовсе — публично расстреливать, вешать. Всё, что угодно, лишь бы городские всё это лицезрели и не смели даже пискнуть. — Вас понял. — На этом объявляю собрание оконченным. Если появятся какие-либо важные известия, то сообщите мне. Да здравствует Муссолини! — Он поднял правую руку, и остальные, включая Рейха, повторили это и проговорили фразу. Правда, немец чуть не воскликнул «Heil Hitler!», но вовремя сдержался. Алессандро нарисовал на карте большую красную стрелку из Флоренции и до самой Пизы, и все начали расходиться.***
— Знаешь, я не думал, что ты предложишь мне что-то толковое. — Королевство Италия и Третий Рейх вдвоём шли по красивым коридорам мэрии, а генералы уже поджидали их внизу. — Не принимай меня за совсем умственно отсталого. Я и сам не думал, что предложу хоть что-нибудь адекватное. — Я не думаю, что план пройдёт безупречно, тем не менее это лучше, чем ничего. Но должен сказать тебе спасибо. И постарайся вести себя активнее в следующий раз. — А ты будешь брать меня с собой ещё?.. Но итальянец, кажись, проигнорировал эту фразу и продолжил: — Ах, да, ещё ты с завтрашнего дня начнёшь учить итальянский, чтобы мне не приходилось переводить за тебя. От этой новости Третий слегка поморщился. — Ты разговариваешь со мной так, словно я человеческий ребёнок. — А разве это не так? — Италия резко развернулся и посмотрел ему прямо в глаза. — Ты сейчас полностью деморализован, ты не в состоянии нормально разговаривать с людьми, ты изрядно потупел — чем не ребёнок? К тому же я твой крёстный отец, если смотреть логически. Нацист отвёл взгляд, понимая, что он прав, и ничего не ответил.***
Оставшиеся время быстро пролетело: очередные бомбардировки, стычки на окраинах Флоренции, разбросанные агитационные листовки, целые очереди городских в магазины и кучи людей в чёрных рубашках на улицах. Главную площадь успели частично расчистить от завалов, и к трём часам там начал скапливаться народ. Как оказалось, ещё в девять утра объявили по радио, что Королевство Италия вернулся и будет выступать этим днём. Так и произошло. Фашиста привезли сюда немногим раньше. Он с генералами и оператором поднялся на большой открытый балкон, с которого была видна вся площадь. Камеры разместили по всем углам. Народа действительно пришло немало. Кто-то — из любопытства, кто-то — из-за идейных взглядов, а кто-то — просто потому, что так сказали по радио. Рядом с Италией были и чернорубашечники — охрана на случай, если кому-то придёт идея попытаться убить государство. Он даже не готовил речь, потому что знал, что она ему не понадобится. Мужчина будет импровизировать. Рейх, увы, не захотел слушать его пламенные речи, поэтому его опять отвезли в бункер. Но он всё равно их выслушает, ведь их обязательно покажут по телевизору, а он есть в убежище. Небо затянулось тучами, сквозь которых еле-еле проглядывало Солнце. Дождь сегодня не планируется, зато планируется очередная попытка осады Флоренции. Но этого не произойдёт, а совсем скоро ВСИ будет не до Флоренции, ведь они будут заняты обороной остальных городов, а вскоре — Рима. Ровно три часа дня. Пора начинать. Королевство вышел на балкон, а за ним и вся его «свита». Его встретили одобрительным хлопками и возгласами, но не обошлось без недовольных свистунов. Некоторые индивидуумы даже вышли с табличками «Нет войне!», «Долой фашистских захватчиков», «Италия не для вас!», «Убирайтесь из Флоренции, оккупанты», но они не продержались долго, ведь здесь собралось немалое количество сквадристов, а у них и ботинки тяжёлые, и дубинки хорошо бьют. — Давно ли вы испытывали на себе все ужасы гражданской войны? — Важно начал фашист, взирая на людей свысока и положив пальцы на чёрный ремень. — Никогда?.. Я вас понимаю. Вы привыкли к тихой, размеренной жизни. Но война разрушила её. И вы, возможно, считаете нас, фашистов, оккупантами. В действительности это не так. Мы лишь хотим освободить вас от американского гнёта, сделать Италию независимой державой! И, поверьте, мы, а в особенности я, тоже хотим, чтобы война закончилась как можно скорее. Но те, кто сейчас у власти, никогда не признают того, что стали простой марионеткой в руках США! — Он уже почти кричал, не вспоминая про сорванный голос, и активно жестикулировал. Часть народа заинтересованно подняла головы, а кто-то даже полез на фонарный столб, чтобы получше разглядеть выступающего. — Мы, итальянцы, всегда славились своей неукротимостью! Нас много кто пытался подчинить себе: и австрийцы, и французы, и британцы, но мы каждый раз вырывались из цепей рабства и не сдавались! — Фашист наклонился ближе к микрофону, а народ явно одобрил сказанное, да так, что многие захлопали в ладоши. — Теперь нас пытается подчинить Америка — империя, построенная на костях! А в правительстве у вас одни американские шпионы, которые распространяют пропаганду своего тоталитарного режима среди обычного населения! Мы, фашисты — ваши освободители, пытаемся сделать Италию независимой, как это сделал Гарибальди в тысяча восемьсот шестьдесят первом году! — Род людской явно начал проникаться его речью, и ещё больше людей зааплодировали. — Поверьте, мы не хотим войны. Тем не менее решить данную ситуацию мирным путём было невозможно. Мы боремся за благородные интересы, а идеология тут совершенно не причём. Тот, кто стоит у правительства, целиком несёт ответственность за произошедшее, и только он здесь виноват. Вас годами зомбировали, когда говорили, что фашизм есть отвратность и неправильность. На самом деле американцы самостоятельно оккупировали вас, а вы этого не заметили. Но наше движение нерушимо, а воля незыблема. И даже Империя Зла не смогла нас уничтожить, активно пропагандируя свои ценности. Во времена, когда на территории англосаксов царила анархия и безвластие, когда они были необразованными, неотёсанными, неграмотными варварами, у нас были великие императоры, писатели, философы, полководцы. Цезарь, Вергилий, Август — этот список можно продолжать бесконечно. И сейчас вы позволите тем же, ничуть не поумневшим англосаксам, захватить наше наследие великой Римской империи?! Подавить нашу культуру своими ценностями?.. — Тут уже народ явно стал менять свою позицию и доверять Италии, раз заорал «Нет!». Насколько же они наивны, Боже мой. — Да, да… Вы правы. Именно поэтому и началась война. Война за независимость. И при вашей поддержке мы сможем освободить Рим и уничтожить проамериканское правительство раз и навсегда! Долой англосаксонский гнёт, долой НАТО! Да здравствует великий Рим, да здравствует Италия, да здравствует фашизм! — Флорентийцы удовлетворённо захлопали, а до Королевства даже долетела чья-то пышная роза. Он поднял цветок и, показав его, поднял правую руку и откланялся. Кто-то засвистел, но совсем не осуждающе. И под эти восторженные крики и рукоплескание он ушёл с балкона, так и держа розу в руке.