***
В полицейском участке все были в шоке, узнав, что генерал пехоты лично решил проведать неудавшегося шпиона и посмотреть на его пытки, тем не менее, встретили его очень радушно и со всеми почестями. Шеф полиции, мужик по фамилии Авалини, удивился, обрадовался и даже немного испугался его неожиданного визита. Он и остальные полицейские тут же вытянули руки в римском приветствии. — Вольно, солдаты, вольно. — Моррети небрежно махнул рукой. — Отведите меня к пленному, пожалуйста. Я хочу лично взглянуть в его глаза. — Так точно, синьор генерал! — Авалини, один из полицейских и тот же офицер, что известил о поимке «крота», опустили руки и направились вглубь участка. Через пару минут они зашли в специальное помещение, где находились две камеры предварительного заключения. Полицейский достал связку ключей из кармана и, вставив один из них в замок, отворил дверь под номером «один». Внутри было темно и сыро. Из маленького решётчатого окна кое-как пробивался свет закатного Солнца. Камера была обставлена очень скудно: стол со стулом у окна и жёсткая кушетка возле стены. На кушетке и сидел «виновник торжества» — совсем молодой парень с рыжими спутанными волосами и зелёными глазами. Он был грязный, на лице красовались кровавые потёки, одежда была порвана в некоторых местах. К слову, он был одет в типичный серо-синий китель офицера повстанческих сил. На плечах были погоны, и генерал сразу понял, что он выдавал себя за майора. Парень даже не обратил внимание на звук открывания двери и не посмотрел в ту сторону. Он молча продолжал пялиться куда-то в пол. — Эй, крыса! К тебе тут очень важные гости пожаловали. Не хочешь обратить на нас внимание?.. — Начал полицейский. Парень его проигнорировал. — Альберто, не поможешь? — Продолжил служитель правопорядка, смотря на того самого офицера. Тот, видимо, сразу понял, что к чему, поэтому незамедлительно ответил: — С радостью, Франческо. Они почти одновременно подошли к пленному и подхватили его за руки, тем самым оторвав от койки и подняв на ноги. Парень сразу же начал сопротивляться. — Прекрати свои выкрутасы, сука! — Франческо врезал ему по лицу свободной рукой и, на пару с Альберто, насильно повёл ближе к шефу и генералу. Авалини довольно улыбался, глядя на эту картину, а вот Моррети молча стоял рядом, спрятав руки за спину. Этот парень уже производил впечатление упорного и твердолобого человека, который даже под пытками не расскажет информацию, что ему доверили. Пока производил подобное впечатление. — Надо же, какие люди!.. — Воскликнул парень охрипшим голосом, увидев генерала пехоты. — А мы-то думали, что ты немой. — Франческо мерзко усмехнулся и сильнее сжал руку пленного. Шпион поморщился и зажмурился. — Что же Вы тут забыли, синьор генерал?.. — Парень говорил это уверенно, при этом улыбаясь, несмотря на боль. Он смотрел на него сверху вниз, пытаясь создать какую-то неведомую иллюзию превосходоства, но у него это слабо получалось. Моррети был ниже его на голову, если не больше, но всё равно умудрялся смотреть как будто свысока. — Да вот, решил проведать и разузнать Вас получше. — Тогда я Вас огорчу: я никогда ничего не расскажу таким мразям, как Вы. — Да как ты смеешь перечить генералу?!.. — Авалини отвесил парню мощную пощёчину. Тот лишь зажмурился и не издал ни звука. — В допросную его! Генерал легонько улыбнулся и прищурился, наблюдая за тем, как офицеры выводят шпиона из камеры и тащат в комнату для допросов. — Прошу прощения… — Виновато сказал шеф полиции и отвёл взгляд. — Не стоит. Вам удалось вытрясти из него хоть какую-нибудь информацию? — Нет, синьор… Молчит, как партизан, ей-Богу! Но мы заставим его говорить. Любыми способами. Моррети усмехнулся. — Я с радостью понаблюдаю за допросом и приму в нём участие. — Тогда следуйте за мной.***
Допросная представляла собой тёмное помещение средних размеров. Там стоял стол и два стула; одинокая лампочка свисала с потолка, освещая комнату желтоватым цветом. В её свете лица полицейских выглядели слегка жутковато. На потолке были ржавые, но явно ещё крепкие цепи, и офицеры повели пленного к ним. Парень упирался, что было сил, но они всё равно зажали ему руки над его головой и заковали запястья в кандалы, что висели на цепях, и потянули их вверх так, чтобы шпион практически висел над заплёванным полом и касался его только носками сапогов. Франческо отошёл от пленного и посмотрел на него снизу вверх, коварно улыбаясь; Альберто же смотрел на него с неким сочувствием, но при этом как-то озлобленно. — Ну что, крысёныш, начнём допрос? — Злорадно сказал Франческо, упиваясь безвыходным положением парня. — Синьор Авалини, доставать специальные инструменты? — Сказал он, поворачиваясь к шефу. Тот посмотрел на генерала, и мужчина медленно кивнул, смотря прямо в глаза шпиона. В них читалось многое: ненависть, презрение, отчаяние, ярость, дерзость. Полицейский достал из большого ящика, что стоял в углу, целую кучу самых разнообразных инструментов: от ножовки до плоскогубцев, от плоскогубцев до иголок, и разложил это всё на столе. — Даём тебе последний шанс: говори, кто ты такой и на кого покушение планировал. Молчание. — Ну, сам напросился. — Франческо взял ножницы и, подойдя к шпиону, начал разрезать его китель. Тот уже даже не сопротивлялся. — Кхм-кхм… — Прокашлялся Альберто. — Прошу прощение, но моя смена ещё не окончена, и я должен патрулировать улицы… — Ох, да, конечно, идите. — Незамедлительно ответил Авалини и посмотрел на генерала пехотных войск. — Синьор генерал, Вам что-нибудь нужно? — Принесите мне чашку чая. Шеф полиции явно не был готов к такой необычной просьбе, тем не менее, покачал головой и крикнул Альберто: — Вы всё слышали! Принесите синьору генералу чашку чая и можете быть свободны. Чернорубашечник покивал головой и убежал в неизвестном направлении. Но он вернулся через минуты три, держа в руках чашку с блюдцем, и скрылся, растерянно передав ему её. — Благодарю. — Сказал Моррети, когда сквадриста уже не было в помещении. Генерал медленно прошёл к столу и сел за него, поставил чашку, снял фуражку и закинул ногу на ногу. Шпион злобно наблюдал за его пафосным шагом, но продолжал молчать и слышать, как Франческо разрезает его китель. Он, кстати, уже закончил это делать и отбросил бесполезные куски ткани, оставив анархиста в чёрной рубашке. — Ты должен радоваться такой чести, что генерал Моррети решил удостоить такого отброса, как ты, своим вниманием и понаблюдать за твоими страданиями. — Проговорил полицейский, разрезая уже рубашку. — Да в гробу я видел вашу честь, у меня другие идеалы! Полицейский врезал ему по челюсти, и парень невольно вскрикнул. — Заткнись, тварь! Это только начало… — Франческо так же разрезал рубашку и скинул ткань на пол. — Ну что, начнём наши допросы с пристрастием? Авалини усмехнулся, скрестил руки на груди и опёрся спиной о стену. — Только с Вашего позволения, синьор генерал. — Я позволяю. — Моррети демонстративно отпил немного чая и стал внимательно смотреть на шпиона, при этом чуть-чуть улыбаясь. Полицейский выхватил плеть, что до этого висела у него на поясе, и подошёл к шпиону со спины. Парень поморщился. — Чуваки, ну это как-то банально, могли бы что-нибудь поинтереснее придумать… Вы с гестапо пример берёте? — Вопросы тут задаём мы и только мы! В народе ты был известен под именем Джованни Кавальканти… Внимание, вопрос: это твоё настоящее имя?.. Молчание. — Ладно, сам напросился. — Полицейский занёс плеть и со всей силы ударил ей по спине шпиона. Послышался громкий звук шлёпанья, и на спине званого Джованни уже красуется первая кровавая полоска. Парень стиснул зубы и зашипел, но продолжал упорно молчать. — Больно, да?.. — Бесстрастно сказал Моррети, попивая чай. Авалини засмеялся. — Я стерплю все пытки, но ничего вам не скажу, чёртовы фашисты! — На это мы ещё посмотрим, пацан. Я повторяю: имя? — Сказал Франческо, потирая запястье. — Пошёл ты! Второй удар не заставил себя долго ждать. «Джованни» так же не издал ни звука. — Может, не будешь корчить из себя героя и расскажешь всё, как есть? Молчание. Удар. Вот тут парень уже не сдержался и что-то болезненно простонал. — Чего-чего?.. Повтори громче! — Полицейский безумно улыбнулся. — Твари! Сукины выродки, пытайте сколько хотите, только время зря потратите! Франческо оскалился, Авалини нахмурился. Лишь Габриэле Моррети продолжал молчать и смотреть в глаза шпиону. — Вы не отсюда. — Резко сказал он, делая глоток чая. — Чё?.. — Ну, как же?.. Ваш диалект не похож на тосканский, скорее на римский… Вы из Рима? «Кавальканти» хрипло рассмеялся и вскоре получил ещё один удар плетью по спине. — А Вы весьма наблюдательны, синьор генерал… Да, я из Рима. И что Вам это даст? — Вы не представляете, как многое это даст, синьор Кавальканти. — Генерал вновь сделал глоток и начал пояснять: — Например то, что Вы — человек целеустремлённый. Вы ехали из столицы сюда, во Флоренцию, чтобы взорвать нас, при этом пошли к нам в армию и раздобыли форму офицера… Из какой Вы дивизии? — Этот упёртый молодой человек — Авалини брезгливо посмотрел на него. — из четвёртой пехотной дивизии, которая под командованием полковника Вольфа. — Ого, так наш шпион находится под моим командованием? Вольф Вас нахваливал, говорил, что в скором времени отправит на фронт, ведь не хочет, чтобы такой талантливый солдат отсиживался в тылу… А Вы, оказывается, вероломно воткнули ему нож в спину! Зверь… — И это мне говорит фашист… — «Джованни» усмехнулся, превозмогая боль. — Ты чё, совсем охуел?! Надо же, самому генералу грубит!.. — Полицейский вновь замахнулся и ударил несколько раз. Парень не сдержался и вскрикнул. — Говори: кто такой, откуда? Ты из Рима? Сообщники есть? Кого взорвать хотел?! Молчание. — Принесите мне портфель, в котором нашли взрывчатку. — Моррети продолжал оставаться беспристрастным, но он явно был раздражён нежеланием шпиона отвечать на вопросы. Авалини кивнул и вышел из допросной; Франческо же продолжал наносить удары, требуя ответы, а «Джованни» лишь изредка вскрикивал и постанывал от боли. Шеф полиции вернулся через минуту, держа в руках небольшой чёрный портфель. Он вручил его генералу. — Взрывчатку мы извлекли, больше ничего не обнаружили. Генерал ничего не ответил. Он раскрыл портфель и начал его ощупывать, пока, наконец, не обнаружил что-то твёрдое под подкладкой. Мужчина взял со стола нож и разрезал её, запустил руку в отверстие и достал оттуда… Телефон. — Невнимательные вы полицейские… Авалини смотрел на это глазами-пятаками и, спустя пару мгновений, схватил телефон и начал им крутить перед глазами парня. — Твоё?! Отвечай: твоё?!.. Думал уничтожить?!.. — Моё, сука, моё! — Я так и знал… Не бей его, Франческо. — Шеф полиции разблокировал телефон и начал в нём копошиться. Он зашёл в контакты и показал шпиону номер с подписью «мама». — Ты же знаешь, что мы можем найти твою семью и отправить её на тот свет?.. — Вы лжёте… — Обессиленно сказал «Кавальканти». Хоть он терпел и ничего не говорил, но боль была дикая, а раны ужасно жгло. Он чувствовал, как кровь медленно стекает по спине и капает на пол, затекает за фирменные галифе. Голова раскалывалась, хотелось просто отключиться. Но он понимал, что это только начало. Эти психи в скором времени начнут творить с ним что-то более изощрённое, и анархист боялся, что всё-таки не выдержит и расскажет. А если расскажет, то его товарищей найдут, и тогда уже некому будет бороться с фашизмом в Италии. Это карликовое чепушило, Моррети, продолжал на него смотреть и с явным удовольствием наблюдать за его страданиями. Сука, пусть подавится своим ёбанным чаем! Не зря его в народе с Геббельсом сравнивают: мало того, что похож на эту тварь внешне, так ещё и пиздит, как дышит и даже в ус не дует! Хотя усов-то у него нет… — С чего это?.. Забыл, что у нас есть связи?.. Мы твою мать сначала всем участком выебем, а потом расстреляем! Вот будет круто, не так ли, шеф? — Заткнись, Франческо, и делай свою работу. — Мне кажется, что розги для него слишком примитивная пытка… Давайте вырывать ему ногти, шеф? Шеф, который был очень раздражён нежеланием анархиста ответить на самый банальный вопрос, не думая, выдал: — Отличная идея. Снимай этого придурка, а я пока пойду перекурю. — Авалини повернулся к Моррети, будто только что вспомнил про него. — Спасибо Вам огромное за помощь, синьор генерал. Возможно, благодаря этому телефону мы наконец-то сможем разговорить этого парня… Тот лишь кивнул. Шеф полиции поспешно вышел из комнаты, громко захлопнув дверь. Франческо же притащил второй стул из-за стола и взял верёвки с него, после чего начал освобождать руки пленного от цепей. От весьма долгого нахождения в одной позе и неудобного положения руки затекли, и ими было очень трудно просто пошевелить. На запястьях остались синяки. Как только он был освобождён, полицейский толкнул его, и «Джованни» повалился на землю, не в состоянии даже встать. Казалось бы: вот, палач отвлечён и завязывает верёвки на стуле, Авалини нет, а Моррети вряд ли сможет дать дельный отпор — бери и сбегай, но… Сил-то нет. Раны ноют, лицо болит, башка раскалывается, глаза закрываются, он истекает кровью, а сил нет даже на то, чтобы просто встать. Поэтому он не сопротивляется, когда Франческо усаживает его на стул, кладёт руки на подлокотники и туго перевязывает их верёвками так, что они начинают натирать. С ногами он проделывает то же самое. Как раз в это время Авалини вернулся в допросную, и на его лице появилась улыбка. Моррети сделал ещё глоток чая. Франческо схватил пассатижи и, придавив ладонь парня, вновь заговорил: — Помнишь, я говорил, что это только начало?.. Я не шутил. Повторяю вопрос: кто такой, откуда? — Иди нахуй. — Шёпотом произнёс он. У полицейского глаз задёргался. Он, не говоря ни слова, поддел пассатижами ноготь на указательном пальце и рванул его на себя. Допросная наполнилась очень громким криком. Хлынула кровь. Это было чертовски больно. — Больно, не так ли?.. — Генерал поднялся и поставил чашку на стол. Он подошёл к шпиону и завёл руки за спину. — А ведь я могу помочь. Могу сделать так, чтобы Вас и Вашу семью оставили в покое, могу записать Вас в полицаи… Достаточно просто рассказать информацию о себе и о своих дружках. Анархист смачно плюнул ему в лицо слюной, смешанной с кровью. В ответ ему прилетела хорошенькая пощёчина. — А вот это было зря. — Даже не смейте предлагать мне свои лживые договора, я никогда в жизни не соглашусь! — И поэтому ты лишишься ногтей на остальных пальцах. — Франческо переместил пассатижи на средний палец и, поддев ноготь, опять рванул его на себя. Парень опять заорал. Моррети достал из кармана пиджака узорчатый платок и вытер слюну, после чего вернулся за стол и опять стал пить чай. — Франческо, пожалуйста, не задавайте ему вопросы. Просто занимайтесь своим делом. Рано или поздно он сам всё расскажет. Даже самый крепкий панцирь можно сломать и добраться до сладкого мяса… — Вас понял, синьор генерал. — Знаете, Джованни… Дабы хоть как-то скрасить Ваши пытки и немного Вас отвлечь, я расскажу Вам свою историю… — О, неужели я узнаю, как ты стал такой мразью… — Кое-как выговорил он, шипя и стоная от боли. — Значит, Вам интересно… — Генерал усмехнулся, делая глоток чая. — Знаете, почему я сижу здесь и наблюдаю за Вашими пытками?.. Мой брат тоже был анархистом и погиб примерно так же. Авалини заинтересованно поднял голову, а вот палачу и жертве было как-то насрать. Франческо сейчас всецело был занят пыткой, а вот «Джованни» надеялся, что с мужеством вытерпит это всё и наконец-то сдохнет, не выдав товарищей анархистов. — У меня было… Хах… Три сестры и четыре брата… Я был шестым в семье. Дальше рождались только девочки, одна из них умерла ещё в младенчестве. — Моррети и сам не понимал, зачем он это рассказывает, но уже заметил, что шефу полиции явно интересно, поэтому продолжил: — Я с детства был очень слабым, часто болел. Отец не любил меня, считал отбросом и никогда не ставил во что-то стоящее. Довольно часто избивал. Он был очень консервативным человеком и постоянно говорил, что при короле было лучше. А ещё он был набожным. Свои взгляды он прививал и нам, но Лоренцо не хотел быть консерватором. Он сбежал из дома в четырнадцать, стал бродяжничать, пока не прибился к банде анархистов. Это он потом мне рассказывал. Они его взяли под своё крыло, и тогда он понял, кем он является на самом деле… Таким же безбашенным и рисковым, как Вы, Джованни. Он хотел свободы, хотел, чтобы в Италии царило безвластие, за что и получил пулю в лоб от кого-то из партии консерваторов. Ему тогда было всего лишь двадцать четыре года… — Габриэле опять сделал глоток чая. Тем временем полицейский уже избавил «Кавальканти» от ногтя на безымянном пальце. Тот орал от боли пуще прежнего, из его глаз медленно потекли слёзы. Он уже не обращал внимание на разглагольствовавшего во всю генерала пехоты. — А Эрна?.. Моя мать была немкой, и все мои сёстры носили немецкие имена. Эрна покончила с собой в шестнадцать, когда какой-то ублюдок изнасиловал её. Вскрыла себе вены. Что же с Хельгой, которая переживала из-за этого сильнее всех?.. Я её больше не видел в отцовском доме. Слыхал, что она родила двойню и улетела в США. Мы с Кларой тоже очень хотели детей, но из-за моего бесплодия мы не смогли их завести… Хотя у Джино их трое. Три девочки. Знали бы Вы, как я их люблю!.. Я же заменил им отца, который спился после того, как его жена ушла к богатому любовнику. Они так радуются, когда я с Кларой к ним приезжаю! Удочерил бы их при любой удобной возможности!.. Джино ведь уже не спасти, а отец выставлял его, как пример и думал, что он многого добьётся… Но добился многого по итогу только я. Я сделал карьеру на своих книгах. Вы слышали о произведении «Ложный Бог»? В ответ ему были лишь очередные крики. Франческо вырвал ему ноготь на мизинце, но «Джованни» всё равно ничего не говорил. — Слышал. — Вдруг ответил Авалини. — Ох, так приятно, что книги моего авторства хорошо известны в широких массах! Но знаете… Мне было недостаточно писательства. Я хотел чего-то большего. Тогда я был аполитичен и терпеть не мог консерваторов, либералов и всех, кто сидел в нашем парламенте. Тогда-то я и познакомился с фашистами, которые наконец-то открыли мне глаза, и я вступил к ним в партию. По их мнению я очень хороший демагог, оратор, и что я хорошо послужу Королевству Италии, если тот всё-таки окажется жив… Пожалуй, с этим я соглашусь. Но кто бы мог подумать, что там я встречу Клару — ту, ради которой я до сих пор живу. В апреле мы отпраздновали десятилетие со дня нашей свадьбы… Господи, как же это было давно!.. Кто же знал, что Манчини, сменив старого лидера партии, провозгласит меня генералом пехоты с началом войны?.. К счастью, документальные фильмы о войнах и постоянное чтение военных книг значительно повлияли на результаты ведения моих любимых солдат сквозь тернии к звёздам. — Моррети так увлёкся своим рассказом, что даже забыл о том, что буквально перед его глазами пытают человека. Когда генерал увидел, что ногтя на большом пальце анархиста уже нет, то поморщился. — Ну что ж, Джованни, надеюсь, Вы всё же образуметесь и расскажете нам всё. — Он хотел сделать ещё глоток, но чай, увы, закончился. — Я, пожалуй, покину Вас, товарищи полицейские. Расскажете мне и генштабу, если сможете разбить его панцирь… — Мужчина аккуратно поставил чашку на блюдце, встал, задвинул стул и направился к выходу. Авалини расчётливо открыл перед ним дверь и… Увидел в дверном проёме Королевство Италию и его адъютанта. — Синьор Италия?.. Откуда Вы… — Начал шеф полиции. — Здравствуйте, синьор Авалини. Собрание генштаба уже окончено, и я пришёл проверить нашего шпиона… Ох, Моррети, Вы тоже здесь! — Италия широко улыбнулся, показывая острые клыки. Генерал слегка растерянно покивал в ответ. Взгляд алых глаз фашиста тут же зацепился за истекающего кровью юношу, сидящего на стуле. Ногтей на левой руке не было. — Удалось что-нибудь выбить из него? — Нет, синьор. Молчит, как партизан. — Незамедлительно ответил Франческо, отходя от пленного. — Но благодаря смекалке генерала Моррети мы нашли его телефон, возможно, он даст какие-то ответы. — Хм… — Итальянец подошёл к шпиону и схватил его за подбородок. Приподняв его голову, он заглянул ему в глаза. Зрачки значительно расширились, под глазом красовался синяк. Мужчина начал осматривать лицо «Джованни» полностью: из носа и рта текла кровь, бровь рассечена, волосы все в грязи и крови. Королевство приоткрыл его рот и вытащил из него зуб, что успел расшататься из-за многочисленных ударов по лицу. Он брезгливо откинул его в сторону и, погладив шпиона по щеке большим пальцем, обтянутым тканью перчатки, перемазанным в его же крови, отошёл от него. — Неплохо держишься, пацан. Ты вообще понимаешь, кто перед тобой стоит? — Кажись, у него болевой шок… — Произнёс Авалини. — И слава Богу! Когда я к нему подошёл, он плюнул в меня. — Габриэле надел фуражку и подошёл к государству. — Окажите ему первую помощь. Нам нужно его расколоть. Что-то мне подсказывает, что среди нас могут быть и другие шпионы. — Обязательно, синьор. Франческо, прибери-ка этот беспорядок! — Как скажете, шеф. — Я его ещё навещу, когда он будет в сознании. А теперь вынужден Вас покинуть. — Конечно, синьор. Мы рады Вам в любое время суток. Италия одарил его довольной ухмылкой и вышел из допросной. За ним поспешили генерал и адъютант. Несмотря на внешнее спокойствие, фашист был крайне зол. Он мог умереть, если бы этого рыжеволосого еблана вовремя не повязали. А мысль, что шпионы могут быть даже среди генерального состава, очень напрягала его и одновременно раздражала.***
Они сели в машину и поехали в бункер. Сегодняшний рабочий день был закончен, дальше их ждали только ужин и сон. И Италия хотел побыстрее доехать до этого самого бункера, поужинать и банально спросить Рейха, как дела с изучением итальянского языка, после чего лечь спать, но у Моррети явно были какие-то другие планы: — Синьор Италия, можем ли мы ненадолго остановиться?.. — Он увлечённо смотрел в окно, будто увидел что-то интересное. — Зачем? — Хочу купить жене цветы.