***
Путь был… Тяжёлым. Они проезжали мимо тех самых районов, в которые прилетели ракеты Североатлантического Альянса. Картина была просто отвратительная: обломки зданий валялись практически везде, благо, дорогу уже успели расчистить; пожары, которые ещё не потушили до конца, и дым от этих пожаров чёрными столбами устремлялся в небо, которое сегодня, опять же, было идеально чистое. Тут была очень высокая концентрация сквадристов, у некоторых даже ещё униформы не было, и они ходили в обычных чёрных рубашках и с автоматами наперевес. Гражданские с хмурыми и расстроенными лицами разгребали завалы, и далеко не все военнослужащие им помогали, предпочитая смотреть на них свысока, говоря лишь одним взглядом, что работу лучше не прекращать. Тут были и полицейские, и пожарные, и даже кто-то из солдат, что остались в тылу. Женщины с ужасом в глазах прижимали своих детей к себе и тихо плакали, осознавая, что дома у них теперь нет. Старики тоже старались помочь хоть как-то. Италия даже увидел, как жандармы вытаскивают из-под обломков чьё-то окровавленное тело. Это и телом-то сложно назвать, скорее просто кровавая каша с торчащими отовсюду костями. Вождь закрыл рот рукой и невольно отвёл взгляд. Хорошо, что он не видел, с какой ненавистью вслед его машине смотрели некоторые женщины и дети…***
Спускаясь вниз по лестнице в свой «родимый» бункер, фашист никак не ожидал, что его встретят. Это были Румыния и Венгрия. — Вы? — Недоумённо сказал итальянец, увидев своих союзников. — Ох, мы так за Вас волновались! — Румын театрально вскинул руки. — Тот худощавый генерал рассказал нам всё. Я так рад, что всё обошлось. — Да, я тоже. — Впервые поддакнул ему Венгрия. — Этот сварливый старикан так распереживался, что даже перестал придираться ко мне! В общем, с возвращением в строй, Италия. Ты действительно самое стойкое существо, которое я знал. Это ж надо — со сломанными рёбрами на работу идти, да ещё и когда эти придурки американские стреляют своими ракетами! Вот бы и мне такую целеустремлённость… — Мадьяр скрестил руки на груди и почесал подбородок с заметно отросшей щетиной. — А… Вы знаете про ракеты? — Конечно! — Подтвердил румын. — Тут вчера так гремело, мы думали, что потолок обвалится к чертям. Правда, мы с господином Венгрией на улицу совсем не выходим, ничего не видели… — Вам лучше и не видеть. Эти подонки стольких гражданских уничтожили… — Вот же ж суки… — Тихо выругался мадьяр. — А где остальные? — Королевство потуже затянул портупею и поправил феску. — Хорватия и Болгария убежали на улицу, а господин Рейх постоянно сидит в своей каморке. Не знаю, что там с ним, но из Вашего пособия по итальянскому не вылезает вообще. Видимо, действительно хочет побыстрее выучить этот дивный язык. Итальянец хмыкнул и сунул руки в карманы галифе: — Я навещу его, не беспокойтесь. Бывайте, парни. — И направился в его «комнату».***
Он бесцеремонно ворвался в его место обитания, полностью нарушив такое понятие, как «личное пространство». А знал ли он об этом понятии вообще?.. Третий Рейх сидел за столом и внимательно изучал учебник по итальянскому, иногда записывая что-то в чёрную тетрадь. — Привет, дружище. — Итальянец положил руку ему на плечо, и нацист невольно вздрогнул. — Мне тут Румыния рассказал, что ты сидишь в своей каморке и не вылезаешь. В чём дело? Рейх вздохнул и нехотя повернул голову в его сторону. И почти сразу удивился, ведь на лице его друга-врага красовались ещё совсем свежие царапины и гематомы. Обычно у воплощений такие повреждения заживают очень быстро, и примерно через два-три дня страны уже будут выглядеть, как новенькие, но до этого момента ещё надо потерпеть. А Италия был явно недоволен тем, что его прекрасное личико изуродовала руссиш швайне. Губа его была рассечена, как и бровь. На носу — пластырь, а под левым глазом неслабый такой фингал. На шее были грубые следы от пальцев. И, хоть остальное его тело было надёжно спрятано за униформой, было несложно догадаться, что и оно покрыто многочисленными синяками и царапинами. — Неслабо тебя избила русская свинья. — Проговорил немец, захлопывая тетрадь и учебник. — Копия доктора Геббельса мне всё рассказала. Фашист устало усмехнулся и сказал: — Ты уходишь от вопроса. Снова. — А что такого в том, что я сижу здесь? Разве я обязан общаться с остальными? — Теперь обязан. — Сказал он тоном, который не терпит никаких возражений. — Мы же хотим вновь встать на ноги, так ведь? Таков уговор. Ты же ещё не забыл про него? — «Пассивная агрессия так и прёт.» — Подумал нацист. — Нет. Не забыл. — Вот и замечательно. Тогда иди и развейся. Хватит гнить тут. Тут есть люди, которым так же, как и тебе, не с кем разговаривать. Жена Моррети, например. Нацистская Германия устало выдохнул. — Нет, она, конечно, весьма и весьма неплохая женщина, но… По характеру мы полные противоположности. Суть в том, что из-за её темперамента мне довольно тяжело поддерживать с ней разговор. — Встань. — Что? — Встань со стула. Он послушно встал и повернулся к Королевству. — Я не пойму, мне что, психолога к тебе привести? Какого чёрта ты ведёшь себя, как капризная девка-подросток? Ты — воплощение, что было создано на почве ненависти одной «высшей» расы к другим «низшим» расам. Ты — ненависть, понимаешь?.. Тогда какого, мать его, хуя ты настолько сильно отличаешься от того, кого я помню? Неужели из-за одного провала можно так сильно опуститься? Ты должен был смириться со смертью национал-социализма и построить нового себя, доказать себе, что даже проигрыш в войне и смерть дорогих тебе людей не сломает тебя! Но… Ты не смог. Ты сломался. И это говорит о том, что сила воли у тебя не то, что отсутствует, у тебя её и вовсе не было! А сейчас я пытаюсь тебя реабилитировать, а ты продолжаешь замыкаться в себе и вести себя, как овца среди волков! Какого дьявола, Рейх?!.. — Я не… — Нет-нет. — Он прислонил указательный палец к его губам, мигом заткнув таким образом. — Я не договорил. Суть в том, Рейх, что ты мне нравишься, и из тебя при должной сноровке можно слепить такое, что даже ты сам из тридцатых годов будешь нервно курить в сторонке! Но первый шаг в этом должен сделать ты. Хватит уже быть куколдом, ты же величайшее воплощение за двадцатый век! При одном только упоминании твоего имени англосаксы начинали трястись от ужаса! — Он поднял руку и сжал ладонь в кулак. — А сейчас ты походишь на хлебный мякиш. Но это ничего, ведь так? — Фашист ободряюще похлопал его по щеке. — Я тоже был таким когда-то. Но сейчас… Рейх, нужно просто сделать первый шаг, забыть отвратительные воспоминания из прошлого и наконец-то отомстить «союзникам» за поражение во Второй мировой!.. Понимаешь, что будет, когда мы победим?.. НСДАП будет реабилитирована и вновь разрешена, ты наконец-то уничтожишь этих поганых жидов и сможешь привести Германию к величию! — Не сможет. Сейчас главное — запудрить немцу мозги, чтобы он точно не передумал воевать на его стороне и стал хоть чуточку похож на старого себя. Главное не перебарщивать с мотивацией, а то этот ублюдок ещё зазнается и будет опять метить на место лидера «оси», а этого Италии уж точно не нужно. Германия в его планах — протекторат, марионетка, что будет безоговорочно подчиняться приказам итальянского правительства. Как, впрочем, и бо́льшая часть европейской «оси». — Ты не понимаешь. — Нацист отстранился, отвернулся и обнял себя за плечи. — Я всё ещё чувствую, что мой долг — избавить мир от жидов, славян и других унтерменшей, обеспечить арийцам хорошее будущее и прославить немецкий народ, но… Я никогда не буду прежним, как бы я ни старался. Война… Она оставила на мне отвратительный отпечаток, шрам, клеймо… Так зачем же пытаться что-то изменить, если это бесполезно? — Рейх, — Он опять подошёл к нему, схватил за плечи и повернул к себе. — смысл жизни — это борьба. Неужели ты забыл эту простую истину? Ты помнишь, благодаря кому был создан? Ну, скажи мне его имя. — Благодаря Адольфу Гитлеру. — Ответил немец, стараясь не смотреть в глаза другу-врагу. Королевство скривился: не любил он этого человека, слишком много бед он принёс ему и всему итальянскому народу в целом. Но сейчас необходимо вдолбить в арийскую головушку Третьего Рейха, чтобы он наконец-то перестал вести себя, как пубертатный человеческий подросток. — Да-а-а, благодаря ему. — Медленно, словно нарочно растягивая слова, сказал итальянец и положил обе руки на его щёки. — Сколько раз я должен повторять тебе то, что ты должен давным-давно знать? Борьба — это истинный смысл жизни. Так писал фюрер твой, Гитлер, в своём произведении «Mein Kampf». А если мы перестанем бороться, то станем никем, отбросами общества, и будем вынуждены сгнить в тюрьмах, построенных собственным разумом. Ты понимаешь меня, Рейх? Опять он совершенно бесстыдно нарушил все его личные границы. Чёрная кожа перчаток ощущалась очень неприятно, а своими изящными пальцами он то и дело насмешливо проводил по скулам, вискам и очень редко — по губам. От этого становилось ещё более неловко. — Арийский идеал, так ведь? — Шёпотом спросил фашист. — Воплощение истинного арийца… Как часто Геббельс, Гиммлер, Гитлер и другие фанатики видели в тебе именно личность, а не пустую оболочку для демонстрации? — Ему не ответили. — Теперь, когда их нет, у тебя появился шанс проявить себя по-настоящему. Обещаю, я предоставлю тебе всё необходимое… Достаточно лишь сделать шаг мне навстречу, и тогда… — Мужчина наконец-то перестал его лапать и отошёл к двери. — …Все двери будут для тебя открыты. Один шаг, Рейх. Un passo. Ein Schritt. — И вышел, громко хлопнув ею.***
— Простите, а Вы не знаете, что это за… Желтоглазый майор? Раньше я его тут не видел. — Робко поинтересовался Мариани, подойдя к Моррети, когда тот зашёл в мэрию. Антонио, что обычно приходил сюда самым первым, не раз видел то и дело проходящего мимо незнакомого ему молодого человека, который по своей национальности гораздо больше напоминал какого-нибудь северянина, нежели итальянца. — Вы про Кёлленберга? Других желтоглазых у нас не наблюдается. — Слегка раздражённо сказал тот. Сегодня предстояло решить очень много проблем, а тут ещё и с надоедливыми расспросами пристают. — Да?.. — Нам нужен человек, руководящий разведкой, а то находится она у нас в весьма плачевном положении. Вот синьор Кёлленберг и предложил свою кандидатуру. — Но ведь… Тот, кто станет шефом разведки, повысит свой чин до бригадного генерала, разве нет? — Именно. Вот и спрашивайте у синьора Бьянки, почему он решил нанять данное лицо на эту должность. — Полагаю, из-за его личных качеств? — Паоло почесал затылок. — Да… Стоп, Вы что, совсем ничего не слышали про Вальтера Кёлленберга? — Моррети, до этого шедший впереди и не поворачивающий голову на собеседника, резко посмотрел на него. — Он из пехоты, судя по шевронам, а я командир танковых войск. Эта фамилия кажется мне знакомой, но я не понимаю, почему… — Странно. Что же, и про «гестаповцев» Вы ничего не знаете? — У нас есть гестапо?!.. Габриэле остановился и издал нечто, похожее на смешок. — Вы дурачок, что ли? Это прозвище. Антонио недовольно нахмурился и упёр руки в бока. — Что ж, раз уж Вы так просвещены в этих вещах, то расскажите мне. Всё равно до собрания ещё целый час. — Разумеется, я в этом просвещён, ведь в моих руках находятся все пехотные войска. Ладно… Вальтер Кёлленберг — личность неприятная, Вы уж поверьте. Хотя война началась всего пару недель назад, мне на стол уже приходили жалобы насчёт превышения полномочий. Они были на его имя. Писали в основном его сослуживцы по дивизии. Тридцать человек находятся в его распоряжении — все садисты, как на подбор. Они известны тем, что все их операции заканчивались успехом. Кёлленберговы отряды также прославились своей бессмысленной жестокостью — так, например, они предпочитают брать в плен, нежели убивать сразу, после чего реализовывать все свои грязные фантазии на телах наших противников. Впрочем, не осуждаю. Всё равно те, с кем мы сражаемся — враги народа, которых необходимо уничтожить, так что церемониться с ними не стоит. Пытки весьма оригинальны: например, мужчин они нередко кастрировали, а женщинам совали лезвия прямо во влагалище; отрезали пальцы, а иногда и целые конечности; тушили сигареты о запястья, а если пленный был ещё и евреем, то ему особенно не везло. Им они выкалывали глаза, обливали бензином и поджигали, заставляли лизать сапоги и многое другое. За это их и прозвали «гестаповцами». Кёлленберг предоставил им полную свободу действий. — Ужас! Это же совсем негуманно, пусть они и наши враги! И неужели Вы им ничего не сделали?!.. — Мариани закрыл рот рукой и еле сдержал желание выблевать недавно съеденный завтрак. — Ну что Вы, Мариани… Сами же попросили рассказать. Да, я им ничего не сделал. Все жалобы я отклонил, а потом Кёлленберг прислал мне письмо лично, где рассказал все эти методы и то, что ради свободной от Америки Италии готов на всё. Он учился на разведчика, поэтому неудивительно, что его операции так прекрасно срабатывали. А после, видимо, догадался, что должность начальника разведки пустует, а у него весьма большие шансы на то, что ему эту должность отдадут. И пришёл сюда… Что же, пока он на испытательном сроке. Позже решу, давать ему генеральские погоны или нет. Паоло невольно отвёл взгляд и стиснул зубы. Он прекрасно понимал, что враги должны быть уничтожены, но… Не таким же способом. — Он же немец по происхождению? — Спросил Мариани. Не то чтобы он судил по расе, но опыт показывал, что итальянцы — народ не особо кровожадный. — Верно. Вы, наверное, слышали об Эрихе Кёлленберге? Штандартенфюрер СС, кавалер Железного креста первого класса. — Да… — Кивнул генерал танковых войск. — Да. — Так это внук его. — Ну… В принципе, это объясняет его жестокость. — Он невольно хихикнул. — Пойдёмте, Мариани. Я не хочу опаздывать. — И Моррети, не дожидаясь его, пошёл дальше. — А почему у него глаза-то жёлтые?.. Возможно, Вам изве… — У него проблемы с печенью, этим всё сказано. У их семейки это наследственное. Антонио возмутился, но промолчал, после чего пошёл за мужчиной. И только они завернули за угол, как увидели самого Кёлленберга. Он оживлённо спорил о чём-то с Ринальди. Генералы остановились, прислушались, понимая, что ссора двух немцев уже означает что-то интересное. — В последний раз говорю Вам, Кёлленберг: идея национал-социализма основана на лженауке и сама по себе является хренью ещё той, хотя бы потому, что «истинных» арийцев не существует, как и «высшей» расы в принципе! — Почему Вы так противитесь истине, герр генерал? Вы же сами — истинный ариец! У Вас идеальная форма черепа, нос, уши, овал лица, и даже мать-итальянка не смогла испортить своими южноевропейскими корнями Ваше происхождение. Разве это не прерасно — ощущать, что Вы принадлежите к высшей расе? — Не знал, что у нас в рядах затесались нацисты. — Тихо прокомментировал Мариани. — Ничему не удивляйтесь, Мариани. Помните, кем был его дед. — Незамедлительно ответил Моррети. — Д… Да как Вы вообще смейте меня чему-то учить?!.. Вы понимаете, кто я такой вообще?! — Мгновенно вскипел Ринальди. — Так я Вас ничему не учу, герр генерал. Я констатирую факт. — Беспечно отозвался Вальтер и небрежно махнул рукой. — Какой «факт», Кёлленберг?! Вы за кого меня принимаете вообще?!.. — А за кого я могу принимать Вас? Только за генерала наших воздушных войск, конечно. — Я не пойму, Вы издеваетесь надо мной?! — Я же вроде сказал, что нет. Ринальди в ярости топнул ногой и схватился за волосы. — Знаете, что, Кёлленберг?!.. Идите нахуй, Вы уволены из-за несоблюдения дисциплины! Пошли вон отсюда, пока я Вас тут не расстрелял! На удивление новоиспечённый шеф разведывательного отдела спокойно отреагировал на эту истерику. Он преспокойно скрестил руки на груди и совсем чуть-чуть нахмурился. — Вы не можете уволить меня, герр генерал. Я состою в сухопутных войсках, Вы — генерал военно-воздушных сил. Уволить меня может лишь генерал Моррети. Verstehen Sie? — Ничё я не ферштейн! Скройся с глаз моих! — Кхм-кхм… — Прокашлялся Моррети, наконец-то вмешавшись в спор. Ринальди и Кёлленберг обернулись на него, видимо, только сейчас заметив. — Господа, вспомните, где вы находитесь. Это вам не бордель. Прошу оставить все свои пререкания на улице. — Увольте этого молодого человека, Моррети! Я уверен, что Вы всё слышали! — Эджидио уничижительно показал пальцем на начальника разведки. — Никто никого не будет увольнять, синьор Ринальди. Успокойтесь. С минуты на минуту начнётся собрание, Вам нужно выглядеть подобающе. К тому же этот молодой человек — шеф нашего разведывательного отдела. — Что?!.. Он же майор, и когда?.. — Вчера ночью, когда начались обстрелы ракетами. Спрашивайте подробности у Бьянки. — Старый маразматик… — Прошипел Ринальди и потёр переносицу. — Пока что он майор, но де-факто разведкой теперь руководит именно он. Если отличится особыми заслугами, то я, так уж и быть, вручу ему погоны бригадного генерала. — Ох, поверьте, Вы во мне не разочаруетесь… — Вальтер положил руку на сердце и отвесил шуточный книксен. — Грамотная разведка превыше всего. — Очень уж надеюсь, что разведка под Вашим командованием нас не подведёт. — Сказал генерал ВВС с такой ненавистью в голосе, что Мариани, стоящий в сторонке, съёжился. — Кхм-кхм. — Прокашлялся он. Как только остальные посмотрели на него, Антонио смущённо показал пальцем на свои наручные часы. — Собрание, господа.