***
Россия устало вздохнул. Ходить с гибсом на руке было неудобно, непривычно и неприятно. Походу, придётся взять незапланированный отпуск на неделю, пока перелом более-менее не заживёт. Конечно, врачи, чиновники, охранники были в шоке, увидев Федерацию в таком состоянии. Ему была немедленно оказана медицинская помощь, и он был отправлен в свой загородный дом в Подмосковье. Журналюги тут же обо всём узнали, и когда парень выходил с больницы, уже столпились возле него, даже охранники не могли оттолкнуть назойливых репортёров. Русскому в лицо уткнулись несколько микрофонов, а надоедливые журналисты начали спрашивать не менее надоедливые вопросы. Но всё это Россия ответил очень меткой фразой, мигом заткнувшей их всех: — Идите нахрен. — Он, пробравшись сквозь толпу, в компании своего лечащего врача, Константина Фёдоровича Устинова, и водителя Виталия, залез в машину и поехал прочь из Москвы, так и не отчитавшись перед чиновниками.***
Величественное белокаменное трёхэтажное строение с покатой крышей из тёмной черепицы встретило начальника и его подчинённых. Виталий припарковал чёрный «Мерседес» перед высоким забором и, вытащив ключ из замка зажигания, вышел из машины, открывая дверь сначала Российской Федерации, а после Константину Фёдоровичу. — Что ж, господин Российская Федерация, Вам придётся временно отойти от дел и пройти курс лечения. — Устало сказал Устинов, снимая своё пенсне и протирая его белым платочком. — Как же так получилось, господин РФ? Я пойму, если Вы не захотите мне рассказывать. Русский внимательно оглядел доктора — это был седой загорелый мужчина шестидесяти двух лет, ростом чуть ниже среднего, с мутно-зелёными глазами и уже проглядывающей залысиной. Руки у него были жилистые, пальцы толстоватые, мозолистые. Кольцо тоже было, но жены — нет. Умерла не так давно от инфаркта. Тем не менее раскисать Устинов не собирался и при Федерации вёл себя так, будто ничего не случилось. Лечащим врачом у воплощения он был с самого его появления, как полноценного государства — с двадцать пятого декабря девяносто первого года, и Россия чувствовал, что может ему доверять. — На собрании я, так скажем, подрался с Королевством Италией. Константин Фёдорович округлил глаза и уставился на пациента: — Фашистом, что успел устроить переполох в мире? Его позвали на собрание? — Его никто не зовёт, он сам приходит. — Вымученно улыбнулся парень. — Этот вонючий ублюдок взбесил меня одним своим видом, я не сдержался и… Последствия Вы видите перед собой. — А я говорил, что Ваш вспыльчивый нрав сыграет с Вами злую шутку. Пойдёмте в дом, Вам нужно отдохнуть и наконец-то перестать думать о всяких фанатиках. — Только он мог обращаться с Федерацией в таком поучительном тоне. Ещё одна причина, по которой Россия его уважал. — А мне… — Подал голос Виталий. — Виталик, ну ты чё? Холостой же, торопиться некуда. А понадобиться ты можешь в любой момент… Поживёшь пока со мной и Константином Фёдоровичем, места у меня достаточно. — Присёк его парень. Водитель пожал плечами и двинулся за начальником. Тот достал ключи и открыл калитку во двор. Работников Россия заранее распустил по домам, да и система охраны тут неслабая. Никакие воры, вандалы и злоумышленники не проберутся во двор или дом, особенно, когда в дорогой, просторной будке отдыхает немецкая овчарка без поводка. Арчибальд был очень активным псом, готовым на всё ради хозяина. Услышав звук открытия калитки, он тут же выбежал из своей будки и кинулся к России. Государство слегка растерянно погладил пса по голове здоровой рукой. В последнее время русский редко тут бывал, и за Арчибальдом ухаживали домработницы. — Оттащить собаку, господин Российская Федерация? — Поинтересовался Виталий. — Да, будь добр, Виталий. Я бы с радостью поиграл с Арчи, но сил почти не осталось. — Ваше слово — закон. — Мужчина подошёл к резвящемуся псу и, схватив его за ошейник, начал оттаскивать от хозяина. Арчибальд недовольно заскулил, упёрся лапами в землю и начал пытаться вырваться из железной хватки водителя, но тот был сильнее. Россия и врач спешно прошли к входной двери, и воплощение достал ключи. Открыв дверь, Федерация зашёл в дом, а за ним вошёл и Устинов. Русский осторожно, стараясь не тревожить сломанную руку, снял обувь и направился на третий этаж, в свою спальню. — Я пойду наверх, Вы же не против? — Нет, конечно. Я подойду через полчаса, и Вы примете лекарства. — Константин Фёдорович так же снял обувь и направился в гостиную. Через пару секунд оттуда послышался шум телевизора. Виталий вернулся через пять минут. Довольно отряхнув руки, он заявил: — Пса я загнал. Нужно ещё машину во двор поставить, вынужден ненадолго покинуть Вас вновь. — Ждём-с, Виталий Сергеевич. — Мигом ответил доктор, не отрываясь от просмотра новостей и одновременно с этим раскладывая лекарства из своей сумки.***
РФ из последних сил дошёл до кровати и плюхнулся на неё, раскинув руки в стороны (только здоровую; загипсованная теперь лежала на груди). Всё тело ужасно болело, ноги частично онемели, глаза закрывались от усталости. Королевство очень силён, и это просто чудо какое-то, что он сломал ему только руку. Сам Федерация уступал итальянцу по телосложению и был более худым, но выше ростом и, несмотря на его внешнее превосходство, сильнее. Тем не менее вышел из этой драки фактически проигравшим… Если б не Иран, то всё могло бы кончится иначе. Русский устало повернул голову налево, устремляя взгляд в приоткрытое окно. На улице только-только начинало темнеть. — «Понедельник — день тяжёлый.» — Подумал парень, кинув взгляд на календарь и обнаружив, что май медленно, но верно подходит к концу — сегодня уже двадцать четвёртое число. Это собрание — самое отвратительное за всю историю собраний, это точно. Хорошо, что хотя бы Германии там не было. Вместо него этот холёный, напыщенный Берлин. Не то, чтобы России было не всё равно — всё-таки после «предательства» немца он таил небольшую обиду на него. Все они, НАТОвцы, одинаковые. Все они — лицемеры. Ранее РФ уже слышал о Берлине и видел его в нескольких новостных репортажах, но лично не встречал никогда. Это «второсортное» воплощение создавало вокруг себя неприятную ауру. Русского не покидало ощущение, что немецкая столица — очередная подлиза США, не имеющая своего мнения. Размышляя о немецких воплощениях, Россия невольно вновь пришёл к мысли: — «Как там Германия?..» — Уж не избавились ли от него по-тихому? После того, как он попал под «домашний арест», от него ни слуху ни духу. Машинально Федерация потянулся к карману пиджака, чтобы достать оттуда телефон и попробовать дозвониться до своего бывшего союзника. И удивился, нащупав там что-то тонкое и прямоугольное. Точно, конверт от Венесуэлы! Как он мог забыть?.. Россия судорожно достал цветастый конверт с перекрещенными флагами и распаковал его. Там явно не было каких-то предметов, лишь несколько листков бумаги. Выудив, по его подсчётам, семь листов, парень с интересом стал читать первый. Там был текст, написанный чёрной ручкой. Почерк был крупный и размашистый. Венесуэла не поленился написать его на русском языке, хоть и с определёнными ошибками в окончаниях слов и построении предложений. «Hola, Россия! Я тут найти кое-что интересное. Честно, я давно подозревать, что Аргентина что-то скрывает, но не так давно найти доказательства. Думать, за это его могут засудить. Твой предшественник, Союз Советских Социалистических Республик — главный победитель в той ужасной война, поэтому эти фото я предоставляю лишь тебе. Можешь решать, что с ними делать. С Аргентиной я знаком давно, но устраивать подлянку не собираться. Не могу передать его, хоть он и Иуда для нас. Добровольно покрывать нацисты — это ж надо! Решай сам, что делать с этими фото. Удачи!» РФ в недоумении отложил письмо южноамериканца на постель. Увиденная фотография заставила его округлить глаза и приоткрыть рот от удивления. Чёрно-белое, видимо, сделанное в конце первой половины двадцатого века, фото Аргентины, пожимающего руку… Адольфу Эйхману. Да-да, тому самому основоположнику холокоста, начальнику «еврейского» отдела РСХА. Причём Аргентина выглядел таким довольным, будто пожимал руку не нацистскому преступнику, а какому-нибудь известному на весь мир учёному. У России практически мгновенно вспотели руки. Походу, фото было напечатано на бумагу так же давно, как и сделано на фотоаппарат, так как бумага тут же немного надорвалась под пальцами Федерации. Русский брезгливо откинул её в сторону. Взгляд упал на вторую фотографию; нацистского чиновника на ней он узнал благодаря подписи Венесуэлы — это был Эрих Кёлленберг. РФ, тогда ещё РСФСР, прекрасно запомнил этого человека — Кёлленберг бесчинствовал на территориях Белорусской ССР. За годы войны по вине штандартенфюрера погибло более десяти тысяч советских граждан. Мирных, в основном. На фотографии Кёлленберг выглядел абсолютно по-другому: на нём были надеты обычный строгий костюм, начищенные до блеска ботинки и изящные белые перчатки. Причёску он тоже сменил. Мразь довольно улыбалась и сидела напротив того же Аргентины, пафосно положив руки на подлокотники кресла. Неизвестно, что он забыл в Южной Америке, ведь после войны и до конца своей жизни кантовался в Италии… Возможно, какие-то политические дела. Россия сжал губы и вновь отбросил фотографию в сторону. Ещё три фотографии с немецкими преступниками и Аргентиной. Их русский отбросил, даже не собираясь рассматривать. Собирался отбросить и последнюю, но она привлекла его внимание тем, что там был запечатлён… Не человек. Русский внимательно уставился на неизвестного, стоящего напротив Аргентины и разговаривающего о чём-то с ним. Нет. Это невозможно. Просто невозможно. Противоестественно. На фотографии был изображён Третий Рейх.***
— Расскажи мне побольше об этом Итальянском Королевстве. Для того, чтобы выбесить, как ты выразился, «одним своим видом» необходим настоящий талант. Я знаю, поверь. И, хоть в политике давным-давно не участвую, узнать что-то новое о твоих будущих союзниках мне охота. — Первая Персидская империя вальяжно развалился на диване и налил себе в бокал красное вино. Иран тяжело вздохнул и отложил ручку в сторону. После того «неудачного» собрания у него всё из рук валилось. А ещё ему очень хотелось спать. Его далёкий предок, видя, что он прилетел в Тегеран в таком отвратительном настроении и с очень усталой физиономией, тут же начал расспрашивать обо всём. Иранец, не видя способа отвертеться от назойливого древнего воплощения, рассказал ему всё. Держава Ахеменидов с задумчивым видом сел на излюбленный диван и молчал несколько минут, давая мусульманину долгожданную тишину, но после, медленно покачивая бокалом из стороны в сторону, спросил тот самый вопрос о Королевстве. — А что мне про него рассказывать? Ты сам был свидетелем Второй мировой, когда мой предшественник сидел на моём месте. Меня тогда даже не существовало. Это ты должен знать о нём всё, а не я. — Персия во Второй мировой участие не принимала. Мы были наблюдателями. Я, конечно, слышал об операции «Хаски» и последующем падении фашистского режима в Италии, слышал, что тамошнее воплощение арестовали, как и того диктатора, но никогда в эту тему не углублялся. Я знал, что после войны Итальянское Королевство отказывался выходить на публику, а после своего смещения скрывался где-то в Албании, а после… Я, как и все, думал, что он умер. А ты… Потомок, ты же с ним виделся, и я знаю, что ты прекрасно составляешь психологические портреты. Исламская Республика откинулся на спинку стула и, сняв очки, закрыл лицо рукой. — Он вспыльчив, самоуверен, хитёр и коварен. Ярый авантюрист и шантажист. Фанатизм на лицо. И руки у него не по локоть, а по плечи в крови. Но он также терпелив и готов ждать очень долго, если нужно. — Иранец потёр переносицу. — А ещё, как я понял, он очень активный. Видел бы ты, как он двигается и жестикулирует. Истинный итальянец, что ещё сказать? — Усмехнулся шиит. — Это всё, что я смог понять. В будущем мы будем общаться ещё, и я, если это утолит твоё любопытство, составлю полноценный психологический портрет и поподробнее напишу о нём на бумаге. — Буду очень рад. — Мидо-Персия издал смешок и отпил немного вина. — А что с его союзниками? — Японец очень раздражает. Таиланд… Не могу я женщин без хиджаба воспринимать, так и хотел ей сказать: «Что ты за развратница?! Невежественно ходить женщине без хиджаба. Это харам! Надень хиджаб, пожалуйста.». Но я услужливо молчал по понятным причинам. До сих пор не могу принять то, что существуют другие верования, кроме ислама. — Понимаю. — Беспечно ответил Ахеменидская Держава. — И… Я был, признаюсь, удивлён, что олицетворение христианства, — Иран поморщился на последнем слове и снял тюрбан, положив его на стол. — Ватикан… Он с ним в сговоре. — А вот это уже неожиданно. — Древнее государство залпом допил вино и с громким стуком поставил бокал обратно. — Никогда бы не подумал, что христианин будет добровольно сотрудничать с фашистом. Разве это не нарушение его собственных заветов? — Не знаю, не разбираюсь в чужой религии. И совсем скоро мне нужно совершать аср, — Иной раз Первая Персидская империя удивлялся, как мусульманам хватает времени на свои дела и выполнение обязательных молитв одновременно. — да, а потом у меня встреча с Высшим руководителем. Желательно начинать готовиться прямо сейчас. — Опять ты куда-то убегаешь. — Разочарованно проговорил Держава, смотря на огонь в камине и подкидывая туда дров. — Я, в отличие от тебя, действующее воплощение. Я есть государство, понимаешь? Аллах послал меня сюда для того, чтобы… — Я понял, можешь не продолжать. Иди уже. — Иногда мне не верится, что тебе больше двух тысяч лет. — Иран вновь надел тюрбан и очки и направился на выход. Уже схватился за ручку, как услышал позади себя: — Не забудь наконец-то помириться с Палестиной. Послушай старика. — И зороастриец хрипло рассмеялся.***
За окном смеркалось. Медленно, но верно. Германия сидел в гостиной своего «фамильного» поместья. Оно было построено в конце семнадцатого века ещё при Пруссии, позже стало традиционным гостевым домом многих других немецких воплощений. Тут принимал герцогов и герцогинь Германская империя, приезжал любоваться чудесными лесными пейзажами Веймарская Республика, тут же регулярно встречался Третий Рейх с фельдмаршалами, эсэсовцами, министрами и другими важными нацистами. А вот сейчас сюда сослали ФРГ в качестве наказания за то, что он не поймал фашистских ублюдков. Боже, как же это унизительно; будто бы он не самостоятельное воплощение, а нашкодивший шестилетний ребёнок. И неизвестно, сколько ещё дней тут придёться куковать. Наверное, фрау Меркель и остальной Бундестаг так краснеет за него… Отвратительно. Он бесцельно сидел на большом диване с чёрной кожаной обивкой, медленно помешивал ложкой кофе в чашке и смотрел телевизор. Там шло какое-то бессмысленное ток-шоу, но Германия, не отрываясь, наблюдал за тем, как ведущий задаёт вопросы какой-то актрисе, так как заняться больше было нечем. Это бездействие сводило немца с ума, и он чувствовал, что свихнётся в этом месте гораздо быстрее, если немедленно не приступит хоть к какой-нибудь работе. Конечно, играть в шахматы с Баварией, что иногда приезжал сюда, было весело, да и отдых точно пошёл ему на пользу, но… Примерно на восьмой день нахождения здесь ему жутко захотелось вернуться к своим обязанностям и банально проверить, что там с организацией, в которую он вложил очень много денег — СПХЛЧ. Но такие привилегии давать ему никто не собирался. — Erzählen Sie mir bitte von Ihrer Filmografie. — Поинтересовался у актрисы ведущий. Женщина заговорила, но её ответ прервал звонок телефона. ФРГ растерянно взял трубку и вздохнул с облегчением, увидев номер Оливера Бейкера — генерального секретаря Союза Против Худших Личностей Человечества. После «смещения» Германии должность руководителя СПХЛЧ перешла к нему. — Алло? — Привычно спросил Федеративная Республика, когда снял трубку. — Здравствуйте. — С ноткой печали в голосе поздоровался Бейкер. — У меня для Вас плохие новости. — Здравствуйте. Какие именно? Сегодняшний мир состоит из плохих новостей. — Попытался отшутиться немец. — Союза Против Худших Личностей Человечества больше не существует, господин. — Ч… Что?.. — Шокировано переспросил он, и пальцы его невольно разжались. Чашка тут же упала на ковёр, и кофе медленно разлился коричневым пятном на его поверхности. — Повторите, герр Бейкер. Я не ослышался? — Нет, к сожалению. Мы с… Мы с остальным советом только что совещались с США. У нас была видеоконференция. И… Он заявил, что распускает СПХЛЧ по причине того, что он не справился со своими обязанностями. Все его сотрудники могут продолжить карьеру в полиции или уйти в отставку, потому что с этого момента никакого СПХЛЧ больше существует. — Как не существует?!.. Это невозможно! Я не давал разрешения на роспуск организации!.. — ФРГ одолели два чувства: гнев и опустошённость. Сколько лет… Да они с семьдесят второго боролись с разными гадами, они стольких переловили и отправили за решётку или на эшафот, они… Он же, несмотря на Холодную войну, сошёлся во мнениях с ГДР, и они вместе управляли этой организацией вплоть до третьего октября девяностого года! Союзом Против Худших Личностей Человечества были довольны все, даже СССР присылал в его ведомство благодарственное письмо, а теперь… Его главного детища больше нет по такой тупой причине?! — Да как он посмел распустить Союз без моего согласия?!.. Германия почувствовал, как Бейкер сжался. — Но ведь… СПХЛЧ был создан не только по Вашей с ГДР инициативе. Вспомните, это ведь США и СССР дали добро на его создание. СССР давно развалился, а у США есть полное право распустить Союз по своему желанию. — Ich verstehe nicht… Я не понимаю… Почему?!.. Неужели от одного провала?.. — Выговаривайте это господину США, господин Германия. Новость я доложил, остальное не входит в мои обязанности. Больше я не Ваш подчинённый. До свидания. — И он повесил трубку, не дав сказать уже бывшему начальнику и слова.***
— あなたが要求したように、我々はいくつかの中国人を誘拐しました。 あなたの発明は完璧に動作します！ — Восхищённо воскликнул Хигучи, вертя в руках «Коллекционер душ». Японская империя ухмыльнулся и повернулся к министру здравоохранения. До этого он с интересом рассматривал ночной Токио. Как же непривычно видеть город с такой огромной высоты… Его резиденция и рядом не стояла по сравнению с резиденцией его преемницы. — よかった樋口 — Он подошёл ближе. Сакамото невольно сглотнул. — 岡田さんはどうですか？ 彼の任務に対処する？ — はい、産業大臣は、あなたが要求したように、すでに大量生産に"反アメリカワクチン"を開始しています。 すぐにすべてが以前と同じになります Японец широко улыбнулся и прищурился, после чего кивнул. — 中川は? 日本民族同盟の人々は私の期待に応えましたか? — 中川はまだ自分自身を証明する時間がありませんでしたが、私を信じて、あなたは選択に間違いをしませんでした。 バカはこのパーティーに募集されていません — С гордостью пояснил Хигучи. — よし その後すぐに研究室に行き、理想的な兵士の公式を推測し始めてください！ できるだけ早くこれを行い、最終的にアジアへのハイキングを開始する必要があります。 私たちはこのためにあまりにも長い間待っていました。