***
Брак итальянской аристократки и немецкого миллионера оказался очень выгодным. Карл фон Вебер, несмотря на то, что был старше Маргариты Ринальди на пятнадцать лет, хоть и не смог полюбить её по-настоящему, но смог обеспечить её всем необходимым. Уже на второй год брака у них родился сын — Рудольф. Рудольф фон Вебер, который впоследствии возьмёт себе псевдоним — Эджидио Ринальди. Карл был владельцем крупной компании по производству автомобилей, очень уважаемым и важным мужчиной. После свадьбы Маргарита переехала из Флоренции в Потсдам, где и родила сына, но не об этом история. Карл, хоть и не состоял в каких-либо политических партиях, но, подобно Кёлленбергу, активно поддерживал фашистов, да и Маргарита недалеко от него уходила. Она убедила мужа инвестировать в Национальную Итальянскую Партию. Позже и их сын под давлением родителей запишется в фашисты. Когда по новостям объявили о том, что Королевство Италия жив-здоров и бегает по миру, собирая своих бывших союзников, и что Интерпол начинает их масштабные поиски, чета фон Веберов заявилась к высшему руководству НИП и, как следует обсудив с ним всё, пришла к самому логичному решению — поехать в штаб-квартиру Интерпола и дать на лапу кому надо. Конкретнее — президенту Международной полиции.***
Сен-Клер Буаселье, тогдашний (да и сегодняшний тоже) президент Интерпола был давно знаком с Карлом фон Вебером, поэтому с радостью принял его в Лионе. А когда вместе с ним прибыла фашистская делегация в лице Манчини, Моррети и Бьянки, то насторожился. Разговор с ним, вице-президентами и генсекретарём вышел долгим и мучительным. Переговоры длились три дня. В итоге лидеры полиции пошли на уступки и с удовольствием прикарманили себе по два миллиона долларов каждый. Бо́льшую часть денег, конечно, собрал Вебер, но часть пожертвовала и партия. Фашисты и Интерпол условились о так называемых «слепых поисках» — операциях, при которых полиция делала вид, что что-то делает. На деле же она лишь формально занималась поисками Королевства и его шайки, но что-то действительно опасное против них не предпринимала. — Пусть эти фашисты делают, что хотят, лишь бы Третью мировую не развязали. — Буркнул тогда Буаселье, принимая чёрный портфель, наполненный зелёными банкнотами, из рук фон Вебера. Сен-Клеру и остальному руководству Интерпола понадобилось немало времени и денег, чтобы убедить своих сотрудников отстать от «преступников» и не воспринимать их, как что-то действительно опасное. Поэтому и сдирали со стен бумаги с фотороботами бывших государств — приказ обязан быть выполнен, хотя среди обычных полицейских взяточничество начальства вызвало массу негодований. Правительству стран НАТО и ЕС, естественно, ничего об этом не рассказывали. Так миллионер, трое фашистов и отсутствие понятия «справедливость» у президента Интерпола спасли Итальянское Королевство от правосудия.***
«Имя: Эрнст Ганс Рихтенбруннер. Дата рождения: 16.11.1986 Рост: 192 см. Раса: европеоидная. Национальность: австрийская. Отношение к религии: лютеранство —> католицизм. Отличительные признаки: на лице имеются шрамы; много курит и пьëт. Краткая биографическая сводка: родился в Больцано в австрийской семье; братьев и сестёр не имеет. Рихтенбруннеры жили в Трентино-Альто-Адидже (Трентино-Южном Тироле) задолго до того, как Итальянскому Королевству по результатам Первой мировой войны была передана данная область. Они отказались переезжать в Германию при соглашении А. Гитлера и Б. Муссолини, за что получили клеймо даблайберов и прошли полный процесс итальянизации. Не имели связей ни с НФП, ни с НСДАП и не принимали участие в обеих мировых войнах. Отец, Йозеф Рихтенбруннер (1960-н. в.), работал железнодорожником, мать, Лючия Эко (1963-2020), была торговкой фруктами и овощами. Все предки Э. Рихтенбруннера были из крестьян. Образование: высшее, имеется докторская степень по военным наукам. В армии отслужил. К уголовной ответственности привлекался дважды (оба раза — за пьяные дебоши). Изначально по вероисповеданию — лютеранин, принял католичество в 2010 г.. В НИП вступил 04.01.2009. Окончил военную академию с отличием, в армии отличился заслугами и благодарностями председателя Совета министров Драги и министра обороны Гуэрини, в результате чего заработал к 30-ти чин подполковника. С 2009 г. женат на Ортензии де Эволе (член НИП с 2004 г.), старшей сестре Марсилио де Эволы. Имеет двоих детей: Готтлиба (2010 г. р.) и Сюзанну (2013 г. р.). С началом Четвёртого флорентийского бунта встал на сторону фашистов и был отправлен в должности подполковника в сухопутные войска под руководством генерала Г. Моррети в 1-ую пехотную дивизию полковника У. Вольфа.» Италия захлопнул личное дело единогласно выбранного главы ДГСС, что сейчас сидел напротив него, Моррети, Бьянки, Роатты и Манчини. Визель уже успел всё записать — и в блокноте, и на диктофон — и направился в типографию — предъявлять свои труды тамошнему начальству, чтобы оно в ближайшие дни раструбило данную новость по всем уголкам оккупированных земель. Несмотря на то, что все эти пять личностей добровольно проголосовали за Рихтенбруннера, Италия не мог не отметить, что Роатта выглядел раздражённым, а Бьянки словно бы отдал свой голос не из-за того, что вышеупомянутый австриец как-то особенно отличился на фронте, а из-за того, что остальные кандидаты были настолько плохи, что Рихтенбруннер, тоже не отличавшийся безупречной репутацией, был лучшим среди худших. Он был ставленником Моррети, но даже достопочтенный генерал не характеризовал его, как прилежного работягу: «Не буду Вам лукавить, пьёт он много. И скандалить любит. Но по натуре своей — холерик и по совместительству трудоголик, так что не волнуйтесь, работу выполнит на все сто. К фашизму лоялен и Вам, вождь, очень предан, так что не ожидайте от него какой-либо самодеятельности.». — «Ну пьёт так пьёт, у всех есть слабости.» — Подумал тогда фашист. Выбора у него всё равно не было — Эрнст Рихтенбруннер был единственным, за кого всезнающие члены партии проголосовали дружно впятером. Конечно, он мог бы отослать не особо понравившегося ему австрийца и лично назначить человека на пост руководителя ДГСС, но лёгкий страх перед возможным неправильным выбором всё же сдерживал его желания. Королевство отложил чёрную папку со зловещей надписью «совершенно секретно» и вновь осмотрел Рихтенбруннера, сложив пальцы домиком. Тот сидел в кресле напряжённо, положив руки на подлокотники и впившись в них длинными паучьими пальцами. Этот высокий мужчина в идеально отглаженном кителе с орденами и начищенных до блеска сапогах не внушал ни доверия, ни недоверия. Несмотря на имя и происхождение, он явно не был чистокровным австрийцем — глаза карие, какие-то невыразительные и чуть-чуть покрасневшие, волосы каштановые и идеально прилизанные, покрытые лаком так, что блестели. Лицо вытянутое, губы бледные и вечно будто бы поджатые, брови тонкие и чуть сдвинуты к переносице. Выделяли его неприметную рожу указанный в признаках орлиный нос и ярко выраженные шрамы, лозой обвивашие левую щёку — когда-то давно, ещё в начале армейской службы, прямо перед его лицом разорвалась граната, из-за чего он чуть не лишился слуха. С тех пор его физиономию, не особо отличавшуюся красотой (хотя тут, конечно, дело вкуса), украшает данный узор. Харизмы у Рихтенбруннера, определённо, не было, зато была огромная работоспособность и, как бонус, фанатизм. Шестое чувство подсказывало итальянцу — австрияк бунтовать не станет. Ещё раз взвесив все «за» и «против», он оглядел сидящих генералов и обратился к Рихтенбруннеру: — Решение единогласно. Поздравляю с повышением, товарищ Рихтенбруннер. — Он достал из-под стола конверт и положил его на столешницу, придвинув ближе к подполковнику. Тот нерешительно взял его и посмотрел на вождя, невинно хлопая короткими ресницами и молчаливо вопрошая: «можно открыть?». — Открывайте, не бойтесь. — Любезно подсказал фашист. Осторожно распаковав конверт, он извлёк оттуда погоны бригадного генерала. Глаза его округлились, а рваные губы в ту же секунду растянулись в широкой ухмылке; он вновь посмотрел на вождя — преданно, откровенно, фанатично, насколько вообще позволяли его невыразительные кукольные глаза. Италия улыбнулся в ответ. — Спасибо Вам, вождь. Я не знаю, как Вас отблагодарить за подобное. — Он протянул ему свою костлявую ладонь, покрытую множеством маленьких царапин и шрамов; на мгновение воплощение увидел совсем уж не мужское, худое и бледное запястье. — Разберётесь там со всеми. На Вас возложена огромная ответственность. Если не оправдаете ожиданий, то я не поскуплюсь отправить Вас в наш лучший трудовой лагерь. — Он достал специально заготовленные документы и положил их перед теперь уже генералом. — Подпишите. Рихтенбруннер послушно взял ручку и поставил свою длинную витиеватую подпись везде, где только можно. После того, как данная операция была проведена, генерал-майор придвинул документы обратно к Королевству. Тот сложил их в специальную папку и отдал её Моррети. — Что же, надеюсь, что я не ошибся с выбором. Примите мои поздравления ещё раз. — Он протянул руку, и австрияк с удовольствием пожал её, скромно улыбаясь. — В этом даже не сомневайтесь, вождь!***
25.VI.2021 (10 часов 15 минут)
На церемонии открытия штаб-квартиры ДГСС присутствовали практически все высокопоставленные лица. Главное Управление Государственной Безопасности заняло дворец, ранее принадлежавший савойскому принцу Витториано, на углу проспекта Джакомо Маттеотти — столь ненавистной личности для фашистов. — «Клянусь Богом, возьмём Рим, и я переименую данный проспект во что бы то ни стало!» — Думал Италия, пока Рихтенбруннер произносил свою речь с трибуны. Делал он это бездарно, примерно как восемьдесят процентов современных политиков. Несмотря на то, что итальянизация на этом человеке завершилась окончательно после того, как он перешёл из лютеранства в католичество, он так и не смог приобрести характерный для итальянцев темперамент. На данное мероприятие собралось действительно много народу — как-никак, а учредили новый госорган. Тут были и министры, и военные, и даже журналисты. Моррети стоял справа от генерал-майора и внимательно наблюдал за ним, Роатта недовольно расположился где-то на заднем плане и попивал кьянти, де Эвола тихонько стоял в сторонке в своих чёрной шинели и феске, беседуя с сестрой. Ринальди брезгливо оглядывал нового коллегу-австрияка, Арктурус, что за это непродолжительное время значительно нарастил влияние и теперь являлся серым кардиналом всех ВВС, сцепил руки перед собой и молча наблюдал, щурясь. Бьянки внимательно смотрел на выступающего, будто бы не верил, что данная личность теперь будет управлять столь важным аппаратом; Манчини, казалось, вообще не был заинтересован в словах бригадного генерала; Мариани скромно примостился слева от Моррети и временами поглядывал на австрийца. А полковник Ульрих Вольф стоял справа от трибуны, держа в руке стакан воды, и вообще ничего не понимал. Вчера Эрнст Рихтенбруннер, его ближайший помощник, считай, адъютант, подполковник, не особо стремящийся за новым званием, сегодня — генерал-майор, доктор военных наук Эрнст Ганс Рихтенбруннер. Военный не мог не отметить, что его бывший подчинённый выглядел безупречно, роскошно: надел генеральский китель-пиджак, белую рубашку с чёрным галстуком, фуражку с золотым орлом. Фигура его была высокая, статная — настоящим ценителям подобных мужчин её можно было бы разглядывать часами, но особенно часто взгляд Вольфа цеплялся за массивный золотой мальтийский крест с перекрещенными шпагами, висевший у него на шее — высшая награда за военные заслуги. Даже у него, военного с двадцатилетним стажем, такого не было. Жизнь удивительна. Рихтенбруннер, кстати, наконец-то закончил свою речь на типичных морретьевских лозунгах по типу «враг будет разгромлен, победа за нами» и поднял правую руку, салютуя по-римски. Возможно, немногочисленные нацисты вроде Хайльманна и Кёлленберга усмехнулись про себя, думая, что зигуют. Учреждение чего-то подобного не могло остаться без соответствующих празднований — в другом конце гостевого зала их ждал пафосно накрытый шведский стол. Очередная попойка, да. — А теперь — Генерал-майор указал на стол. — прошу всех к столу. Высокопоставленные лица тут же разговорились и направились запивать все свои беды алкоголем, а новоиспечённый руководитель ДГСС опёрся левой рукой о трибуну, правой же достал портсигар с зажигалкой и закурил.***
— Ага… Позже перезвоню, не могу сейчас говорить. — Вальтер Кёлленберг повесил трубку и убрал смартфон в карман кителя. Взгляд его внимательных глаз зацепился за новоявленного начальника. Тот стоял, держа между длинными узловатыми пальцами сигарету, и весело беседовал с Кальцабиджи. Кальцабиджи. Рудольфо Кальцабиджи. Это имя набатом звучало в голове майора. При виде невысокого седого лысоватого полковника лет пятидесяти пяти (а точнее возраста ему дать никто почему-то не мог) с неестественно идеальным для его непримечательной физиономии носом, вечно дрожащими веками и тёмным ненавидящим взглядом люди всегда следовали двум вариантам: а) бежать без оглядки и молиться, чтобы он тебя не окликнул; б) встать, как вкопанный, по стойке «смирно» и, если он, не дай Бог, начнёт с тобой беседу, то выслушать всё со снисходительной улыбочкой и безропотно ответить на все его вопросы. Нет, полковник Кальцабиджи не был суровым психологическим тираном, не орал на людей только из-за того, что они ниже его по статусу и не расстреливал, в отличие от Рихтенбруннера или Моррети, своих адъютантов только потому, что они говорили слишком много или слишком мало, нет, боялись его по другой причине. Кальцабиджи сам по себе играл роль доброго дядьки, который не гнушается лишний раз отсыпать немного денег, правда, в долг и под проценты. Боялись его, потому что знали, что это маска, а настоящая его личина — беспощадный жестокий садист, не останавливающийся ни перед чем. И в партию он пришёл не из-за идеологии, а из-за жажды наживы. Никто даже не сомневался, что, если бы вместо фашистов были социалисты, коммунисты или какое-нибудь подобное левачьё, то Кальцабиджи без сомнения так же вступил к ним и, если надо, то кричал бы лозунги о равенстве и о том, что пролетариям всех стран надо объединиться. Он был человеком аполитичным, но столь преданным и ценным, что всем было как-то плевать. Особенно было плевать Санторо — она была (и есть) его подружкой и, возможно, партнёршей, но это всего лишь слухи. Полковник для многих был тёмной лошадкой, но всем было очевидно одно — он ярый националист. — Здравствуйте, доктор Рихтенбруннер. — Поздоровался Кёлленберг и протянул руку вверх. Генерал-майор неохотно пожал её и вновь облокотился на кафедру с микрофоном. — Здравствуйте, майор Кёлленберг. Вы уже ознакомились с новым руководством? — Да, я изучил ту брошюру от корки до корки. — Всем новоиспечённым сотрудникам ДГСС выдавали увесистую брошюру с подробным описанием устройства и иерархии их организации. У Кёлленберга была отличная память, и он без проблем запомнил, что теперь он руководит III Управлением ДГСС — Внешнеполитической Разведывательной Деятельностью. — Это замечательно, Кёлленберг. — Саркастично подметил Кальцабиджи и щёлкнул пальцами. — Надеюсь, мы с Вами поладим, и Вы не разочаруете вождя или многоуважаемого доктора Рихтенбруннера. — Мы с Вами и так в хороших отношениях, разве не так? — Не менее саркастично ответил майор. О том, что они, мягко говоря, не в самых лучших отношениях, знали все без исключения. — Увы, но нашим отношениям есть, куда развиваться, я бы хотел иметь право называть Вас хотя бы приятелем, мой милый Вальтер. Кёлленберг поджал губы. «Без сомнения, Кальцабиджи хочет меня выбесить и заодно выяснить слабости.» — Подумалось ему. — Нашим отношениям некуда развиваться, герр штандартенфюрер, мы по разные стороны разведки. — Эберхардт закатил глаза и небрежно махнул рукой. Руководитель IV Управления ДГСС неопределённо передёрнул плечами; судя по его нервно задёргавшемуся глазу, немцу удалось вывести его из себя. — Приветствую вас, мои партийные товарищи. — Громко щёлкая шпорами, к ним подошёл фон Хайльманн. Он сегодня выглядел очень красиво, но вычурно, впрочем, как всегда: белые фуражка и шинель великолепно смотрелись на фоне чёрного галстука и такого же цвета брюк, а его глаза, сами по себе сложившиеся в тоскливый, грустный и неестественный разрез, делали его похожим на ангела. — Здравствуйте, синьор министр. — Кальцабиджи выкинул руку вверх, салютуя, а остальные последовали его примеру. — Отставьте эти формальности. — Иоахим завёл руки за спину. — Герр Кёлленберг, скажите, как проходит подготовка к операции? Кёлленберг сцепил руки перед собой и медленно качнулся вперёд. — Ну так-то уже всё готово, сейчас мы подготавливаем финальные части, а там уж можно и на следующей неделе… — Ах, так Вы про Вашу немыслимую операцию по похищению посла и генерала? — Кальцабиджи усмехнулся и указал на коллегу пальцем. — Простите, синьор министр, но я давно произвёл расчёты и понял, что успех данного плана маловероятен. Вальтер закатил глаза и вновь качнулся вперёд: — Герр штандартенфюрер, принесите нам что-нибудь выпить, пожалуйста. Рихтенбруннер усмехнулся и поднёс сигарету ко рту. Полковник указал ладонью в сторону стола. — С превеликим удовольствием, мой милый Вальтер. — И неспешно удалился. — «Dreckskerl.» Доктор тем временем прокашлялся в ладонь и затушил окурок прямо о кафедру. — Да я бы и сам выпить не отказался. Пойдёмте, господа. Тут есть шикарный бренди. Заодно и познакомлюсь с Вашей супругой, я слышал, что она ещё красивее, чем Вы. Хотя, кажется мне, что никого красивее Вас в этом зале нет. — Обратился к министру генерал, улыбаясь уголком губ. Хайльманн усмехнулся и, казалось, немного смутился: — Только не после двух бокалов шампанского.***
Амир-Мохаммед Дехгани осторожно поднялся, оглядываясь вокруг. Вокруг громыхали взрывы и горел огонь. Пепелище всюду. И трупы. Его, наёмника, давно уж перебросили с туринского направления куда-то на Апеннины, в Умбрию. Пока начальство устраивает во Флоренции пирушки, он вместе с остальными наёмниками, сквадристами и прочими солдатами бьётся в горах за очередную деревню. Теперь он находился в корпусе генерала Унгаретти, и его ближайшим соратником считался полковник Пристли. С ним отношения не срослись практически сразу, и Дехгани жалеет, что с Амброзио его более ничего не связывает. Наёмник вновь огляделся: трупы действительно были повсюду. Вот, например, Кахраман — совсем молодой парень, которого дома ждёт жена с маленькой дочкой. Не дождётся. — Полковник, осторожно! — Проорал солдат-горняк, так называемый «alpini». Их тут много, целые горнострелковые дивизии ходят. Их форма белая, галифе — коричневые, а на головах забавные такие шапочки с чёрным пером. Послышался выстрел — и очередной НАТОвский солдат свалился замертво. Дехгани обернулся на выстрел и уставился на вражье тело. Американец. — Парень, ты мне жизнь только что спас. — Он взвалил автомат на плечо и вытер лицо от копоти тыльной стороной ладони. Слова плохо до него долетали — контузило. Его и до этого контузило, но в этот раз как-то особенно болезненно и сильно. Перс дотронулся до уха и ощутил там что-то мокрое. Посмотрел на пальцы — кровь. — Полковник, Вы в порядке? — Горняк подошёл ближе, пощёлкал перед лицом пальцами. — Я не понимаю. «Колонелло, колонелло». Я это. А что ты там балакаешь дальше я не понимаю. — Вас контузило, Вы меня слышите вообще? — Солдат крепче сжал свой автомат и заозирался по сторонам в поисках снайпера. Но вокруг были лишь полыхающие здания и обгоревшие тела. — Я позову старшину Нэро, он должен помочь. — Не понимаю. — Не понимаете? Ну хоть слышите. Пойдёмте, хватит на сегодня Вам войны. Скоро тут будет вражеское подкрепление. — Он осторожно взял его за локоть, повесив автомат на плечо, и повёл куда-то прочь из города. Дехгани даже не сопротивлялся — щас подлечится немного, а там опять в бой.***
Россия вот уже пятнадцать минут стоял у окна своей московской квартиры на Арбате, наблюдая за мельтешащими далеко внизу людьми. Он давно перебрался из пригорода сюда. Рука срослась где-то три недели назад и гипс сняли, но опираться на неё всё ещё было немного больно. Федерация настаивал на том, чтобы перебраться в Кремль и начать наконец-то работать, убеждал Константина Фёдоровича в том, что тунеядствует, но доктор настоял на своём. «Нет. Вы начнёте работать не раньше первого июля!» — Решительно заявил он. А что воплощение скажет в ответ? Тем не менее ему удалось убедить врача разрешить ему переехать поближе к работе и начать заниматься бумажками. Волков тоже теперь «пахает» тут, на Арбате. Он и не особо возражал… — Ну что Вы, господин, уж пятнадцать минут там стоите! Не окаменели ли? — Спросил Павел, громко шелестя документами. — Не тунеядствуйте, Волков. Работайте. — Россия думал об Италии. Жертв там набралось уже более пятидесяти тысяч. Среди гражданских. Среди солдат — где-то двадцать тысяч среди фашистов и двадцать пять среди республиканцев и НАТО. Там, далеко, но при этом так близко, решалась судьба миллионов, да что там, судьба всего мира решалась. Ситуация на фронте до сих пор не складывалась в чью-то конкретную сторону. Фашисты очень хорошо дрались, было трудно не признать это. Кто бы мог подумать, что писатель станет таким хорошим генералом, а Королевство так поднимет их дух? Недавно Лаврову пришла телеграмма от их министра иностранных дел. Немец разослал её всем — и НАТО, и России, и даже Китаю. НАТО все его телеграммы рвёт на мелкие клочки, Россия до сих пор не знает, что ему ответить, а Китай просто молчит. Может и им, депутатам, молчать? Не могут же они на полном серьёзе согласиться на встречу с фашистским министром? Нет? С Японией дела, впрочем, не лучше. Она и до этого требовала Курилы, на теперь претензии посыпались, как из рога изобилия. До конкретных угроз дело не дошло, но отношения испортились окончательно, тут уже никакая дипломатия не поможет. Интересно, долго ли ещё продержится тамошняя хунта у власти? ЦРУ пока со своей задачей не справилось, а вот Яи, кажется, вообще похеру. Интересно, как долго он будет готовиться? Он ведь со стопроцентной вероятностью пойдёт на Азию. А вот в какую сторону и не на Россию ли — это лишь вопрос времени. А пока стоит усилить оборону Приморского края — с Шойгу всё уже обговорено — и быть начеку.