01.VII.2021 (11 часов 1 минута)
Раздался отчётливый стук в дверь: Тук-тук-тук! — Открой, Рейх! Дверь осторожно приоткрылась, и в узкой щёлочке показался голубой глаз. — Италия? Королевство бесцеремонно просунул руку в отверстие и распахнул дверь, входя в комнату и отталкивая немца. — Ты что творишь? — Возмутился тот, поправляя одежду. Итальянец снял феску, расстегнул портупею и швырнул их на стол, садясь прямо на идеально по-солдатски заправленную постель. Он широко раздвинул ноги и достал портсигар с зажигалкой, закурил. — Как прошёл день? Рейх опешил, закусил губу. — Нормально. Проснулся сегодня в шесть, сижу вот, читаю Алигьери. На итальянском. — Божественная комедия? — Кинул на него насмешливый взгляд фашист. — Я не могу припомнить какие-либо другие его произведения. — Он посмотрел на него в ответ, только долго и тяжёло. — А ты, я смотрю, весь на нервах. Королевство нервно махнул рукой: — Треклятые партизаны подорвали нам железную дорогу. Санторо мне все мозги этим проебала: требует что-то с этим делать. А я — что? Это ж она МВД, а не я! — Знакомо. — Покивал нацист. — Помню, когда в России воевал, постоянно такое происходило, Гиммлер ещё так забавно злился. — Скромно улыбаясь, сказал Нацистская Германия. — Ага. Только тут долбанутые анархисты, а не русские партизаны! — Ну всё, успокойся. Всё у вас наладится, надеюсь. Лучше скажи, как там Яи. — Мы говорили по телефону недавно. Ему-то хорошо… — Италия поднёс сигарету ко рту, но не успел сделать затяжку: в дверном проёме показался мужской силуэт. Оба повернулись в ту сторону: там стоял Болгария. Он с вальяжным видом опёрся о дверной косяк и скрестил руки на груди: — Италия, тебя спрашивают. Моррети.***
В столовой находились семеро: Клара сидела в кресле в углу и вязала спицами свитер; синьор Карузо стоял у плиты, жаря картошку; поварёнок чистил эту самую картошку; Моррети сидел за столом и нервно постукивал пальцами по столешнице; офицер внешней разведки сидел напротив него, не менее нервно листая какую-то книжку; Румыния молча восседал в самом конце и читал газету, попивая чай, а Венгрия валялся на диване и тихо посапывал. Неожиданно дверь отворилась, и в столовую торопливо вошёл Италия на пару с Болгарией. Офицер с Моррети тут же подскочили, салютуя по-римски, но Королевство резко осадил их: — Сядьте. Что случилось? — Вождь, разрешите доложить. — Конечно, разрешаю, лейтенант… — Он вгляделся в нашивку с именем. — Федриго. — Синьор Кёлленберг провёл успешную операцию по похищению американского посла Аддингтона и генерал-полковника НАТО Брукса. За несколько секунд на лице лидера отразились и удивление, и восторг, и счастье. Он радостно взмахнул руками: — Прекрасное известие, лейтенант Федриго! Хайльманн знает? — Синьору министру уже доложили данную информацию. — Отлично. Где же наши пленники теперь? — Наш отряд отвёз их в глухую горную деревушку с труднопроизносимым названием. Сейчас скажу, прошу прощения… — Он начал листать свою книжонку, видимо, ища название деревни. — Не стоит. — Королевство резко выставил руку, присекая его занятие. — Мне это совсем не важно. Докладывайте мне всё, что связано с данной операцией, а сейчас Вы свободны. — Как скажете, вождь. — Он вытянулся по струнке, отсалютовал и спешно покинул столовую. Вождь же обернулся к Моррети: — Вы насчёт данной операции или что-то другое? — Кое-что другое, вождь. Фашист вопросительно склонил голову и скрестил руки за спиной, показывая, что готов слушать. — У меня есть неотгуленные отпуска, я бы хотел передать бразды правления полковнику Казелатти и съездить сегодня к моему братцу Джино. Италия посмотрел на него, как на идиота, и стал медленно ходить туда-сюда по помещению. — Генерал, объявлена воздушная тревога или Вы забыли? Слышите? — Ровно в этот момент где-то снаружи разорвалась ракета. — Мы сегодня даже в мэрию не поехали, а Вы хотите, рискуя жизнью, поехать к брату? Моррети чуть нахмурился: — Сегодня как раз подходящий день, я уже давно не навещал племянниц и если не съезжу сейчас, то не съезжу до конца августа минимум. Но, если Вы приказываете… — Не стоит. Это Ваш отпуск, и только Вы решаете, когда его отгуливать. Полковник Казелатти хорошо справится с Вашими обязанностями, я знаю его и уверен в этом. Поезжайте, если так хотите. Только осторожно, прошу. Габриэле облегчённо улыбнулся и поклонился. — Спасибо, вождь. — Он повернулся к супруге. — Любимая, собирайся; нам нужно вернуться до рассвета.***
01.VII.2021 (14 часов 31 минута)
— Да полегче ты, бычара. — Тихо возмутился Брукс, когда высоченный полицай грубее сжал его, таща за локоть. Сзади, постоянно скуля, шёл генерал-майор Крофтон — ближайший помощник и по совместительству лечащий врач Брукса. Мимо пронеслись несколько горняков-фашистов, проехала повозка, запряжённая двумя лошадьми. Ею управлял человек в неприметном костюме и белой повязке на плече — полицай, предатель, доброволец — для кого как. Ещё двое лениво прошли рядом, один из них жевал стебель пшеницы. Конвойные провели его и его ближайших сподвижников к небольшой двухэтажной вилле с зарешёченными окнами с пуленепробиваемым стеклом; возле входа их уже поджидали смеющиеся и курящие сквадристы. — Генерал-полковник Рональд Брукс? — Один из них выкинул сигарету и снял с плеча карабин, обращаясь к генералу ВС США на корявом английском. — Вы сами знаете ответ. — Он самый. — Ответил за него полицай. — Проходите, генерал, Вас внутри уже ждут. — Чернорубашечник обходительно открыл дверь, пропуская пленного внутрь. Полицай повёл его в дом, немного ослабляя хватку; Брукс, впрочем, вырываться и не собирался. Тот самый сквадрист зашёл следом, громко захлопнув дверь и сильнее сжимая карабин. Они прошли на кухню. Ну, как кухню, скорее просто помещение, где стояли стол, два стула, плита с раковиной и холодильник. На одном из стульев, вальяжно закинув ноги на стол и куря изящные сигареты, сидел неизвестный юноша с почему-то жёлтыми глазами. Он был одет в штатский серый костюм с чёрным в белую полоску галстуком и вычищенные до блеска ботинки. — Приветствую, генерал-полковник. — Его английский, в отличие от всех, кого Брукс слышал, был практически безупречен, если не считать заметный немецкий акцент за недостаток. Полицай и сквадрист вытянулись по струнке, салютуя ему. Молодой человек лишь отмахнулся: — Уберите руки. — Он резко встал и подошёл к Бруксу, делая затяжку и деликатно выдыхая дым в сторону. — Я Вальтер Кёлленберг. Майор Кёлленберг, если угодно. — Это Ваши люди меня похитили? Кёлленберг хитро улыбнулся: — Мои. Всё это — моих рук дело. — Что Вам нужно, майор Кёлленберг? — Брукс нахмурился; просто так сдаваться он не собирался. — Мне? Ничего. Давайте нормально поговорим, как солдат с солдатом. Не хотите чай, печенье? — Если они не отравлены. Кёлленберг вновь усмехнулся и сделал затяжку: — Возможно. Акуаролли, развяжите руки нашему дорогому гостю, bitte. — Обратился он к сквадристу. Тот кивнул и, достав ключи и вновь закидывая карабин на плечо, принялся освобождать генерала НАТО от наручников. Как только данная процедура была завершена, Брукс осторожно размял руки, исподлобья глядя на полицая, что уже снял свою винтовку и предупреждающе сжимал её в руках. Генерал-полковник не видел, как снимают наручники с его товарищей, но слышал разговоры чернорубашечников и звуки щёлканья замков. — Присаживайтесь, сейчас чаю попьём. Только руки положите так, чтобы я их видел. Брукс осторожно сел за стол и положил руки на столешницу. Кёлленберг обернулся к полицаю: — Герр Солинас, приготовьте нам чай. Герр генерал, Вы какой будете? — Плевать, лейте, какой есть. Майор вновь обратился к полицаю: — Две чашки чёрного. И без промедлений. Солинас кивнул и подошёл к кухонным шкафчикам, начал доставать оттуда всё необходимое и поставил чайник на плиту. Кёлленберг же сел напротив пленника и махнул рукой куда-то в сторону коридора. Уже через пару мгновений в кухню привели Крофтона и двух других ближайших соратников Брукса по службе. Они сели на небольшой диван, стоявший в противоположном от кухонных шкафчиков углу. — Не хотите сигарет? — Не курю. — Как скажете. — Вальтер затушил окурок и кинул его в пепельницу, после чего достал вторую сигарету. Чай был готов через две минуты. Солинас поставил чашки с дымящейся жидкостью, достал печенье, какие-то конфеты и так же расставил это добро на столе. — Отлично, Вы пока свободны. — Вива иль дуче. — Сказал он и вышел из помещения, отдав честь. Акуаролли встал возле входа, сжимая карабин. Брукс не видел, но слышал, что по вилле ходят и другие фашисты. — Давайте проясним всё сразу: конкретно мне от Вас ничего не нужно. Всё, что я прошу лично от Вас — повиновения и подчинения, тогда никто не пострадает. — Почему Вы похитили меня? — Тихо спросил генерал, нервно теребя свои пальцы. — Моему начальству необходимо уладить кое-какие проблемы с дипломатией. — А я тут выступаю разменной монетой? — У Вас острый язык, герр генерал. — Кёлленберг откинулся на спинку стула, закинув ноги на стол. — Нет, герр генерал. Вы — нечто гораздо дороже. Иначе мы бы не похищали и Вашу прислугу тоже. — Он цинично оглядел других НАТОвских военачальников. — Вы отпустите меня к моим солдатам? — Проигнорировав последнее предложение, спросил Брукс. — Я не даю Вам каких-то гарантий. — Немец сделал затяжку. — Если всё разрешится быстро, то да. Ну же, пейте чай! Солинас что, зря старался? Генерал-полковник, не желая злить своего пленителя, взял чашку и отпил оттуда немного чая вприкуску с печеньем. — Я, чернорубашечники, простые солдаты и полицаи не посмеем тронуть Вас даже пальцем, если Вы будете соблюдать два простых правила: не будете пытаться устроить побег и будете нас во всём слушаться. В ином случае тут неподалёку, в городе, расположено отделение ПСС, нашей контрразведки, а они не любят сидеть, сложа руки. Хотя побег в любом случае бессмысленен: мы находимся высоко в горах, тут только горняки, да крестьяне, сюда не добралась война, а Вы не знаете карты местности и даже названия деревни, в которой находитесь. Так что Ваше положение весьма незавидно. — Простите, майор как-Вас-там, — Подал голос Крофтон. Кёлленберг посмотрел на него, приподняв бровь. — я слышал голос Аддингтона, американского посла. Он тоже здесь? — Я не могу ответить на данный вопрос. — Помолчи, Ллойд. — Шикнул на него Брукс, и как раз в этот момент входная дверь вновь отворилась, и через пару секунд в дверном проёме появилась высокая фигура в серой шинели и серо-синей фуражке с золотым орлом. За ней неприметной тенью стояли Солинас и кто-то ещё из жандармов. Кёлленберг тут же подскочил со стула и отдал честь. Глаза Брукса невольно округлились, когда он понял, кто перед ним стоит. Рихтенбруннер прошёл вглубь помещения, расстёгивая на ходу шинель и снимая фуражку. — Доктор Рихтенбруннер, Вы всё-таки приехали. — Констатировал факт Вальтер. — Как я мог не приехать, когда у Вас получилось схватить такую чудную птичку? — Он подошёл ближе к генералу, заглянул к нему в глаза. — Надо же, давно не виделись. — Безучастно сказал НАТОвец, избегая смотреть ему в глаза. Он не думал, что спустя столько лет вновь встретиться со своим… Когда-то партнёром. Нет, он, конечно, знал, что Рихтенбруннер стал у них, фашистов, какой-то важной шишкой, но даже не догадывался, что их судьбы вновь как-то пересекутся. Максимум он рассчитывал на то, что будет свидетелем на его трибунале, но чтоб вот так… Для него, человека бывалого, это действительно стало неожиданностью. Разница в возрасте у них была большая — семнадцать лет, но это не помешало им сначала случайно пересечься на военной базе и через пару недель «познакомиться чуть поближе» в две тысячи восьмом. Тогда Брукс был только лишь полковником и ездил в Италию по кое-каким рабочим вопросам. Если конкретнее, то на НАТОвские учения. То, что произошло между ними, было обычным курортным романом, но отпечаталось в жизни Брукса навсегда, хотя бы потому что тогда у него уже были жена и дочь. Их недолгие отношения не получили продолжения после того, как Брукс вернулся в Штаты. Рихтенбруннер за годы сильно изменился: стал ещё выше ростом, завёл жену и детей и теперь имеет право гордо называть себя доктором и генерал-майором заодно. Пожалуй, единственное, что напоминало Бруксу о тех по-настоящему прекрасных временах — это шрамы, так никуда и не девшиеся с лица австрияка. — Приведите переводчика, я понять не могу, что он там мелет. — Генерал важно завёл руки за спину и, расправив плечи, гордо глянул на военнопленного сверху вниз. — Я отлично разговариваю по-английски. — Высказался Кёлленберг. — Нет. Нужен кто-то посторонний. — «Мразь. Всё-то ты понимаешь, зачем же зовёшь переводчика?» — Подумалось НАТОвцу. Кёлленберг недовольно кивнул и, проговорив что-то типа: «Как скажете, герр доктор», вышел в коридор, но вернулся через пару секунд. За его спиной неприметной тенью возвышался долговязый Солинас; не особо напрягаясь, он наматывал на палец длинный седой ус. — Хорошо по-английски понимаете? — Спросил Кёлленберг, вновь садясь за стол. — А то. — Отлично. — Обернулся к нему доктор, а после резко посмотрел на Вальтера. — Кёлленберг, вон. — Позвольте спросить, почему? — Не спорьте с начальством. — Как скажете, герр генерал. — И он, заскрипев ножками стула по полу, с явным недовольством покинул кухню. Рихтенбруннер вновь повернулся к пленному и подошёл ещё ближе, снимая чёрные кожаные перчатки с узких ладоней. — Значит так, я тут по делу, поэтому скажу быстро и без лишних предисловий. У меня в столице целая куча дел, откладывать их у меня абсолютно нет желания, а тут ещё и тебя взяли… — Он сделал паузу, показывая, что переводчику можно говорить. Солинас крепче сжал ремень винтовки и заговорил: — Господин генерал говорит, что у него много дел, и он тут ненадолго, а тут ещё и Вас взяли в плен. — Ага. — Презрительно хмыкнул пленный. Это явно не нуждалось в переводе. — Я с самого начала знал, что у Кёлленберга всё получится и… Что ж, ты здесь. Поздравляю с новосельем, ведь теперь ты тут надолго. — Доктор привычным холодным взглядом окинул кухню. — Господин генерал говорит, что знал с самого начала, что у майора Кёлленберга всё получится. Доктор также поздравляет Вас с новосельем и утверждает, что Вы тут надолго. — Посмотрим ещё на сколько. — Ядовито ответил генерал. — Он сказал, что Вы ещё сами посмотрите, на сколько долго будете его здесь держать. Рихтенбруннер вдруг мгновенно, словно бросающаяся на добычу кобра, наклонился ближе и обхватил шершавыми пальцами подбородок Брукса, резко заставив его запрокинуть голову навзничь, отчего фуражка его с глухим стуком упала на пол, и чуть приоткрыть рот. Сидящие и притихшие на диване НАТОвцы угрожающе дёрнулись, но быстро успокоились, когда жандарм прицелился на них карабином. — Если ты, мразь, посмеешь вытворить хоть что-то, то я сначала отрежу тебе твой мерзкий язык, а затем вырву член вместе с яйцами, понял?!.. — Прошипел он прямо ему в лицо. От него воняло табаком, дорогим одеколоном и армянским коньяком. Солинас в мгновение ока растерялся, но быстро собрал волю в кулак и перевёл: — Если Вы попробуете как-нибудь выступить против наших войск, то господин генерал сначала отрежет Вам язык, а потом вырвет пенис. От столь резкого перепада настроения генерал невольно сглотнул и осторожно положил ладони на сжимающую его подбородок руку, мягко вынуждая доктора ослабить хватку. Тот, разумеется, не поддался, тогда Брукс прохрипел сквозь зубы: — Хорошо, сволочь, хорошо. Буду паинькой. — Он согласен, синьор. — Сказал полицай. — Отлично. — Обернувшись, проговорил руководитель ДГСС и вновь посмотрел на пленника, так сильно склоняясь к нему, что их лбы практически соприкоснулись. — …Или отправлю тебя к Кальцабиджи в гостайпол, чтоб они там хернёй не занимались. Поверь, на фоне их методов допроса вырывание члена покажется тебе обычной щекоткой. — Господин генерал также может отправить Вас и в ПСС, а там Вас уж точно жалеть не будут. — Понял. — Он всё понял, синьор генерал. — Хорошо. — Рихтенбруннер отстранился, но продолжал сжимать подбородок Брукса пальцами. — А теперь вон. Все! И НАТОвцы тоже! — Но как вы поймёте друг друга? — Не задавайте вопросов, Солинас. Заберите пленных и оставьте меня с генералом Бруксом наедине. Полицай вздохнул, но всё равно приказал сидящим на диване: — Встаньте. Вам нужно выйти. И Вам, Акуаролли, тоже. Как только все вышли, и хлопнула дверь, генерал-майор одним рваным движением отпустил американца и отошёл к окну, смотря на деревню сквозь решётки. Брукс вытер губы и спросил севшим голосом: — К чему весь этот цирк с переводчиками, Эрнст? — Я не давал права задавать тебе вопросы. — Ты не меняешься. — И ты тоже. — До сих пор с мужиками спишь? Австриец за секунду обернулся и кинул на НАТОвца такой взгляд, что, казалось, мог просверлить в нём дыру. — У меня жена есть, дети. Я добропорядочный семьянин. — Не пизди, я видел, как ты на вашего МИДа смотришь. — Неотрывно смотря на него и облокачиваясь о стол, парировал Брукс. — Когда? — Съёмки с открытия вашей спецслужбы. ДГСС. Рихтенбруннер промолчал. Молчал он где-то секунд пятнадцать, да и Брукс не говорил ничего. Они смотрели друг другу в глаза, пытаясь найти там что-то потаённое и сокровенное. Но так ничего и не нашли. — Значит так. — Он вновь подошёл к нему и на этот раз осторожно, почти нежно, поднёс руку к подбородку и указательным пальцем чуть приподнял его. НАТОвец, на удивление, покорно поддался и поднял на него свои грустные серые глаза. — Сейчас ты отправишься в специальный лагерь для военнопленных. Мы там содержим вас, чернь, — НАТО. Повидаешься там со своими солдатиками, наверняка они будут рады. Может, если образумишься, то перейдёшь на нашу сторону и избавишься от лживой американской пропаганды в своём мозгу. Начнёшь агитировать и читать творчество любезного генерала Моррети. — Пошёл ты. В следующее мгновение изящная и чуть изуродованная шрамами ладонь отвесила ему весьма сильную пощёчину. Генерал-полковник согнулся, схватился рукой за щёку, но не издал ни звука. — И чтоб без своих фокусов, я знаю, на что ты способен. И, кстати, про вырывание члена… — Он сделал шаг назад и будто бы задумался, беря фуражку со стола и медленно надевая её. — Это была не просто угроза. Я действительно вырву. — Скорее откусишь. — Через силу усмехнулся Брукс. — Ты не сдаёшь позиции, Рональд. Только вот в военном деле ты не преуспел. Скоро война закончится, и итальянцы наконец-то будут свободны от американского ига. — Свободны? Не смеши. Я… Мы не позволим. Ваше положение обречено на провал. Вы совершили огромную ошибку, восстав против правительства и устроив эту бессмысленную войну. Пленник не поднял голову, когда услышал, как чиркнула зажигалка, и уже через пару секунд завоняло табаком. — Какой же ты идиот, Рональд. И сам не понимаешь, насколько тяжело положение твоих войск. — Эрнст медленно поднёс сигарету ко рту, сделал затяжку и сказал спустя пару секунд: — Ладно. Мне во Флоренцию надо. Кёлленберг за тобой присмотрит. С ним лучше не шутить, это он только выглядит милашкой, а на деле… Ты не волнуйся, в лагере тебя будут держать в курсе событий. Даже газеты тебе будут давать. При хорошем поведении и с солдатиками пообщаешься. — А навещать будешь? — Саркастично спросил собеседник, вновь поднимая на руководителя ДГСС глаза. — Дел у меня что ли больше нет? Обойдёшься, птенчик.***
Жандармы и полицаи разместились на диване в гостиной, смотря телевизор и иногда весело комментируя происходящее на экране. Пленные генералы стояли у стены, гневно смотря на фашистов. Только лишь Солинас молчаливо стоял в стороне, смотря в окно и скрестив руки на груди. Кёлленберг неожиданно появился в дверном проёме. До этого он был на крыльце, выкуривая свои сигареты. Он тихо, но отчётливо позвал полицая: — Солинас, ко мне. Полицай послушно подошёл. Майор красноречиво указал взглядом куда-то в коридор, и уже через мгновение они медленно шли в сторону выхода. Однако Кёлленберг резко остановился буквально в шаге от двери и, обойдя полицая вокруг, встал напротив него, сунув руки в карманы брюк. — Знаете, Солинас… Вы хорошо исполняете обязанность старосты деревни и хорошо служите фашизму. Вы мне нравитесь, проще говоря. — Благодарю, синьор майор. — Знаете, что… Отправляйтесь-ка в столицу со мной. Будете там старостой. Жалованье будете большое получать, на вылазки отправляться, допрашивать тоже, квартиру получите, а не будете в этой дыре сидеть, до которой даже НАТОвцам дела нет. Не хотите ли? — У Вас что, старосты в столице нет? — Нет. Предыдущего партизаны застрелили, а он преемника назначить не успел. — Безучастно и абсолютно безразлично ответил немец. — Что ж… Кто я такой, чтоб Вам отказывать, синьор майор? Поеду, куда я денусь. Шеф внешнеполитической разведки довольно хлопнул в ладоши и рассмеялся. От этого полицаю стало как-то неловко и даже немного боязливо. — Замечательное, какая прелесть… Как Вас зовут хоть, Солинас? — Так… Аристотель я. Кёлленберг мгновенно затих и, приподняв брови, повторил: — Аристотель? — Да. Корни у меня греческие. — Ясно. Ну пойдёмте, Аристотель. Вон, кстати, и наш главный пленный. — Он посмотрел в сторону кухонной двери. В следующий миг она распахнулась, и оттуда вышел сначала Рихтенбруннер, а за ним Брукс. — Сейчас отвезём его, проинструктируем, а потом в die Hauptstadt поедем. Ясно? Полицай лишь кивнул.