***
19.I.2022 (3 часа 6 минут)
— А-а-а-а-а!!! Я не виноват!!! Отпустите! Отпустите!.. Румыния крепче сжал его руку, в то время как Венгрия отвесил ему, Рейху, неслабую оплеуху. Но это не помогло. Он продолжал лежать на кровати, извиваясь всем телом и отчаянно громко выкрикивая просьбы о помощи, будто был на допросе у Кальцабиджи. Крики его были настолько громкими, что весь бункер проснулся и сбежался к нему в комнату. Никто из генштаба здесь уже не жил ещё с сентября, когда появилась возможность перебраться в особняки, да коттеджи. Не жил здесь и Италия — переехал в роскошный особняк в центре города. В распоряжении стран-союзниц фашист оставил пару адъютантов, уборщицу и повара с поварёнком. Пообещал, что по окончанию войны поселит всех в какой-нибудь шикарный отель в Риме. А Рейх всё продолжал орать и корчиться. Венгрия и тряс его, и бил (слабо), но немец всё не открывал глаза. Оставался лишь один вариант: — Эй, ты, дубина! Неси ведро холодной воды, живо! Адъютант, в растерянности стоявший в проходе, хоть и по-английски практически не понимал, но слово «water» знал отлично. Он быстро кивнул и убежал на кухню. — Что ж с ним такое… — Хорватия, сидящий в одних трусах, да майке за столом в комнате, нервно курил одну за одной сигарету. — Кошмар снится. Но я никогда в своей жизни не видел кошмаров настолько травмирующих. — Сказал румын, продолжая сжимать руку своего союзника и безуспешно пытаясь его успокоить. Королевство тоже сидел в одном халате. Услышав душераздирающие вопли прямо у себя за стеной, в последнюю очередь он думал об одежде. Хортистская Венгрия и вовсе вбежал в обитель нациста в трусах, и железногвардеец просто не смел осуждать его за это. Болгария заглянул в коморку последним — вероятно, ему было просто любопытно узнать, что же произошло, а не страшно за бывшего союзника. Его понять можно — загадочная смерть царя Бориса III и многие другие зверства нацистов на территории ТБЦ заставили монархиста относиться к Рейху с пренебрежением и лёгкой ненавистью. В помещение вбежал побледневший адъютант, неся в руках ведро с водой. — Дай сюда! — Венгр грубо вырвал ведро у него из рук и, не теряя ни мгновения, выплеснул воду на Рейха, попутно немного облив Румынию. Это подействовало: менее чем через секунду немец распахнул глаза и резко сел на постели, часто дыша. Пот стекал с него ручьём. Рейх вырвал руку из ладоней Королевства и, закрыв лицо, горько разрыдался. — Господи, Рейх, что с Вами? — Румын максимально осторожно положил руку ему на плечо. — Вы так кричали… — Es tut weh!.. Hör auf! Ich bin kein Verräter! Bitte!.. Bitte… — Чё он сказал?! Ты, старик, по-немецки же балакаешь?!.. — Спросил Венгрия, упорно пытаясь понять, что происходит вообще. Адъютант, поняв, что дело личное, ушёл на кухню, чтобы выпить немножко кьянти. — Говорит, что не предатель, просит что-то прекратить… — Румыния действительно говорил по-немецки, выучил его ещё в двадцатых годах прошлого века. — Не дезертир! Не дезертир я!.. — Уже более спокойным тоном произнёс нацист. — Пожалуйста, объяснитесь… Ответом железногвардейцу был лишь очередной поток рыданий. Внезапно немец, этот неприступный нацист, схватился, как маленькая девочка, за халат румына и уткнулся ему в грудь, бессильно плача и трясясь от страха и холода. Ни о каком «другом смысле» и речи ни шло — это была дикая неконтролируемая истерика, которую Румыния не видел в своей жизни никогда. У Королевства с четвёртого по тридцать девятый год была жена-красавица Виолетта. Она была дамой скромной, нежной, проще говоря «кисейной барышней». Она нередко плакала после кошмаров, и Румыния всегда терпеливо утешал её. Но даже она не рыдала так, как тот, кто когда-то поставил всю Европу на колени. — Мужики, а давайте выпьем? Ну, чтобы нервы успокоить и нормально обсудить… Всё вот это вот. — Тяжело проговорил Болгария, опираясь о дверной косяк. — А знаете, что? Пошли. — НГХ встал и кинул окурок в дешёвую пепельницу. — А то вот так сидеть… Ну не комильфо мне как-то. Румыния лишь кивнул, одним взглядом говоря Венгрии, чтобы тот помог с Рейхом. — Пойдёмте, товарищи. Тут полно хорошего алкоголя, самое то сейчас. — Мадьяр осторожно подошёл к Третьему и на пару с румыном аккуратно поднял его. — Айда с нами, ну?..***
— Что?!.. Какой ещё форс-мажор с Рейхом?!.. Мне сейчас абсолютно не до этого! — Кричал Италия, ударяя кулаком по столу и крепче сжимая телефонную трубку. Из-за того, что войска повстанцев вплотную подошли к столице и уже ведут бои в пригородных районах, Италия совсем перестал спать, днями и ночами напролёт сидя в кабинете в палаццо Веккьо и неустанно следя за событиями на фронте. За пять месяцев неофашистам удалось занять всю территорию северной части Аппенинского полуострова. Милан продержался в осаде довольно долго, но и его удалось сломить — мэр города официально сдал его второго января. За Венецию пришлось биться полтора месяца, но, в целом, остаток севера был занят довольно быстро и с небольшими жертвами. Также за это время была проведена операция «Сицилия», предполагающая захват, как ни странно, Сицилии. Её разработали Савиано, Мариани, Манчини и их подручные. Операция была провалена: повстанцам удалось десантироваться на территории острова, но там их встретили не ВСИ и даже не НАТО, а… Мафиози. «Ко́за ностра» явно помнила старые обиды на фашистов, а потому идти на уступки не собиралась; семьдесят процентов десантников были зверски убиты, часть — взята в плен, оставшиеся отступили. — М-да-а, синьор Манчини, стратег из Вас никакущий. — Отчитывал министра обороны Моррети, когда генштаб собрался в мэрии, дабы обсудить и проанализировать провал. — Почему это Вы, Моррети, взъелись только на меня? Я, между прочим, вообще теолог по образованию! — Возмущался в ответ Алессандро, спихивая вину на Савиано с Мариани. Короче говоря, на переговоры с мафией был позван Хайльманн со своими специалистами. «Коза ностра», на удивление, пошла на контакт практически сразу. Встречу назначили в Кальяри, одном из крупнейших городов Сардинии. Переговоры длились неделю. В итоге какого-то постоянного соглашения достигнуто не было, но конфликт между мафией и MFI был временно заморожен. Хайльманн называл это «modus vivendi». Италия тогда заверил его, — разумеется, когда мафиози отправились в родную гавань — что помощь дипломатии с «Коза ностра» больше не понадобится: когда война закончится, Королевство тут же начнёт борьбу с этими «сицилийскими суками», разыщет и расстреляет всех их главарей, а саму организацию распустит и сделает так, чтобы она больше никогда не мешалась под ногами. В общем, мафиозники пообещали пока что не вмешиваться в войну, но так же сообщили, что выпускать из плена до конца гражданки никого не собираются. Впрочем, пленённых удалось быстро заменить — с первого сентября народу с других стран за фашистов воевать попёрло, извините, дохуя. Приехали буквально все — и арабы, и негры, и индийцы, и тайцы, и латиноамериканцы, даже евреи с Израиля заявились! Были и хорваты, и венгры, всякие ультраправые добровольцы с Балкан, даже пара немцев приехала. Было очень много японцев. Япония и оружие отправляла постоянно. По итогу были сформированы четырнадцать добровольческих дивизий. Видимо, соблазн отыграться на НАТО был велик — почти все приехавшие были из государств, где Североатлантический Альянс (в особенности США) как следует раздал «демократию». Хлынул также поток оружия, провизии и техники из, в основном, арабских и африканских стран. Вдумайтесь, читатели, фашисты за первые две недели сентября получили из Африки и Ближнего востока около тридцати тысяч АК-47! Особенно, конечно, помогал Иран — от него получали практически всё: от дронов до танков, от танков до пистолетов. Кстати об Иране и персидских добровольцах: битва за Терни была, к сожалению, с треском проиграна, фашисты отступили на двадцать пять километров от города, около десяти тысяч солдат было взято в НАТОвский плен, но Дехгани и его ближайшие офицеры смогли сбежать в самый последний момент, хотя полковник до последнего собирался убить себя — по его мнению, трусостью было бы сбегать, оставляя в безвыходном положении своих товарищей. Но его смогли уговорить. По возвращению в Тоскану ему выдали в распоряжение новоприбывших персов, и он вновь отбыл на фронт, желая отомстить за своих. Кёлленберг смог наладить безопасный тайный канал связи с Таиландом десятого августа. Поговорить с таиландкой итальянец смог лишь три раза. Она рассказала, что не будет объявлять обязательный сбор добровольцев, как Иран или Япония, хоть и имеет на это полное право как суверенное государство. Таким образом она хотела отвести от себя подозрения Интерпола; правительство Бангкока не будет настаивать на какой-то военной помощи или предоставлять наёмников, но любой таиландец сможет поехать на итальянский фронт при желании. В целом разговоры с азиаткой получались скомканные и нервные — она всё время боялась, что её запеленгуют и отправят прямиком в Гаагу, несмотря на то, что Кёлленберг чётко заверил, что данный канал связи на девяносто восемь процентов безопасен. …Тем временем Венгрия на том конце провода разъяснял, что Рейху приснился кошмар, из-за которого он разбудил всё бомбоубежище. — Слушай, да мне насрать вообще, что там у вас происходит! Я тут ночами не сплю, я выпил уже столько кофе, что скоро крыша поедет, а мои солдаты ведут битву за Рим, мне нужно следить за фронтом круглосуточно! Успокойте его и расходитесь по койкам, а мне по таким пустякам звонить даже не вздумайте! — В этот момент стационарный телефон, на который звонил только секретарь, издал нетерпеливый «дзы-ы-нь». Королевство устало закатил глаза. — Всё, мне Визель звонит! Быстро скажи Рейху, чтоб сопли вытер, выпейте пойла и идите спать, а у меня Рим на носу! До скорого! — И он сбросил вызов.***
Дикий грохот царил повсюду. Истощённая армия из последних сил держала столицу. И держала, несмотря на своё плачевное положение, очень крепко. Она была, как больной раком на четвёртой стадии человек, весь лысый и слабый, из последних сил живущий на Земле, но всё не решающийся покинуть этот грешный мир навеки. Кто бы что ни говорил, а фашисты, люди в форме старого образца, с украденной техникой, гордо марширующие вперёд благодаря скандируемым пропагандистским лозунгам и собственной железной воле, эти совершенно обычные рабочие, бухгалтеры, строители, клерки взяли в руки автоматы и пошли на вооружённых до зубов правительственных солдат с твёрдыми намерениями дойти до Рима и установить свои порядки. И они дошли. И, что ещё хуже, у них полно единомышленников по всему миру, а иначе откуда эти арабы и негры, воюющие на их стороне? Военные из республиканского генштаба не знали, что делать дальше. Если Рим отстоять не получится, то оставался лишь один план: сдать южную Италию без лишних жертв и гордо уйти, оставив страну на повстанцев. Ведь жертв уже очень много с обеих сторон — двести сорок тысяч со стороны фашистов и триста три тысячи со стороны республиканцев. И это ещё не учитывая всевозможных бойцов НАТО, а если с ними, то и вовсе почти четыреста тысяч! После начала войны правительство Итальянской Республики несколько раз проводило тотальную мобилизацию, надеясь задавить повстанцев «мясом», но его план провалился, в результате чего итальянские военные понесли очень много ненужных жертв. Конечно, к воплощению Республики уже никто толком не прислушивался, так как он практически съехал с катушек и напрочь отказался уезжать из Рима, а после — и из страны, решив встретить кончину в столице, так что всю власть на себя взял генштаб. Военные эвакуировали жителей Вечного города за короткие сроки и собрали все оставшиеся силы, дабы отстоять Рим. На обороне стояли все: и полицейские, и карабинеры, и берсальеры, и американцы, и другие НАТОвцы, и просто добровольцы. Когда неофашистские орды ураганом обрушились на город, объединённые антифашистские силы принялись раз за разом отражать их атаки, надеясь раз и навсегда отогнать мятежников от столицы. Обе стороны руководствовались одним лозунгом — либо всё, либо ничего. Началась битва за Рим. Тяжело было всем. В какой-то момент НАТО даже смогло прорвать фашистское кольцо и устремилось в тыл, но через пару недель было благополучно разбито. Мятежники тоже иногда прорывались вглубь Рима, но так же раз за разом терпели фиаско и отходили на предыдущие рубежи. Бои шли каждый день без перерыва, без конца. В небе и на земле. Разразился настоящий ад. Дошло даже до того, что фашисты, до этого неумолимо уверенные, что Рим вскоре падёт, видя, как остервенело враги защищают столицу, начинали сомневаться — а победит ли Национальная Фашистская Партия? Сможет ли она сломать всех тех, кто встал против железной фашистской воли?.. Шла дикая мясорубка, и никто не знал, когда она закончится, и закончится ли она вообще. Все знали одно — или победа, или смерть!***
14.III.2022 (12 часов 3 минуты)
Кошмар закончился, битва завершилась. На Пьяцца ди Монте Читорио, на крыше дворца парламента Итальянской Республики ровно в двенадцать часов три минуты девятнадцать секунд было водружено чёрное сквадристское знамя — флаг Итальянского Фашистского Движения. Водрузил его старшина Лука Галло, в миг ставший национальный героем. Честно сказать, итальянцам было уже плевать, кто победит, главное, чтобы это побыстрее закончилось. И оно закончилось, правда, ещё продолжалось на юге страны и частично на Сицилии. Спустя два дня, шестнадцатого марта, группа армий под руководством корпусного генерала Валентини и дивизионных генералов Грассо и Амато официально капитулировала. Документы подписали в шесть тридцать утра на вилле Медичи — достопримечательности, что когда-то конфисковал в свою собственность Муссолини. Спустя ещë пару дней в разгромленный Рим прибыл генерал армии, начальник генштаба и исполняющий обязанности главы Итальянской Республики — Пьетро Ла Батталья — с намерением подписать окончательную капитуляцию всех оставшихся итальянских войск. Ещë позже прибыли и представители НАТО. Недовольно скрипя зубами и испепеляя взглядами фашистов, они подписали мирные договоры на той же вилле с условием, что генерал-полковник Брукс и американский посол Аддингтон будут выданы немедленно. Новоиспечëнные победители слово сдержали: оба американца были освобождены и доставлены к своим коллегам уже через пару часов. — Уверен, мы с Вами, mon cher ami,сможем построить прекрасные дипломатические отношения, даже несмотря на Вашу, кхм, неудачу. Наше доблестное государство всегда готово к контактам, а я уж тем более. — Радовался фон Хайльманн, когда пожимал руку НАТОвскому представителю (после вождя, естественно). Хоть по лицу министра этого можно было сначала и не понять, но искренняя и более широкая улыбка, постоянная смена языков и глаза, в которых кроме вечной печали засветился огонëк триумфа, говорили сами за себя. Представитель, однако, был явно недоволен сложившейся ситуацией, то и дело кидая саркастичные замечания в сторону фашистов и стараясь сжать руку министра так, чтобы ему было больно. Кальцабиджи довольно ухмылялся, понимая, что после окончательной капитуляции начнëтся партизанщина ещë хлеще, чем была, и у него будет возможность проявить себя в наилучшем свете. А его непосредственный начальник, Рихтенбруннер, лишь мрачно стоял в стороне и постоянно курил сигареты, понимая, что бюрократия теперь уже окончательно заберëт его в свои бумажные объятия. Кëлленберг же был рад, но не стал отметать планы о том, что НАТО в кратчайшие сроки может начать контрреволюцию. Он всегда обдумывал сотни вариантов и поэтому мог «слиться» из игры в любой момент, если она пойдëт не по плану. Мариани, Манчини и Бьянки, уже предвкушая бурные празднества по поводу победы, вскрыли шампанское и выпили по бокалу. Моррети, как и Италия с Хайльманном, сидел за столом с врагами и наблюдал, как они подписывают капитуляцию (Визель там тоже был, но он просто стенографировал разговор и записывал его на диктофон, попутно делая какие-то заметки). Ему не было дела до выпивки. Зато Кларе Моррети, как и Роатте, было: они сидели на диване в другом зале и смеялись, понимая, что война уже почти окончена. Санторо высокомерно вела беседу с проигравшими высокопоставленными офицерами, давая им понять, какой они теперь мусор и что с ними сделается в лагерях, если они не захотят перейти на сторону MFI. Ринальди тоже радовался — уже изрядно захмелевший, он пытался вести диалог со своим верным заместителем, Арктурусом, но у него это плохо получалось. Фашисты рады, НАТОвцы злы, республиканцы в панике и горе. Вот такая вот история. К слову, бывшие уже генералы Республики вели себя достойно и гордо. Не струсили, не молили о пощаде и даже согласились предстать перед трибуналом, но Королевство, невольно зауважав своих врагов, решил их помиловать: дал неделю, чтобы собрать все вещи и уехать из Италии навсегда.***
— …Синьоры и синьорины! Граждане и гражданки! Итальянцы и итальянки! Сегодня, двадцать первого марта две тысячи двадцать второго года, я, Королевство Италия, руководитель возрождëнной из пепла Национальной Фашистской Партии, официально заявляю, что Вооружëнные Силы Итальянской Республики, НАТО, а также всяческие наëмники из самых разных государств, желающих истребить великую фашистскую волю, полностью разгромлены! Война окончена!.. — Это был последний и самый важный отрывок из практически получасовой речи фашиста. Она наконец-то была заснята на телекамеры и пущена по всем телевизорам страны, несмотря на то, что телекоммуникационная система определëнным образом пострадала от рук и НАТО, и неофашистов. Теперь, после того, как республиканцы сдали остаток южной части полуострова, НАТО с позором изгнано из Италии, а также учреждено новое государство — Королевство Италия — оставались четыре проблемы: а) каким-то образом не стать второй Кубой и избежать тонны санкций, официально выйдя из ЕС, Шенгенской зоны, НАТО и прочих глобалистских союзов; б) уже набирающая обороты партизанщина; в) чëртовы мафиози; и наконец г) восстановление экономики и в целом страны после крайне разрушительной войны. Остальные проблемы итальянец смело относил к второстепенным. Он также не забывал и про пропаганду — нельзя допустить, чтобы обычные граждане Италии думали про новое правительство что-то плохое. Тем же вечером позвонил Яи и поздравил с успешной победой. Чуть позже через канал связи и Таиланд поздравила фашиста. Мужчина поклялся, что решит все проблемы в кратчайшие сроки. В этом ему поможет верный и очень полезный генштаб, а в особенности, конечно, Моррети. У него, казалось, было схвачено абсолютно всë.