Мрачный мир это утро с собою несет. — Принц Эскал (Ромео и Джульетта)
— ¤ O ¤ —
Пятница, 28 августа 1998 года Сегодня я наконец-то получил ответ от мамы. Догадайся, что она сказала о проблеме Поттера? У нее хватило наглости заявить, что она «совершенно забыла» о том, что Андромеда упоминала о его пребывании здесь. «Ты должен знать, что я глубоко сожалею, если моя слабая память стала причиной каких-либо неудобств для тебя, мой дорогой сын. Пожалуйста, прости меня, но я совершенно забыла». Как будто это так! Нет, я знаю свою мать; и я готов поспорить на свою лучшую метлу, что когда она писала сову Андромеде, то она прекрасно знала о Поттере. Хорошо, она знала, ладно. И все равно отправила меня сюда. Несмотря на то, что она знает, что я чувствую к нему. Да, я совершенно уверен, что она уже знает. Она всегда была такой интуитивной. Клянусь, иногда мне кажется, что она может прочесть меня, как открытую книгу, без всякой легилименции. И, очевидно, она подумала, что было бы забавно бросить меня в логово льва. Держу пари, у нее было самодовольное выражение лица с тех пор, как портключ унес меня прочь. В любом случае. Она также говорит, что отец все еще в ярости из-за моего поведения по отношению к нему. Что ж, ничего удивительного. Зная его, могу предположить, что он не успокоится вплоть до Нового года. Очевидно, он требует, чтобы я вернулся домой и «начал вести себя как ответственный взрослый» — что, конечно, является его способом сказать: «Вернись обратно, ты, невыносимое оправдание сына, чтобы я мог как следует наказать тебя за неповиновение мне; а затем тебе лучше, черт возьми, покориться своей судьбе, чтобы я мог тебя женить и получить моего наследника». О, дорогой Мерлин, мне нужно срочно найти что-то другое, чтобы чем-то занять свои мысли, иначе я сойду с ума. Нет, она еще не ответила, и нет, я стараюсь не слишком много рассуждать о том, на что это может указывать. Я говорю себе, что рано или поздно она ответит, а пока она этого не сделала, все еще есть надежда. Верно? Верно. Я имею в виду, мы же только говорим о теории. Какой вред это может принести? Не теряй веры, дорогая. Мы пережили войну, не так ли? Мы пройдем и через это, так или иначе, даже если застряли здесь. С Поттером.— ¤ O ¤ —
— Но Гарри, если ты не хочешь возвращаться с нами и не хочешь идти в авроры, то что ты собираешься делать? Ты не можешь просто сидеть и хандрить целыми днями, иначе ты сойдешь с ума. — Ну же, Миона, — говорит ей Рон, протягивая руку к миске с пюре. — Разве ты не видишь, что он не слушает? Хотя Гарри так и делает — просто не осознанно. С тех пор как Гарри сказал им, что решил не вступать в авроры, этот спор повторяется каждый раз, когда они встречаются; Гермиона подчеркивает важность надлежащего образования, а Рон дуется из-за того, что Гарри разбил его мечту о напарниках-аврорах. Не то чтобы он хотел отказаться от Рона и их совместных стремлений в качестве авроров, или как будто он не хочет проводить время с Гермионой, Джинни и остальными, возвращающимися в Хогвартс. Просто… У него как будто в его теле не осталось энергии. Если он едва может выкроить пару часов здесь, в Норе, раз в неделю в окружении друзей, то как он сможет пережить бесконечные дни хаоса в Хогвартсе или Министерстве? Накладывая себе еще одну гору картофеля, Рон смотрит на Гарри, который едва прикоснулся к еде на своей тарелке. — Эй? Ты в порядке, приятель? — Да, — удалось вымолвить Гарри, заставляя свои мысли вернуться в настоящее. То, что он время от времени отключается, в эти дни не является чем-то необычным. Постоянная болтовня почти дюжины Уизли — это слишком много, чтобы Гарри мог сосредоточиться более чем на пару минут за раз. Он смотрит на своего лучшего друга, замечая беспокойство в его глазах. — Да, — снова говорит он, натягивая слабую улыбку. — Я в порядке. Наверное, просто много всего на уме. — Кажется, больше, чем обычно, — говорит Гермиона, озабоченно нахмурившись. — Что-то случилось? — Нет, ничего особенного. Просто… — Малфой въехал. Только Гарри не может произнести эти слова. Он знает, что упоминание об этом гаде вызовет больше внимания и вопросов, чем ему сейчас хочется. Может быть, если бы они были только втроем, но… Нет, даже тогда нет. Рон, наверное, взбесится; если кто и ненавидит этого мерзавца больше, чем Гарри, так это он. А Гермиона наверняка захотела бы, чтобы Гарри подробно поговорил об этом — проанализировал каждый аспект своих чувств по поводу сложившейся ситуации — прежде чем позволить такому повороту событий стать еще одним аргументом в пользу его возвращения в Хогвартс. Кроме того — и это, вероятно, главная причина его повышенной потребности в размышлениях — как оказалось, жизнь с Малфоем в течение последней недели на самом деле не была такой уж драматичной, как Гарри изначально думал. На самом деле, после того первого вечера они едва ли сказали друг другу больше чем пару слов, оба настаивали на том, чтобы держаться на достаточном расстоянии, чтобы не нарушать покой коттеджа больше, чем это необходимо. Большую часть времени Гарри может притворяться, что Малфоя вообще нет. С момента своего приезда тот почти не выходил из своей комнаты, лишь изредка спускаясь вниз, чтобы перекусить на кухне, а затем тайком возвращаться к тому, что бы он там не делал весь день. Гарри старается не слишком много размышлять об этом, но старые привычки умирают с трудом, и к этому моменту он почти уверен, что Малфой что-то замышляет. — Гарри, как ты думаешь? — А? — Гарри удивленно моргает, когда Джордж ударяет его локтем под ребра. Он чувствует, как слабый румянец распространяется по его щекам, когда он замечает, что все смотрят на него. Очевидно, теперь все знают о его более чем обычном рассеянном состоянии. Отлично. Он может только надеяться, что никто не попытается выпытать у него причину его текущего состояния. Он действительно не хочет сегодня говорить ни о чем, связанном с Малфоем; ему и так приходится терпеть этого мерзавца 24 часа в сутки 7 дней в неделю. — Ну, я просто говорил, что мне нужно поскорее вернуться в магазин. Знаешь, я вряд ли могу рассчитывать, что Ли и Анджелина будут присматривать за ним вечно. Гарри нахмурился. Бывшие одноклассники Джорджа вмешались и взяли на себя управление магазином приколов после того, как Фред… Гарри до сих пор не может закончить эту мысль. Джордж был настолько опустошен потерей брата-близнеца, что едва мог связать два слова, не говоря уже о том, чтобы в одиночку управлять хорошо раскрученным магазином. Специфика бизнеса также не способствует этому, поскольку от всех сотрудников ожидается веселый и озорной подход в любое время. Гарри не может себе представить, чтобы в ближайшее время зайти в этот магазин — как Джордж может уже помышлять о возвращении? — Ты уверен, что это хорошая идея? — Нет, но… — Джордж колеблется, прежде чем покачать головой, чтобы скрыть свои сомнения. — Ну… Скоро начинается сезон квиддича, так что Анджелине в любом случае нужно вернуться в свою команду через пару недель. А Ли только что получил предложение присоединиться в «Слушатель Волшебного Вещания» на полный рабочий день после того, что он проделал с «Поттеровским дозором», так что если я не хочу совсем закрыться, мне нужно будет как-то собраться с мыслями и вернуться в мир живых. — И ты действительно думаешь, что готов к этому? — мягко спросила Джинни, выражая озабоченность всех присутствующих за столом. — Честно? Я понятия не имею, но это не значит, что у меня есть куча других вариантов, которые лежат вокруг и ждут, когда их выберут. Знаете, я просто хочу, чтобы мне не пришлось делать это в одиночку. Гарри чувствует, как в его нутро проникают нити необходимости помочь любимому другу. Он действительно не хочет — не думает, что сможет это, даже если попытается, — но желание все же присутствует, практически заставляя его предложить свои услуги. В конце концов, он является негласным партнером в бизнесе, так что, возможно, он должен сделать шаг вперед и помочь Джорджу, не так ли? — Ну, это отстойно, приятель, — говорит Рон из-за стола, и Гарри поворачивается, чтобы посмотреть на него. Гарри видит, что он находится в состоянии конфликта, беспокойство и сочувствие борются с восхищением стойкостью их брата после всего, через что он прошел. И тут ему приходит в голову одна мысль, но он воздерживается от ее озвучивания, пока кухня не наполняется суетой и шумом, связанными со сбором посуды и подготовкой к пудингу. — Эй, Рон? — Гарри почти шепчет через стол. Рон, который только поднялся со стула, чтобы помочь убрать со стола, останавливается на месте и снова опускается на стул, посылая Гарри вопросительный взгляд. — Да, приятель? — говорит он с любопытной полуулыбкой на лице. Любопытной… и удивленной, замечает Гарри. Неужели прошло так много времени с тех пор, как я в последний раз инициировал разговор между нами? — Я знаю, что ты все еще планируешь пойти в авроры… — Гарри старается, слегка улыбаться в ответ на утвердительный кивок Рона, — …но… я не знаю, я просто… у меня такое чувство, что ты тоже не очень-то хочешь туда поступать. — Едва заметное содрогание на мгновение омрачает лицо Рона, побуждая Гарри продолжать. — Я ошибаюсь? На что Рон неопределенно пожимает плечами. — Ну, я не знаю. Я… — он запинается, пытаясь найти нужные слова и неопределенно жестикулируя рукой. — Я думаю… Я всегда видел это как нечто, что мы будем делать вместе, ну, знаешь; станем партнерами по Аврорату и будем бороться со злом бок о бок, как мы всегда это делали. Я просто не думаю, что все будет так же, если тебя не будет рядом со мной. Гарри подавил внезапное желание заверить друга, что они все еще могут это сделать, если не сейчас, то через год или… Но нет. Он не должен давать Рону никаких ложных надежд. Учитывая то облегчение, которое он почувствовал после того, как окончательно принял решение не вступать в ряды вооруженных сил, Гарри не может представить, что в ближайшее время он изменит свое мнение об этом. — Так зачем это делать? — вместо этого спрашивает Гарри. — Не похоже, что у тебя есть по этому поводу обязательства или что-то в этом роде? Рон нахохлившись, выглядел забавно и немного недоверчиво. — И учитывая непрекращающиеся ворчания Мионы: «ты должен что-то делать со своей жизнью, Рональд» и «ты должен думать о будущем, Рональд»? Рон довел плаксивый голос Гермионы до совершенства, и Гарри не может не улыбнуться, несмотря на убийственный взгляд, направленный в их сторону. — Ты заметил, что она всегда называет меня Рональдом, когда злится на меня? Чертовски раздражает, не так ли? Кроме того, я не хочу возвращаться в школу, так что… — А если бы был другой вариант? — Нет никакого другого… О чем ты говоришь? — Рон нахмурился, недоумевая. Серьезно? Неужели эта идея даже не приходила ему в голову? Наверняка же должна была бы возникнуть? Гарри вздыхает. — Почему бы тебе не присоединиться к Джорджу в магазине? Ему явно нужен партнер для управления бизнесом, а кто может сделать это лучше, чем другой брат Уизли? В конце концов, магазин называется «Всевозможные волшебные вредилки братьев Уизли». После предложения Гарри лицо Рона озаряется, широкая улыбка овладевает его чертами, когда эта идея проникает в его сознание. — Блестяще, — говорит он, а затем: — Но… ты действительно думаешь, что Джордж… Гарри улыбается ему. — Да, приятель. Я думаю, он будет рад тебе. — Правда? Но, Миона… — А что насчет Мионы? — нахмурился Гарри. — Ну, — колеблется Рон, — ей никогда особенно не нравились их шутки и все такое. Я не думаю, что ей понравится… — Эй, — Гарри прерывает аргумент Рона, как только понимает, к чему все идет. — Дело не в ней, хорошо. Дело в тебе; в том, что ты позволишь себе быть счастливым. Кроме того, я уверен, что она предпочла бы, чтобы ты был счастлив в магазине, чем несчастен в качестве аврора. — Верно, — соглашается Рон, все еще выглядя сомневающимся. — Просто подумай об этом, хорошо? — Хорошо. Рон встает и тянется к тарелке Гарри, ставя ее на свою, прежде чем поднять их обе со стола. — Спасибо, приятель. — В любое время, Рон. Я просто хочу, чтобы ты был счастлив, ты же знаешь. — Взаимно, — пробормотал Рон. — Взаимно.— ¤ O ¤ —
Гарри предполагал, что должен был предвидеть это, но эта мысль даже не пришла ему в голову. Но поскольку суд над Малфоями, вероятно, был самой обсуждаемой темой в волшебной Британии на этой неделе — если не на протяжении всего месяца — он должен был быть готов к тому, что эта тема всплывет в течение вечера. Он даже не уверен, что послужило причиной этого, просто его каким-то образом отвлекло от его рассеянных размышлений упоминание фамилии блондинов. — Я все еще не могу в это поверить, — говорит кто-то на другом конце стола. — Домашний арест? Да им место в Азкабане, ради Цирцеи. Всем троим. Ропот поддержки прокатывается по столу во время этого заявления. Билл прочищает горло. — Пророк говорит, что именно там они все и были бы, если бы не показания одного до сих пор неназванного — но, очевидно, очень влиятельного — свидетеля. Гарри неловко сглатывает и не отрывает взгляда от своей тарелки. На ней по-прежнему лежит едва тронутый яблочный крамбл в море заварного крема. — Что? — восклицает Джинни. — Ты хочешь сказать, что кто-то был готов свидетельствовать от их имени? После того, что они сделали? Несомненно, его подкупили или шантажировали или еще что-то подобное? — А почему они не раскрыли имя свидетеля? Разве они не знают? Гарри знает почему. Именно он настоял на наложении на зал суда модифицированных чар Секретности, не позволяющих всем присутствующим раскрыть детали его показаний после того, как он покинет это место. Он бросает быстрый взгляд на Рона и Гермиону. Рон был полностью втянут в разговор, но Гермиона встречает его взгляд вопросительно нахмурившись. Он сообщил им, что решил предоставить свои свидетельские показания для суда. Однако он воздержался от того, чтобы рассказать им, что он планировал сказать. — И это отродье покинуло поместье? — спросил Джордж, возвращая внимание Гарри к разговору. — Так говорят слухи, — хмурится Перси. — Говорят, он уехал через несколько часов после оглашения приговора. — Держу пари, он скрылся со своими драгоценными друзьями Пожирателями Смерти, — усмехается Рон. — Наверняка он сейчас сидит где-нибудь на тропическом пляже, — вклинивается Джинни, — потягивает шампанское и смеется над доверчивыми членами Визенгамота. Гарри чувствует, как в его нутре расцветает раздражение из-за внезапно возникшей враждебной атмосферы в комнате. Все не так, как должно быть. Война закончилась, ради Годрика. Почему все должны сохранять эту враждебность? В отчаянии Гарри сдавленно стонет и упирается лбом в ладони; локти опираются на твердую поверхность стола по обе стороны от его тарелки. Он слишком устал для этого, слишком устал слушать, как люди держат обиду, сомневаются, не доверяют, строят догадки, клевещут. — Бьюсь об заклад, он сейчас наслаждается жизнью. Да ладно тебе. Только когда он замечает, что вся комната замолчала, Гарри осознает, что сказал это вслух. Медленно проведя пальцами по своим непослушным волосам, он поднимает голову и оглядывается по сторонам, встречая вопросительные взгляды всех сидящих за столом. — Что? — бормочет Гарри, необъяснимо расстроенный их скептическим молчанием. — Он находится под наблюдением следящего заклинания. Его лишили палочки, ему запрещено использовать магию и запрещено покидать страну. В кругах Пожирателей Смерти его считают предателем, а в обществе волшебников его ненавидят, и он ничего не знает о мире магглов. Куда ему вообще идти? От внезапной тирады у него немного перехватывает дыхание, и пока остальные отводят глаза от его раздраженного взгляда, Гарри заставляет свое сердце замедлиться. Неважно, что они думают. Неважно, что это самое большое, что он когда-либо говорил после войны. Иногда этого бывает достаточно.— ¤ O ¤ —
Нет, Малфой определенно не сидит на тропическом пляже, смеясь и потягивая шампанское. Совсем наоборот. На самом деле, Гарри не может вспомнить, чтобы когда-либо видел Малфоя хуже, чем даже на шестом курсе. Как будто вся жизнь покинула его стройное тело, превратив его в пустую оболочку. Он выглядит побежденным, разбитым, а темные тени под глазами говорят о том, что он не может нормально спать уже несколько дней или недель. Хотя они, к большому недовольству Андромеды, упорно избегают любых форм общения, Гарри не может не смотреть в сторону Малфоя всякий раз, когда тот оказывается в поле зрения. До сих пор было странно видеть его в коттедже, и хотя Гарри подсознательно всегда знает о присутствии Малфоя — привычка, знание местонахождения своих врагов и тому подобное — он все равно удивляется каждый раз, когда его взгляд останавливается на платиновой копне светлых волос. Примерно через неделю после его приезда Андромеде, очевидно, надоела самоиндуцированная изоляция Малфоя, и она потребовала, чтобы он присоединился к ним за ужином. Это самая неловкая трапеза, которую Гарри когда-либо высиживал; воздух был между ними густой как желе, пока они молча ели мясное рагу, которое Гарри приготовил, пока дремал Тедди. Гарри не отрывал глаз от еды, украдкой поглядывая в сторону Малфоя чаще, чем ему хотелось бы признаться. Он совершенно уверен, что Малфой делал то же самое, по крайней мере, если судить по покалыванию на затылке Гарри. Позже, когда Гарри замечает, что Малфой рассеянно почесывает постепенно растущую светлую щетину на своей челюсти, он ненадолго задумывается о том, что вызвало у парня желание внезапно отрастить бороду. Вряд ли у него есть гены для этого, рост щетины редкий и неровный на вид. Затем взгляд Гарри обращается на серебряный браслет на запястье Малфоя, и он понимает свою ошибку. Вечером, когда они сидят перед камином с чашками чая, а Малфой, как всегда, отсутствует во время их ежедневного ритуала, Гарри случайно спрашивает Андромеду, не валяется ли у нее где-нибудь бритва ее мужа. Аналогичный разговор неделю спустя приводит к тому, что Андромеда показывает Малфою работу стиральной машины и искусство глажки. За этим следует сеанс ворчания и ругани из прачечной в подвале и последующий тихий разговор между Малфоем и Андромедой после ужина, когда Гарри уходит укладывать Тедди спать. На следующее утро Гарри борется, чтобы подавить веселую улыбку, когда Малфой спускается на завтрак в обтягивающих черных джинсах и изношенной футболке, которая, несомненно, когда-то принадлежала дочери Андромеды Доре (Гарри уже почти привык называть Тонкс Дорой; фамилия всегда слишком сбивает с толку, чтобы использовать ее в разговорах с тезкой Андромедой.). Однако улыбка держится лишь короткое мгновение, прежде чем Гарри замечает, как мягкий хлопок натягивается на груди Малфоя и как джинсовая ткань обтягивает его рельефные бедра ловца. К счастью, Тедди практически всегда рядом, чтобы отвлечь его в такие моменты. Спросив разрешения у Андромеды, Малфой начинает занимать кабинет с завтрака до ужина каждый день без исключения. Гарри так и подмывает спросить Андромеду, для чего он его использует, но ему удается сдержать свое любопытство настолько, чтобы держать рот на замке. В конце концов, дела Малфоя не касаются Гарри. Пока Андромеда доверяет парню, у Гарри нет причин сомневаться в этом, верно? По крайней мере, так пытается сказать себе Гарри.— ¤ O ¤ —
Суббота, 19 сентября 1998 года Есть определенный вид безнадежности, который приходит с осознанием того, что все, что ты когда-то считал правдой, должно быть поставлено под сомнение и оспорено. Все ценности, мнения и суждения, которые ты когда-либо носил в себе, должны быть помещены в твою ментальную лабораторию для проверки, тщательного изучения и возможной переоценки, прежде чем ты сможешь дать себе разрешение двигаться дальше. Большую часть своих восемнадцати лет я жил с ошибочным представлением о том, что мой отец — это человек, на которого можно равняться, которым можно восхищаться, которого можно слушать и в которого можно верить. В детстве я никогда не сталкивался с признаками обратного, всегда видел, что к моему отцу относились с почтением и уважением, когда мы выходили за пределы безопасного убежища поместья. Когда я рос в тени своего отца, ожидая, что пойду по его стопам и унаследую не только его имя и имущество, но и все ценности и традиции, которые приходят вместе с ним, часто казалось, что это невыполнимая задача. Всегда восхваляя мой потенциал, он никогда не упускал возможности указать и на мои недостатки или неудачи. И хотя я ни разу не усомнился в его любви ко мне, никто другой никогда не мог заставить меня чувствовать себя ничтожнее или слабее, чем он, когда я не оправдывал его ожиданий. Я понимаю, что эти неоднократные проявления разочарования были призваны побудить меня увеличить мои усилия, всегда делать лучше, быть лучше и помочь мне полностью раскрыть свой потенциал как достойного наследника благородного рода Малфоев. И я не говорю, что это не срабатывало — о, как я только и жил ради тех нескольких драгоценных мгновений похвалы, когда он хвалил меня за хорошо выполненную работу — просто сейчас, оглядываясь назад, я признаю, как сильно это повлияло на меня и мое мировоззрение. Я понимаю, что эти рассуждения могут выглядеть так, как будто я снимаю с себя всю вину за свои многочисленные ошибки и проступки, но это не мое стремление. Я, безусловно, виноват — по крайней мере, в том, что не подвергал сомнению и не оспаривал наши ценности и мнения в более раннем возрасте, — но я также должен подчеркнуть невинность этого маленького мальчика, пришедшего в этот мир без средств, с помощью которых он мог бы противостоять тем убеждениям и ценностям, которые были навязаны ему с рождения. Одним из этих убеждений было то, что моя тетя, младшая из двух сестер моей матери, была недостойна нашего уважения и признания после того, как имела наглость бросить вызов убеждениям своей семьи, выйдя замуж за магглорожденного. Как ты уже знаешь, это было всего несколько лет назад (когда я наткнулся на фотографию трех сестер и спросил о ней маму) и мне сообщили о ее существовании. О ней говорили, что она предательница крови, отступница и вообще человек, не стоящий упоминания. И вот теперь я здесь, живу в ее доме, был взят под ее крыло, обо мне заботятся — несмотря на то, кто я, несмотря на то, как моя семья всегда относилась к ней. Даже после всего, что я сделал, и хотя у нее нет никаких обязательств, она предложила мне место для проживания, пространство для размышлений и шанс начать все сначала. Я не вполне уверен, что стою этого — честно говоря, я почти уверен, что не стою, — но я буду дураком, если не приму ее щедрость и не попытаюсь хотя бы извлечь из этого пользу. В конце концов, я же слизеринец, а мы склонны к амбициям и самосохранению. Если бы только Поттер не был всегда рядом, чтобы омрачать мой день.— ¤ O ¤ —
Запах — это то, что первым настораживает Гарри. Он замечает его, как только выходит из ванной, с волосами, влажными после душа. Из открытого окна в конце лестничной площадки он слышит снаружи хихиканье Тедди — вероятно, Андромеда развлекает его с помощью так любимых им Пузырьковых чар. Пробегая мимо открытой двери в свою комнату, Гарри рассеянно достает из тумбочки свою палочку и бросается к лестнице. Адреналин пульсирует в его венах, и он чувствует, как сердце ударяется о грудную клетку, стараясь не вдыхать слишком много токсичного воздуха. Он спускается по лестнице по две ступеньки за раз, с палочкой наготове, чуть не промахнувшись мимо цели на полпути вниз и неловко спотыкаясь на оставшейся ступеньке. Вот дерьмо. — Какого черта, Малфой, — кричит он, как только видит блондина, стоящего возле плиты, сгорбившись над конфоркой с коробком спичек в руке. На слова Гарри Малфой тут же выпрямляется и бросает на него раздраженный взгляд. Тяжело дыша, Гарри осматривает сцену, едва в состоянии осознать ее последствия из-за слишком горячей и слишком быстрой крови, бегущей по его телу. Рука Гарри удивительно тверда, когда он направляет свою палочку на Малфоя, его глаза прочно прикованы к серым его глазам, когда он рычит: — Брось спички и отойди от плиты. — Малфой же просто стоит на месте, почти окаменев, а в его глазах бурлит вихрь эмоций. — Сейчас же! Выведенный из ступора паническим криком Гарри, Малфой наконец-то делает то, что ему говорят. Коробка спичек летит под стол, когда он быстро направляется к дальней стене. Гарри задерживает дыхание и протягивает руку, чтобы выключить газ. Взмахнув палочкой, он произносит Окрашивающее заклинание, чтобы сделать утечку газа видимой и дать ему возможность оценить опасность. — Годрик, спаси нас, — выдыхает Гарри, широко раскрыв глаза, когда половину дома внезапно накрывает светло-голубое облако. Не позволяя себе даже думать о том, что любое использование магии может быть или не быть опасным вблизи такого ужасающего количества взрывоопасного вещества, Гарри быстро создает защитный пузырь и начинает собирать в него токсичные испарения. Он работает молча, стиснув зубы, и чувствует на себе настороженный взгляд Малфоя, но отказывается смотреть в его сторону даже на секунду; он слишком боится потерять самообладание из-за этого идиота, прежде чем надвигающаяся опасность будет сведена на нет. Как только последняя струйка голубого газа скрывается в защитном пузыре, Гарри на мгновение задерживает на нем взгляд. Хотя газ имеет цвет яркого летнего неба, он, беспокойно движущийся в своей плавучей клетке, очень напоминает изображение Обскуруса, которое Гермиона однажды показывала ему в книге по темной магии. Малфой прочищает горло, и Гарри наконец-то позволяет себе посмотреть в его сторону. Его лицо полностью лишилось красок, и Гарри видит, как дрожит его тело, когда он пристально смотрит на голубое облако между ними. Если бы не стена, поддерживающая его, думает Гарри, парень, вероятно, давно бы рухнул на пол. — Оставайся здесь. — Слова Гарри звучат грубо, когда проходят через его горло. — Я еще не закончил с тобой. Малфой нерешительно кивает, и у Гарри не остается другого выбора, кроме как довериться ему, когда он выходит из кухни, левитируя перед собой газовый пузырь, и направляется к задней двери. Глаза Андромеды удивленно расширяются, когда он выходит в сад вслед за сдерживающим облаком, которое взволнованно бьется о барьеры наколдованного щита. — Что… — Что? Этот гребаный придурок собирался взорвать ваш дом, вот что! — кричит Гарри, не в силах больше сдерживать свой кипящий гнев. — Что ты… — Клянусь своей палочкой, Андромеда, он чертовски опасен. Вы можете думать о нем, что хотите, но я его знаю. Я знаю его семь гребаных лет, и вот что он делает. Он все портит. Каждый. Блядь. Раз. Гарри чувствует, как его магия начинает потрескивать на коже, и он делает глубокий вдох, пытаясь успокоиться. Он все еще должен позаботиться о газе, желательно до того, как он взорвется прямо там, на заднем дворе. Он рассеянно замечает, как Тедди начинает жалобно причитать, и Андромеда бросается к нему, чтобы его утешить. Сосредоточься, Гарри. С трудом Гарри удается успокоиться настолько, чтобы растворить пузырь вместе с его содержимым. После этого его охватывает прилив облегчения, и напряжение в теле исчезает. Задыхаясь и испытывая внезапное головокружение от зашкаливающего адреналина, Гарри чувствует слабость в коленях и, пошатываясь, подходит к краю крыльца как раз вовремя, чтобы сесть, прежде чем силы полностью покинут его дрожащие конечности. Блядь. Всегда ли жизнь была такой изнуряющей, когда над головой нависала смертельная опасность? В течение почти семи лет Гарри привык жить с угрозой в лице Волан-де-Морта, преследующего его, как тень; привык жить в постоянной опасности, всегда в курсе, всегда бдителен, всегда в поисках чего-либо, что может причинить вред ему или кому-либо из его близких. Если все было именно так, то неудивительно, что он поддался почти смертельному истощению, когда, наконец, позволил себе расслабиться после финальной битвы. Гарри смотрит на свои дрожащие руки, лежащие между коленями. Как он только мог подумать, что он создан для того, чтобы быть аврором? Прожить остаток своей жизни вот так; бороться с опасностью за опасностью, день за днем? Он делает спокойный вдох, пытаясь заставить сердце биться медленнее. Еще один. Еще один. Трудно отказаться от детской мечты — трудно повзрослеть и осознать свои ограничения — но именно это Гарри делает в этот самый момент; он принимает тот факт, что никогда не станет аврором. — Ты хочешь, чтобы я поговорила с ним? — мягко спрашивает Андромеда. Она стоит рядом с ним с Тедди на бедре. Гарри смотрит на них и качает головой. — Нет, вы позаботьтесь о Тедди. Я разберусь с Малфоем. — Ты уверен? Я не хочу драки в своем доме. — Да, я разберусь с этим. Не волнуйтесь. — Хорошо, — говорит она нерешительно. — Но я верю, Гарри, что в этом вопросе ты поступишь по-взрослому. — Да, конечно. — Он дарит ей слабую улыбку. — Я обещаю. — Хорошо. Тогда я заберу этого милашку наверх на некоторое время, пока ты разберешься с делами, хорошо? — Спасибо, Андромеда. Не волнуйтесь, все будет хорошо. Пока она идет в дом, мысли Гарри возвращаются к голубому облаку, к виду Малфоя, сгорбившегося над плитой, и к встревоженному, пораженному ужасом выражению на лице этого гада, когда Гарри вышел из кухни. Гарри знает, что ему нужно вернуться туда, нужно поговорить с Малфоем о том, что произошло. О, как бы он хотел этого не делать. Но ведь в этом нет ничего такого; и выпрямив спину и хлопнув ладонями по коленям, он встает и направляется на кухню. Несмотря на то, что он сказал Малфою оставаться на месте, Гарри все равно удивлен, что тот ждет его возвращения. Он ожидал, что тот при первой же возможности убежит в укрытие, запрётся в своей комнате или в кабинете и будет дуться, как последний трус, которым он и является. Вместо этого Малфой сидит за столом, сцепив руки перед собой. Светлые локоны его чёлки выбились из обычно аккуратно уложенной причёски и, когда он склонил голову в знак покорности, они свободно падают перед его лицом. Полностью готовый к очередному противостоянию Поттер — Малфой, вступительная фраза Гарри уже вертелась у него на языке, когда он подходит к дверному проему. Однако при виде Малфоя все волнение и гнев мгновенно покидают тело Гарри, и, как ни странно, вместо того, чтобы наброситься на него, как планировалось, Гарри говорит: — Чаю? Если честно, то Малфой не подает никаких признаков того, что заметил его предложение или даже присутствие Гарри. Однако, поскольку Гарри чувствует, что его собственное желание выпить чашечку чая начинает подергиваться в животе, он не ждет ответа, а подходит к столешнице и начинает наполнять чайник из крана. Малфой молча и неподвижно сидит у стола, пока кипит вода, и его присутствие не дает покоя Гарри, пока он готовит чашки. Отвлеченный бесконечным потоком мыслей, Гарри совершает привычные действия и даже не обращает внимания на тарелку с шоколадным печеньем, которую он собрал, пока она не оказывается на столешнице, рядом с сахарницей и молочником. Слишком скоро все уже готово, и Гарри больше не в состоянии избегать этого. Несмотря на то, что приготовление чая дало ему много дополнительных минут, чтобы разобраться со своими мыслями, Гарри чувствует себя не более готовым к этому, чем раньше. Но что хорошего в гриффиндорской храбрости, если не быть достаточно безрассудным, чтобы взять Взрывопотама за рог? Поэтому, глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, Гарри садится за стол напротив своего некогда школьного заклятого врага. Его светлая копна волос перед ним даже не шелохнется, пока Гарри не поставил чашку с чаем возле этих бледных, нежных рук. Малфой медленно смотрит на Гарри сквозь свою чёлку, сжимая длинные изящные пальцы. Блестящие серые глаза, расплавленные, как кипящее серебро, ищут Гарри из-за завесы белокурых прядей, и вдруг Гарри чувствует странную дезориентацию. — Что это, черт возьми, было? — спрашивает Гарри, как только ему удается восстановить равновесие. Слова могут быть резкими, но голос у него мягкий, как будто он говорит с загнанным в угол животным, стараясь не спровоцировать его. Что ж, это может быть впервые, — услужливо подсказывает разум Гарри. Разве провокации обычно не являлись единственным способом общения между нами? Малфой разрывает их напряженный зрительный контакт и опускает взгляд обратно на свои руки. — Я… — шепчет он почти неслышно, слегка покачивая головой. — Я не… — Ты что? — Гарри хмурится, когда Малфой снова замолчал, а его вспышка заставила блондина вздрогнуть. — Это достаточно простой вопрос, на который есть несколько возможных ответов. Просто выбери один. Желательно, чтобы это была правда. — Я… — Малфой снова запинается и бормочет что-то себе под нос, слишком тихо, чтобы кто-то, кроме него самого, мог услышать. — Повтори еще раз? Еще один напряженный взгляд из-за отвлекающей челки — единственный ответ Малфоя на этот раз. — Хорошо, вот что я тебе скажу. Позволь мне дать тебе несколько возможных ответов на выбор, хорошо? — Гарри все равно пытался составить мысленный список возможных причин, мог бы и воспользоваться им. — Что ж, первое…ты был послан сюда своими дружками Пожирателями Смерти с самоубийственной миссией убить меня, не заботясь о том, что кто-то еще — например, твоя щедрая тетя или твой новорожденный кузен — умрут в процессе? Выражение ужаса в расширенных глазах Малфоя, как в мультфильме, несколько успокоило Гарри. В конце концов, никто не хотел бы стать целью покушения. — Нет? Второе — ты настолько неблагодарен за то, что избежал Азкабана, что пытаешься совершить самоубийство, избавившись от жизни, которую я буквально пронес через огонь, чтобы ее спасти всего шесть месяцев назад? — Нет… Нет, я… — Тогда в чем дело? — Гарри скрипит зубами, голос низкий и холодный, как лед. Малфой сужает глаза и посылает Гарри обиженный взгляд. Сверкающее серебро давно исчезло, и его заменил бурный серый цвет, напомнивший Гарри о надвигающихся грозовых тучах. Всегда ли его глаза были такими выразительными? — Ты сам это сказал, — наконец произносит Малфой, его голос звучит ломко и грубо, едва различимо. — Я все порчу. Каждый гребаный раз. Услышав свои собственные слова, Гарри поморщился от их грубости. — Ты слышал это, да? — Конечно, слышал, — фыркает Малфой. — Думаю, вся округа слышала, как ты восхвалял мою исключительную способность все портить. — Итак… Что же ты тогда делал, если не пытался разнести дом в пух и прах? — Чай, — шепчет Малфой, и самоуничижительная легкая полуулыбка украшает левый уголок его рта. При этом брови Гарри многозначительно поднимаются. — Чай? — Да, — вздыхает Малфой, смущенно опуская голову, так как не может больше поддерживать зрительный контакт, — я пытался сделать… приличную чашку чая. Недоумевая, Гарри просто смотрит на него, не в силах понять смысл слов Малфоя. — Чай? — Да, — рычит Малфой, явно раздраженный. Мерлин, этот парень непостоянен. — Этот холодный маггловский чай чертовски ужасен на вкус, и с тех пор, как я увидел, что ты используешь эту штуку… — он мотнул головой влево, заставляя светлые пряди взметнуться перед его лицом. — Плиту? — предлагает Гарри. — Да, — вздыхает Малфой, по-прежнему избегая ищущего взгляда Гарри, как чумы. — Поскольку я видел, как ты используешь эту штуку для разогрева пищи, я подумал, что могу попробовать… — Малфой?.. — говорит Гарри, изо всех сил стараясь сдержать ухмылку. Он постепенно начинает понимать, что Малфой пытается ему сказать. — Как ты обычно готовишь свой чай? — Что ты хочешь сказать? — Малфой огрызается, наконец-то снова встретившись взглядом с Гарри, и в его поразительных серых глазах теперь дико грохочет гром. — Я использую воду из крана, как и ты. Не моя вина, что она недостаточно горячая для заваривания чая. Я без палочки, помнишь? — он усмехается: — Я больше не могу применять Согревающие чары. И не надо так ухмыляться. Думаешь, это смешно? — Да, немного, — уступает Гарри, позволяя своей ухмылке расшириться, наблюдая, как Малфой хмуро сужает глаза. И вдруг Малфой вернулся. Старый добрый Малфой, дерзкий и возмущенный, а его глаза вызывающе сверкают. В этих бурных глазах пляшут искры, и Гарри понимает, что ему этого не хватало. Скучал по нему. Скучал по постоянному вызову и непрекращающейся словесной перепалке между ними. — Тебе никогда не приходило в голову, что ты мог бы, ну не знаю, может быть… попросить о помощи? — Мне не нужна твоя гребаная помощь, — раздраженно рычит Малфой. — Ясно, — усмехается Гарри, зарабатывая себе насмешку и еще один смертельный взгляд от Малфоя. Обмен знакомыми, но все же разными словами происходит по какой-то причине, которую Гарри не может определить, и он чувствует, что расслабляется в успокаивающей регулярности этого обмена. Но прежде чем позволить ситуации зайти слишком далеко, Гарри выпрямляется и прочищает горло. Не хотелось бы стать причиной полной ссоры между ними здесь, на кухне Андромеды. — Как насчет этого? — говорит он взамен, протягивая образную оливковую ветвь. — Вон здесь стоит свежезаваренная чашка чая. Почему бы тебе не выпить ее спокойно, а я выпью свою, а после этого я покажу тебе, как работает чайник, хорошо? На пару секунд наступает тишина, прежде чем Малфой кивает. — Хорошо, — говорит он, наконец, разжимая руки и беря свою чашку, чтобы зажать ее между ладонями. Когда он тянется к сахарнице, Гарри ловит себя на том, что улыбается — конечно же, неисправимый сладкоежка добавляет сахар в чай. Притворяясь невозмутимым, Гарри наливает молоко в свой чай и незаметно накладывает на обе чашки невербальное Согревающее заклинание. Его рука уже на полпути к тарелке с печеньем, когда ее останавливает тихий стон. Гарри инстинктивно поднимает взгляд и видит Малфоя с закрытыми глазами и губами, изогнутыми в мягкой улыбке. За все годы наблюдения за блондином он никогда не видел на его лице такого выражения чистого блаженства, такого беззаботного и, казалось, не замечающего окружающего мира. Во рту внезапно пересыхает, и Гарри поспешно отводит глаза, пока его не поймали за этим взглядом, делая глоток собственного чая, чтобы подавить внутреннее смятение. Шепот Малфоя «спасибо» почти слишком тих, чтобы достичь ушей Гарри, но когда он все же прозвучал, Гарри не смог удержаться от ухмылки за своей чашкой.— ¤ O ¤ —