Я не обязан угождать тебе своими ответами.
— Шейлок («Венецианский купец»)
— ¤ O ¤ —
Воскресенье, 1 ноября 1998 года Надеюсь, что ты извинишь меня, если эта запись окажется неразборчивой, но мне нужно выговориться, а мои руки все еще дрожат, так что тебе придется потерпеть меня этим утром. Как это возможно, что всего лишь пара часов может превратить человека в такую эмоциональную развалину? Неужели это то, что должно произойти, когда Избранный перекладывает тяжесть своего мира на твои плечи? (Буквально.) Никогда в жизни я не видел, чтобы он выглядел таким жалким, таким побежденным — даже в тот момент, когда Хагрид нес его безжизненное тело на руках и— ¤ O ¤ —
Мягкий свет осеннего солнца проникает в большое парадное окно к середине утра, лаская закрытые веки Гарри и мягко подталкивая его к пробуждению. Поверхность, поддерживающая его, кажется уютной, мягкой и теплой, прижимающейся к его щеке и боку его свернутого калачиком тела. Если бы не яркий свет, заливающий его лицо, он мог бы легко подумать, что отдыхает в собственной постели. В своем пробудившемся состоянии Гарри не помнит ни как лег, ни как заснул — и вообще почти ничего из того, что было накануне. Сонно моргая, Гарри пытается сфокусировать взгляд настолько, чтобы оценить обстановку без необходимости надевать очки. Первое, на что он обращает внимание, — это пепельные остатки вчерашнего огня, затем небольшой журнальный столик и насыщенный зеленый ковер цвета мха, который он узнает из гостиной. Он лежит на маленьком диване, завернутый в теплое одеяло, достаточно большое, чтобы покрыть его от пальцев ног до затылка. Гарри бросает взгляд на окно, щурясь от ярких солнечных лучей, падающих с чистого голубого неба. Судя по его высокому положению над холмами, сейчас по меньшей мере половина девятого. Гарри даже не может вспомнить, когда он в последний раз просыпался так поздно. И что еще более удивительно, впервые за то время, которое кажется вечностью, он не может вспомнить, были ли у него вообще какие-либо кошмары. Перевернувшись на спину и неторопливо вытянув ноги, Гарри ненадолго позволяет себе насладиться необычным ощущением того, что в кои-то веки хорошо отдохнул. Он ухмыляется, глядя в потолок, и трет заслезившиеся глаза, а затем оглядывается по сторонам в поисках своих очков. Он находит их на столике перед собой, аккуратно сложенными и расположенными рядом с его палочкой и… чем-то еще? Нахмурившись, он садится прямо и дотягивается до очков, надевая их и скрещивая ноги перед собой. И вот тогда он вспоминает. Хэллоуин. Посещение могилы. Падение на холодную землю перед венком из белых лилий. Плач, так много плача. А потом сидя здесь, глядя в огонь. И… Малфой. Сидя на диване с Малфоем. Он был опустошен, а Малфой утешал его. Будучи в объятиях Малфоя. Засыпать на плече Малфоя. Святые угодники. Это значит… Очки, палочка, одеяло… Ох, Годрик. Малфой, должно быть, позаботился о нем после того, как он заснул, помог ему лечь и уложил его, как ребенка. Как же неловко. Гарри снова посмотрел на столик, и его взгляд привлекло что-то еще, лежащее рядом с его палочкой. Плитка шоколада. Универсальное средство для беспокойной души. Гарри не может удержаться от небольшой улыбки, которая искривляет его губы, когда он думает о том, что Малфой оставил ее там для него. Словно в надежде на то, что утром тебе будет лучше.— ¤ O ¤ —
Весь оставшийся день Гарри проводит в нервном напряжении, предвкушая следующую встречу с Малфоем. В основном потому, что он совершенно не представляет, что будет делать, когда это произойдет, разрываясь между желанием поблагодарить его и просто вести себя так, будто прошлой ночи никогда не было. Однако Малфоя нигде не было видно; он остался в своей комнате и даже не спустился к ужину. Это не первый раз, когда Малфой не присоединяется к ним за едой, и обычно Гарри ничего не думает по этому поводу. Может быть это из-за того, что произошло накануне, но сегодня вечером, когда они с Андромедой заканчивают трапезу, Гарри обнаруживает, что наливает в тарелку большую порцию оставшегося буйабеса и ставит ее на поднос вместе с ложкой, куском левана и маленькой пиалой айоли. Не комментируя действия Гарри, Андромеда подходит к нему сзади и дополняет трапезу бокалом белого вина. Гарри оставляет Андромеду на кухне с нечитаемым выражением лица, забирая Тедди наверх на ночь. Поднимаясь, он левитирует поднос перед собой и ставит его возле комнаты Малфоя. — Малфой? — спрашивает он, неуверенно постучав в дверь. — Малфой, ты в порядке? Когда ответа не последовало, он добавляет: — Я принес тебе ужин, если ты хочешь. Буйабес. Он снаружи, хорошо? Переложив Тедди с руки на руку, Гарри накладывает согревающие чары на суп, прежде чем отправиться в детскую. Когда через полчаса он снова проходит мимо, чтобы присоединиться к Андромеде за вечерним чаем, Гарри чувствует прилив удовлетворения, когда замечает, что поднос исчез.— ¤ O ¤ —
Сегодня Гарри даже не думает пытаться заснуть в своей постели. Вчерашний эмоциональный срыв воскресил слишком много болезненных воспоминаний, и Гарри чувствует, как они затаились в тени его сознания, терпеливо ожидая, когда он просто закроет глаза. Он знает, что быть рядом с Тедди и слушать, как мирно спит ребенок, — единственное, что может подавить его тревогу в такую ночь, и поэтому он находит убежище в детской. Уверенный, что Малфой не появится — а с чего бы ему появляться, учитывая его категорическое избегание в начале дня? — Гарри направляется к креслу с высокой спинкой, которое обычно занимает блондин. Но прежде чем сесть, он поддается внезапной прихоти и превращает кресло в удобный диван, достаточно большой, чтобы на него можно было лечь. Там его и застает Малфой примерно час спустя, когда неожиданно входит в комнату. Гарри не совсем спит, но уже был близок к этому, и поэтому он не обратил внимания на подошедшего к детской Малфоя до того, как тот повернул ручку двери. Внезапно проснувшись, Гарри попытался незаметно принять вертикальное положение, пока Малфой склоняется над кроваткой, чтобы проверить Тедди. Чтобы бороться с прохладным осенним воздухом, черную шелковую пижаму Малфой давно сменил на слизеринские зеленые флисовые штаны в пару с футболкой с длинными рукавами. То, как новый наряд прилегает к телу Малфоя, в последнее время стало ужасно отвлекать, и в тот день, когда Малфой начал дополнять его гладким черным халатом, Гарри разрывался между облегчением и разочарованием. Бледные ноги Малфоя все еще оставались необъяснимо босыми. Гарри свернулся калачиком в углу дивана, наблюдая, как Малфой смотрит на Тедди. Что-то подсказывало ему, что он не должен этого делать, и голос в его голове звучал очень похоже на Гермиону, но Гарри просто ничего не мог с собой поделать; как всегда, его глаза притягиваются к изящной фигуре Малфоя, как мотыльки к пламени. В конце концов, Малфой выпрямляется, и Гарри рад, что проснулся настолько, что смог отвести взгляд, прежде чем блондин повернулся, чтобы подойти и присоединиться к Гарри на диване. Он устраивается в противоположном углу, подтягивая ноги к себе и складывая их в изящную позу. Тишина тянется между ними, пока они сидят, Малфой, устремивший свой взгляд на кроватку, и Гарри, смотрящий в окно. В этой тишине нет ничего необычного. Иногда они могут провести целую ночь, не произнеся ни единого слова. И все же, каким-то образом, тишина сегодня другая. Заряженная. Это действует ему на нервы, и Гарри не знает, что с этим делать. Он испытывает искушение нарушить молчание, но не знает, что сказать. Должен ли он поблагодарить Малфоя за прошлую ночь? Наверное, все-таки стоит. Но это означало бы поднять вопрос о вчерашнем странном инциденте с объятиями, и, честно говоря, это не то, что Гарри хочет делать. Никогда. Может, ему стоит хотя бы поблагодарить Малфоя за шоколад? Признавая этот дружеский жест. Но как это сделать, не напомнив Малфою обо всем остальном? Нет, лучше просто проигнорировать все это и надеяться, что Малфой будет склонен сделать то же самое. Просто вести себя так, как будто ничего не произошло. В конце концов, Гарри принес ужин сегодня вечером, так что, может быть, они оба согласятся, что они квиты, и оставят все как есть? К счастью, похоже, что Малфой пришел к такому же выводу, потому что когда он прочищает горло, чтобы заговорить, выходит нечто совершенно иное. — Я прочитал пьесу. Пьесу? Пьеса? Гарри лихорадочно ломает голову, пока… Ах… — «Укрощение строптивой»? — Очевидно же. Очевидно? Этот обмен мнениями произошел буквально несколько недель назад, и тогда Гарри просто выпалил название в порыве гнева, не думая, что Малфой воспримет эту рекомендацию всерьез. Тот факт, что он это сделал, заставляет уголки рта Гарри стремиться изогнуться в улыбку. — И что? — спрашивает Гарри, когда Малфой воздерживается от подробностей, бросая быстрый взгляд в его сторону краем глаза. — Что ты думаешь? — Прекрасно, я так думаю, — пожимает плечами Малфой. — Смешнее, чем я думал. Гарри ухмыляется. — Хорошо. Они снова погружаются в странное молчание. Гарри хочет что-то сказать, но не может найти в своем беспорядочном мозгу ничего достаточно полезного, чтобы пропустить это мимо ушей. — Значит, я строптивый, да? — произнес Малфой, взглянув на Гарри с самодовольной ухмылкой. Гарри едва не поперхнулся, но вовремя остановился, чтобы не разбудить ребенка внезапным взрывом смеха. — Нет, — усмехается он, качая головой, — не обязательно, нет. — Серьезно? — недоверчиво произносит Малфой, поворачивая голову, чтобы посмотреть на Гарри. — Потому что я уверен, что именно на это ты намекал, когда рекомендовал мне это прочитать. — Возможно, — неопределенно пожимает плечами Гарри. — Ну, ты должен знать, что тебе никогда не удастся приручить меня, как Петручио приручил Катерину. В бледно-серых глазах Малфоя появляется опасный блеск, и от этого зрелища что-то трепещущее шевелится глубоко внутри Гарри. — И не мечтал даже об этом, — удается ответить ему; при этом его голос выходит немного с придыханием. — Отлично. Гарри может ошибаться, но ему кажется, что Малфой тоже немного тяжело дышит. Пытаясь найти что-нибудь — хоть что-нибудь — сказать, прежде чем снова воцарится тишина, Гарри, наконец, останавливается на: — Итак, я так понимаю, что ты один из тех скучных людей, которые читали только серьезные пьесы? — Я не скучный, — усмехаясь говорит Малфой, посылая Гарри вызывающий взгляд. — Я просто… — Претенциозный? — предлагает Гарри, ухмыляясь. — Надменный? Он просто ничего не может с этим поделать, это слишком легко: поддразнить Малфоя. Это кажется ему чем-то знакомым, успокаивающим и… немного волнующим. — Порядочный, — парирует Малфой. — Утонченный. — Ханжа. На этот раз единственным ответом Малфоя стало хмыканье и еще один взгляд. — Хочешь сказать, что это не так? — Гарри вопросительно поднимает бровь в его сторону. — Тогда сколько его комедий ты прочитал? Хоть одну, до «Строптивой»? Даже в бледном лунном свете Гарри заметил тень румянца, проступившую на острых скулах Малфоя. — Нет, я… — Я так и думал, — говорит Гарри, а затем добавляет более низким голосом, как бы самому себе, но с намерением подразнить, — Так предсказуемо. — Он наблюдает за тем, как Малфой хмурит брови, и наслаждается мыслью о том, что он все еще способен взъерошить идеальные перья Малфоя. — И я предполагаю, что твой любимый сонет — «Как я сравню тебя», верно? — Нет, — ухмыляясь, говорит Малфой, явно довольный тем, что может опровергнуть предположение Гарри. — Хотя это, несомненно, шедевр, на самом деле он не является моим любимым. — Тогда, если не 18 номер, то какой? — И Гарри обнаруживает, что ему странно любопытно об этом узнать. Малфой снова поворачивается к Гарри, ища на его лице что-то, чего Гарри не может понять. — Если ты хочешь знать, то это номер 116; «К слиянью честных душ не стану больше вновь Я воздвигать преград». — Ах, тот другой, — усмехается Гарри, очень довольный предсказуемым ответом Малфоя. — Тот другой? — Да, тот другой, — тихо посмеивается Гарри, закатывая глаза. — Если это не номер 18, то это всегда номер 116; свадебный сонет. Непогрешимый. Как будто никто даже не знает никаких других. — Он возвращает свой взгляд к Малфою, вскидывая бровь в его сторону. — Должен сказать, что я никогда не воспринимал тебя как романтика, Малфой, не так ли? — Романтика? Я не… — Малфой замешкался,и слабый румянец, который был раньше, теперь интригующе расползается по его бледным щекам. Гарри возвращается в настоящее, когда Малфой прочищает горло. — Итак, какой тогда твой самый любимый? — «Глаза моей госпожи совсем не похожи на солнце». Малфой удивленно поднимает брови и морщит лоб. — Тот, где он беспрестанно издевается над своей возлюбленной и перечисляет все ее недостатки? Я думал, что вы, гриффиндорцы, должны быть более благородными, чем это? — Однако в этом случае ты упускаешь суть. В конце концов, все так и есть: он любит ее, несмотря на все эти недостатки. В этом вся прелесть — любовь, которая выходит за рамки поверхностных отношений. Это любовь, которая может длиться всю жизнь. — Хорошо, я признаю. Когда ты так говоришь, это действительно звучит ужасно по-гриффиндорски. Губы Малфоя кривятся в одной из его фирменных ухмылок, но по какой-то причине эта ухмылка выглядит скорее забавной, чем презрительной. Гарри только закатывает глаза и поднимается с дивана, чтобы подойти к кроватке. Тедди все еще мирно спит, сжимая в своем маленьком кулачке плюшевого хаффлпаффского барсука. Гарри удивляется, как ему удается спать, слушая их препирательства, хотя все еще приглушенные в ночной тишине. Он нахмурился, когда вдруг его осенила одна мысль. Обычно они ведут сдержанные разговоры здесь, в детской, оставляя мелкие препирательства для дневных обменов. Однако сегодня все по-другому, граничащее с сюрреализмом. У них только что состоялся довольно вежливый разговор, ради Годрика, длившийся несколько минут — о Шекспире из всех возможных тем. И хотя они спорили, это не было похоже на их обычную перебранку. Больше похоже на… подтрунивание? Да, игривое подшучивание. Хм. Гарри несколько минут стоит у кроватки, позволяя ровному дыханию Тедди успокоить его нервы. Он не может понять, в чем дело, но каким-то образом события прошлой ночи вызвали сдвиг между ними, что-то переломное, и как будто мир Гарри накренился вокруг своей оси. Все это было очень запутанно. Семь лет он знает этого парня и, по словам его друзей, изучал его почти одержимо. Он думал, что знает все о своем бывшем школьном сопернике, и все же, несмотря на всю информацию, которую он собрал за эти годы, у Гарри вдруг возникло ощущение, что он совсем не знает Малфоя. И что еще больше запутывает: теперь, когда эта мысль поразила его, у Гарри возникло желание узнать больше — узнать Малфоя по-настоящему. — Могу я спросить тебя кое о чем? — произносит Гарри, прежде чем успевает остановить себя. Он все еще склоняется над кроваткой спиной к Малфою, немного опасаясь повернуться к нему лицом. — Ну, это зависит от обстоятельств, — протянул Малфой, — Слизеринец никогда не выдаст свои секреты добровольно. Гарри слышит в его голосе строптивость, бессловесный вызов. Что же мне за это будет? Хорошо, вызов принят. Гарри поворачивается и прислоняется бедром к кроватке, надеясь выглядеть непринужденно, скрестив руки перед своей грудью. — Как насчет обмена? Малфой ухмыляется и поднимает одну из своих аккуратных бровей. — Я слушаю. — На каждый вопрос, который я тебе задам, я отвечу на один из твоих. Его ухмылка превращается в скептическую усмешку, и, мгновенно насторожившись, Малфой откидывается назад и скрещивает перед собой руки. — Как будто ты добровольно выдашь хоть один из своих секретов? — Я сделаю это, — Гарри пожимает плечами, — при правильных условиях. Насторожившись, Малфой сужает глаза. — Каких? Гарри знал, что заслужить доверие Малфоя будет нелегко, но теперь, когда он принял решение, он твердо намерен добиться успеха. А Гарри — ничто иное, как упрямство. Сделав глубокий вдох, он отталкивается от кроватки и подходит к дивану, собираясь с мыслями, когда садится туда, где стало уже его углом. — Первое: все сказанное останется в этой комнате. Никому не рассказывать секреты друг друга. — Никому? — хмурится Малфой, — Даже остальным из твоего Золотого Трио? Гарри не может не нахмуриться от этого раздражающего эпитета. — Нет, — говорит он со вздохом, — любому — значит любому. — Но, я считал, что вы все друг другу рассказываете? Малфой произносит последнее слово как можно более насмешливо, отчего по позвоночнику Гарри ползет колючая дрожь раздражения. Что такого в этом парне, что позволяет ему всегда так легко проникать под кожу Гарри? Борясь за контроль над собой, Гарри стискивает зубы, а затем говорит: — Уверяю тебя, они многого обо мне не знают. Малфой, кажется, на мгновение задумывается, прежде чем ответить. — Ладно, — кивает он, — секреты остаются здесь. Звучит справедливо. — Хорошо, — говорит Гарри, чувствуя, как его плечи немного расслабляются. Теперь к самой сложной части. — Во-вторых, я хочу честности или ничего. Либо мы говорим друг другу правду, либо вообще отказываемся отвечать. Никакой лжи. — Никакой лжи? — эхом повторил Малфой, насторожившись. Гарри чувствует, что эти серебристые глаза наблюдают за ним, и поворачивается, чтобы встретить их решительным взглядом. — Никакой лжи. В глазах Малфоя что-то промелькнуло, прежде чем он отвел их и посмотрел на кроватку. — Что-нибудь еще? — Нет, это все. Ты хочешь что-то добавить? Малфой хмурится и краем глаза бросает на Гарри еще один взгляд. — Откуда мне знать, что ты не просто задашь мне свой вопрос, а потом откажешься отвечать на мой? Гарри не может не усмехаться над скептицизмом Малфоя. — Ты действительно слизеринец, не так ли? — усмехается он. — Может, сначала я предложу тебе свой собственный секрет? Таким образом, у тебя всегда будет преимущество передо мной. Глаза Малфоя в недоумении расширяются, а его брови почти сходятся с линией волос. — Ты просто выдашь мне один из своих знаменитых секретов? Мне? Твоему ненавистному заклятому врагу? — Ох, не будь такой королевой драмы, — смеется Гарри, зарабатывая бесценный взгляд Малфоя. — Может, мы и не были друзьями, но ты никогда не был моим заклятым врагом. — Нет? — Малфой действительно выглядит удивленным. — Нет, — вздыхает Гарри. — Ты уже забыл про безносого, страдающего манией величия? Покачав головой, Малфой морщится. — Нет. — Итак, — говорит Гарри, желая уйти от темы, — ты хочешь узнать секрет или нет? Малфой ухмыляется и поворачивается к Гарри, опираясь локтем на спинку дивана. — Я всегда хочу узнать какой-нибудь секрет. — Так я и думал. — Что-то такое, чего никто не знает? — Конечно. Гарри на мгновение задумывается, прежде чем решить, что же ему сказать. — Хм, как насчет этого? — ухмыляется он, переместившись, чтобы полностью повернуться к Малфою, и устроившись так, чтобы его спина упиралась в подлокотник, а ноги в носках лежали на подушке, обняв колени перед собой. — Распределяющая шляпа хотела отправить меня в Слизерин. — Что? — моргает Малфой весьма удивленно. — Нет, — решительно заявляет он, задыхаясь от смеха, — ты меня разыгрываешь. — Нет, уверяю тебя, — усмехается Гарри. — Она сказала, что я преуспею в Слизерине. — И все же ты стал гриффиндорцем? — сказал Малфой, нахмурившись. — Почему? Гарри пожимает плечами. — Я попросил этого не делать. — Почему? — Честно? Из-за тебя. — Из-за меня? — Да, — усмехается Гарри. — В тот день ты был таким надоедливым придурком, и я не хотел иметь с тобой ничего общего. Так что — поскольку ты уже попал в Слизерин, я попросил Шляпу отправить меня куда угодно, только не туда. — Подожди. Я был надоедливым придурком? А как насчет того, что ты отшил меня без причины, когда я просто предложил свою дружбу? Гарри растерянно заморгал. — Без причины? — он возмущённо выдыхает. — Я тебя умоляю. Ты же оскорбил первого друга, которого я впервые в жизни встретил, всего через несколько дней после того, как унизил первого взрослого, который был добр ко мне. Что заставило тебя подумать, что я приму твое предложение? — Я… Что? — восклицает Малфой довольно громко и тут же бросает взгляд на кроватку, чтобы проверить, не потревожил ли он Тедди во сне. Убедившись, что это не так, он снова поворачивается к Гарри и шепчет: — Что? Твой первый друг? Ты имеешь в виду Уизела? Сохраняй спокойствие, Гарри. Дыши. Ты сам этого захотел. — Его зовут Рон, и да. Ты вел себя как полный придурок, и я решил, что не хочу быть твоим другом. И что? — Гарри пожимает плечами. — Я все еще этого не понимаю. У тебя было много других друзей, почему ты так расстроился из-за того, что я тебе отказал? — Серьезно? — Малфой вздыхает, закатывая глаза. — И я вот только-только начал думать, что ты не совсем уж невежа, в конце концов. — Гарри поднимает вопросительную бровь. — Да ладно, ты был знаменитым Гарри Поттером — конечно, я хотел с тобой дружить, все хотели. Я с нетерпением ждал этого все лето, а потом ты просто… Что? Гарри быстро закрывает рот под пристальным взглядом Малфоя. — Ты с нетерпением ждал… — Гарри хмурится, пытаясь понять. — Ты решил, что я ухвачусь за возможность стать твоим другом, не так ли? Малфой отводит глаза, глядя в окно на холмы, залитые лунным светом. — Не совсем уж, но… Я не знаю, я… — он вздыхает и качает головой, а затем снова поворачивается к Гарри, скривившись. — Поверишь ли ты мне, если я скажу, что… это был первый раз, когда мне отказали в том, чего я хотел? Вопрос «серьезно?» уже был на кончике языка Гарри, но ему удается сдержать его в последний момент, потому что… он действительно может поверить в это — даже может представить себе это совершенно ясно. Избалованный мальчишка, который всегда получал все, что только пожелает, все, на что только положит глаз; принц Малфой-Мэнора. — Да? — хмурится он. — Да. Всю мою жизнь мне говорили, что я особенный, что я заслуживаю, чтобы со мной обращались как с таковым, и что мир существует для того, чтобы его принимать. Что, если есть что-то, чего я когда-либо хотел, я должен просто пойти туда и получить это. Что я как наследник Малфоев имею полное право осуществить все свои мечты. Друзья, которые у меня были до этого момента, были теми, кого выбрали для меня родители, детьми их знакомых. Они были ужасно скучными, ну…большинство из них; и, как и все остальные дети нашего поколения, я вырос на сказках о Мальчике-Который-Выжил, герое-младенце, обладающем невообразимой силой, чтобы победить величайшего темного волшебника за многие века. Я знал, что ты мой ровесник, и что если ты все еще останешься жив, то мы поступим в Хогвартс в один и тот же год, и поэтому я позволил себе помечтать о том, что мы станем друзьями. На самом деле мне и в голову не приходило, что ты можешь сказать «нет». Хм. — И после этого ты отверг меня — и перед моими друзьями также — и я просто… — Малфой замирает, глядя на свои руки, крепко сцепленные на коленях. — И теперь ты говоришь мне, что вполне мог бы оказаться в Слизерине, если бы не мое отношение к тебе в тот день? Что, если бы я не подошел к тебе и не предложил свою дружбу, мы могли бы стать соседями по комнате? Может быть, даже друзьями? — Белокурые пряди его волос падают ему на глаза, когда Малфой снова качает головой, издавая сухой самоуничижительный смешок. — Ох, какая ирония. Гарри не может удержаться от улыбки, которая кривит его губы, странно сочувствуя этому молодому заблуждающемуся мальчишке, чьей единственной ошибкой было довериться слову родителей. — Знаешь, — говорит он, и в его голове живо мелькает смутная мысль о том, как отвлечь Малфоя от его настроения. — Может, это и к лучшему, что так получилось. Не думаю, что мне бы понравилось в Слизерине, в любом случае, со всеми этими странными подводными окнами и жуткими существами, плавающими вокруг и заглядывающими внутрь, когда ты меньше всего этого ожидаешь. — Гарри вздрагивает от одного только воспоминания об этом. — Я бы почувствовал себя запертым там, внизу, не имея возможности увидеть небо. — Ну, все было не так уж плохо, — говорит Малфой, мгновенно переходя в оборонительную позицию. Прямо в цель. И… — Подожди? Откуда ты знаешь, как выглядят общежития Слизерина? — …Миссия выполнена. Гарри ухмыляется. — Ну, это уже совсем другая история, так что почему бы тебе не оставить этот вопрос на потом, а? Когда Малфой не реагирует, Гарри вытягивает ногу и тычет пальцами ноги в бедро Малфоя. Неожиданный физический контакт выводит Малфоя из ступора, и Гарри получает горячий взгляд, который делает странные вещи с нутром Гарри. — Итак, мой секрет был для тебя приемлемым? Мы договорились? По какой-то прихоти Гарри наклоняется вперед и протягивает правую руку, ожидая, что Малфой примет ее. Он не имеет ни малейшего представления о том, чувствует ли Малфой ту же связь, что и Гарри, но для Гарри это странное чувство, похожее на извинение за то, что он не принял протянутую руку Малфоя несколько лет назад — как возможность нового начала. В течение нескольких минут Малфой просто смотрел на нее, нахмурившись, а затем перевел взгляд на глаза Гарри, ища в них что-то. Гарри одаривает его слабой ободряющей улыбкой, терпеливо ожидая, пока Малфою, кажется, потребуется целая вечность, чтобы принять решение. Он уже готов отдернуть руку, странно разочарованный, когда Малфой наконец реагирует и неуверенно обхватывает ее бледными тонкими пальцами. Его рука прохладная и гладкая, пожатие крепкое, но нежное. Тяжело сглотнув, Гарри отпускает ее — может быть, на секунду или две позже, чем нужно, — и откидывается на подлокотник. — Хорошо, — говорит он, его голос звучит немного более жестким, чем обычно, но не настолько, чтобы Малфой заметил, надеется Гарри. Все еще немного колеблясь, но в остальном, похоже, ничем не задетый, Малфой перемещается в свой угол и поворачивается к Гарри. — Итак, о чем ты хотел меня спросить? В мысленном списке Гарри уже есть несколько вопросов, и все они просят его внимания. Опираясь локтями на согнутые колени, он упирается подбородком в запястья и спрашивает: — Что ты в действительности делаешь в кабинете каждый день? Этот вопрос не дает ему покоя уже два месяца, и хотя он хочет узнать об этом человеке гораздо больше, Гарри знает, что не сможет спросить ничего другого, пока не удовлетворит свое любопытство по поводу тайны кабинета. Малфой удивленно фыркает от неверия. — Это то, о чем ты хочешь меня спросить? Я думал, ты… Гарри ухмыляется. Удивленный Малфой — это действительно зрелище. — Я хочу спросить тебя о многом, так же, как я уверен, ты хочешь узнать многое обо мне. Итак, что ты там задумал? — Я учусь, — говорит Малфой, вздергивая бровь. — Учишься? — недоверчиво повторяет Гарри. — Да, ты придурок, — вздыхает Малфой. — Это учеба, а ты что думал я делаю? — Ну, я не знаю, просто… — Гарри нахмурился, — Зачем? В серебристо-серых глазах Малфоя появился раздраженный блеск. — Я сейчас занимаюсь подготовкой к Ж.А.Б.А. Знаешь, не все являются привилегированными героями войны, которым предлагают любую работу без соответствующей квалификации. Гарри сузившимися глазами смотрит на Малфоя, не особо заботясь о том, что тот подтрунивает над его незаслуженными привилегиями героя. Он бы предпочел получить должность за свою квалификацию и навыки, а не за незаслуженную репутацию и статус идола. — Я не это имел в виду, — вздыхает он. — Я просто не думал, что ты стремишься найти работу, вот и все. Конечно, в вашем хранилище Гринготтса достаточно галеонов, чтобы тебе не пришлось этого делать? — Нет, возможно, мне и не придется — и это к счастью, так как я не уверен, что кто—нибудь когда-нибудь заинтересуется наймом бывшего Пожирателя Смерти, — но я не думаю, что мне было бы интересно ничего не делать весь день. Мне нравится ощущение того, что я чего-то добиваюсь. Кроме того, так уж получилось, что мне нравится учиться и узнавать что-то новое. И я также считаю, что у меня это неплохо получается. Ты знал, что мои оценки всегда были вторыми по успеваемости в нашем классе? — Были? — Да, меня обошла только твоя драгоценная Грейнджер — как всегда указывал на это мой отец в конце каждого семестра. Он никогда не позволял мне пережить стыд за то, что чистокровного победила магглорожденная. Нет, Гарри вовсе не впечатлен выбором слов Малфоя. Не использовать старое ругательство — это просто здравый смысл, а не то, что должно вызывать особое внимание. Тем не менее, разум Гарри фиксирует это как интересное наблюдение в постоянно растущем списке мелочей, связанных с Малфоем. — Ну, не похоже, что я смогу сдать экзамены в ближайшее время, в любом случае, учитывая, что я ограничен только теорией, пока… — Малфой поднимает правую руку, указывая на серебряный браслет. Он вдруг выглядит таким несчастным, и Гарри борется со вспышкой врожденного желания помочь. — Но было бы здорово, если бы я хотя бы мог заниматься зельеварением. — Ты всегда был хорош в зельях, — пробормотал Гарри. — Да, я был…в отличие от некоторых людей, — ухмыляется Малфой. — Но также, мне всегда нравилось приготовление зелий. Оно всегда успокаивало меня, когда я был расстроен, и поднимало настроение, когда я чувствовал себя подавленным. Гарри посмеивается. — Это совсем не то, что происходит, когда я что-то варю. Скорее наоборот. В памяти всплывает воспоминание об их старом мутном классе зелий, в мозг проникает звук кипящих в котлах смесей и резкий запах ингредиентов для зелий. Когда образ Снейпа внезапно возникает перед его внутренним взором, Гарри поспешно подавляет воспоминания усилием воли. — Итак, ты… что? Читаешь учебники весь день? Делаешь заметки? — Оу, ну, у меня есть договоренность с директором МакГонагалл. — В самом деле? — Да, на самом деле, она была очень любезна и благосклонна. Каждый понедельник она присылает мне указания по чтению и задания по всем предметам на неделю, а я в ответ отправляю ей свои эссе и выполненные контрольные работы, чтобы она передала их профессорам. — О, это… — Гарри хмурится, — это очень мило с ее стороны. Не то чтобы я был так уж удивлен. Она действительно замечательная женщина. — Да, теперь я начинаю это понимать. При упоминании о бывшем декане его факультета в груди Гарри на мгновение вспыхивает чувство вины. Он не общался с ней с тех пор, как… ну, с последней битвы, на самом деле. И подумать только, что Малфой общается с ней еженедельно… Гарри, наверное, стоит поскорее послать ей сову. Малфой прочищает горло, возвращая мысли Гарри в детскую. — Хорошо, вопрос отвечен. Твоя очередь. — Валяй. — Ты уже знаешь, о чем я хочу спросить. Общежитие Слизерина? — Ах это, — усмехается Гарри. Это должно быть весело. — Кто, черт возьми, впустил тебя? — На самом деле — ты. — Я? Гарри смеется над растерянным взглядом Малфоя. — Да, ты, — говорит он, готовясь рассказать историю о том, как на втором курсе они с Роном воспользовались Оборотным зельем, пытаясь шпионить за предполагаемым наследником Слизерина.— ¤ O ¤ —
— Итак, чем ты хочешь заниматься? — спросил Гарри у Малфоя на следующий вечер. — Зарабатывать на жизнь, я имею в виду. Ты говорил, что хочешь найти работу. Гарри свернулся калачиком на диване, лежа головой на подлокотнике и наблюдая, как спина Тедди двигается при его расслабленном дыхании. Малфой шевелится рядом с ним, и Гарри поднимает голову, чтобы встретить взгляд Малфоя поверх своего бедра. Это первый раз, когда кто-то из них заговорил с прошлой ночи, и если бы не слабый отпечаток веселья на лице Малфоя, Гарри все еще сомневался бы, что тот разговор был не просто плодом его воображения. — Не знаю. Наверное, что-то связанное с зельеварением, если кто-то вообще сможет довериться зелью, сваренному кем-то вроде меня. — Слизеринцу? — Нет, ты тупой придурок, — усмехается Малфой, не слишком мягко шлепая Гарри по ноге. — Бывший Пожиратель Смерти, конечно. Гарри ухмыляется и дразняще пинает Малфоя в бедро. — Откуда мне знать, что происходит в твоей больной голове? — Малфой только хмыкает в ответ. — Итак, зелья? — Да. Или, может быть, что-то связанное с писательством. — Да? — Гарри не смотрит на блондина, но все равно поднимает вопросительно бровь. — Например? — Как… может быть, журналист? Или автор? — Писать книги и все такое? — Гарри поднимает глаза, и Малфой кивает. — Какого рода книги? — Я не знаю. Романы. Биографии. Учебники. Этот учебник по истории магии, конечно, не помешало бы переписать, ты не находишь? Он все еще ничего не охватывает после 19 века. — Да, я знаю. С ума сойти, да? — говорит Гарри. — Ты много пишешь? — Нет, не слишком много. В основном в своем дневнике. — У тебя есть дневник? — Да, и что? — скривился Малфой, внезапно насторожившись. Видимо, ведение дневника — это не то, в чем свободно признаются в слизеринском факультете. — Итак, зелья или писательство, — быстро произнес Гарри. — Это то, чем ты всегда хотел заниматься? — Нет, — пробурчал Малфой, явно испытывая облегчение от того, что Гарри сменил тему. — Когда я был моложе, я мечтал стать профессиональным ловцом. — Больше не хочешь? — Нет, я вырос и осознал свои ограничения. Я никогда не буду достаточно хорош, чтобы играть на профессиональном уровне. — Не говори так, — хмурится Гарри, — я помню, что ты довольно блестяще умел летать. — И это говорит человек, который всегда опережал меня в ловле снитча, — усмехается Малфой. — Это говорит единственный человек, который когда-либо давал мне фору. — И Гарри снова пихает Малфоя ногой в бедро. — Да ладно, ты можешь это проделать, если захочешь. — Неа, думаю, теперь я лучше останусь на земле. Гарри чувствует, что Малфой что-то скрывает, но воздерживается от дальнейших расспросов. — Раньше я хотел стать аврором, — вместо этого говорит он. — Раньше? — Гарри знает, что у Малфоя поднимается бровь, даже не глядя на него. — Да, почти уверен, что больше не хочу этого. — Как так? Разве это не идеальная карьера для героя, который большую часть своей жизни охотился на темных волшебников? — Может, хватит называть меня героем? — Еще один удар, за которым последовал удовлетворительный «Ауч!» — Я могу попробовать, но ничего не обещаю, — ухмыляется Малфой, и Гарри посылает ему язвительный взгляд. — Я обычный парень с дурацким шрамом на лбу, ясно? — От меня ты не услышишь отрицаний. — Слабая ухмылка Малфоя отвлекает больше всего. Гарри прочищает горло. — И нет, как оказалось, можно устать от охоты на темных волшебников, когда они преследуют тебя всю твою жизнь. — Итак, чем ты хочешь заняться? — Я понятия не имею. Это то, что я пытаюсь выяснить. Может быть, преподавание? — Не квиддич? — Нет, не хотел бы играть, не будучи уверенным, что получил эту должность за свои навыки, а не за свою… славу. Думаю, большинство команд не отказались бы от шанса подписать со мной контракт только ради пиара. — Гарри поморщился при этой мысли. — Кроме того, я бы ненавидел внимание. — Правда? — Малфой поворачивается, чтобы посмотреть ему прямо в глаза. — Я всегда думал, что ты любишь внимание. — Нет, идиот, ничего подобного. — Гарри покачивает головой, ухмыляясь. — Если кто и искал внимания, так это ты. — Верно, — говорит Малфой, отводя взгляд. Очевидно, что-то ужасно интересное привлекло его внимание снаружи. — Итак, твоя очередь, — говорит Гарри, глядя на Тедди, решительно не замечая слабого румянца, появившегося на щеках Малфоя. — Спроси меня о чем-нибудь. Наступила тишина, пока Малфой обдумывал свои варианты, а Гарри изо всех сил старался не смотреть на блондина. — Какое твое любимое детское воспоминание? До Хогвартса, я имею в виду. — Э-э, — хмурится Гарри. Хороших воспоминаний было не так много, но Малфою не нужно об этом знать. По крайней мере, пока. Он считает, что его жизнь с Дурслями рано или поздно всплывет, но Гарри, честно говоря, предпочел бы подождать как можно дольше, прежде чем окунуться в этот мутный пруд. Однако они договорились о честности, поэтому он должен что-то сказать. — Наверное, это когда Хагрид ворвался в дверь на мой одиннадцатый день рождения и сказал, что я волшебник. — Хагр?.. Что? Ты что, не знал до этого? Глаза Малфоя комично расширились, когда он в недоумении повернулся к Гарри. — Нет, это был первый раз, когда я услышал, что о волшебниках и ведьмах говорят не только как о персонажах сказок. — Но, — нахмурился Малфой, — разве ты не жил со своими родственниками? Разве они не знали? — Да… но они никогда не говорили мне. — Что это были за сумасшедшие магглы, которые так скрывали от тебя твое наследие? — В основном, я думаю, они были напуганы. Невежество имеет свойство делать это с людьми, как с магглами, так и с волшебниками. — Верно. Малфой на мгновение задумался над этим, и Гарри позволил ему это сделать. Когда Малфой оглядывается на него, в его глазах искрится веселье. — Значит, Хагрид просто ворвался, да? Должно быть, это было очень эффектное зрелище. Гарри усмехается при воспоминании. — Да, мягко говоря. Снес дверь и тому подобное. Он даже принес торт, который испек сам. Малфой одаривает его скептической ухмылкой. — Не могу даже представить; насколько это было вкусно? — Я не знаю об этом. У меня не было возможности попробовать его, потому что мой двоюродный брат съел его весь сам. — Ты не попробовал свой собственный праздничный торт? — Я не возражал. Я ведь только узнал, что я волшебник. Малфой снова погружается в свои мысли и медленно качает головой. — Ох, Мерлин, я не могу поверить, что ты не знал, что ты волшебник. Ты; Всемогущий Спаситель… Ауч! — восклицает Малфой, когда Гарри снова пинает его, и протягивает руку, чтобы поймать ногу Гарри в крепкий захват. Даже сквозь шерстяные носки Гарри чувствует, как тепло тонких пальцев Малфоя проникает в его тело, посылает покалывание вверх по ноге и вдоль позвоночника, чтобы зажечь что-то странное в глубине его груди. Гарри изо всех сил пытается сдержать сердцебиение, когда встречается с яркими серыми глазами Малфоя, почти забывая, как дышать в течение вечности, пока ему наконец не удается отвести взгляд. Воздух вокруг них внезапно стал густым, тишина оглушительной, Гарри устремил взгляд на Тедди и попытался не обращать внимания на длинные тонкие пальцы, все еще обхватывающие его ногу. Когда хватка Малфоя в конце концов ослабевает, его рука задерживается, а теплая ладонь мягко лежит на ноге Гарри в течение долгого времени, пока они оба погружаются в свои мысли.— ¤ O ¤ —
У Гарри нет объяснения тому, что происходит между ними. После более чем семи лет лютой вражды и постоянного соперничества они вдруг заговорили, завели настоящие разговоры о таких обычных вещах, как Шекспир и квиддич. Как будто между ними только что вспыхнул прочный Protego, впервые позволяя им взаимодействовать друг с другом как обычные люди. Вот только Гарри совершенно уверен, что Малфой никогда не станет для него обычным человеком. Да и как он может, после всего, через что они прошли? После всего, что они говорили и делали друг другу на протяжении многих лет? Гарри даже не уверен, хочет ли он этого. Но нельзя сказать, что они вдруг стали друзьями. Бывают ночи, когда они вообще не разговаривают, и, как и раньше, предварительное перемирие заканчивается, как только солнце начинает окрашивать восточное небо в оттенки синего и оранжевого. Все это очень запутанно. И вот, несколько дней спустя, происходит нечто еще более странное.— ¤ O ¤ —
— Ох, ради Салазара… — А? — Гарри произносит это без всякого выражения, не поднимая головы из кладовки. Он пытается решить, что приготовить на ужин, и его совершенно не волнует, что заставляет Малфоя бормотать про себя у кухонного стола последние пятнадцать минут. Честно говоря, Гарри даже не знает, что Малфой вообще делает на кухне. Обычно он весь день погружен в учебу, но по какой-то непонятной причине сегодня Гарри обнаружил его сидящим здесь с «Пророком» и чашкой чая, когда спустился после того, как уложил Тедди вздремнуть. — Эта хлипкая газетная бумага… Как на ней писать? Либо ты нажимаешь слишком сильно, и перо рвет ее, либо ты нажимаешь слишком нежно, и чернила растекаются повсюду. — Почему бы тебе не использовать вместо этого ручку? — спрашивает Гарри, размышляя о пользе бобов, если добавить их в говяжий фарш, который, по словам Андромеды, она на днях купила. — Ручку? — повторяет Малфой. — Что, во имя Салазара, такое ручка? Это еще одна из твоих безумных маггловских штуковин? При этих словах Гарри не смог удержаться от смеха и вытащил голову из кладовки, чтобы посмотреть на светловолосого волшебника, сидящего у окна. — Да, — говорит он, — это очень опасное и безумное приспособление. Магглы обычно используют ее для письма. Очень похоже на перо, только удобнее и проще в использовании. Вот… — Гарри подходит к ящику возле двери и берет стандартную ручку Bic. — Попробуй вот эту. Все еще держа перо, Малфой подозрительно смотрит на ручку, когда Гарри предлагает ему взять ее. Гарри бросает взгляд на газету, где Малфой, очевидно, пытался заполнить кроссворд. По всему полю расплылись маленькие чернильные кляксы, а газетная бумага действительно была порвана в нескольких местах. — Давай, она тебя не укусит, — дразнит Гарри, когда Малфой колеблется. Малфой нехотя откладывает перо и берет ручку из протянутой руки Гарри. Гарри, вероятно, воображает это, но, возможно, их пальцы соприкасаются дольше, чем необходимо для совершения этого действия. Малфой снимает крышечку и смотрит на кончик, хмурясь. — Вот, давай я тебе помогу, — говорит Гарри, доставая свою палочку, чтобы смахнуть чернильные кляксы с бумаги и починить порванную газетную бумагу. — Нет, ты не должен… Малфой останавливает руку над чернильницей и пристально смотрит на Гарри. — Что? — Тебе не нужно макать ее в чернила, ты просто… пиши. Малфой смотрит на Гарри так, словно у него на лбу внезапно выросли рога. — Я просто… должен писать? — Да, чернила уже внутри. — Хм, — с сомнением бормочет Малфой, все еще хмурясь, но опуская ручку на бумагу и выводя Багшот по тройке вниз. — Вот так, — ухмыляется Гарри и оставляет Малфоя со смертельными опасностями маггловских новшеств, чтобы вернуться к своим планам на ужин. Может быть, макароны? Гарри проводит очередную инвентаризацию кладовой. — Ты хочешь лазанью или спагетти болоньезе? — А? Гарри снова извлекает голову из кладовки, в одной руке упаковка спагетти, в другой — коробка лапши для лазаньи. — У нас есть говяжий фарш, поэтому я подумал, что надо сделать что-нибудь с макаронами. Ты предпочитаешь лазанью или спагетти болоньезе? Малфой моргает, его бледно-серые глаза сузились в замешательстве, когда он рассматривает предметы в руках Гарри. — Я не имею ни малейшего представления, — говорит он. — Океей, — тянет Гарри, начиная задумываться о том, что Малфой действительно не имеет ни малейшего представления о том, о чем он говорит. Конечно, в Хогвартсе кухня, как правило, была традиционной британской, но, несомненно, семьи чистокровных должны же есть и другие виды пищи? — Ну тогда пусть будет лазанья. Пока Гарри собирает необходимые ингредиенты и разогревает сковороду для мяса, Малфой возвращается к своему кроссворду. Возможно, ему не стоит так уж сильно любить это занятие — готовку, то есть. Те из его друзей, кто знает о его жизни с Дурслями, конечно, считают это странным, но Гарри просто не может ничего с собой поделать. Пока он стоит перед плитой или работает за столом, помешивая, нарезая, наливая и смешивая — это дает ему возможность убежать от остального мира. Вскоре кухня наполняется вкусными запахами готовящейся пищи, и, если бы не случайное ворчание или бормотание со стороны окна, Гарри мог бы представить, что он, как обычно, находится один на кухне. Он как раз собирается добавить помидоры, когда чувствует знакомую щекотку на затылке. Малфой наблюдает за ним. Гарри пытается не обращать на это внимания, сосредоточившись на мясном соусе, который готовится прямо у него на глазах. Но это чувство не оставляет его в покое, и Гарри почти ругается вслух, когда понимает, что только что выпрямил спину под воображаемым пристальным взглядом. — Как успехи? — спрашивает он, почти убеждая себя, что его голос звучит совершенно непринужденно. Позади себя Гарри слышит, как Малфой прочищает горло. — Прекрасно… в полном порядке. Нет, голос Малфоя также не кажется напряженным или хриплым. — Я могу тебе чем-нибудь помочь? — спрашивает Гарри. Зачем? — Он не знает. — Нет, — следует рефлекторный ответ. Затем, мгновение спустя, — Ну, может быть… Гарри бросает взгляд через плечо и видит, что Малфой с любопытством смотрит на него. — Тогда давай послушаем. — Маггловское развлечение. — Сколько букв? — Пять. Начинается на букву «Ф», и предпоследняя — «Ь». Магия? Нет, это было бы странно. Хмм? — Фильм? — Что? — Фильм. С буквой «М» в конце. — Что это такое? — Эмм, — Гарри пытается найти правильные слова, чтобы объяснить концепцию. — Это как наши движущиеся картинки… только длиннее и со звуком. Ты можешь смотреть их по телевизору или пойти в кинотеатр, где их показывают на большом экране. — Звучит нелепо, — фыркает Малфой, — Зачем кому-то это нужно? — Как предполагает твой кроссворд, это развлечение. Обычно в нем рассказывают историю. — Как книга, прочитанная вслух? — Неа, скорее… Хм… — Гарри поворачивается, чтобы прислониться к стойке, встречая вопросительный взгляд Малфоя. — Как… сыгранное, перед камерами. Актерами в костюмах и со спецэффектами. Что-то вроде шекспировских пьес, но предварительно записанных. — Малфой хмурится и медленно кивает, пытаясь понять, что Гарри ему говорит. — Если хочешь, я могу как-нибудь показать тебе. — Я даже не знаю… Гарри не может не усмехнуться над настороженным выражением лица Малфоя. — Ох, не будь таким высокомерным чистокровным. Поверь мне, тебе это понравится. — Неужели? Эта бледная аккуратная бровь не должна сама по себе подниматься так высоко. — Да, я обещаю. — Гарри усмехается, возвращаясь к плите, помешивая соус и снижая температуру, чтобы он не кипел. — Итак, ты закончил? — Да, — говорит Малфой, сопровождаемый шелестом складываемой бумаги. — Хочешь помочь? — выпаливает Гарри, прежде чем успевает остановиться. — Помочь? — эхом отзывается Малфой. — С чем? Я не… — Ты можешь… — Гарри поджимает губы, быстро соображая, — …отвечать за салат. — Эмм… — Да ладно, это просто. Нужно просто промыть и нарезать, — пожимает плечами Гарри и добавляет: — Представь, что это ингредиенты для зелья, и все будет в порядке. — Ладно… Малфой все еще выглядит нерешительным, но Гарри не обращает на это внимания и берет нож и разделочную доску, после чего подходит к холодильнику и достает оттуда ассорти из овощей. — Для начала следует промыть их под краном, затем порезать на подходящие кусочки и положить их в… — Гарри оглядывается вокруг, находя то, что искал, на полке над тарелками, — …эту миску. Оставив Малфоя разбираться с овощами, Гарри возвращается к лазанье и ищет в шкафу подходящую кастрюлю для приготовления бешамеля. К тому времени, как молоко закипает, Малфой молча нарезает кубики, стоя у столешницы рядом с Гарри. И вот так Андромеда находит их двадцать минут спустя. Когда Гарри поворачивается, чтобы поприветствовать ее, она стоит в дверях, наблюдая за ними с непроницаемым выражением лица.— ¤ O ¤ —