Не утоленная любовь самая романтичная?
Спустя полтора года откровенного самоанализа, я понял, что почти больно расставаться с тем прошлым, что в тебя фактически вросло.
Это поспешные выводы, может быть, но анализировать уже не хочется. Больше не хочется думать о том, что могло бы быть, о том, что все-таки случилось и тем более о том, что не случится никогда.
Хотя это тяжело, да. Тяжело смотреть вниз с высоты более ясного понимания дела и думать о том, что где-то ты определенно сглупил. Сказал не то, посмотрел не так. Это что-то вроде ностальгии в самом отрицательном ее варианте — ты скучаешь по прошлому, знаешь даже как к нему вернуться, знаешь, куда писать и до кого необходимо достучаться, но ты это делать не станешь ни за что. Потому что все, что в тебе есть, объявляет бунт где-то внутри и запрещает мыслям материализоваться. И хочется думать, что ты поступаешь правильно.
Человека нужно уметь отпустить. Потому что какой смысл зацикливаться на том, что могло бы быть? Ты имеешь исключительное право строить свою жизнь, любить кого хочешь и никогда больше не возвращаться назад. Имеешь право пообещать себе — больше никогда! — и выдохнуть. Бросить этот груз там, где однажды подобрал и, черт возьми, оказаться правым. Возможно, впервые в жизни.
Пока у тебя есть шанс окончательно не проебать свою жизнь, ты просто обязан за него ухватиться. Даже напополам с пониманием того, что ты ужасно облажался однажды. Даже, когда в груди холодеет от невысказанных слов. Даже, когда ты знаешь, что этого не будет никогда, что дистанция между вами останется, не исчезнет и не сократится. Как в книге — «Полтора метра навсегда».
Когда сердце будет трещать по швам от раздирающих его чувств, ты обязан будешь взять себя в руки. Но страшно будет, когда все эти эмоции — обида, непонимание, боль — сменятся злостью, и она станет конечной в этой истории. Упадет тяжелым грузом, останется глухим осадком на самой глубине, и больше там ничего не будет. К этому человеку больше ничего не будет. Только злость. Настоящая и сильная.
Вся проблема в том, что однажды кто-то захочет вернуть тебя к этому. Окунет как котенка в его же творение. Ерунда ведь. Как бы между словом всплывут подводные камни, и ты поймешь, что нет, с этой «ерундой» не покончено от слова совсем. Она сидит в тебе. В крови самой, как паразит. Самое гнусное — это на вопрос «Скучаешь за этим?» очень жестко поступиться с правдой и уверенно соврать самому себе.
Арсений П. 21:08 Я тебя сегодня смутил как-то?) Воздух вылетает из груди моментально. Даже в сторону ведет. Если честно, это последнее, что я ожидал увидеть сегодня вечером, зайдя в контакты, если честно.Антон Ш.
21:10
Не понимаю, о чем Вы
Быть умный, значит уметь вовремя прикинуться тупым, да? Арсений П. 21:10 Ты покраснел) *эмоция сильного негодования*Антон Ш.
21:10
Вранье!
Прошлым пренебрегать нельзя. Каким бы оно не было. Ты можешь, должен даже, оставить его там, откуда идет его название, но… Оно ведь было. Есть.
У вас есть прошлое. У нас есть прошлое. И от его игнорирования лучше не станет никому.
Можно бесконечно долго бегать по кругу, играя в эстафеты с самим собой. Снимать лапшу с собственных ушей и верить, что так и надо. Только правда от этого не перестает быть правдой. Никто не перепишет чертов сценарий, согласно которому мы все варимся в этом котле.
Прошлое есть прошлое. Прошлое есть только в прошлом и в твоей голове.
Теперь не понятно, что легче — думать об нем постоянно или не думать вообще.
Арсений П. 21:13 Почему это?Антон Ш.
21:14
Я верю только фактам.
Арсений П. 21:14 Невероятно, но это факт)Антон Ш.
21:14
Фактам и тому, что лично видел
Арсений П. 21:15 В следующий раз сделаю фото;)Поспорить с собой не трудно. Трудно себе же проиграть. Проиграть и признать поражение. Это когда, знаете, уверяешь всех, что тебе с высокой колокольни на кого-то, а потом смотришь в зеркало и думаешь «Какой же ты пиздун». Вот тут уже не весело становится, потому что приходится самого себя за шкирку
сбрасывать с трона и отбирать руководящие должности. Потому что ты больше ничего в своей жизни не решаешь, судя по всему. Теперь все решает кто-то.
Вторник я не люблю по одной простой причине. Биология. Отношения с ней у меня перестали складываться в шестом классе. Когда она началась, да. Все эти пестики-тычинки мне не интересны были от слова очень, и это не удовлетворило нашего биолога почему-то. Он же фанат своего дела, а я не вписался в его фан-клуб, изверг. Поэтому любое занятие для меня было сродни морскому бою. Ранил/убил — зависит от ситуации. Урок — ранил, контрольная — убил. — Здорово, — сонно тянет Макар, бросая рюкзак на и без того заваленный подоконник. Очень это они классно придумали — кабинет открывать только со звонком. А потом жалуются, мол, подоконники испорчены. — Привет, — я так же рассеянно смотрю куда-то мимо пола, скорее всего на первом этаже штукатурка с потолка сыпется уже — прожег взглядом. — Че там у тебя вчера было? — изнутри что-то емкое делает кульбит, заставляя тяжело сглотнуть. Ну почему? Почему тебя это гложет, Антон? — Аа… Да, там… Помочь нужно было… знакомому. Срочно, — Макар неуверенно косит взгляд на идущего в нашу сторону… Географа?! Только бы не ко мне, только бы не ко мне, — Пришлось бежать. Какого меридиана он тут забыл? Твое место двумя этажами выше. — Здрасте, Арсений Сергеич, — приветствует его Илья. А я просто стою истуканом и молюсь, чтобы он — географ — не сказал ничего лишнего. — Привет, — не смотри на меня, не смотри, потому что у меня начинает что-то настырно елозить внутри. Какой же он, аж в сторону ведет, не пойму только от чего именно. Я уже хотел было задаться вопросом, какими судьбами он спустился в эту преисподнюю, и даже открыл рот, набравшись смелости, но он просто… Отвернулся, блять? — Ребята! Послушайте меня, пожалуйста, — обращается он уже ко всему классу. Присутствующие, а это немногим-немалым десять человек, с должным любопытством уставляются на него, — Сергей Борисович приболел. Урока не будет. Спуститесь, пожалуйста, на первый этаж на время окошка, — он коротко улыбается и, приняв в качестве ответа одобрительный галдеж, удаляется в сторону лестницы. И все? Даже ничего больше не скажешь? И не слова про… Ничего не скажешь? И давно тебе, Шастун, хочется его внимания? — Погнали в столовку? — предлагает Макар, стягивая с подоконника рюкзак. — Смысл? Там готовить только начинают. Раньше десяти там только запахами довольствоваться. Илюха осознанно-понуро вздыхает, ругнувшись себе под нос. Мне вдруг хочется объявить всему миру, что я безумно рад образовавшемуся окну в расписании, а точнее отсутствию биологии, но в ту же секунду я понимаю, что мне абсолютно нечем себя занять. Книгу я дочитал, столовая еще пуста кастрюлями, а на улице не самый располагающий прогноз. Улыбку с лица стирает как ластиком. Причем тем самым, знаете, сине-красным. Вдобавок синей стороной. Телефон в кармане отдает тихой вибрацией и на долю момента появляется надежда на… Нет. Не должна она появляться. Я на это не подписывался. Я с этим мириться не собираюсь. Но на экране вопреки висит одно сообщение из нашего чата от Журавля. Дима Ж. 08:27 Нас с Димасом сегодня не будет. Нас физрук забрал на выезд по соревам помочь. О как ахуенно вам, ребят. Илья переводит на меня тяжелый взгляд, когда я разворачиваю к нему экран мобильного, и почти беззвучно шлет этим двоим массу красноречий. Что ж, теперь нас в лодке двое. Один с собакой укатил куда-то. Точнее с журавлем. — Погнали тогда может к Арсу? — сказал что блять ты? Интересно, Макар заметил, как у меня сердце о стену лупанулось, когда через позвоночник вылетало сейчас? — Зачем? — я глухо сглатываю. — Ну посидим у него, че на первом этаже тухнуть? Даже Семеныч пульт от телека сейчас не даст, он его ровно в девять врубает, — он смотрит на меня как на дебила две секунды, словно я вообще не понимаю не то, что сути сказанного, а вообще, блять, языка. — Ну… — словарный запас неожиданно заканчивает, точно маленький человек в голове самодовольно захлопнул том толкового словаря, и поставил галочку «прочитано». Этого человека становится слишком много в моей жизни. Так просто нельзя. — Пойдем, — меня очень тактично послушали — нет — и двинулись к лестнице. Спасибо, друг. На четвертый мы идем подозрительно… Молча. На нас это вообще похоже не было. Макар иногда кидал в мою сторону какие-то вороватые взгляды, но ничего так и не сказал. А у меня в голове какой-то чувак рвет на себе волосы с воплями «он что-то знааааааееет!» Урок уже начался. Очень мило, мы не успели. Как жаль, что нам придется уй… Ты постучал зачем? — Пустит, как думаешь? — улыбаюсь аки «мы задумали какую-то шалость», бросает мне Макар, прежде чем дверь открывается прямо перед нашими носами. Арсений смотрит на нас с немым вопросом, а на лбу у меня буквально бегущая строка «ERROR». — Можно мы посидим у Вас? — на полпути в кабинет вопрошает Илюха. Меня самого подстегивает от такой наглости. То есть в смысле не я первый захожу? — Ну посидите, — отстраненно отзывается географ, наблюдая за тем, как Макар невозмутимо прошел в конец кабинета и уселся за последней партой, в то время как я все еще топчусь в пороге, — Я смотрю ты это место облюбовал, — тихо произносит он мне, — Проходить будешь? Я молча плетусь к Илье, максимально поджав губы. Ну какого черта он меня так волнует? — Итак, сегодня мы рассмотрим общие черты кишечнополостных, — доносится с кафедры, и мы, не понимающие переглянувшись, как по сигналу резко переводим взгляд на Попова. — А Вы что… Биологию ведете? — а я что спросил у него что-то? — Да, у пятых-седьмых классов, — Арсений мягко улыбается, смотря в нашу — мою — сторону, — А что такое? — Мы просто не ожидали, — объясняется Макар, а я лишь согласно киваю. Арсений понимающе вздергивает брови и бросив нам короткую улыбку, продолжает урок.Кто придумал начинать новую жизнь с Нового года?
Когда-то тебе приходится начинать сначала. Брать новую тетрадь, менять пасту, учить заново каллиграфию, потратившись на прописи. Для того, чтобы построить что-то новое, достойное существования. Ты так горишь этим желанием — сделать нового себя — что тобой можно районы электроэнергией питать. Пока снова не перегорят выключатели.
И этот момент всегда будет переломным. А у тебя всегда должна быть очень выгодная стратегия, чтобы не прошляпить свое счастье снова.
Нам ведь всем иногда хочется верить в простое такое, банальное счастье. Когда есть кого любить, есть кто любит. Когда ты и тебя. Когда это один и тот же человек. Изо дня в день. И каждый как первый. Нам ведь всем иногда хочется не просто верить в это, правда?
Это же не Дед Мороз, в самом деле. Здесь веры недостаточно. Потому что подарок под елку тебе все равно положат родители, которые его и купят. А счастье тебе под елку никто не положит. Потому что его никто не купит.