Во имя порядка: на закате древней эпохи

Глава 4. Операция «Южный ветер»: ударный штурм

Спустя три дня. У Скарагга. - Будет хорошая сеча! – стоя на носу десантной шлюпки, потрясывая обнажённой саблей, кричит баяррин. – Смотри, скокма нас! - Тише, - угомоняет его Штеппфан, волнительно поглаживая рукоять длинного полуторного меча. – Мы ещё не знаем, с чем столкнёмся. - Я говорю тебе – порубим их в капусту! Только вот тут смрад жуткий, аки в отстойнике и мороки надоели. - Это влияние пси-атмосферы, - ответил Штеппфан. – Только мастера псионики могли наложить подобное. Штеппфан бы хотел иметь такой же настрой перед битвой, так же смотреть на грядущий бой с неизвестным противником. Позади него целая флотилия из массивных исполинских децер и гексер, не вмещающих взор, менее монументальных дромонов и либурн, а также прочих кораблей. На них уже готовятся воины, собираются с духом и мыслями перед высадкой. И настроение их со времени прибытия к этим проклятым местам до сего момента сильно изменилось. Инквизитор вспомнил, как с Киры был отправлен флот, исчезнувший в вихре чар перемещения. Было использовано столько магии, что показалось, будто бы между двумя континентами зажглось второе солнце. Выйдя из портала, они оказались в странном месте – днища кораблей помутнели от здешней воды, всё закрыл туман, сквозь который не видно ни зги, смрад не давал дышать. Иногда удавалось видеть ядовито-зеленоватые оттенки неба, в которых вспыхивали ярко-фиолетовые прорывы, корчились масками ужаса эфемерные рожи. На слух давило постоянное завывание и рыдание, иногда слышались шепчущие голоса, а кто-то даже видел духов, свободно гуляющих по кораблям. Два дня Фарнабаз водил их по морю, пока они наконец-то не вышли на север Скарагга, где и обнаружили береговую крепость, которую и бросились штурмовать. - Как там наши купцы? Чего-то я не вижу их при нас. Не уж то отказались лютовать? Или решили остаться миловаться? Штеппфан бы посмеялся, если бы не «гиря» в животе. Волнение перед битвой и вонь этих мест, вкупе с давящей обстановкой вонзились в тело инквизитора. Тем не менее, он смог вспомнить, что последние два дня Джакомо практически не отходил от Дижаам. Килеянка, как только оказалась во враждебной пси-атмосфере разлагающего хаоса, захворала. Её стало бросать то в дрожь, то сильно расслаблять, ей овладевал холод и жар, а единственную ночь она провела забитая в углу и шепча что-то, будто бы общаясь с призраками прошлого. Гарибальди всячески пытался ослабить её муки – утешал, говорил, накрывал, пытался сбить жар, а когда дело подступало к ночи, то стал метаться в поисках лекаря. И он его с трудом, но нашёл. Проведя соответствующие алхимические ритуалы, удалось ослабить её боль и на второй день она чувствовала себя намного лучше. - Пусть остаются, - грозно заключил инквизитор, вынимая клинок. – Эта битва не для них. - Ты же отрок знатного люда, ты, где ратоборничать натаскивался? - При схоле. А потом меня таскали на разные тренировки и испытания. Я участвовал в битве с хранителями, со зверьем и нежитью, - инквизитор поднял голову и увидел, как мертвенно-зелёное небо расписала очередная корчащаяся рожа, ударившая шквалом ужаса по Даль’Киру. - Сейчас-то мы станем человеки кромсать. Ты готов к этому? - Я, - Штеппфан волнительно сглотнул, пытаясь всячески унять надвигающееся чувство вины за то, чего он ещё не сделал, - да. Инквизитору никогда не приходилось обращать клинок против людей или аэтерна и естественно его это волнует. В памяти только есть картины того, как его меч плясал о когти ватиров или бренчал о кости оживших скелетов. К горлу подступает ощущение тошноты, руки слегка потрясывает, а душу пробирает чувство самоедства по тому, чего он ещё не сделал. «Это же зверьё, поклонники губительных сил», - рычит про себя Штеппфан, - «они при любом раскладе убьют меня, моих родных и друзей. Так почему же я должен их щадить?», - убеждает злобой инквизитор. Впереди открывается унылый вид серого пейзажа – каменистые обрывы, скалистые возвышения, среди которых ютятся гравийные плоские берега, на которые можно высадиться. Ещё дальше можно разглядеть очертания крепости – деревянный частокол окружает покошенные постройки из серого камня, той же выцветшей древесины, с соломенными или дощечными крышами. Всё это Штеппфан видел через подзорную трубу, сейчас же крепость представляет скорее часть фона. На берегу уже собираются первые «хозяева» сей местности. Рыбаки и дети поспешили удрать, в их место занимают вооружённые люди, становящиеся в рассеянные порядки. - Всем приготовится! – командует Штеппфан и три десятка лучших наёмников поднялись с сидений, подняв щиты-капли и топоры. – Скоро высаживаемся. Воинам мгновенно пришлось накрыться эгидами, дождь стрел обрушился на лодку, пронзив парусину. Штеппфан, привстав от борта, увидел, что наёмники не собираются оставаться в долгу. Пара из них стянула сложные луки, и отправили свистящий «ответ». К бою решили присоединиться залповые батареи, установленные на децерах и либурнах. Над головой инквизитора и баяррина с шорохом пронеслись огненные снаряды, залившие густым пламенем берег. Штеппфан сильнее сжал драгоценный металлический посох – телепортационный маяк, купленный за баснословную цену. Его задача – прорваться вместе с наёмниками через береговое ущелье, выйти на открытое пространство и активировать магический жезл, чтобы чародеи по отделению перебросили воинов. Если это не сделать, то высадка в ущелье может затянуться надолго и их попросту сбросят в море. Чем ближе они подходят, тем сильнее слышится дикое завывание скараггов. Те, кто не пришиблены катапультами или не пристрелены, пытаются сформировать стену щитов. Штеппфан видит, что их миндалевидные щиты обтянуты шерстью, в руках короткие копья, а тело прикрывает кожано-пластинчатый доспех. - Братки, вперёд на сечу лютую! – стал взывать баяррин. – Покажем им, что значит иметь дело с речниками! - Аррргх! – ответили наёмники. Штеппфан тем временем приготовил небольшой бочонок, с длинным фитилём, к которому поднёс свечу. Раздалось шипение, и огонёк стал жадно пожирать длинную нить, подступая к бочке. Корабль пристал к берегу и отряд поспешил выбраться на берег, как скарагги в едином порыве двинулись к ним. Инквизитор же, взобравшись на высокий нос, сумел швырнуть бочонок прямо под ноги врагу. Раздался оглушительный взрыв, разметавший пару человек и высвободивший вспышку ослепительного света. Скарагги завыли как волчата, прикрывшись щитами и пытаясь «прозреть» после взрыва «солнечного пороха». Наёмники, размахивая топорами, во главе с Свяославом врубились в линию щитов. Топоры мгновенно прорубили себе путь, лезвия рассекали шкуры и кожу, речники погружали оружие в тела стонущих противников, баяррин широкими ударами сабли оставлял багряно-красные мазки на холсте битвы. Штеппфан встал у самого борта, ему показалось, что ноги вросли в палубу и всё желание ему вопит – «останься здесь». - Но если я не пойду… закон поколеблется, - решил продавить противодействие Даль’Кир и всё же пересиливает себя. Гравий и грунт жалобно хрустнули под подошвами сапог инквизитора, меч сверкнул внутренним светом праведности, а голос издал протяжное пение, литанию, заставившую уже скараггов вздрогнуть, ибо их души, пропитанные хаосом, не ожидали встречи с таким светом: - Единый ведёт меня по дороге смертной, и не убоюсь я зла, ибо Господь со мной! С этими словами он бросился в бой. Выпад копья был отбит, а затем рассечён щит одним мощным ударом. В наскок Штеппфан повалил низкого паренька и оглушил его ударом сапога. Второй противник не заставил себя ждать и Даль’Кир отступил, чтобы его не проткнули. Тут же подскочил наёмник, оттеснил скарагга щитом и обрушил на того град ударов. Штеппфан перевёл удар на скарагга, снеся ему макушку шлема вихревым ударом, а затем раздробив рёбра ударом магического ветрового кулака, силе которого сам удивился. Баяррин закрывшись саблей, парировал выпад скарагга, а затем лихим нисходящим ударом отправил его на встречу с «великим духом». Свяослав прыгнул вперёд и десятком быстрых кромсающих опусканий клинка превратил щит скарагга в мусор, а потом колющим ударом в грудь выбил душу из врага. Наёмники потеснили береговую стражу, грунт под ногами оросился в алые цвета, всюду стоят вопли и крики, рык и боевые кличи. Речники с новой силой бросились вперёд, выбивая просеку через ряды скараггов, но те ответили необычайной стойкостью. Штеппфан оглянулся и увидел, как пара наёмников пытаются отойти, придерживая себя за раненные животы – их кольчуги не выдержали десятка тычковых ударов. Тут же копье чуть не вонзилось в глаз самого инквизитора, но тот инстинктивно отпрыгнул, отвёл древко и пихнул скарагга в щит. Тот устоял и как заведённый рвётся его достать, нанося шторм выпадов. Даль’Кир прыгнул назад, вобрал остатки магических сил, и мыслью превратив их в горячее пламя, высвободил в скарагга. Доспех объялся плащом огня, кожа задымилась и воссмердела, а визжащий скарагг грохнулся на землю, став кататься и агонизировать, пока его не оттащили соплеменники и не содрали с него раскалённый доспех. Штеппфана едва не вывернуло, но он сдержал себя и решил снова запеть: - Да расточаться все враги Его и да бегут от лица Его ненавидящие Его! – воззвал Даль’Кир к молитве и скарагги покачнулись, словно тьма в их душах всколыхнулась, а благословения шамана покидают души. Наёмники воспользовались моментом и усилили давление, их топоры запели с новой силой, щиты треснули пуще прежнего, а инквизитор продолжает нараспев читать молитвы, исторгая из скараггов чёрную магию. Вскоре воины не выдержали – как бы они не пытались, наёмники всё равно сильнее, их броня крепче, а оружие острее. Баяррин врывается в битву, напор его сабли никто не может остановить, и скарагги уже пятятся от него, а речники идут за ним, вклиниваясь в позиции врага и выгрызая место топорами. - Рха! – крикнул кто-то из скараггов и бросился наутёк; началась цепная реакция и спустя минуту наёмники стояли одним посреди покрова тел, смотря на то, как враг драпает. - Прорвались! – рассмеялся баяррин. - Не время радоваться! – кричит Штеппфан, держась за горло и сдерживая приступ тошноты от нестерпимой вони и картины боя. – Маяк! Инквизитор потянул себя вперёд, а за ним бросились и наёмники. Он бежит как можно быстрее, ему кажется, что летит. Но на самом деле неровной линией он тащит себя через ущелье, за которым открывается пейзаж простора – большое серое поле, покрытое низкой пожелтевшей травой, среди которой раскиданы камни, тут и там проросли голые страшные кустарники. Крепость же уже не кажется такой далёкой, теперь видно, что её окружает высокий частокол, у подножья которого насыпь, утыканная кольями; у ворот рваные стяги – змей на фоне восьмистрельной звезды и лука, а на башнях суетятся дозорные. Штеппфан смог добежать до вполне нормального открытого участка. Погрузив в вязкую щемлю жезл, он разбил сиреневый камень на его вершине и высвободил яркий луч света, ударивший в небеса. - Отходим! – крикнул инквизитор и придерживая живот отступил, в горле собралась мокрота, а брюхо странно колит то ли от нагрузки, то ли от пережитого. Зашипев и зашуршав посох, открыл магический портал – на траве распахнулись сиятельно-блистательные врата, из которых поспешила выбежать первая двадцатка воинов. Первое отделение быстро выбежала, за ним последовало второе, а потом третье. Вскоре сюда придут две тысячи отборных наёмников, которые вскоре обрушаться на берег волной гнева. - Ты как? – спросил баяррин у Штеппфана, наблюдая за тем, как войска выходят и строятся, понадобится около десяти минут, прежде чем армия будет готова к наступлению. - Всё… странно, - мотая головой, ответил инквизитор. – Кровь… человеческая. Впервые у меня на руках. - Не запямятывай, что ты лютуешь супротив поборников лукавого. Достоинство человеков они продали и ныне аки звери. Если ты ищешь скарагга с душою человеков, то вот, жонка того паренька, с которым мы толковали в «Пчеле». Она хоть и скараггчка, но из человеков, - баяррин дернул инквизитора за алый шиворот и со всей силы ударил его в металлический нагрудник. – А ну-ка, взбодрись, ибо ратоборничаешь против зверья! - Лишари, - выдавил инквизитор. – Её зовут Лишари, - Штеппфан обратил вой к последним силам в душе, пытаясь себя взять в руки; грозный инквизитор, готовый заморить Дижаам Онелис в подземельях Арка, обрекший Тараэля Нариса на пожизненное заключение невообразимо раскис, когда пришлось «решать дело» своими руками. «Я ведь судья, право мой меч», - подумал Штеппфан, всё дальше и дальше погружаясь в самокопания и угрызения совести, пока не родилась новая мысль. – «Но если порядок в опасности, то готова ли я взять меч, чтобы его защитить?». Сглотнув, и выдохнув, Штеппфан смог прийти в себя. Неуверенной походкой он пошёл вперёд, смотря на наёмников, которые уже заняли боевые порядки. - Сколько же я пребывал в раздумьях? – спросил себя инквизитор, понимая, что не за пять мину войска построились. Портал давно потух, а поле оказалось заполнено двумя тысячами наймитов из Речного. Топорники и мечники, воины булавы и копейщики – все они тянутся в трёхсотметровую линию в три ряда, и ждут приказа. Тусклый блеск доспехов, отражающих серое небо, нашёл отображение в опустошенном взгляде инквизитора, который медленно ступает через ряды, потонувшие в плотной тишине. Враг уже вывел из крепости основной гарнизон. Береговые стражники скараггов, объединившись с ратниками из крепости, медленно выходят из ворот, принимая построение неровными линиями. Среди них Штеппфан замечает воинов, облачённых в полный комплект стальной брони, с широкими двуручными саблями. Так же тут и там в рядах мелькают и магические посохи шаманок, облачившихся в одежды, украшенные длинными перьями. Инквизитор поднял вверх клинок, войска позади него собрались, приготовились, и напряжение стало ещё сильнее. Трясущейся рукой Штеппфан опускает клинок, указывая на врага, громко приказывая: - Наступаем! И наёмные полки двинулись вперёд, ведомые инквизитором. На ветру заколыхались немногочисленные знамёна – лиловые полотнища с золотым двуглавым орлом. Распевая песни и молитвы, стуча о щиты оружием и создавая невыносимое для нервов бряцанье, пехота неумолимой стеной двигается вперёд, пока не перешла на бег. Первый удар пришёлся шедшим в авангарде контрнаступления береговым охранникам. Только на этот раз они встретились не с тридцатью ратниками, а с мощным ударным кулаком, который штормом мечей, топоров и копий опрокинул первые ряды. Наймиты сцепились с авангардом в жестокой схватке. Штеппфан оказался на самой передовой. Его клинок воссиял наполненным светом, опускался и подымался, сталь резала доспехи врага, а магия откидывала всякого скарагга. Рядом бьётся и баяррин, ретиво размахивающий саблей направо и лево, оставляя глубокие раны на телах скараггов. Он лихо провёл горизонтальный широкий удар, затем перевёл саблю вверх и резко опустил её, отправив скарагга «в объятия духа». Штеппфан возле защитился, выставив мерцающий магический барьер о которой наконечник вражеского копья ударился, выбив сноп искр. Затем Даль’Кир нашёл в уме картину порывистого ветра и обратил её против толпы скараггов. Толпа с криками разлетелась в стороны, как только инквизитор выпрямил руку и выпустил холодный порывистый поток. Наёмники вокруг них продолжали пожинать жизни сотней выпадов и мгновенных ударов. Дезорганизованные многократным численным перевесом воины авангарда были мгновенно уничтожены. Единственное воспоминание о них – покров тел на траве и смрад битвы. Но праздновать победу рано, ибо впереди широким фронтом строятся бойцы основных сил, коих немерено. С ними справится будет куда труднее. - Сколько же их? – протяжно спросил инквизитор, смотря на чёрные ряды, среди которых дёргаются рваные знамёна со змеями. - Тьмы две! Нехорошо дело. Незнамо, как совладаем, - тут же баяррин сам себя взбодрил. – Ничё, ещё не в таких бедах бывали! Аще положим их здесьма иль же сложим буйны головы! В этот момент за спиной наёмников воссияло облако, а затем оно стало вратами света. Спустя мгновение на траву ступили первые ряды новых воинов – закованные в пластинчатые латы, несущие двуручные волнистые мечи, потрясающие красно-зелёными перьями на шлемах. На нагрудниках пестрит тёмно-зелёная лилия на фоне алого и светло-салатового полотна. - Фогвилльские латники-наёмники! – обрадовался Штеппфан. – Похоже вся сотня. Зараза, как же вовремя! - Откуда? - Похоже чародей отправил по смежным с посохом координатам. Мастера отдать свой меч за золото стали выстраиваться в ровный порядок. Вскоре на поле боя пришла вся сотня, замершая в ожидании приказа. Посмотрев на деревянный частокол крепости и отряд латников, Штеппфан решил воспользоваться преимуществом. - Свяослав! – крикнул инквизитор. – Бери командование речниками. Займите их делом! - Будет! – крикнул баяррин и махнув саблей, повёл за собой две тысячи. – Рать – за мной! Штеппфан отделился от группы воинов и вскоре стоял возле высокорослых латников, принявших горделивый вид и взирающих на битву. Они стоят прямо, стройно и красиво, только ряды их малость неровны. - Командир!? – воззвал Штеппфан. - Аннкрат Даль’Гоус к вашим услугам, - слегка поклонившись, вышел вперёд высокий воин, его доспех украшен блистающими символами инала, сочетающихся в фразу достойную благородных наёмников – «Честь и репутация». – Мы наступаем, мессир Штеппфан? - Да. Наша цель – вражеское поселение. - Но как мы туда прорвёмся? - Оставьте это мне! Ваше дело – подвести меня к стене. - Хорошо, - Аннкрат высокого поднял посеребрённый фламберг, - вперёд фогвилльцы! Вперёд на смерть! Предки заждались нас! Отряд двинулся медленным бегом напрямую к крепости. На пути Штеппфан кинулся к карманам из которых достал пару маленьких флаконов; в них игриво плескалась насыщенно-синяя жидкость, которая мгновенно пропала за губами инквизитора. Штеппфан вмиг ощутил, как по телу пробежала волна воодушевления, ему показалась, будто бы он прибавил в ментальных силах и набрался мудрости. Зелье прибавления к чародейской воле позволило Штеппфану расширить возможность применения магии. Тем временем речники сцепились со скараггами. Даже издали Штеппфан слышал страшные вопли и крики, лязг клинков и треск щитов. Наёмники пытались изрубить врага, но тот закрывался щитами и колол острыми копьями, рассекающими кольчуги. Наймиты стали нести потери, которые искупались яростным порывом и стойкостью воинов из Речного. Клинки и лезвия разбивали щиты, вспаривали доспехи, кистени крушили кости. Но и вчерашние дикари оказались непугаными ребятами, которое с остервенением кидаются на северян. Лучники на башнях стали осыпать латников стрелами, но те только со звоном отскакивали от брони. Штеппфан обратился внутрь себя, выискивая образ молнии и как только нашёл его, превратил в жгучую реальность. Первый разряд разбил часть крепежа, и башня с хрустом накренилась, а потом и рухнула. Вторая молния откинула стрелков от края, третья заставила обвалиться часть крыши на стреляющих. И так несколько раз, пока не осталось стрелков… наступление латников было неумолимым. Скарагги заметили, что их пытаются обойти и часть отряда бросилась наперерез. Они неслись быстро со всех ног и Штеппфан не мог не заметить этого, но собрав волю в кулак он продолжает вести отряд к частоколу, проминая шуршащую траву. Никто не должен замедлить их наступление, ибо от этого зависит исход битвы. Аннкрат же, прошедший не одну битву, внимательно смотрел за толпой скараггов. Он, с юношества пошедший в солдаты удачи, прожжённый наёмник, ветеран битв с Южным Королевством на стороне Баратеона, участник сражений с Неримом у Арка и под Дюнным, понимал замысел Штеппфана, но в тоже время знал, когда нужно развернуться и наплевать на приказ инквизитора. Вскоре, словно летящие, скарагги были в метрах стал от латников и высокотенорным голосом он отдал приказ: - Отряд, приготовиться к столкновению! Латники откликнулись, став разверчиваться и становится в линию. Их фламберги жадно заблестели в предвкушении боя, который наступит с секунды на секунду. Штеппфан же не рискнул идти вперёд один, встал на краю строя, сжимая волнительно рукоять меча. Скарагги, не отличавшиеся высоким ростом впечатались в стальную линию и тут же первые ряды были скошены залихватскими ударами латников. Доспехи воинов не выдержали резких удавов тяжёлых мечей. Хоть эти скарагги были оснащены лучше, но стёганки с металлическими нашивками буквально разрубались мясницкими ударами латников. Штеппфан видел, как Аннкрат пронзил длинным лезвием первого, резко отступил и широкой дугой рассёк плечо второго и при этом на раз разрубив стёганку. Другие латники лавиной двинулись вперёд, грубыми выпадами и неудержимыми нисходящими и восходящими ударами прорезая себе путь. Сабли и мечи скараггов только беспомощно бряцали по доспехам, они ничего не могли сделать латникам, противопоставляя им только неистовое остервенение… но этого мало. Вскоре часть поля стала алой, желтизна травы скрылась за багрянцем и телами, а вой и хруст завитал удручающим ореолом жестокой действительности. Если речники часто прикрывались щитами, делали короткие точные взмахи, то выпады латников оказались свободнее, размашистее и смертельное. Воины уподобились сенокосцам, что в молчании идут средь поля и пространными замахами жнут к погибели. Даль’Кир тоже идёт в наступлении. Перед ним мигает ментальный щит, который то и дело норовит замерцать, как только его пытаются достать. Меч ранит руки и ноги, часто упирается в сталь на стёганках, но магия довершает начатое. Ледяной порывистый ветер с молниями раскидывают визжащих и воющих скараггов, не давая им приблизиться. Вскоре отряд был полностью разбит, ставший смертельным напоминанием того, что будет с теми, кто свяжется с латниками. Но это локальный успех, ибо речникам приходится не легко. Штеппфан видел, как на широкой равнине кровавый покров тел мелькал бронёй наёмников, а центр, где бьётся Свяослав, медленно отступает назад, продавливаемый неистовым напором скараггов. Кажется, что ещё час боя и те прорвутся через строй. Переведя взгляд в сторону, Штеппфан увидел, как начинают стоится свежие силы аркчан и фогваилльских копейщиков, но пройдёт много времени, прежде чем они организованной линией вступят в бой. Инквизитора встряхнула одна мысль, что только в битве за береговую крепость они могут потерять много народу. - Аннкрат, я не хочу, чтобы фронт рассыпался, - указал на сражающихся Даль’Кир. - Понимаю, - латник махнул рукой. – Кайро, бери с собой полсотни и ударь во фланг скараггам. Только не сильно углубляйтесь, чтобы вас не окружили. В случае чего, отходите к наёмникам Речного. - Будет исполнено. Что ж, Штеппфан выдержанно обрадовался посланной подмоге. Он посчитал, что и половины латников будет достаточно, и речники сдюжат со скараггами. - Отойдите, - приказал инквизитор. Частокол представлял собой высокую стену из толстых брёвен, которую так просто даже тараном не пробить. Инквизитор осмотрел всё внимательно, выискивая слабые места, а когда не нашёл их, подошёл к стыку между брёвнами. Выдохнув, он осознал, что это заклинание его может убить, высосать с магическими силами – жизненные, но глубоко вдохнув, Штеппфан закатил глаза, обращаюсь к ментальным силам и хранилищам подсознания. Перед глазами появился образ слабого ветерка, который раздувается до сногсшибательного порыва. Это такой силы торнадо, что оно вырвет с корнями дуб. «А что если он будет… огненным?» - обратил мысль инквизитор в подсознании и мгновенно воздушная масса стала пламенеть, её захватывает огонь, пока перед глазами ясно не стоит образ взрывной огненной лавины. Латники ощутили, что стало тяжело дышать. Эти места и так отличаются тяжёлым магическим заражением, которые слегка сгущает воздух, а наплывающие волны жара делали вздохи совсем тягостными. Инквизитор и раньше чувствовал, что колдовать тут проще, в Эндерале у него слабо получались заклинания. Магия растворена в воздухе подобно газу, но то, что он родил сейчас, поразило его до глубины души. Перед мысленными очами стоит самая настоящая лавина огня и он, выпуская все ментальные силы, усилием воли рождает её перед собой, пользуясь и тем, что предоставила намагиченная пси-атмосфера Скарагга. Пространство воссияло, словно зажглась малая сверхновая, серость и понурость мгновенно развеялись, уступая неземному освещению, а ревущий яростным рокотом столб огня ударил в частокол, моментально взорвавшись. Брёвна стали пеплом или фонтаном обугленных головёшек, которые чёрно-пепельным дождём осели на поле боя, а на месте прорыва зияет хорошая дыра. Штеппфан, хватая ртом воздух, попытался сделать шаг вперёд, но такое заклятье поглотило практически все его силы. Рухнув на колено, инквизитор судорожно рыщет по карманам и находит заветную склянку, однако та выскользнула из рук и пропала в траве. Обессилив, Даль’Кир падает, его взгляд устремляется в серое небо… он волей пытается себя поднять, но тело не слушается, оно хочет покоя. Тут же его голову приподняли, затылком он ощутил что-то холодное и твёрдое, а потом к губам поднесли что-то гладкое и холодное. Штеппфан жадно выглатал бодрящую жидкость и с каждой секундой его стали наполнять силы, усталость, обесиленность отступила прочь. Помутнение низошло с глаз, и он увидел, что его держит Аннкрат, заливший зелье. - Спасибо, - с благодарностью поднялся Штеппфан. - Веди нас. Закончим это. За частоколом латников уже ждали, но только это не стража, а перепуганные жители крепости. Одетые в бесцветные понурые одежды они пятились назад. Выйдя вперёд, Штеппфан понял, что они прорвались через военный плац, расчищенное поле устлано кусками дерева, разбитыми стойками с клинками. - Никого не трогать! – приказал Штеппфан. – Нужно закрыть ворота крепости и ликвидировать охранение надвратного помещение. Десяток воинов – за мной. Распорядившись по приказу, Аннкрат двинулся за инквизитором. Тут и там им попадаются дощаные лачуги с соломенными крышами. Между ними громоздятся высокие каменные строения, справа возносится многоступенчатая и монументальная крепость, сложенная из камня. Судя по всему, она и вмещает в себя половину гарнизона, а остальные были расселены по домам и бастионным укреплениям. Но всё это не привлекает Штеппфана, его взгляд направлен только вперёд. В полукруглом укреплении помещается деревянное здание, окружённое тремя рядами столбов, после которых снова идёт множество лачуг. Эта постройка отлична от остальных – она имеет прямоугольные очертания, высится цилиндром, с мощённым широким основанием. Пройдя к нему по улочкам, на Штеппфана напало странное ноющее ощущение, столбы оказывали давящее чувство… вроде бы обычное дерево, но странные изощрённые грубые руны вселяют одним видом страх. Земля в этом месте похожа на затвердевшую пыль, а тут и там попадаются выбеленные кости. - Жертвоприношения, - проскрипел инквизитор. – Я искренне надеюсь, что это животные, - переведя взгляд чуть дальше Штеппфану пришлось подавить прилив ужаса, перед самым входом мерно покачивались скелеты полдесятка человек, подвешенные на крюки. Рядом с ними пугающим подножьем положены ещё жертвы – это практически умершие молодые скараггчки и скарраги лет восемнадцати, вокруг которых витает облако мух. Глаз выхватывает картину немного ужаса – их кожа вздулась на месте множественных порезов, переходящих в узоры, лица размалёваны белой краской, тела прикрыты странной жёлтой травой, оставляющей красно-лиловые волдыри, а глаза заплыли жёлто-зелёной кашицей. Юноши и девушки закованы в клетки, слабо постанывают и единственное напоминание, что они живы – слабое вздымание животом и грудей, говорящих о коротком дыхании. - Что за богохульство! – брякнул мечом Аннкрат. – Чья жестокая воля способна на это? - Такова дурная воля правителя этих мест, - сдержался от гнева Даль’Кир. – Эти скарагги судя по всему должны были… задобрить его. Что, нанесём ему визит, а потом… освободим. - С удовольствием, - прорычал фогвиллец. Наступив к двухметровым резным дверям Аннкрат выбил их одним ударом латного сапога, и воины поспешили прорваться внутрь. Страх нагоняет мрачное освещение вкупе с навыванием и стонами, исходившими из ниоткуда, к тому же устрашающими мордами пугают знамёна и хоругви, расставленные у входа. У самой стены, раскинувшейся кругом, вонь клубами пара слабо исходит от чёрных корёженных кадильных чаш. В середине же «красуется» покрытый засохшим багрянцем мощённый алтарь в виде треугольника, а за ним возвышается на ступенчатой площадке деревянный трон, на котором восседает странное существо. Штеппфан сконцентрировал на нём внимание, но в душе всё время пробегал лёгкий страх только от одного вида твари. Тёмная атласная накидка ложится на беспросветную стальную чешую, покрывшую тёмную кожу, рядом покоится широкий изогнутый клинок; но больше всего пугает иссохшее лицо, с выразительными чертами, отмеченное сетью шрамов, в глазах же горят два адских угля, оценивающе посматривающих на вторженцев. - Что ты? – осторожно спросил латник, держа меч в боевом положении. - Я, - на инале стало выть существо, в глазах огонь разгорелся ещё сильнее, - ставленник духов в этой крепости для правления и воплощённый разжигатель властолюбия. Не желаете ли вы услышать слова пророка «великого духа» и подчиниться ему? – вежливо предложил дух. – Я предлагаю вам мудрости свои. - Мы отправим тебя туда, откуда ты пришёл, демон! – резко ответил инквизитор. – Оставь свою вежливость для мерзкого гнева своего нечестивого господина. - Что ж… вы ворвались в святилище имени меня и духа вечного! Отрицаете его милость! – существо поднялось с престола, в его руке широкий меч оказался и завертелся словно пёрышко. – За это вас ждёт смерть! - Уходите! – крикнул Штеппфан, но оказалось поздно; существо подобно вихрю бросилось вперёд, его бритвеннолезвейный меч из нереального металла рассёк реальную броню, кровь рдяным потоком хлынула по блестящей броне и пара латников кряхтя свалились у алтаря. - Скотина! – в атаку пошёл Аннкрат. - Вас всех ждёт смерть! – рычит существо, угольные волосы вспыхнули внутренним огнём, выдав сноп искр, явивших неестественную ярость. – Вас всех пожрёт тьма! Аннкрат выставил клинок перед собой, и освещённое серебро отразило сокрушающую неестественную остроту клинка. Раздался пронзительный звон. Видно, что для существа это удивительно, но оно снова и снова колотит, пытаясь разбить броню. Латники попытались окружить врага, но тот крутанулся волчком, и лихо рассёк нагрудники, оставив глубокие порезы. Даль’Кир попытался атаковать, но тут же был отброшен градом выпадов. Его меч только что и успевал отбивать клинок врага. Звон посеребрённых мечей и инфернальной стали заполнил капище. Латник пытается достать его, но только достаёт пустоту, Штеппфан осторожно старается подобраться, но его движения столь медленны, что потусторонний враг только игриво отбивает каждую попытку пронзить кольчугу. Штеппфан вырвался вперёд, в его руке зажат раскрытый мешочек с миртом, слегка сверкающий в свете огней. Подобравшись на достаточное расстояние, инквизитор размашистым жестом распылил вещество и как только ворог вдохнул «пыль», то клинок с лязгом упал на пол, тварь стала визжать и кашлять, истово метаться из стороны в сторону пока его мучения не прекратил Аннкрат, со всей силы врубив лезвие в открытую шею. Тело не упало, не зафантанировало кровью, а просто растворилось, словно морок, что вызвало всеобщее удивление. - Что это было? – запахиваясь, спросил латник. - Воплощённый из чёрного мира, - ответил Штеппфан, убирая меч. – Иначе говоря… - Не нужно! – оборвал Аннкрат. – Я понял. Штеппфан прошёл вперёд, став внимательно смотреть на алтарь. Его удивительная форма, а также символы привлекли внимание инквизитора. - Это не скараггский, не килейский… и вообще не один из языков Вина, - Даль’Кир присмотрелся, - Судя по всему язык чёрных сил. Что ж, теперь мы знаем, что это за постройка, - Штеппфан немного подумал и продолжал. – Алтарь душ. Что-то вроде такого много лет назад использовали сектанты на Киле, чтобы призвать подобную тварь. Энергия тела высасываются, чтобы враг смог либо прорваться в нашу реальность, либо стать более сильным, - привстав инквизитор властно распорядился. – Уничтожьте эту дрянь! - Нам нужно как можно быстрее ликвидировать командование, - волнительно предложил Аннкрат. - Мы уже его убрали, - Штеппфан направился к выходу. – У скараггов роль командующих выполняют либо вожди, либо шаманки, либо… порождения чёрного мира. Штеппфан вышел за пределы капища, смотря на то, как латники закончили расправу над беспомощной охраной ворот и затворила крепость. Теперь основным силам скараггов неуда отступать, и они либо бегут, либо будут истреблены. - Аннкрат, распорядитесь, чтобы гражданских… вышвырнули. Нам понадобится вся крепость, - Даль’Кир печально выдохнул. – Постарайтесь… не проливать крови. Нас ждут впереди ждут… не самые лучшие дни, нос Штеппфана что-то кольнуло, как будто между благовониями проник аромат гнили. – Чувствуете запах? Инквизитор отстранился от алтаря, казалось, что ноги его сами повели к маленькой дверке, распахнув которую, Штеппфана в нос ударил смрад, а богомерзкое зрелище, подкосило колени. - Держись! – подхватил Даль’Кира Аннкрат, и парень мягко упал на латы, чтобы потом собраться, с силами подняться и неуверенно идти, из последних сил держа завтрак внутри. Там, за дверью очам предстала картина достойная дикарского прошлого этого народа. Полдюжины молодых скараггчек прикованы стягивающими хомутами к клетям. Раны от верёвок на их теле успели покрыться ихором и воссмердеть, кожа же стала холстом для безумного художника, что жгучей краской отметил их тела рунами, обводя их неглубокими порезами: по-видимому, всю нужду справляли они прямо здесь, как и питались – на столах цветут плесенью куски хлеба, а сгнившее мясо только прибавляет к запаху вместе со стухшей водой, в самом конце камеры под факелами на жертвеннике облезла распоротая туша костлома. - Зараза! Для чего всё тут это!? - Не для того, о чём ты подумал, - инквизитор на ватных ногах поспешил прочь, и встав у двери, глубоко вдыхая более свежий воздух смог пояснить. – Эти женщины… они использовались… для поддержания общения с инфернальным миром. Их жизненная сила была подобна маслу для фонаря. - Откуда ты это знаешь, - склонился Аннкрат. - Мы расспрашивали пленных скараггов об их культуре. Вот это, - гаркнул Штеппфан, показав на камеру. – Сделано по повелению «культовых божков». - Что!? - Да, та тварь с которой мы столкнулись… она была местным «богом» для скараггов, которых поставил «пророк» духа. Они используют жертвы для связи с духами из иного мира, которые наделяют шаманов новыми силами. Инквизитор смог выпрямиться. Сильнейший приступ тошноты и головокружение отступили, вновь даруя возможность ему чисто мыслить. Он осмотрел святилище, оглянул латников, готовых выполнить любой приказ. Дрожащие губы распахнулись, констатируя суровую действительность: - Они были дикарями, которые жили в хижинах, постоянно воевали и не знали покоя. И сейчас они хоть и нарядились в роскошные одежды, хоть и обучены наукам, но поклонение кумирам и порождениям тёмного измерения порождает ещё более худшее дикарство, - Штеппфан посмотрел на Аннкрата. – Что же делает человека – человеком? Что позволяет нам превзойти свою дикую природу? - Ваши приказы, мессир. - Отвяжите всех, - приказал Даль’Кир. – И гоните прочь из крепости. И что там наши учёные? Ещё высадку не начали? Если бы Штеппфан был на берегу, то видел, как к нему подступает несколько лодок. Не дожидаясь установления полной безопасности, летописцы и этнографы, охотники за артефактами и пара чародеев спешат осмотреть скараггское поселение. С ними же девушка-килеянка в чёрной одежде и мужчина в кожаной броне. - Ты уверена, что хочешь сейчас туда отправиться? – держась за борт, чтобы не упасть на волнах, спросил Джакомо. - Да, - скрючив лик боли, выдавила из себя дама, положив ладонь на живот, который мутит от постоянной тошноты; в рассудок холодные когти запустил живой ужас, леденящим шёпотом напоминающие – «ты убийца, кровь килейцев и эндеральцев на твоих руках», «безумная, ради наживы готова идти по глоткам остальных», «ты была нищенкой, ей и останешься» и прочие деяния прошлого, давя на вину, как на больную мозоль. - Я просто беспокоюсь, Дижаам, - Гарибальди положил на руку девушки свою ладонь, но та оказалась холодной, - я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. - Ничего, всё будет хорошо, - сглотнулся Онелис. – Спасибо за заботу. На берегу Дижаам встретила покров из тел, которые только усилили давление на разум со стороны атмосферы Скарагга. Ей на секунду показалось, что округ её головы витает хор злобных существ, вкладывающих ей вереницу обвинительных мыслей, но превозмогнув себя, она отогнала сие и неуверенной походкой двинулась дальше. - Ах, вот ты мой родной, - скупая улыбка, явленная через боль отметила губы Дижаам, когда на её ладони оказался ромбовый костяной амулет, поднятый с обагрённой земли, - артефакт скараггской культуры. Что ж, продать тебя можно. В этот момент раздался звон вынимаемых клинок и натягиваемых луков. Охрана в виде лучников Фарнабаза направила оружие на молодую скараггчку и паренька лет девяти, облачённых в меховые одежды. Они рыскали по полю битвы и нашли то, что им нужно, означив это тем, что не отнимают глаз от амулета. Дижаам же по окровавленному шнуру поняла, что он принадлежал особо возлюбленному скараггчки и сие – единственная память о нём. - Как она здесь оказалась? – спросил Джакомо. - Нет дела, - отрезал лучник. – Пусть проваливает. Дижаам застыла. В пронзительном взгляде скараггов она видит глубокую печаль, смешанную с болью. Они потеряли в битве и теперь жаждут получить память о нём. Но она же просто так не может отдать его… это ведь стоит денег, за которыми она рвалась сюда. Подушечкой ладони Дижаам ощутила, как ногти впиваются в кожу… деньги важнее и она не отдаст его. Сердце Дижаам встрепенулось каким-то незнакомым чувством. Взгляд ребёнка ударил по струнам души, воззвав к давно забытым мыслям и мечтам, которые сильнее злата. Она ведь тоже когда-то была дитём, который мечтал о хорошем отце, о тепле от него и добре. «Может быть этот дикарь был… хорошим папой», - взгляд Онелис упёрся в амулет. – «А эта игрушка – единственная память о нём. Может… смотря на неё они будут его помнить всю оставшуюся жизнь. Он не был наркоманом… и любил их?». Килеянка почувствовала странную неприязнь к идеи продать его. «Как можно оценить медью, серебром или даже златом, то в чём заключена память о родственном тепле и добре? Да, скарагги сами виноваты, что стали якшаться с порождениями тьмы, и в Нериме готовых перебить всех… но ведь эти двое тоже люди», - с этой мыслью Дижаам подняла голову и её по душе ударил острый взгляд матери и ребёнка. - На, держи, - неуверенно произнеся и пару раз качнув украшением, Онелис всё же швырнула она амулет скараггчке и сию же секунду хор вопящих духов отпрянул от Дижаам. Девушка, словив кость, благодарно поклонилась килеянке и быстро стала убегать с берега. Лучники и учёные продолжили ход вглубь земли, а вот Дижаам села на ближайший камень, приложив ладони к голове. Кончиками пальцев она ощутила, как по виску бьётся пульс, а желание наживы впилось подобно костолому в жертву: «Золото… я же могла получить за него деньги». - Дижаам, - рядом сел Гарибальди, - ты правильно поступила. - Я знаю, - бросила девушка, пытаясь привести смешанные мысли в порядок. - Идём, - погладил её по плечу мужчина. – Думаю нас там ждёт много интересного, - с энтузиазмом обозначил мужчина, не понимая, что Онелис желала бы уплыть отсюда как можно дальше.