Запутанная планета

Над садом Матового Дворца Кровать качалась из стороны в сторону, и Клара вцепилась в неё, стараясь не упасть. Открылся зелёный внутренний двор. Далеко внизу наставил ветки лабиринт из подстриженных кустов, проплывали вазы и статуи на постаментах, мимо мелькнула колоннада, вырос флигель – и лежанка влетела в распахнутую балконную дверь. Просторная студия казалась уютной, все её стены укрыл персиковый шёлк с бахромками, посреди светился жёлтым круг, рядом стоял человечек в кудрявом парике и водил челноком, опуская летающую кровать. Хозяин был невысоким, зато упитанным и широким в плечах, он казался почти квадратным. – Ничего себе! – Клара соскочила на паркет. – Вы решили: «А, у неё полно регенераций, разок уроним – подумаешь?!» – Простите великодушно, госпожа, – поклонился квадратный человечек, – но эти подлые веятели ни за что не соглашались меня пускать, пришлось вмешаться Тиралику-да. Я профессор Гапониус-да, какой наряд пожелаете? Из жёлтого круга возникла голограмма Клары в бальном платье c непомерно широкой юбкой и кружевной шляпе. – Нет-нет-нет! – запротестовала настоящая Клара. – Проще, удобнее и без висюлек! Пойдёт ли она на бал – ещё неизвестно, а вот перспектива явиться к Дэнни Пинку и не пролезть в двери кафе из-за кринолина… Ну уж нет, лучше выбрать модель посовременнее. Она забраковала десятка два нарядов. Гапониус-да был весь синий, по лбу текли струйки пота. Профессор сорвал парик и махнул «челноком» – кудряшки исчезли. – Что это вы сделали? – спросила Клара. – Рекогерировал парик. Здесь жарковато, не находите? «Как?» – хотела уточнить, но сдержалась: галлифрейцам наверняка положено знать всякие мудрёные слова. В углу высилась гора атласных складок, в её недрах скрывался журнальный столик. На столике лежала, занимая его весь, фундаментальная книга «Сборник изделий текстильных». Клара с трудом подняла окованную серебром обложку, пролистала весь фолиант, морща носик от пышных форм и обилия отделки, – и ткнула: – О, вот такое сошьёте? На рисунке алело элегантное платье без рукавов, с чёткой линией талии и треугольной присборенной юбкой по колено. Картинка почему-то располагалась горизонтально – скорее всего, последняя страница, когда печатали, забыли повернуть. Профессор поднял бровь: – Э-э… Как пожелает госпожа. Он принялся носиться вокруг со своим челноком. Живот и спину подхватила плотная, тяжёлая броня. – Что это?! – крикнула Клара, задыхаясь. – Корсет. – Зачем мне корсет? По-вашему, у меня плохая фигура? – Фигура у вас отличная. Но вы же собираетесь танцевать? – Да… Профессор принял это за согласие и начал наматывать нити поверх корсета. – В настолько тяжеленной штуке я шагу не ступлю, какое там танцевать? Вместо ответа Гапониус-да прилепил на её телефон вторую бусину, золотую, и погладил пальцем. Корсет потерял вес. – Из диамагнетика? – догадалась Клара; наряд медленно рос. Она заметила: – А ваш главный ваятель выпускал за раз по десять нитей. – По девять. – Профессор остановился и выпятил широкий подбородок: – Извините, донна, я не Тиралик-да. Никто не Тиралик-да, ни до него, ни, думаю, после. Через пятнадцать минут на ней переливалось алым короткое платье без рукавов. Вышло очень изящно, и никаких лишних кружавчиков, а красные сапожки на каблучке приятно пружинили под стопой. – Может быть, дополнить рюшами и бантами? – не унимался Гапониус-да. – Нет, спасибо. Пришлось согласиться на шляпку с перьями, веер и перчатки в тон платью. Но от предложенного многонитчатого колье из крупных розовых алмазов Клара решительно отказалась: весило оно, должно быть, килограмма два, всё равно что ярмо у лошади, шеей не двинешь. – Хотя бы подвески с рубинами? Пожалуйста? – Ну хорошо. «Они точно сговорились, – подумала Клара, – хотят задушить меня роскошью». Когда смешной человечек выбежал за подвесками, она сунула за голенище сапога телефон, сорвала со стены шёлковую занавесь, дотащила её до балкона. Потом завязала конец на перилах и перекинула вниз. Соскользнув по гладкой ткани, нырнула в лабиринт из кустов – вблизи это оказались мелкие кораллы, они вздымались на два человеческих роста; колючие ветви росли так плотно друг к другу, что и палец не просунешь. Дворец высился кругом, но как к нему пройти? Клара петляла, заворачивала, считала боковые проходы. Попыталась вернуться – и упёрлась в тупик. И чего было сбегать? От рубиновых подвесок ещё никто не умирал. Ну, если они не пропитаны ядом, действующим даже на Повелителей Времени. Ваятели плетут заговор. Или веятели? Вот кто их разберёт? «Кто» разберёт. Он бы догадался. Клара посмотрела на мизинец: так и остался без картинки. Всё, хватит. Надо пробираться к ТАРДИС. Только куда? Совсем рядом звучали голоса. Клара дошла до поворота – и чуть не вылетела на главу веятелей, Навудона-шу, который кого-то ругал: – Ты гулял с дочкой Тиралика! Трое видели. – Отец… – Не смей! И Хранитель Реки на тебя жаловался. Вы с приятелями выловили двенадцать гниющих досок, тридцать восемь бутылок, покрытых уникальной ряской, и рыбий скелет. – Ну па-ап, у нас экологическая акция, «Очистим водоём»… – Городская река обязана быть грязной, это древняя традиция! И вы должны уважать Хранителя, а не портить чужую работу. Бездельники. Кто оттёр с Храма хулу на Радарога? Не ты? Вон тряпка из кармана висит, головой мотаешь! Не быть тебе мастером, пойдёшь в стражники. – Нет, пап! Ты сегодня вообще жестишь, что случилось? – Да ты не знаешь, «что случилось»? Кормители нас обскакали, Повелительницу представила Фаяно-ма, а тебе наплевать! В Канцелярскую Стражу. Будешь носить красные треники и петушиный шлем. – Я тоже из «кукурузы» выпрыгнул и по Пурпурной Дорожке шёл, все видели… – А за враньё в космонавты отдам. Отправляйся на «Янусию», подальше от Палат. – Отец, ну пожалуйста, только не космонавтом! Хоть в стражу, хоть уборщиком… – Полетай на станции вокруг Лампаданоса, раз не умеешь себя вести. – Не надо на станцию. Я правда с ними был, отец… Тут из темноты выступила Клара: – Зря вы ему не верите. Мы вместе прилетели. – Повелительница? – открыл рот Навудон-шу. – О-о… Все думали, вы у ваятелей. Неужели мой сын… Вдруг у него затрепетал распылитель. – Да? – крикнул он кому-то невидимому. – На Нижних ярусах? Какие пауки? Чушь полная, это фейк. Уже проверяли? Кир дёрнул Клару за руку и прошептал: «Бежим, пока он отвлёкся, а то не отстанет». Они шмыгнули между кораллов, пронеслись по завиткам лабиринта. – Ты меня реально спасла, вот фартануло! – радовался парень. – Няшный вид, платье топчик. На балу все упадут. – Можешь отвезти меня к ТАРДИС? – спросила Клара. – К твоему кораблю? Без проблем. – А чем так вкусно пахнет? – Приём во Дворце, наготовили кучу всего, как обычно. Может, заглотишь кусок перед дорогой? Кухонные вентиляторы доносили аромат жареных колбасок, Кир сказал, что их готовят из морских коров, которых разводят на прибрежных фермах. Ещё пахло базиликом, только испечёнными булочками. Желудок свело. В общем-то – куда торопиться? Клара кивнула. Кир был одет по дворцовой моде: лиловый камзол, рукава-фонарики, штаны с двумя «арбузами» на ляжках. – Зачем тебе это? – спросила Клара и потрогала «фонарик». Он оказался неожиданно твёрдым. – Тут кольца из диамагнетика, можно управлять массой тела. Настрой свой корсет, быстрей доберёмся: представь себя счастливой, го чилить. Клара рассмеялась и почувствовала, что корсет тянет вверх. Кир подхватил её за талию, толкнулся от дорожки – и они взмыли над зелёной изгородью, три стены пронеслись внизу. Едва коснувшись земли, Клара прыгнула снова, не рассчитала и оказалась высоко в воздухе; парень подлетел сзади, увлёк её с собой. Они опустились у заднего входа дворца, задыхаясь от смеха. Кир распахнул овальную дверь «для прислуги»… И тут кто-то схватил Клару за подол: на ступенях стояла растрёпанная старуха, лицо всё в чернилах, как у двоечника. – Беги! – каркнула она. Белёсые зрачки скакали в разные стороны, словно никак не могли нацелиться на собеседника. – Смерть идёт за тобой. Доверяй лишь лорду-президенту, от второго – беги! Клара вырвалась из кривых пальцев, заскочила поскорей в коридор и спросила: – Кто это, сумасшедшая? – Пифия, – пожал плечами Кир. – Любит пугать, забей. – За кого она? – Да всех достала. Даже папаня её боится. Ты тут посиди в кресле, я раздобуду чего поесть. Он ускакал в сторону кухни. Клара прошлась дальше по коридору, рассматривая портреты: платья пышногрудых дам переливались алмазами, даже ангелочки на рамах смотрели надменно. С краю висели самые новые работы, тут красовался молодой Навудон-шу с ещё чёрной бородкой и густыми волосами – наверное, Кир таким станет, если остепенится. Краски светились, фигуры как будто выступали из плоскости. Чем дальше по коридору, тем меньше становились воротники членов Совета, скромнее наряды. Самые старые картины были без световых эффектов, потемневшие; иллинойцы на них носили космические скафандры. У портьеры стояла дама с ушами больше ладони и выбеленным лицом. На её плече пристроилась оранжевая птица, голову которой венчали три длинных пера с кружочками по концам, а у сгиба крыльев виднелись коготки. Птица повернула зубастый клюв, заметив нечто на щеке хозяйки – и клюнула. – Ай! – вскрикнула дама, сбрасывая питомца на пол. От её запястья к ноге птицы тянулась золотая цепочка. – Арки, как не стыдно? Плохая птичка, фу! Дама достала кружевной платок, оттёрла проступившую синюю кровь. Потом выудила из ридикюля перламутровую пудреницу и принялась маскировать рану. – Уже пятый год, а ведёт себя, как птенец! – пожаловалась она подошедшей Кларе. – Я Турандотина-да, вы первый раз на приёме? По-моему, нас не знакомили. Птица заинтересовалась порхающим перед носом хозяйки ватным диском, подпрыгнула – и вцепилась в него коготками. – Арки, отдай! Плохой! – Избавившись от царапающейся бестии, Турандотина-да с любопытством уставилась на Клару. – Интересное платье, это работа Гапониуса-да, неужели новый тренд? Но что у вас за уши? Такие маленькие, под локонами почти не видно. Мои мастер Бертаси-да делал, хотите, и вам закажу? Мы хорошо знакомы, мне несложно. А вы не могли бы поделиться секретом своей пудры? О, идеальный цвет, и совсем не отблёскивает! Кожа словно живая, почти прозрачная. Вариаксис-шу, признайтесь? Или не угадала? Клара рассмеялась, отчего дама ошалело уставилась на неё: – Розовый рот?! Как вы сделали розовый рот? О нет, вы… Я… Дама сползла в обморок, Клара еле успела её подхватить. На плечах и шее Турандотины-да из-под слоя пудры выступали многочисленные синие царапины и ранки, как от гвоздя. Зловредная птица тут же цапнула перо со шляпы хозяйки и принялась кататься с ним по полу; во все стороны полетел светящийся пух. На постаменте рядом стояла статуя собаки из малахита. У неё было четыре ряда налитых сосков, которые торчали из-под пуза в стороны; возле лап тузили друг друга четверо малышей. Дама очнулась, увидела, что Клара её держит – и смутилась ещё больше. Она вскочила, опрокинула собаку, та грохнулась. – Неужели вы – Повелительница Времени? – в ужасе прошептала Турандотина-да. – Клара. Дама принялась извиняться, попросила называть её Тина. – Это была важная статуя? – уточнила Клара. – Валладарианская волчица, по легенде, она выкормила всех четырёх Основателей каст. – Похоже, её способности сильно пострадали: кто-то останется без молока. Общими усилиями поставили статую на место. Тина достала из бисерного чехольчика полумесяц, поднесла к волчице – он загорелся жёлтым. Из острого кончика потянулась ниточка света, заделывая отбитое. – Как работает твой челнок? – спросила Клара. Этот вопрос давно её мучил, а общаться с девушкой казалось проще. Тина вся подобралась, прижала пальчики к груди: – Челнок – это модулятор, который посылает сигнал на башню связи с «Янусией»… – Не надо, мы же не на экзамене. – А, ладно. – Хозяйка птички облегчённо улыбнулась и начала отбирать у неё перчатку. – Вокруг светила, Лампаданоса, вращается орбитальная станция «Янусия». Представь, что две частицы находятся в запутанном состоянии, связаны друг с другом. Одна из них, альфа-частица, существует на «Янусие». Другая, бета-частица, – в Небесных Палатах. Как только меняется положение альфы, бета тоже меняется. Ай, мой палец, Арки! Фу, фу! – Словно отражение в зеркале? – Да, но между тобой и зеркалом могут быть миллиарды километров... Моя шляпка не гнездо! Брысь! Тина принялась чесать у птички под клювом, и та блаженно закрыла глаза плёнкой. Дама указала на волчицу: – Если здесь мне нужно подправить у статуи… э-э, нос, мой челнок посылает сигнал на станцию, и там статуе наращивают нос – у них же куча энергии от светила. Нос нашей статуи тоже отрастает, ведь состояние его бета-частиц запутано с альфа-частицами станции. Почеши Арки, а то он мне мешает. Птичка оказалась горячей, по коротким крыльям, как блохи, скакали искры. Тина рассказала, что Арки не умеет летать, только карабкается, а нрав у него жутко озорной: старается забраться куда повыше, прыгает оттуда и клюётся. Оранжевые пёрышки были мягкими, нежными, как пух, под ними чувствовался жар. Перевернулся на спинку – гладить бы и гладить, да коготки больно острые. В памяти что-то всплывало. Клара наморщила лоб, пытаясь докопаться до школьного урока астрономии: о, вот оно. – Но ведь пока радиосигнал дойдёт до станции, пока вернётся обратно – пройдёт минут двадцать. А ты чинишь э-э… нос сразу! – Связь со станцией тоже основана на принципе запутанности, она мгновенная. Челнок передаёт сигнал в Башню Связи, та – на «Янусию». Клара задумалась, переваривая сказанное. И тут её осенило: – Получается, здесь у нас волчица из бета-частиц, а на вашей станции есть такая же, но из альфа-частиц? – Ага, только альфа – не проявленные, в форме квантового газа. На «Янусии» существует такой же зал, как тут, и он весь заполнен веществом. В этом веществе есть полости в виде волчицы, в виде тумб и портьер. Там, у Лампаданоса, вращаются Небесные Палаты наоборот, негатив Небесных Палат. Альфа исчезает – проявляется бета, бета исчезает – проявляется альфа. Они связаны. Вспомнились белые кудряшки, тающие под невидимым лучом из челнока. Клара попыталась догадаться: – Значит, чтобы рекогерировать парик, надо послать сигнал на станцию, и там заполнят дырку в виде парика веществом, а здесь он исчезнет? Тина посмотрела подозрительно, повернув в профиль крупный тонкий нос с горбинкой: – Кто это рекогерировал парик? – Гапониус-да, когда делал моё платье… Дама принялась тихонько смеяться, закрывая рот веером. Сквозь смех выдавила: – Ой, не могу... Представляю, как надо довести профессора, чтобы он рекогерировал свой любимый парик!